Ты можешь убрать эти объедки, — сказал сквайр, указывая на завтрак, и, величественный в своем гневе, зашагал к террасе в ожидании лошади.
Тогда старушка, няня Дика, бросилась к нему, потому что новости, подобно тучам, собирались над домом Нэсби. Она робко выразила опасение, не приключилось ли чего дурного с молодым хозяином.
— Я ему покажу! — грозно оказал сквайр, как будто он собирался растерзать сына. — Я его извлеку из этой клоаки. Да поможет мне Бог! У него тяготение к подонкам, а не к людям его круга. Общество его отца не подходило для него! Ему нужно было пьянствовать в компании с голландцем, но теперь, Анна, он попался. Пусть это будет для него уроком! — добавил он. — Молодости свойственно заблуждаться, а в обязанности старших входит вразумлять их.
Старушка заохала и привела несколько эпизодов из детства Дика, которые так растрогали мистера Нэсби, что он стал сморкаться. Тем временем подали лошадь. Он мгновенно вскочил на нее и помчался.
Он ехал, пришпоривая коня, прямо по направлению к Таймбери, где выяснилось, что никто не может дать ему никаких сведений о беглецах. Их не видели в городе. Лицо мистера Нэсби омрачилось. Ему не приходило в голову искать их на станции. Последнюю надежду он возлагал на коттедж мистера ван Тромпа. Он приказал Джорджу проводить его и пошел туда с сердцем, полным печали, беспокойства и негодования.
— Это здесь, — сказал, останавливаясь, Джордж.
— Как? На моей собственной земле? — воскликнул сквайр. — Как это случилось? Я ведь сдал эту землю в аренду какой-то мисс Виртер или мисс Мак-Глехен.
— Мисс Мак-Глехен — тетка молодой девушки, — сказал Джордж.
— Ах, дьявол! — воскликнул сквайр. — Я их выгоню с моей земли! Возьми лошадь.
В этот жаркий полдень Адмирал сидел у окна, потягивая прохладительное питье. Он тотчас же узнал сквайра и теперь, видя, как тот слез с лошади у коттеджа и решительно зашагал через сад, заключил, что он пришел просить руки Эстер.
«Вот почему ее нет дома, — подумал он, — это очень деликатно со стороны молодого Нэсби».
Он приготовился к торжественной встрече. На громкий стук хлыста в дверь он ответил любезным приглашением войти и, улыбаясь, пошел к нему навстречу с поклоном.
— Мистер Нэсби, добро пожаловать! — сказал он.
Сквайр вошел, готовый выдержать схватку, быстрым и презрительным взглядом смерил Адмирала с ног до головы и решительно приступил к делу. Он хотел показать тому, что видит его насквозь.
— Мистер ван Тромп? — спросил он, сделав вид, что не замечает протянутой руки.
— Он самый, сэр, — ответил Адмирал. — Прошу садиться.
— Нет, — сказал сквайр прямо. — Я не сяду. Мне сказали, что вы адмирал, — добавил он.
— Нет, сэр, я не адмирал, — ответил ван Тромп, который начинал злиться.
— Почему же вы так называетесь, сударь?
— Прошу прощения, я этого не делаю, — произнес ван Тромп с величием папы римского.
Но ничто не могло убедить сквайра.
— Вы все время плаваете под чужим флагом, — сказал он. — Даже ваш дом снят на чужое имя.
— Это вовсе не мой дом. Я гость у моей дочери, — ответил Адмирал.
— Ах, если бы это был мой дом!
— И что тогда? — сказал сквайр. — Что тогда?
Адмирал посмотрел на него с достоинством, но промолчал.
— Послушайте, — сказал мистер Нэсби, — это втирание очков — напрасный труд, со мной этот номер не пройдет. Я не допущу, чтобы вы выигрывали время своими отговорками. Теперь, сэр, я полагаю, вы догадываетесь, что привело меня сюда.
— Я абсолютно не могу объяснить себе ваше вторжение, — с поклоном оказал ван Тромп.
— Тогда я попытаюсь вам объяснить. Я пришел сюда как отец! — При этом сквайр хлестнул кнутом по столу. — Право и справедливость на моей стороне. Я прекрасно понимаю все ваши планы, но я бывалый человек и вижу вас насквозь, со всеми вашими проделками. Это заговор — другого названия я не подберу. Я выведу вас на чистую воду! А теперь я приказываю вам сказать мне, как далеко зашло дело и насколько вы завлекли моего несчастного сына…
— Боже мой, сэр, — прервал его ван Тромп, — с меня этого более чем достаточно. Ваш сын? Бог его знает, где он! На кой черт он мне нужен? Моя дочь ушла. С таким же успехом и я мог бы задать вам этот вопрос — и что бы вы мне на это ответили? Это верх безумия. Объясните, в чем дело, и убирайтесь!
— Сколько раз я вам должен повторять? — воскликнул сквайр. — Куда ваша дочь увезла сегодня моего сына в этом проклятом экипаже, запряженном пони?
