- Хочешь теперь вернуться? Макта нет. Мы потом скажем, что я устала.
- Ты серьезно?
- Конечно, дорогой.
Я засмеялся, немного рассерженный. Она ведь настаивала на том, чтобы
мы пришли сюда, а теперь хочет вернуться, якобы чтобы доставить мне
удовольствие.
- Нет, - сказал я. - Уже недолго осталось. Пойдем.
- Но Поль...
- Она стояла совсем рядом. Ее карие глаза глядели обеспокоенно, она
как будто пыталась проникнуть в самые глубины моего сознания. "Ты хочешь,
чтобы мы вот так общались?" - подумал я.
- Нет, - ответила она по-французски. - Просто мне очень многое
хочется сказать. Я хочу идти к Абба-динго. Мне нужно идти. Мне это нужно
больше всего. Но в то же время, я не хочу идти. Что-то там не так. Лучше
уж мы с тобой чего-то не будем знать, чем совсем потеряем друг друга.
Всякое может случиться.
- Ты имеешь в виду этот "страх", о котором говорил Макт?
- Нет, Поль, не то. Мне все это просто не нравится. Может, с
компьютером что-то не так...
- Послушай! - прервал я ее.
Из-за облаков до нас донесся крик, похожий на вой животного, но слова
можно было разобрать. Наверное, это был Макт. Я услышал: "Будьте
осторожны!" Я искал его телепатически, но не смог найти. У меня началось
головокружение.
- Пойдем вперед, дорогая, - предложил я.
- Да, Поль. - В ее голосе были одновременно счастье, смирение и
отчаянье.
Прежде чем мы двинулись дальше, я внимательно посмотрел на нее: она
была моей.
Солнце только что закатилось за горизонт. В насыщенном желтом цвете
неба ее каштановые волосы отливали золотом, а карие глаза в радужных
оболочках стали черными. В выражении лица девушки, отдавшейся своей
судьбе, было больше смысла, чем во всей Вселенной.
- Ты моя, - прошептал я.
- Да, Поль, - ответила она и радостно улыбнулась. - Как хорошо
услышать это от тебя!
Птица, сидевшая на ветке, странно взглянула на нас и улетела.
Наверное, она не слишком одобряла чепуху, которую несут люди, поэтому и
растаяла в темном воздухе. Я видел, как она пикировала, а потом полетела
медленно, еле шевеля крыльями.
- Мы не так свободны, как птицы, - заметил я, - но мы свободнее тех
людей, которые жили тысячелетия до нас.
В ответ она только прижалась к моей руке и снова улыбнулась.
- А теперь, - сказал я, - идем за Мактом. Обними меня посильнее и
держись крепче. Я стукну по этому столбу. Если не обед, то хоть какую-то
возможность более быстрого передвижения мы получим.
Я почувствовал, как она крепко обхватила меня за пояс, и изо всех сил
ударил по столбу. По какому из них? За мгновение их промелькнуло перед
нашими глазами огромное множество. Земля под ногами оставалась такой же
устойчивой, но мы сами неслись с безумной скоростью. Даже в "подземке" не
бывает таких скоростей. Платье Вирджинии издавало звук, похожий на треск
ломающихся веток. В мгновение ока мы оказались в облаке и тут же покинули
его.
Перед нами простирался теперь совсем другой мир. Облака висели под
ногами и над головой. Вокруг сверкало голубое небо. Мы прочно стояли на
ногах - древние инженеры хорошо сконструировали эту дорогу - и в то же
время летели все выше и выше, не чувствуя головокружения.
Еще одно облако.
А потом все произошло быстрее, чем можно рассказать. На меня
обрушился страшный удар. Боль была ужасной. Ничего подобного я не ощущал в
своей прежней жизни. Не знаю почему, но Вирджиния вдруг упала на меня, и
потом начала тянуть за руки. Я хотел сказать ей, чтобы она отпустила меня,
что мне больно, но у меня не хватало дыхания. Я боролся с ней. И только
потом я понял, что подо мной ничего нет: ни моста, ни посадочной полосы -
ничего. Я находился на самом краю бульвара, на развалившейся его части,
через пролом внизу была видна лента реки или дороги.
Оказалось, что мы перескочили через большую пропасть и при этом я
ударился грудью о край обрыва. Но боль не имела значения. "Сейчас придет
врач-робот и вылечит меня", - подумал я. Но, взглянув на Вирджинию, я
вспомнил, что здесь нет ни врача-робота, ни Содействия, а есть только
ветер и боль. Она плакала. Я никак не мог разобрать, что она говорит.
- Боже мой, любимый, ты умер!
