.. - Рром разогнулся, поворачиваясь к катеру. Элл дал
очередь, иссиня-фиолетовые вспышки распороли воздух, но валун метнулся в
сторону, остановился на мгновение, и вдруг ринулся прямо на треногу.
- Берегись! - Элл кинулся вперед, уже зная, что не успеет. Бугристая
туша походя смела одну из опор и со всего размаху налетела на Ррома,
подмяв его под себя. Элл, дрожа от страха и омерзения, выпускал заряд за
зарядом, заставляя существо пульсировать, топорщить угловатые пластины,
из-под которых выглядывали черные капли чего-то, что могло быть глазами.
Наконец чудовище замерло. Элл затравлено огляделся. Как же жутко
здесь - почему я не заметил этого? Сиреневое мерцание над трещиной жадно
переливалось, ускользая от взора. Бур покосился, из скважины медленно
вытекала желтая сукровица, застывая наплывами.
- Помогите мне, - Вайн уже пытался снять враз окаменевшую тушу с
раздавленных обломков скафандра. Только втроем они смогли освободить тело
товарища.
"А я совсем его не знал", некстати подумалось Эллу. "Как его фамилия
- Фрок? Уже забыл.".
- И возьмите пробы тканей, - распорядился Вайн. - Жаль, всю не
увезти.

Гостиница в Герате не отличалась отменным сервисом, однако все
недостатки с лихвой искупались великолепным видом на прославленные
водопады. Стена белой пены перегораживала ущелье, точно занавесь:
казалось, отодвинь ее - и там, за водопадом, тебе откроется...
Элл распахнул занавеску, Эйела взвизгнула и плеснула в него водой.
Пилот только встряхнулся. Все равно высохнет в пять минут. Конец лета,
лучшее время для туристов.
- Слушай, мы когда-нибудь выберемся к водопаду? - спросил он. -
Отпуск кончается, а мы там так и не были.
Эйела снова окатила его водой и выключила душ.
- Что он тебе так дался? - недоуменно спросила она. Элл пожал
плечами.
- Красиво.
- А чем тут хуже? - Эйела повела рукой, словно обнимая и номер, и
отель, окруженный вечнозелеными тиррэйе, и весь курорт.
Элл промолчал. Как можно объяснить бесконечную притягательность
текучей воды тому, кто никогда не видел вакуумных пустынь Маранны? Все
равно, что вернуться домой после долгой, очень долгой разлуки.
- Ты меня вытащил из душа только за этим? - лукаво спросила Эйела,
встряхивая гривой мокрых волос. Несколько капель попали Эллу в лицо, он
шутливо наморщился. Ему хотелось сказать: "Да, за этим". Но как устоять
против прикосновения ее рук, запаха ее кожи...
Тем летом они так и не выбрались к водопаду. А следующего не было.

Похороны в космосе коротки и торжественны.
- Милости твоей просим, к имени твоему взываем, - ровный, бесцветный
голос капитана как нельзя лучше подходил для погребальной службы. Слова
долго висели в мертвом, железном воздухе, постепенно расходясь струйками
холода. - Господь наш, о господь истинный - ты, кто вел нас путями
странствий, тропами скитаний, преклони же слух свой к моленьям нашим об
ушедшем брате нашем, Рроме Фроке. Отнял ты десницу свою, осени же шуйцою.
Да воссияет над ним предначальный свет. Да обретет душа его вечный покой.
Ки-летанниэр.
- Ки-летанниэр, - глухо повторил Элл, задвигая носилки в холодильник.
Тяжелая дверца мягко повернулась на гидравликах, зашипели вакуум-затворы.
Теперь Рром Фрок будет спать вечным сном до самой Раэн, где только и можно
будет схоронить его. Ни один раэнит еще не лег в чужую землю.
- Прошу всех пройти в зал, - даже в невесомости Вайн Гирикин двигался
с военной отрывистостью, иногда бросавшей его о стену.
Самое крупное помещение в корабле после просторов Морта казалось
тесным и - именно поэтому - домашним. Экраны были выключены, освещение
приглушено; казалось, что наступил вечер, хотя по корабельному времени
скорее близился полдень.
Ну-ну, думал Элл. Что же ты нам скажешь, гебист мой дорогой, какие
песни споешь? Какими красивыми словами можно прикрыть провал экспедиции?
"Плановое свертывание программы"? "Стратегическое отступление"?
Но Вайн Гирикин не оправдывался. Он вообще вел себя так, словно
ничего не произошло. Элл ожидал приказа о возвращении, ведь даже четверо -
уже слишком маленький экипаж для "Армира". Но капитан не мог отступить -
или не хотел. Очередная высадка была назначена на следующий день. Когда
Элл попытался заговорить о сворачивании программы, поддерживаемый
одобряющими взглядами Леки и Мерка, капитан посмотрел сквозь него и
отвернулся. Лицо его в этот момент напомнило Эллу по странной ассоциации
лицо приходского священника, исполнявшего ритуал освящения вод. Эллу
померещился даже слабый запах, стоящий всегда в церкви: запах прохлады,
стоялой воды и ароматных масел. Иллюзия, конечно. По временам пилоту
мучительно хотелось зайти в сортир и нюхать там собственное дерьмо -
просто чтобы удостовериться, что обоняние еще не покинуло его,
оскорбившись на пресный, лишенный даже намека на вкус, двадцать два раза
профильтрованный корабельный воздух. Есть, правда, средство получше.
Закрывшись в своей каюте, Элл вытащил из коробки с личными вещами
крохотный стеклянный флакончик. Внутри плавала, отталкиваясь от стенок,
зеленая маслянистая капля. Пилот откупорил пробку и в воздухе мгновенно
повис сладкий аромат. Элл закрыл глаза. Слабо жужжала вентиляция - так
звенит мошкара жарким летним днем над кустами нъйира... Казалось, стальные
стены исчезли, превратившись в чащу жестких ветвей, сплошь усеянных
тяжелыми лиловыми гроздьями. Чья-то нежная ладонь коснулась щеки Элла. Он
вздрогнул и открыл глаза. Только иллюзия, обман чувств. Листок бумаги
невесомо порхал по каюте.
Элл сжал зубы до звона в ушах. Ему хотелось разрыдаться, смыть
слезами тоску и страх, но в невесомости плакать нельзя. Можно
захлебнуться.

