Мы слегка склоняли
головы и держали глаза полузакрытыми - поза совершенной кротости. Большую
часть времени остальные и не подозревали, что мы поблизости. Видите ли, мы
были слишком маленькими и тихими. Все наблюдали за "Журналистикой" и
"Транспортом", "Продовольствием" и "Фабриками", потому что они больше. Но
они станут наблюдать за "Снами", потому что у нас есть то, чего нет ни у
кого больше.
- Один вопрос, - сказал Блэйн. - Может быть, два, Откуда вы знаете,
что заменители сновидений работают так, как надо? Всю достоверность мы
создаем чистой фантазией. Это не реальные события, мы фабрикуем их.
- Это, - сказал ему Феррис, - единственное, что связывает нас. Когда
мы сумеем объяснить это, у нас будет все. Еще в самом начале были
проведены эксперименты. Сновидения пытались отделить от их носителей - от
добровольцев, уходящих в сон на короткий период - пять-десять лет. И
Сновидения получались не такими, какие были сложены. Когда мы даем
Сновидению логическую основу вместо наполнения его заказанными факторами,
оно следует развитию логики. Когда мы жонглируем факторами культуры,
образцы работают правильно... ну, может, не правильно, но во всяком случае
не так, как мы рассчитываем. Когда мы наполняем их иллогичностью, то
получаем беспорядок иллогичности. Но когда мы наполняем их логикой, логика
пронизывает все формы Сновидения. Изучение логики Сновидений заставило нас
поверить, что они следуют линиям истинного развития. Появляются
непредвиденные тенденции, управляемые законами и обстоятельствами. Мы не
можем их угадать, и эти тенденции развиваются до своего логического
завершения.
В этом человеке был страх, страх, что должен лежать в глубине
сознания множества людей целых семьсот лет. Страх при мысли: а только ли
это иллюзии? Или сновидения действительно существуют? И где-то есть такие
миры? А если есть, то не мы ли их создаем? Или мы их просто открываем?
- Откуда вы знаете о Сновидениях? - спросил Блэйн. - Спящие вам не
расскажут, а если и расскажут, вы не поверите.
Феррис рассмеялся.
- Все просто. У нас есть шлем с двойной связью. Мы сконструировали
обратный шлем и записываем текущие сновидения снова на ленту. Потом
изучаем их. У нас уже целые склады таких лент. Мы собрали миллионы
факторов, пришедших из многих тысяч различных культур. У нас есть истории
никогда не бывшего и того, что может быть, и того, что, возможно, еще
будет.
"СНЫ" - ЕДИНСТВЕННЫЙ СОЮЗ, ИМЕЮЩИЙ ПОДОБНОЕ, сказал он. Они хранят
ленты семисот лет Сновидений. У них есть миллионы человеко-часов опыта -
опыта из первых рук - в образцах культур, которых никогда не бывало.
Некоторые из них не могут возникнуть, другие лежат на волосок от появления
- и множество, вероятно, когда-нибудь возникнут.
Из этих лент они черпают уроки, лежащие вне обычного человеческого
опыта. Экономика, политика, социология, философия, психология - во всех
гранях человеческой деятельности они имеют козыри. Из своей колоды они
могут вытащить экономику, которая ослепит народ. Они могут наслаждаться
политической теорией, которая победит, даже если они и пальцем не
шевельнут. У них есть психологические трюки, которые погубят все остальные
Союзы.
Много лет они строили из себя дурачков, кротко сидя в уголке, сложив
руки на коленях и ведя себя очень тихо. И все это время они ковали себе
оружие, чтобы использовать его в надлежащий час.
И посвящение, подумал Блэйн, человеческое посвящение. Гордость и
удовлетворение от хорошо выполненной работы. Чувство близости к
человеческому братству.
Много лет записывались катушки лент, пока мужчины и женщины - те, кто
приходил с наивной уверенностью найти чудесную страну своего воображения,
- уныло брели по логичным сновидениям, зачастую совершенно фантастическим.