— «В экипаже, запряженном пони»? — эхом повторил ван Тромп.
— Да, сударь, и с багажом.
— «С багажом»? — Ван Тромп слегка побледнел.
— С багажом, да, да, с багажом! — выкрикнул Нэсби. — Где мой сын? Вы говорите с отцом, сэр!
— Если это правда, — начал ван Тромп иным тоном, — я вынужден просить у вас объяснений.
— Конечно! Это заговор! — воскликнул Нэсби. — О, я человек опытный, я все понимаю и давно раскусил вас.
Ван Тромп начинал соображать, в чем дело.
— Вы много говорите о том, что вы отец, мистер Нэсби, но вы забываете, что это в равной мере относится к нам обоим. Я понял ваши низкие подозрения и презираю их точно так же, как и вас. Я слышал, что вы были фабрикантом — я же артист, я видел лучшие дни, я вращался в обществе, где вас не приняли бы, и обедал там, где вы с наслаждением уплатили бы фунт стерлингов, чтобы только взглянуть, как я обедаю. Так называемую денежную аристократию я презираю, сударь. Я отказываюсь вам помогать и отказываюсь от вашей помощи. Вот вам дверь!
В этот момент вошел Дик. Он выжидал некоторое время на крыльце. Эстер безучастно стояла рядом с ним. Он преградил ей путь рукой, и она беспрекословно подчинилась.
Дик был бледен как полотно, его глаза горели, губы дрожали от гнева, когда он раскрыл дверь.
— В чем дело? — спросил он.
— Это ваш отец, мистер Нэсби? — спросил Адмирал.
— Да, — ответил молодой человек.
— С чем вас и поздравляю! — вставил ван Тромп.
— Дик! — вырвалось у его отца. — Еще не слишком поздно. Не правда ли? Я пришел вовремя, чтобы спасти тебя. Идем! Идем со мной! — И он взял Дика за руку.
— Уберите руки! — воскликнул Дик — не потому, что он хотел оскорбить отца, а потому, что его нервы были слишком натянуты.
— Нет-нет, — сказал старик, — не отталкивай своего отца, Дик, когда он пришел сюда спасти тебя. Не отталкивай меня, мой мальчик! Быть может, я с тобой был суров, но это происходило не от недостатка любви. Вспомни детство: я был с тобой ласков, не правда ли? Уйдем, — продолжал отец почти шепотом, — не бойся никаких последствий. Она не будет претендовать, это я тебе говорю, мы дадим им круглую сумму — и дело с концом.
Он попытался вытолкнуть Дика за дверь, но последний стоял как вкопанный.
— Лучше бы вы, сэр, подумали о том, как вы оскорбляете молодую девушку, — сказал он, мрачный как ночь.
— Ты не можешь сделать выбор между отцом и своей любовницей?
— Как вы смеете называть ее так? — воскликнул Дик громко и отчетливо.
Сдержанность и терпение не были качествами мистера Нэсби.
— Я называю ее твоей любовницей, но я мог бы назвать ее…
— Это наглая ложь!
— Дик, — вскричал отец, — Дик!
— Оставьте меня в покое, — проговорил тот, всеми силами стараясь сдержаться.
Последовала продолжительная пауза.
— Дик, — сказал наконец старик дрожащим голосом. — Я иду. Я оставляю тебя с твоими друзьями. Я пришел спасти тебя, а ушел с разбитым сердцем. Ты никогда не любил меня, ты меня убиваешь! — С этими словами он ушел, и вскоре все оставшиеся услышали топот удаляющихся копыт.
Адмирал заговорил:
— Вы рассудительный человек, Дик, но, хотя я и не сторонник отцовского вмешательства, я вынужден сказать вам, что вы своенравны. Вы начали с парчи, а кончили лохмотьями. Работайте, работайте, нет ничего лучше работы. У вас есть способности, вы могли бы умереть миллионером.
Дик зашатался, взял Эстер за руку и стал грустно смотреть на нее.
— Итак, это разлука, — сказал он.
— Да, — ответила она.
В ее голосе не было никаких интонаций.
— Навсегда? — добавил Дик.
— Навсегда, — машинально повторила она.
— Я обошелся с тобой резко, — продолжал он. — Со временем я доказал бы тебе, что я достоин тебя… У меня не было времени, чтобы проявить свою любовь к тебе. Теперь я все потерял.
Он оставил ее руку, все еще продолжая смотреть на нее. Она повернулась и вышла из комнаты.
— Ради всего святого, скажите, что это значит! — вскричал ван Тромп. — Эстер, вернись!
— Пусть идет, — сказал Дик с отчаянием.
Он дошел до такого состояния, когда люди испытывают головокружение от несчастья.
— Она меня не любила, никогда не любила, — сказал он, поворачиваясь к ее отцу.