Ни она, ни я не знали, что такое "смерть", потому что люди обычно
просто исчезали, когда приходило их время. Мы знали только, что это
прекращение жизни. Я пытался объяснить ей, что я жив, но она продолжала
суетиться, силясь оттащить меня подальше от обрыва. Я попробовал сесть.
Она склонилась надо мной и покрыла мое лицо поцелуями. Наконец, я смог
произнести:
- Где Макт?
- Я его не вижу, - сказала она, обернувшись.
Я начал было вертеть головой в поисках Макта, но Вирджиния попросила
меня успокоиться:
- Я посмотрю сама.
Она храбро ступила на край обрыва и глянула вниз. Всматриваясь в
плывущие мимо и внизу облака, она вдруг крикнула:
- Я вижу его! Он такой смешной. Ползет как насекомое.
Я приблизился к ней, использовав всю силу своих рук и ног. Макт был
внизу: крошечное пятнышко, вокруг которого летали еще более крошечные -
птицы. Положение, в котором он находился, было мало приятным. Впрочем,
возможно именно сейчас он удовлетворял жажду страха, которая делала его
счастливым. Мне же не хотелось быть на его месте. Все, чего я хотел, - это
еда, вода и врач-робот.
Но ничего этого не было.
Я попытался встать на ноги. Вирджиния старалась помочь мне, но я
справился сам:
- Пойдем.
- Пойдем?
- Пойдем к Абба-динго. Может, там есть роботы, которые смогут нам
помочь. Здесь, кроме холода и ветра, ничего нет. И солнце еще не зажглось.
Она нахмурилась:
- А Макт?
- Он не скоро поднимется. К тому времени мы уже вернемся.
Она повиновалась. Мы перешли на левую сторону бульвара. Я попросил ее
покрепче обхватить меня и начал поочередно бить кулаком по столбам. Должен
же здесь быть хоть один, который передвигается по этой дороге!
С четвертого раза - сработало. И снова ветер развевал наши одежды,
пока нас несло на самый верх бульвара Альфа Ральфа. Мы ощущали, как дорога
уходит влево. Нам нелегко было удержать равновесие.
Наконец мы остановились.
Перед нами был Абба-динго.
Вся прилегавшая к нему дорога была покрыта какими-то белыми
предметами, похожими на шишки и прутики, а многие напоминали неправильной
формы шары, размером с мою голову.
Вирджиния молча стояла возле меня.
Величиной с мою голову? Я толкнул один из предметов ногой и понял,
что это такое. Я уже знал наверняка: это были люди. Вернее, их останки. Я
никогда ничего подобного не видел. Вот это, валяющееся сейчас у меня под
ногами, наверное, когда-то было чьей-то рукой...
- Пойдем, Вирджиния, - сказал я, пытаясь не выдать голосом своего
волнения и поглубже спрятать свои мысли.
Она пошла за мной, не говоря ни слова. Она никак не могла понять, что
это валяется на земле, и, кажется, не догадалась. Я же смотрел прямо перед
собой на стену, открывшуюся нам. Наконец я нашел их - маленькие двери,
ведущие к Абба-динго.
На одной из них было написано: "Метеослужба". Написано было ни на
общечеловеческом, ни на французском, но на языке, очень близком тем, что я
знал, поэтому я сразу понял, что речь идет об атмосферных явлениях. Я
положил руку на панель двери, и сразу ж засветились какие-то цифры, ни о
чем мне не говорившие, а потом фраза: "Надвигается тайфун".
Я знал, что слово "тайфун" означает колебания воздуха, и мне пришло в
голову, что этим должны заниматься машины, отвечающие за погодные условия.
Это было совсем не то, ради чего мы пришли сюда.
- Что это значит? - спросила Вирджиния.
- Колебания воздуха.
- Но нас ведь это не касается?
- Конечно, нет.
Я занялся следующей панелью, на которой было написано: "Еда". Как
только я дотронулся до нее, в стене раздался ноющий скрип, как будто всю
башню начало тошнить. Дверь слегка приоткрылась, и из нее пахнуло чем-то
ужасным. Потом маленькая дверь захлопнулась снова.
На третьей двери было написано: "Помощь", но когда я дотронулся до
панели, ничего не произошло. Может, это было какое-то устройство для сбора
налогов в древние времена? Четвертая дверь, побольше, была приоткрыта. На
панели горела надпись: "Предсказания", а ниже - загадочная фраза: "Листок
опустите сюда". Я с трудом понимал, что имеется в виду и попытался
телепатировать, но ничего не произошло. Нас обдувал ветер, и то, что
лежало на тротуаре - "шишки" и "прутики", - начало двигаться. Я попытался
еще раз, сделав над собой огромное усилие, проникнуть хоть в какой-то
мозг, который, как я надеялся, окажется поблизости, и вдруг на меня
обрушился истошный крик... Это был нечеловеческий крик, и он ударил меня в
мозг, как молния. И сразу все пропало.
