Сейчас он был героем всей Вселенной и, черт возьми, больным, больным,
больным этой проклятой болезнью!
Эндру подозвал робота-бармена и заказал себе еще один, а, впрочем,
лучше даже два коктейля. Мысли его унесли далеко-далеко, к прошлым годам.
Он вспомнил последний спокойный вечер в звездолете перед высадкой на
Саладу - все они сидели в каюте Алека Зандера и беседовали о том, о сём.
Таким и запомнились они ему - Алек Зандер негромко разговаривал с Бремом
Квадринтом, тот что-то рисовал ему в ответ, фон Гас сидел в кресле, далеко
вытянув ноги и потягивал из стакана какую-то смесь, мистер Шкарофф тихо
наигрывал в углу на старинном инструменте, был полумрак, вот прямо почти
как сейчас. Наследоу Вдруг захотелось, чтобы все они вошли вдруг сейчас
сюда шумною гурьбой, как бывало, сдвинули столы и закатили бы такое
веселье...
Но увы, никто, конечно, не вошел, только две очень молодых девицы с
интересом уставились на Эндру. Да, он был очень хорош в своем мундире
капитана Космофлота в отставке с нашивками за ранения и с маленьким ярко
светящимся кристаллом на груди, который выдавал его с головой и по
которому люди сразу узнавали его. Немногие во Вселенной носили такой
отличительный знак. Глядя на девиц, мысли Наследоу ушли к еще более ранним
временам, к разным знакомым и полузнакомым девушкам, с которыми он в
разные времена бывал вместе.
Почему-то он вспомнил Криту, милую девушку, с которой познакомился на
Габриэле, - большой индустриальной планете в системе Альфа Центавра. Они
встретились в скоростном поезде и через два часа он лишил ее девственности
на верхней полке служебного купе. У бедняжки, наверное, в самых черных
мыслях не было, что это произойдет вот так, на полном скаку. Эндру был с
ней около полугода потом, он решил расстаться. Сейчас он вспомнил о ней с
нежностью. Может он совершил ошибку, сказав ей тогда: "Слышишь, Крита, мы
больше с тобой встречаться не будем, у нас слишком разные взгляды на
жизнь!" Ах, как молоды они были тогда!
Потом Наследоу вспомнил другую девушку, Бриту, с которой встречался
исключительно на квартире у своих хороших друзей, так как больше было
негде. Она была не особенно красива, но очень горяча. Друзья же потом,
когда пришли в квартиру и обнаружили, что все вино выпито, а несколько
кресел сломано - почему-то перестали быть хорошими и стали как-то
неприязненно к нему относится. Эндру никак не мог понять за что?!
Тут же Наследоу вспомнил почему-то и Жриту, о которой вообще
вспоминать не любил - она была очень пухла, и ему всегда приходилось
как-то жаться и умащиваться с краю кровати. Связь с ней была короткой,
просто эпизод, но она потом прислала ему письмо, где писала, что никогда
его не увидит, но никогда не забудет. Эндру совершенно не понимал, зачем
было письма писать.
Затем он вспомнил Хриту, с которой у него были связаны одни
воспоминания неприятного характера, - сначала она долго преследовала его
будущим ребенком, хотя были все средства этого избежать, он на неё
обиделся и долго не встречался, а потом в темную ненастную ночь как-то
сошелся снова, и тогда она наградила его кое-чем похуже ребенка. Чем она
так привлекла его - Эндру до сих пор понять не мог.
С Сритой у него, напротив, были связаны наилучшие ощущения. Ах, как
здорово было поутру, часиков в шесть, начать гоняться друг за другом
нагишом по тесной комнате, топоча босыми пяточками по полу. Правда, те,
кто спал в той же комнате начинали порой возмущаться, что им не дают
спать, но Эндру совершенно не понимал их возмущения!
А Чита-Рита! Ах, это было первое, самое первое приключение с
девушкой! Они долго дружили, встречались, гуляли, ходили на всякие видео.
Жила она очень далеко от его дома и ему приходилось ездить её провожать.