Голос Ферриса продолжал звучать и, наконец, дошел до него:
- ...Гизи мягко наступал на нас. Он хотел заменить Реймера тем, кто
будет продолжать его линию. И он выбрал вас, Блэйн, из всех сотрудников он
выбрал вас. - Он снова бурно расхохотался. - Это чертовски хорошо
показывает, как может ошибаться человек.
- Да, - согласился Блэйн.
- Тогда мы убили его, прежде чем о назначении мог кто-либо узнать, но
вы обыграли нас, Блэйн. Вы оказались быстрее. Как вы узнали о нем? Как
поняли, что нужно делать?
- Не знаю.
- Выбор, - сказал Феррис. - Выбор был безупречным.
- Вы хотели всех одурачить.
Феррис кивнул.
- Я говорил с Эндрюсом. Он будет с нами. Ему, конечно, это не
понравилось, но он ничего не может поделать.
- Вы сильно рискуете, Феррис, рассказывая мне все это.
- Вовсе нет. Вы наш. Теперь вы не можете выйти из игры. Если вы
скажете хоть слово, то погубите Союз... но у вас не будет такой
возможности. С этого момента, Блэйн, к вашей спине приставлен пистолет, за
вами постоянно будут следить. Не пробуйте делать глупостей, Блэйн. Вы мне
понравились. Мне понравилось, как вы действовали. Эта штука с
"Образованием" совершенно гениальна. Вы играете с нами, и это будет
полезно для вас. У вас нет другого выбора, кроме как играть с нами. Вы в
игре, вбейте это себе в голову. В качестве начальника отдела "Записей" вы
будете хранить все доказательства, вы не можете вычеркнуть тот факт,
что... Давайте, выпьем.
- Я совсем забыл, - сказал Блэйн.
Он взял стакан и выплеснул его содержимое в лицо Феррису. Словно
продолжая движение, рука Блэйна выпустила стакан, который со звоном упал
на пол, и схватила бутылку.
Пауль Феррис вскочил на ноги, протирая руками глаза. Блэйн тоже
вскочил, бутылка описала дугу и попала точно в цель. Она разбилась о
голову главаря банды, и тот рухнул на ковер. По волосам потекли струйки
крови.
Секунду Норман Блэйн стоял неподвижно. Комната и человек на полу
внезапно стали яркими и отчетливыми, рисунок ковра врезался в память. Он
поднял руку и увидел, что все еще сжимает горлышко бутылки с острыми,
неровными краями. Отшвырнув горлышко, он побежал, сгорбившись в ожидании
пули, прямо к окну. Уже в прыжке он закрыл руками лицо. Выбив собой
стекло, он вылетел наружу.
Он приземлился на гравийной дорожке и катился, пока его не остановил
густой кустарник, затем быстро пополз к стене. Но стена гладкая, вспомнил
он, никому не перебраться через нее. Гладкая и высокая, и только одни
ворота. За ним станут охотиться и убьют. Подстрелят, как кролика в
зарослях. У него нет ни одного шанса.
У него нет пистолета, и он не умеет драться. Он может только
прятаться и убегать, однако здесь негде спрятаться и некуда далеко бежать.
Но я рад, что сделал это, сказал себе Блэйн.
Это был взрыв протеста против семисотлетнего позора, утверждение
древней, погибшей святыни. Взрыв должен был произойти давно, теперь он уже
бесполезен и является лишь символом, о котором будет знать только Норман
Блэйн.
Сколько таких символов, подумал он, можно насчитать в окружающем
мире?
Блэйн услышал топот ног, крики и понял, что это продлится недолго. Он
спрятался в кустах и старался придумать, что можно сделать, но куда бы он
ни побежал, везде лишь голые стены, и сделать он ничего не мог.