- Что это за дрянь? - Эйела наморщила носик.
Элл залпом опрокинул мензурку, привычно скривился.
- Лекарство, - пробормотал он, пытаясь разжать сведенные челюсти.
- Нет, правда? Пахнет препогано.
- Настойка горечавня, - буркнул Элл.
- Сколько ж ты ее пьешь? - изумилась Эйела.
- Две ложки. Для аппетита, - брякнул Элл, чтобы отвязаться.
- Ну, ты даешь! Хорош врать! Для аппетита - десять капель, сама в
детстве пила. Как ты терпишь только?
- Привык, - коротко ответил пилот.
Девушка покачала головой.
- К горечавню привыкнуть... И давно ты его?
- Два года.
- Нет, правда, для чего?
"Как же мне объяснить тебе, милая моя, чтоб тыне оставила меня? Чтобы
не выдать, как я завишу от этой мерзости."
Он промолчал тогда. Это было в его привычках - молчать, чтобы не
наговорить лишнего ненароком. Он молчал, чтобы не обидеть другого, молчал,
чтобы не обидели его, молчал и безо всякой причины.

Мучительное, бесконечное падение сменялось перегрузкой,
распластывающей человека в кресле, точно выпотрошенную тушку керра. Что-то
случилось с двигателями: катер болтало, только страшными усилиями
удавалось держать его на заданном курсе. Элл двигался всем телом,
извиваясь на противоперегрузочном ложе - упруго дышат под ладонями рукояти
управления тягой, педали гироконтроля так и норовят выскочить из пола.
Катер медленно опускался к поверхности. Огромную трещину, рассекавшую диск
Морта, подобно ухмыляющейся пасти, мотало по экранам нижнего обзора.
"Эта посадка, - подумал Элл, - будет стоить мне цикла жизни".
Двигатели икнули, катер провалился в невидимую яму. Леки тихо и витиевато
выругался на тему Семнадцати Грешных, почтивших, несомненно, своим
присутствием этот злосчастный полет; голос его эхом отозвался в шлемофоне.
Кажется, барахлили и экраны: белые хлопья скользили под стеклом, будто
катер мчался сквозь снежную бурю.
Поверхность надвинулась неожиданно. По правую руку громоздилась стена
каньона, иззубренная, иссеченная многоцветными тенями. Элл до отказа выжал
рукоять тяги на реверс, бешеное скольжение начало замедляться, но впереди
- впереди полыхал костер; будто великан зажег газовую горелку -
блистательно голубой огонь преграждал катеру путь. Внезапно решившись, Элл
перебросил тягу на нос, катер выворачивало вверх, громко, не сдерживаясь,
сквернословил Вайн Гирикин, горизонт закатывался куда-то, на всех экранах
небо, Элл дал несколько импульсов ходовыми, и снова тяга на нос, земля
наплыла сверху, точно ладонь, готовая прижать, размазать катер по небесной
сфере, гироконтроль, тошнотное кружение... и вдруг оказалось, что небо,
как ему и положено, сверху, земля - снизу, а катер плавно заходит на
посадку. Холодный, липкий пот тек по телу пилота, несмотря на
влагопоглотитель. Удар амортизаторов... жуткий скрежет... покой.
- Вы очень хороший пилот, амен Вайрин, - негромко сказал Вайн
Гирикин. А, помолчав, добавил: - Иначе давно попали бы под трибунал.
Молча космонавты покинули катер.

