Кокуа, у тебя вероломное сердце.
И в ярости он снова ушел из дому и целый день бродил по улицам. Он встретил друзей и пил с ними. Они наняли экипаж, поехали за город и там снова пили. И всё время Кеаве было не по себе, потому что он развлекался в то время, как жена его грустила, и потому что в глубине души он сознавал ее правоту, и сознание это заставляло его пить еще больше.
С ним бражничал один хаоле –старый негодяй, в прошлом боцман на китобойном судне, дезертир, золотоискатель, каторжник. У него было подлое сердце и грязный язык, он любил пить и спаивать других, и он подливал Кеаве еще и еще. Скоро ни у кого не осталось больше денег.
–Эй ты, –обратился тогда боцман к Кеаве, –ты всегда хвастал своим богатством. У тебя есть какая-то дурацкая бутылка или еще что-то в этом роде.
–Да, –ответил Кеаве, –я богат. Я пойду домой и возьму денег у жены, она держит их у себя.
–Глупо, приятель, –заметил боцман. –Никогда не доверяй деньги бабе. Женщины изменчивы, как вода. За ними надо смотреть в оба!
Кеаве был одурманен вином, и слова боцмана вселили в него сомнения.
«Я, пожалуй, не удивился бы, если б она мне изменила, –подумал Кеаве. –Почему бы иначе ей так загрустить, когда я спасся от злой участи? Но я покажу ей, что я не из тех, кого можно водить за нос! Я поймаю ее на месте преступления!»
И вот, когда они вернулись в город, Кеаве попросил боцмана подождать на углу возле старой тюрьмы, а сам пошел к своему дому. Уже настала ночь, в одном из окон горел свет, но не было слышно ни звука. Кеаве, крадучись, обошел дом, бесшумно открыл заднюю дверь и заглянул внутрь.
На полу сидела Кокуа, а перед ней в свете лампы мерцала молочно-белая пузатая бутылка с длинным горлышком; глядя на нее, Кокуа ломала в отчаянии руки.
Долго стоял Кеаве у порога. Сперва от удивления он потерял всякую способность рассуждать здраво, а потом его охватил страх, что сделка почему-то не вышла и бутылка вернулась к нему, как это было в Сан-Франциско, и у него подкосились ноги, и винные пары развеялись, как утренний туман над рекой. Но затем ему пришла на ум другая мысль, страшная мысль, от которой у него запылали щеки.
«Я должен в этом убедиться», –подумал он.
Он закрыл дверь и снова тихонько обогнул дом, а потом, громко топая, направился к парадному входу, будто бы только что вернулся. И –подумать только! –когда он вошел в комнату, бутылки уже не было на прежнем месте, а Кокуа сидела в кресле и, увидев его, вскочила, словно он разбудил ее.
–Я весь день пиливеселился, –сказалКеаве. –Я провел время с добрыми друзьями и сейчас пришел только за тем, чтобы взять денег и снова бражничать с ними!
И речь его и лицо были суровы, как приговор, но Кокуа в своем глубоком горе этого не заметила.
–Ты правильно делаешь, пользуясь тем, что тебе принадлежит, супруг мой! –сказала Кокуа, и голос ее дрожал.
–О, я всегда и во всем поступаю правильно, –ответил Кеаве и, подойдя к сундуку, взял оттуда деньги. Но при Этом он посмотрел в уголок, где они обычно держали бутылку, и бутылки там не увидел.
И тут сундук заколыхался, как морская волна, и комната завертелась, как кольцо дыма, ибо Кеаве понял, что теперь он погиб, что выхода больше нет. «Случилось то, чего я боялся, –подумал Кеаве. –Она сама купила бутылку».
Немного придя в себя, он выпрямился; но пот струился у него по лицу, частый, как дождь, и холодный, как колодезная вода.
–Кокуа, –сказал он, –я говорил сегодня с тобой так, как говорить не подобает. Сейчас я снова пойду пировать с веселыми друзьями, –тут он тихо рассмеялся, –и вино покажется мне слаще, если ты простишь меня.
Она охватила его колени, она целовала его колени, и слезы катились у нее из глаз.
–Ах, –воскликнула она, –мне ничего не надо, кроме доброго слова!