Меня это очень расстроило. Сам я страха не чувствовал, но боялся за
Вирджинию. Она уставилась на тротуар:
- Поль, а это не пальто среди всех этих странных предметов?
Я когда-то видел в музее действие рентгеноизлучения, очень
распространенного в древние времена. Поэтому я хорошо себе представлял,
что это не просто пальто, а пальто, в котором скрываются останки его
хозяина. У него не было головы, поэтому я знал наверняка, что он мертв. И
как это могло произойти? Как Содействие допустило это? Но, в конце концов,
оно всегда запрещало подходить к этой стороне башни, и те, кто нарушил
запрет, подвергались страшному наказанию.
- Посмотри, Поль, - сказала Вирджиния, - я могу вставить сюда руку.
И прежде, чем я успел остановить Вирджинию, ее рука уже находилась в
отверстии, над которым горела фраза: "Листок опустите сюда".
Она истошно закричала.
Кисть была проглочена машиной.
Я пытался вытянуть ее руку, но безуспешно. Вирджиния от боли начала
задыхаться. Вдруг машина отпустила руку. На коже были выдавлены слова. Я
немедленно разорвал свою рубашку и начал было перевязывать рану, но мы не
могли оторвать глаз от выдавленных на руке французских слов: "Ты будешь
любить Поля всю жизнь".
Когда я закончил перевязку, Вирджиния подставила губы для поцелуя:
- Это стоило того. Это стоило всего, что мы перетерпели. Давай
посмотрим, как мы сможем спуститься. Теперь я знаю все, что хотела.
Я еще раз поцеловал ее и сказал:
- Ты уверена, что теперь знаешь все?
- Конечно, - улыбнулась она сквозь слезы. - Ведь Содействие не могло
этого подстроить. Какая умная старая машина! Бог это или черт, Поль?
Тогда я не задумался над ее словами, а вместо ответа погладил по
голове. Мы уже собрались уходить, но вдруг подумал, что не узнал свою
судьбу!
- Минутку, дорогая.
Она терпеливо ждала. Я оторвал от рубашки еще один лоскут и хотел уже
вставить его в отверстие, когда, повернувшись к двери, увидел птицу. Я
хотел отогнать ее, но она начала каркать. Мне казалось, что она хочет
испугать меня своим карканьем. Я ничего не мог сделать. И тут я начал
телепатировать: "Я настоящий человек. Уйди!" Мозг птицы передал только
один, но многократно повторенный сигнал: "Нет, нет, нет!..."
Я сильно ударил ее кулаком, она упала на землю, а потом тихо поползла
по тротуару, расправляя крылья, и ветер унес ее вдаль.
Я втиснул в отверстие лоскут материи, сосчитал до двадцати и вытащил
его. На нем было написано: "Ты будешь любить Вирджинию еще двадцать одну
минуту".
Счастливый голос Вирджинии, окрыленной полученным предсказанием,
донесся до меня как будто издалека:
- Что там, любимый?
Я поспешно выпустил лоскут, отдав его на волю ветра, и он исчез, как
незадолго до этого обиженная мной птица. Вирджиния увидела, что лоскут
исчез, и разочарованно сказала:
- Мы его потеряли. А что там было написано?
- То же, что и у тебя.
- А какими словами, Поль?
С болью в сердце, любовью и некоторым страхом я прошептал ей нежно
свою ложь:
- "Поль будет всегда любить Вирджинию".
Она улыбнулась мне лучезарной улыбкой. Ее крепкая фигурка словно
излучала уверенность в счастье. Это была все та же хорошенькая Менерима,
которую я увидел в детстве во дворе своего дома. И она была, к тому же,
моей вновь обретенной любовью в моем вновь обретенном мире.
Она была девушкой из Мартиники. Какую глупость написал компьютер! Да
он просто неисправен!
- Здесь нет ни еды, ни питья, - сказал я.
Конечно, там были лужи, но в них валялись человеческие останки, и у
меня не было желания пить эту воду. А Вирджиния была так счастлива, что,
несмотря на свою раненую руку, голод и жажду, отважно и жизнерадостно шла
вперед. Я думал про себя: "Двадцать одна минута... Мы путешествуем уже
шесть часов. Если мы здесь останемся, то наверняка подвергнем себя
опасности".
1 2 3 4 5