Чита-Рита жила с мамой, мама была добрая, и как-то раз оставила Эндру
ночевать, пожалев, что ему поздно возвращаться. Эндру быстренько проник в
комнатенку Читы-Риты, и совсем уже собрался сделать все, что нужно, но
вдруг мама из-за дверей сказала очень неестественным и очень твердым
голосом: "Рита, можно тебя на минутку!" Чита-Рита вышла, но не на минутку,
а насовсем. Некоторое время Наследоу лежал в ожидании, потом, подумав,
оделся и устроился на диване. Полежав так часа полтора, он на цыпочках
отправился по коридору, и стал громким шепотом звать: "Чита! Рита!", так
как свое он не получил и ему было очень обидно. На шепот отозвалась мама,
которая поинтересовалась: "А зачем вам Рита?" Эндру не нашелся что
ответить и пошел спать. В общем, это было довольно забавно, но Эндру
совершенно не понимал, зачем было вмешиваться маме.
О Фрите у него были премерзкие воспоминания, - все было так хорошо, а
потом она стала натравливать на него своего мужа, они подрались и Эндру
сломал себе пятку. Он совершенно не понимал, зачем было на него мужа-то
натравливать?
Тут Наследоу оторвался от воспоминаний, обнаружив, что уже довольно
давно тыкает робота-бармена в плечо пальцем и спрашивает у него: "Слышишь,
парень, я её совершенно не понимаю! Ты понимаешь? А я вот совершенно не
понимаю!"
Эндру плюнул под ноги и ушел, решив остаток дней рейса провести у
себя в каюте, что и претворил в жизнь.
На Таркузу они прибыли по расписанию, и Эндру, покачивая
чемоданчиком, сошел по трапу, прошел все формальности в космопорту и сразу
же начал выяснять, где здесь находится клиника профессора Гуго Гускеля.
Ему сразу же объяснили, причем очень толково, видно было, что профессора
на Таркузе знают, любят и ценят. Паче того, выяснилось, что чуть ли не
каждый второй с ним знаком лично, что профессор очень молодой, но очень
способный что он вообще отличный парень, и многое другое.
Наследоу отправился за город, где находилась клиника, на древнем
устройстве для передвижения с двигателем внутреннего сгорания.
Клиника утопала в зелени и была окружена невысоким забором, как раз
перестраиваемым на более новый и красивый. Он позвонил в звоночек над
воротцами, и вскоре вышла очаровательная блондинка. Она отвела его в
приемные покои, спросила, как и что, и сказала, что ему очень повезло, так
как профессор именно сейчас свободен и примет его немедленно, после чего
предложила пройти на пятый этаж в комнату N 32.
Эндру пошел наверх по лестницам и этажам оглядываясь вокруг и
удивляясь. Коридоры были уставлены специальными креслами с далеко
вынесенной подставкой для ног, в которых отдыхали члены медперсонала, сидя
в довольно странной позе - засунув руки в карманы и опустив голову на
грудь. На пятом этаже было накурено - там был бар.
"А хорошо они здесь живут", - подумал Эндру и тут увидел дверь с
табличкой 32. Он постучался, услышал "Да", толкнув дверь и вошел.
Глазам его представилась длинная, чуть изогнутая комната. В дальнем
её конце стоял большой включенный визор. Спиной к Наследоу в знакомом по
коридору кресле сидел человек и что-то искал у себя в карманах. Человек
извлек до рези в глазах знакомую белую палочку, коротко дунул в неё, а
вторую, не глядя, протянул Наследоу. Эндру вдруг почувствовал, что все это
когда-то уже с ним было - настолько знакомы были движения, почти
автоматичны. А главное, они могли принадлежать только одному человеку, и
этого человека Эндру когда-то очень хорошо знал. Не менее привычным жестом
Эндру поднес "Белый Мор", а это был именно "Белый Мор", черт побери,
которого Эндру не курил уже года три - и тут человек обернулся...
...Так значит, знаменитый профессор Гуго Гускель - не кто иной, как
старый боевой друг Эндру, его бывший командир, Леон фон Гас. На какое-то
время Наследоу даже показалось, что это происходит не с ним, а в каком-то
фильме, что ли. Однако, открыв глаза и дважды ущипнув себя за филейную
часть, как того требовал тест Блюшера на галлюцинацию, Эндру обнаружил,
что это действительно фон Гас, который с не меньшим удивлением смотрит на
него самого, пытаясь прикурить так и не профуканный до конца "Белый Мор" и
растерянно чертыхаясь.
- А я думал, что ты... - сказал Эндру.
- Черт, - сказал фон Гас и оба засмеялись.