— Боюсь, что это так. Бедный Дик, бедный Дик! Но я так же разбит, как и вы. Я рожден, чтобы видеть людей счастливыми.
— Вы забываете, — вставил Дик с некоторой иронией, — что я теперь нищий.
Ван Тромп хрустнул пальцами.
— Ничего, — сказал он, — у Эстер достаточно средств для вас обоих.
Дик взглянул на него с некоторым удивлением.
— Теперь, — сказал он, — я должен идти.
— «Идти»? Ни шагу, мистер Ричард Нэсби! Пока вы останетесь здесь, дадите объявление, что ищете место личного секретаря, а когда вы его получите, то вольны поступать как вам заблагорассудится. Но пока бросьте ложную гордость: вы должны быть с нами, и теперь вы будете жить за счет папаши ван Тромпа, который так часто жил за ваш счет.
— Клянусь Богом, — вскричал Дик, — что вы лучше многих!
— Дик, мой мальчик, — сказал Адмирал, моргая глазами, чтобы скрыть слезы.
— Конечно, — проговорил Дик, выдержав паузу. — Но факт налицо: ваша дочь хотела убежать от вас сегодня, и я с трудом привел ее обратно.
— В экипаже, запряженном пони, — сказал Адмирал с притворным удивлением.
— Да, — ответил Дик.
— Какого же черта она убегала?
Дик почувствовал, что ему слишком тяжело ответить на этот вопрос.
— Почему? Вы ведь знаете, что вы — распутный человек.
— Я держал себя по отношению к этой девушке как архидиакон!
— Извините меня, но вы ведь пьете, — сказал Дик.
— Я знаю, что был немножко навеселе, но не это гонит ее. Если же это гонит ее, то пусть идет к черту!
— Видите ли, — начал было снова Дик, — она воображает…
— Черт с ней и ее воображением! — воскликнул ван Тромп. — Я был с ней любезен и относился к ней по-отцовски. Кроме того, я начал привязываться к девушке и думал жить с ней по-хорошему. Но, я говорю вам, раз она начала издеваться над вами, раз ее отец стал для нее нехорош — черт с ней!
— Во всяком случае, вы будете с ней любезны, — сказал Дик.
— Я никогда не был нелюбезен по отношению к живому существу, — ответил Адмирал. — Я могу быть строгим, но не нелюбезным.
— Хорошо, — сказал Дик, подавая ему руку. — Прощайте!
Адмирал начал клясться всеми богами, что Дик не уйдет.
— Дик, вы самолюбивый щенок, вы забываете вашего старого Адмирала! Вы не оставите его одного, не так ли?
Было бы бесполезно напоминать ему, что он не мог распоряжаться в этом доме, потому что это было выше его понимания. Дик вырвался силой и не попрощавшись пошел по дорожке, ведущей в долину Таймбери.
ГЛАВА IX. Снова появляется либеральный редактор
Приблизительно неделю спустя, когда старый мистер Нэсби сидел в своем кабинете, перед ним предстал маленький, чахоточного вида человечек.
— Я вынужден просить у вас прощения за свое вторжение. Я редактор «Таймбери стар».
Мистер Нэсби с негодованием посмотрел на него.
— Я не представляю себе, — сказал он, — что может быть у нас общего.
— Я должен вам сообщить кое-какие сведения. Несколько месяцев назад… Вы мне простите, что я упоминаю об этом, но это совершенно необходимо… К несчастью, у нас различные взгляды…
— Вы явились извиниться? — грубо спросил сквайр.
— Нет, сударь, чтобы рассказать вам об одном факте. В утро, о котором идет речь, ваш сын, мистер Ричард Нэсби…
— Я вам запрещаю произносить это имя!
— Но все же вы разрешите, — настаивал редактор.
— Вы жестоки, — сказал сквайр.
Тогда редактор описал визит Дика и то, как он заметил по глазам молодого человека, что он его хочет побить, и как ему удалось избегнуть этого благодаря жалости. Редактор сделал особое ударение:
— Только благодаря жалости, сэр. Если бы вы только могли слышать, как он отстаивал вас, я уверен, что вы бы гордились своим сыном. Я сам любовался им! Это и привело меня сюда.
— Я ложно судил о нем, — сказал сквайр. — Не знаете ли вы, где он?
— Да, сударь, он болен и лежит в Таймбери.
— Не можете ли вы отвезти меня к нему?
— Могу.
— Я молю Бога, чтоб он меня простил.
И они помчались в город.
На следующий день мы узнали, что Ричард помирился с отцом и был перевезен в имение Нэсби. Говорят, что он еще был болен и сквайр ухаживал за ним с заботливостью сестры милосердия. У постели отец и сын излили свои души, и тучи, нависавшие в течение многих лет, рассеялись в несколько часов.
В один дождливый день сквайр шел по направлению к коттеджу.
Черты его лица были спокойны, и он вошел в коттедж с намерением примириться, подобно священнику, который приходит сообщить о смерти.
1 2 3 4 5 6 7