–Никогда не будем больше думать друг о друге дурно, –сказал Кеаве и вышел из дома.
Так вот, Кеаве взял из сундука только несколько сантимов –из тех, которыми они запаслись, когда приехали на Таити. Он, разумеется, и не собирался возвращаться к своим приятелям. Его жена отдала за него свою душу, теперь он должен выкупить ее ценой своей души, –больше он ни о чем не думал.
На углу возле старой тюрьмы его всё еще ждал боцман.
–Бутылка у жены, –сказал Кеаве, –и, если ты не поможешь мне ее взять, не будет сегодня ни денег, ни вина.
–Неужто ты всерьез говоришь об этой бутылке?! –вскричал боцман.
–Здесь под фонарем светло, –сказал Кеаве, –взгляни, разве похоже, что я шучу?
–Да нет, –согласился боцман, –ты мрачен, как привидение.
–Так слушай же, –сказал Кеаве. –Вот два сантима: пойди к моей жене и предложи их ей за бутылку; она тут же отдаст ее тебе, можешь не сомневаться! Принеси бутылку сюда, и я куплю ее у тебя за один сантим, ибо продать бутылку можно только себе в убыток. Но ни словом не обмолвись ей о том, что послал тебя я!
–А ты не собираешься сыграть со мной шутку, приятель? –спросил боцман.
–Хотя бы и так, тебе это ничем не грозит, –возразил Кеаве.
–И то верно, приятель, –сказал боцман.
–А если ты сомневаешься, –добавил Кеаве, –можешь убедиться сам. Как только выйдешь на улицу, пожелай пинту лучшего рома или чтобы у тебя был полный карман денег, словом всё, что душе угодно, и тогда увидишь, чего стоит эта бутылка.
–Хорошо, канака. Я попробую, но, если ты надо мной потешаешься, я тоже потешусь над тобой –палкой!
И вот боцман отправился по улице к дому Кеаве, а тот стоял и ждал. Он стоял почти на том же месте, где в предыдущую ночь Кокуа ждала старика, но Кеаве был более тверд. Он ни на миг не поколебался в своем решении, и только сердце его сжималось от отчаяния.
Кеаве казалось, что он ждет уже целую вечность. Наконец он услышал чье-то пение в темноте –то пел боцман, но удивительно: у него был совсем пьяный голос.
Вскоре и сам боцман возник в круге света от фонаря. Он пошатывался и спотыкался. Волшебная бутылка была спрятана во внутреннем кармане, в руке он держал обыкновенную бутылку и, подходя к Кеаве, поднес ее ко рту и отпил несколько глотков.
–Ты достал ее, я вижу, –сказал Кеаве.
–Ну, ну, подальше! –крикнул боцман, отскакивая от него. –Только подойди, и я расквашу тебе морду! Ишь, чего захотел, чужими руками жар загребать!
–Чужими руками жар загребать? –удивился Кеаве. –Я тебя не пойму.
–А тут и понимать нечего! –заорал боцман. –Она мне по вкусу, эта бутылка, вот что. Как это она мне досталась за два сантима, я и сам диву даюсь; но уж, будь уверен, ты не получишь ее за сантим!
–Ты… ты не хочешь продать ее? –еле вымолвил Кеаве.
–Нет, любезный! –прорычал боцман. –Но, если желаешь, я дам тебе глоток рома!
–Послушай, тот, у кого останется бутылка, отправится прямиком в ад.
–Ну, мне и так другого пути нет, –ответил боцман, –а лучшей компании, чем Эта милашка, мне не найти. Нет, приятель, –снова закричал он, –бутылка теперь моя, а ты пойдипоищи другую!
–Неужто это правда? –воскликнул Кеаве. –Прошу, ради тебя самого прошу, продай мне ее обратно.
–Плевал я на всё это, –ответил боцман. –Ты думал, я простофиля, да не на такого напал, и хватит разговоров. Не хочешь выпить, так я сам пропущу глоточек. За твое здоровье! Прощай!
И он ушел в сторону города, а с ним и бутылка уходит из этой истории.
А Кеаве помчался к Кокуа, легкий как ветер, и велика была их радость в ту ночь, и блажен покой, в котором они с тех пор проводили дни свои в Сверкающем Доме.