Сок приятно холодил небо, покалывал язык мириадами иголочек.
- У тебя глаза, как цветы нъйира, - Элл поглядел на свою собеседницу
поверх бокала.
- Вот как? - та подумала немного и улыбнулась. - А с каких это пор мы
перешли в обращении с двойственного числа на единственное?
- С тех пор, как я заглянул в глубину ваших глаз, - Элл шутовски
поклонился, челюсть его сама собой съехала на сторону в кривой усмешке.
- А почему вы - или ты? - не сравниваете их со звездами? - девушка
забавно склонила голову к плечу.
Элл помрачнел.
- Это не лучший комплимент, - бросил он, и отхлебнул сока. Солнечный
луч, забредший случайно в кафе, нырнул с разгону в стакан и рассыпался
золотыми искрами.
- Я уезжаю, - сказал Элл после некоторой паузы. - Через три месяца -
полет.
Она не сказала ни слова, только зрачки ее, и без того широкие, стали
почти круглыми, оттеснив лиловую радужку.
- Маранна, - пояснил пилот.
- Так значит... - лицо обиженного ребенка, испуганные глаза. Атака на
подсознание.
- Разве что ты подождешь, пока я вернусь, - Элл хотел усмехнуться, но
почему-то не сумел. Раздосадованный, он резко поднялся из-за стола. - До
встречи, амена Эйела.

Клочья перламутровой пены кружили в небесах, исполняя некий
загадочный танец.
- Как крылья ангелов, - прошептал зачарованный Элл, забыв, что
шлемофон передаст его слова остальным.
- Хорошо сказано, - откликнулся Леки. - Так и назовем это место -
Долина Ангелов.
- Названия будет давать картографическая комиссия, - резко возразил
Вайн Гирикин. - За работу! Следует во что бы то ни стало исследовать
этот... это... этот объект!
Элл поглядел на стену прозрачно-синего пламени, перегородившую
каньон. "Учитесь мыслить масштабно", саркастически подумал он. В этом весь
капитан - оседлать самого большого лиига, и проскакать на нем к победе.
Головокружение накатило неожиданно и резко. Небеса рушились на Элла
со всех сторон; пилот споткнулся и замер.
- Да что вы застряли, Вайрин? - в голосе капитана слышалось
неприкрытое раздражение.
- Сейчас, - прошептал Элл, пытаясь унять сердцебиение, - сейчас...
Уже не в первый раз на него накатывала космофобия - так было и на
Эранне, когда его вдвоем буксировали на "Хинаннэ", чтобы не улетел с
крошечной луны в пространство - тяготение-то маленькое, толкнешься чуть
сильнее, и паришь среди звезд, пока не направишь непослушную глыбу
собственного тела в нужном направлении. Но тогда приступу имелась причина
- не всякая психика выдержит, когда звезды оказываются под ногами. А
теперь... Или это синее зарево провала напомнило взбесившемуся подсознанию
струю газового пистолета, так неудачно развернувшего пилота на Эранне? Элл
прекрасно помнил охвативший его тогда ужас - бесконечное падение в
алмазную бездну, во фрактальные узоры Млечного Пути, и тишина. Вся
экспедиция окликала его в те минуты, но он не слышал голосов.
- Сейчас, - повторил он. Нельзя позволить себе выйти из строя. Иначе
Вайн Гирикин оставит его в катере и пойдет с Леки вдвоем. Этот безумец
угробит всю экспедицию.
Сердце билось все спокойнее, все ровнее. Отлегло.

Пой, песня, пой. Танцуй, солнце, танцуй. Играй, о могучая Дарн, на
сорейке звезд, выводи тоскливую мелодию вращенья. Объятья тяготения твоего
стискивают нас, волокут в ледяное твое лоно, порождающее чудовищ нашего
рассудка.
Пой, песня, пой. Кричи и плачь по тем, кто не увидит земли. Ангелы
ада осенят их крылом своим, говоря: "Ки-летанниэр". Пусть радуются они,
что мертвы. Освободительница наша - смерть. Но стоит на страже серая тень,
затмевающая звезды.
Пой, песня, пой. Песня не слышна в пустоте. Но - все равно - пой.
1 2 3