И перед Наследоу со всей отчетливостью вдруг встали гнущиеся под
резкими порывами ветра хилые кустики, вздыбленные холмы, отвратительная
хлябь под ногами, тяжесть и жесткость рюкзака за спиной и два тускло
светящихся солнца в серо-розоватом небе Салады...

2
...Последний толчок был самым сильным, и Брем Квадринт, выполнявший
посадку и сидевший на месте первого пилота, не удержался в кресле и с
размаху приложился лбом об защитный колпак экрана. Наследоу обнаружил, что
пол несколько накренен, и хотел сказать об этом, но тут что-то противно
затрещало, и весь ракетоплан начал рывками заваливаться вправо.
- В болото какое-то сели, - заявил Алек Зандер, который уже успел
отстегнуться и подобрался к иллюминатору.
- Ну знаешь, Зандер, куда сели, туда и сели, - сказал Квадринт
несколько раздраженным голосом, ощупывая набухающую шишку на лбу. - Вот,
черт, забыл пристегнуться.
- Все, приехали, - сказал фон Гас, возясь с ремнем. - Черт, что за
ремни такие делают? Черт! Алек, как ты отстегнулся-то?!
- Очень просто, - ответил Зандер, полагая, видимо, такое объяснение
исчерпывающим.
Брем Квадринт, сильно кренясь по наклонному полу, подошел к фон Гасу
и отомкнул защелку на ремне.
- Надо же, он, оказывается, в другую сторону срабатывает, - искренне
удивился фон Гас.
- Надо радиограмму послать, - сказал Наследоу.
- Вот и пошли, не забудь встать с кресла вначале, - заметил Алек
Зандер, развинчивая дверь грузового отсека.
Но фон Гас сидел уже за пультом радиостанции и настраивался. Брем
Квадринт и Алек Зандер вытаскивали из грузового отсека тяжелые тюки и
ящики и складывали их около выхода, нетерпеливо поглядывая на светящиеся
дисплеи, на которых должны были загореться результаты экспресс-анализа
атмосферы, температуры воздуха, обшивки, давления и других вещей.
- Зря вы так все это складываете, - заметил Наследоу, с наслаждением
затягиваясь "Белым Мором", тщательно профуканным до этого. Ему не
ответили, фон Гас сидел в наушниках и вслушивался в эфир, а эти двое
вообще были странные люди, и порой на них находило. А может, просто не
расслышали.
- Мы последние, - сказал фон Гас, снимая наушники. - Все, вроде, сели
благополучно, что весьма странно для таких гробов. Он помолчал и добавил:
- Желают нам успеха.
Все как-то сразу притихли и представили, как там, на звездолете все
спокойно дежурят у приборов, корабль держит путь на базу, и никому из них
не надо никуда идти.

Война - штука тяжелая... А уж война с роботами на необозримых
космических просторах - тем более. Эта война началась более года назад, и
люди в ней шли от поражения к поражению. Самое смешное, что им четверым
сейчас предстояло сделать, по сути дела, то, что пытались сделать
объединенные космические силы уже сколько времени, и не могли.
Тут необходимо сделать маленькое отступление. Развитие цивилизации
Гомо Сапиенс шло весьма противоречивыми путями. После того, как в конце
ХХI века как-то само собой произошло объединение всей Земли под эгидой
Мирового Совета, началось активное освоение планет Солнечной системы, Оно
и было завершено созданием развитых технологических и культурных центров
на основных, пригодных для жизни, планетах и установкой обслуживающих
станций на других планетах и станциях. Произошло это приблизительно в
середине ХХIV века, после чего было около столетия относительного застоя и
некоторого упадка, сменившегося бурной атакой на близлежащие звездные
системы, начиная с ближайшей-Альфа Центавра. После этого наступила весьма
странная эпоха. Ее условно можно было бы назвать космическим феодализмом
из-за вновь образовавшихся антагонистических масс. Суть была в том, что
непомерно большую роль стал играть Коэффициент Интеллекта, на основании
которого производилось разделение. Были введены определенные ограничения
на профессии для людей, у которых этот Коэффициент не поднимался выше
определенной отметки. Естественно, не поощрялись межклассовые браки, что
вообще отдавало евгеникой. Особенно сильно это было развито на Земле и в
Солнечной системе. Кончилось это в ХХVIII веке совершенно неожиданно -
реализацией принципа нуль-транспортировки. Космические корабли обрели
возможность передвигаться в подпространстве и покрывать огромные
расстояния в сроки, измеряемые днями и месяцами.
1 2 3 4