1 2 3 4 5
И в ярости он снова ушел из дому и целый день бродил по улицам. Он встретил друзей и пил с ними. Они наняли экипаж, поехали за город и там снова пили. И всё время Кеаве было не по себе, потому что он развлекался в то время, как жена его грустила, и потому что в глубине души он сознавал ее правоту, и сознание это заставляло его пить еще больше.
С ним бражничал один хаоле –старый негодяй, в прошлом боцман на китобойном судне, дезертир, золотоискатель, каторжник. У него было подлое сердце и грязный язык, он любил пить и спаивать других, и он подливал Кеаве еще и еще. Скоро ни у кого не осталось больше денег.
–Эй ты, –обратился тогда боцман к Кеаве, –ты всегда хвастал своим богатством. У тебя есть какая-то дурацкая бутылка или еще что-то в этом роде.
–Да, –ответил Кеаве, –я богат. Я пойду домой и возьму денег у жены, она держит их у себя.
–Глупо, приятель, –заметил боцман. –Никогда не доверяй деньги бабе. Женщины изменчивы, как вода. За ними надо смотреть в оба!
Кеаве был одурманен вином, и слова боцмана вселили в него сомнения.
«Я, пожалуй, не удивился бы, если б она мне изменила, –подумал Кеаве. –Почему бы иначе ей так загрустить, когда я спасся от злой участи? Но я покажу ей, что я не из тех, кого можно водить за нос! Я поймаю ее на месте преступления!»
И вот, когда они вернулись в город, Кеаве попросил боцмана подождать на углу возле старой тюрьмы, а сам пошел к своему дому. Уже настала ночь, в одном из окон горел свет, но не было слышно ни звука. Кеаве, крадучись, обошел дом, бесшумно открыл заднюю дверь и заглянул внутрь.
На полу сидела Кокуа, а перед ней в свете лампы мерцала молочно-белая пузатая бутылка с длинным горлышком; глядя на нее, Кокуа ломала в отчаянии руки.
Долго стоял Кеаве у порога. Сперва от удивления он потерял всякую способность рассуждать здраво, а потом его охватил страх, что сделка почему-то не вышла и бутылка вернулась к нему, как это было в Сан-Франциско, и у него подкосились ноги, и винные пары развеялись, как утренний туман над рекой. Но затем ему пришла на ум другая мысль, страшная мысль, от которой у него запылали щеки.
«Я должен в этом убедиться», –подумал он.
Он закрыл дверь и снова тихонько обогнул дом, а потом, громко топая, направился к парадному входу, будто бы только что вернулся. И –подумать только! –когда он вошел в комнату, бутылки уже не было на прежнем месте, а Кокуа сидела в кресле и, увидев его, вскочила, словно он разбудил ее.
–Я весь день пиливеселился, –сказалКеаве. –Я провел время с добрыми друзьями и сейчас пришел только за тем, чтобы взять денег и снова бражничать с ними!
И речь его и лицо были суровы, как приговор, но Кокуа в своем глубоком горе этого не заметила.
–Ты правильно делаешь, пользуясь тем, что тебе принадлежит, супруг мой! –сказала Кокуа, и голос ее дрожал.
–О, я всегда и во всем поступаю правильно, –ответил Кеаве и, подойдя к сундуку, взял оттуда деньги. Но при Этом он посмотрел в уголок, где они обычно держали бутылку, и бутылки там не увидел.
И тут сундук заколыхался, как морская волна, и комната завертелась, как кольцо дыма, ибо Кеаве понял, что теперь он погиб, что выхода больше нет. «Случилось то, чего я боялся, –подумал Кеаве. –Она сама купила бутылку».
Немного придя в себя, он выпрямился; но пот струился у него по лицу, частый, как дождь, и холодный, как колодезная вода.
–Кокуа, –сказал он, –я говорил сегодня с тобой так, как говорить не подобает. Сейчас я снова пойду пировать с веселыми друзьями, –тут он тихо рассмеялся, –и вино покажется мне слаще, если ты простишь меня.
Она охватила его колени, она целовала его колени, и слезы катились у нее из глаз.
–Ах, –воскликнула она, –мне ничего не надо, кроме доброго слова!
–Никогда не будем больше думать друг о друге дурно, –сказал Кеаве и вышел из дома.
Так вот, Кеаве взял из сундука только несколько сантимов –из тех, которыми они запаслись, когда приехали на Таити. Он, разумеется, и не собирался возвращаться к своим приятелям. Его жена отдала за него свою душу, теперь он должен выкупить ее ценой своей души, –больше он ни о чем не думал.
На углу возле старой тюрьмы его всё еще ждал боцман.
–Бутылка у жены, –сказал Кеаве, –и, если ты не поможешь мне ее взять, не будет сегодня ни денег, ни вина.
–Неужто ты всерьез говоришь об этой бутылке?! –вскричал боцман.
–Здесь под фонарем светло, –сказал Кеаве, –взгляни, разве похоже, что я шучу?
–Да нет, –согласился боцман, –ты мрачен, как привидение.
–Так слушай же, –сказал Кеаве. –Вот два сантима: пойди к моей жене и предложи их ей за бутылку; она тут же отдаст ее тебе, можешь не сомневаться! Принеси бутылку сюда, и я куплю ее у тебя за один сантим, ибо продать бутылку можно только себе в убыток. Но ни словом не обмолвись ей о том, что послал тебя я!
–А ты не собираешься сыграть со мной шутку, приятель? –спросил боцман.
–Хотя бы и так, тебе это ничем не грозит, –возразил Кеаве.
–И то верно, приятель, –сказал боцман.
–А если ты сомневаешься, –добавил Кеаве, –можешь убедиться сам. Как только выйдешь на улицу, пожелай пинту лучшего рома или чтобы у тебя был полный карман денег, словом всё, что душе угодно, и тогда увидишь, чего стоит эта бутылка.
–Хорошо, канака. Я попробую, но, если ты надо мной потешаешься, я тоже потешусь над тобой –палкой!
И вот боцман отправился по улице к дому Кеаве, а тот стоял и ждал. Он стоял почти на том же месте, где в предыдущую ночь Кокуа ждала старика, но Кеаве был более тверд. Он ни на миг не поколебался в своем решении, и только сердце его сжималось от отчаяния.
Кеаве казалось, что он ждет уже целую вечность. Наконец он услышал чье-то пение в темноте –то пел боцман, но удивительно: у него был совсем пьяный голос.
Вскоре и сам боцман возник в круге света от фонаря. Он пошатывался и спотыкался. Волшебная бутылка была спрятана во внутреннем кармане, в руке он держал обыкновенную бутылку и, подходя к Кеаве, поднес ее ко рту и отпил несколько глотков.
–Ты достал ее, я вижу, –сказал Кеаве.
–Ну, ну, подальше! –крикнул боцман, отскакивая от него. –Только подойди, и я расквашу тебе морду! Ишь, чего захотел, чужими руками жар загребать!
–Чужими руками жар загребать? –удивился Кеаве. –Я тебя не пойму.
–А тут и понимать нечего! –заорал боцман. –Она мне по вкусу, эта бутылка, вот что. Как это она мне досталась за два сантима, я и сам диву даюсь; но уж, будь уверен, ты не получишь ее за сантим!
–Ты… ты не хочешь продать ее? –еле вымолвил Кеаве.
–Нет, любезный! –прорычал боцман. –Но, если желаешь, я дам тебе глоток рома!
–Послушай, тот, у кого останется бутылка, отправится прямиком в ад.
–Ну, мне и так другого пути нет, –ответил боцман, –а лучшей компании, чем Эта милашка, мне не найти. Нет, приятель, –снова закричал он, –бутылка теперь моя, а ты пойдипоищи другую!
–Неужто это правда? –воскликнул Кеаве. –Прошу, ради тебя самого прошу, продай мне ее обратно.
–Плевал я на всё это, –ответил боцман. –Ты думал, я простофиля, да не на такого напал, и хватит разговоров. Не хочешь выпить, так я сам пропущу глоточек. За твое здоровье! Прощай!
И он ушел в сторону города, а с ним и бутылка уходит из этой истории.
А Кеаве помчался к Кокуа, легкий как ветер, и велика была их радость в ту ночь, и блажен покой, в котором они с тех пор проводили дни свои в Сверкающем Доме.
1 2 3 4 5