С верха стены вдруг раздался чей-то шепот. Блэйн вздрогнул и вжался в
самую гущу кустарника.
- Псст! - снова раздался голос.
Хитрость, неистово подумал Блэйн. Хитрость, чтобы выманить меня. За
тем он увидел веревку, свисавшую со стены, где ее освещало разбитое окно.
- Псст! - еще раз сказал голос.
У Блэйна появился шанс. Он выскочил из кустов и побежал по дорожке к
стене. Веревка была реальной и держалась на маленьком якоре. В порыве
отчаяния Блэйн полез по ней, как обезьяна, схватился за край стены,
подтянулся. Сердито рявкнул пистолет, пуля ударилась в стену, срикошетила
и с визгом улетела в темноту.
Не думая об опасности, Блэйн перевалился через стену, ударился о
землю так, что перехватило дыхание, и скорчился от боли, задыхаясь. Звезды
неторопливо кружились у него перед глазами.
Он почувствовал, как чьи-то руки поднимают, несут его, услышал
хлопанье дверцы, затем шум мотора, когда машина рванулась в ночь.

11
Лицо что-то говорило ему, и Норман Блэйн пытался узнать его; он знал,
что когда-то видел его. Но узнать он не смог и тогда закрыл глаза и
попытался уйти в тихую и спокойную темноту. Но темнота оказалась не
спокойной, а резкой и полной боли, тогда он снова открыл глаза.
Лицо продолжало что-то говорить ему и склонилось еще ближе. Блэйн
почувствовал, как на него падают брызги слюны. И пока человек что-то
говорил Блэйну, он вспомнил это лицо. Прошлым утром его выловил на стоянке
Болтун, и теперь он снова был здесь, с придвинутым почти вплотную лицом, и
слова опять лились с его губ.
- Перестань, Джо, - раздался еще один голос. - Он еще не пришел в
себя. Ты слишком сильно ударил его, он ничего не соображает.
Блэйн узнал и этот голос. Он поднял руку, оттолкнул говорящее лицо и
с трудом сел, прислонившись спиной к стене.
- Привет, Коллинз, - сказал он второму голосу. - Как ты здесь
очутился?
- Меня привезли, - ответил Коллинз.
- Да, я слышал...
Интересно, где я, подумал Блэйн. Вероятно, старый подвал - подходящее
место для заговорщиков.
- Ваши друзья? - спросил он.
- Оказалось, друзья.
Снова появилось лицо Болтуна.
- Уберите его от меня, - сказал Блэйн.
Еще один голос велел Джо убраться. Блэйн узнал и этот голос.
Лицо Джо исчезло. Блэйн поднял руку и вытер ладонью лицо.
- Далее, - сказал он, - я найду здесь и Ферриса.
- Феррис мертв, - проронил Коллинз. - Не думала я, что у вас есть
мужество, - сказала Люсинда Сайлон.
Он отвернулся от грубой поверхности стены и, наконец, увидел их,
стоящих рядом - Коллинза, Люсинду, Джо и еще двоих, которых он не знал.
- Он больше не будет смеяться, - сказал Джо.
- Я ударил его не так уж сильно.
- Достаточно сильно.
- Откуда вы знаете?
- Мы проверили, - сказала Люсинда.
Он вспомнил, как прошлым утром она сидела за столом напротив него,
вспомнил ее спокойствие. Она по-прежнему была спокойна. Она из тех,
подумал Блэйн, кто может проверить - тщательно проверить - мертв ли
человек.
Это оказалось не слишком трудно. Когда Блэйн полез через стену,
поднялась суматоха. Охранники выскочили за ним, и было легко проникнуть в
дом и убедиться, что Феррис мертв.
Блэйн поднял руку и пощупал на голове за ухом шишку. Она приняла меры
и ко мне, подумал он, приняла меры, чтобы я очнулся не слишком быстро и не
наделал им хлопот. Он с трудом поднялся на ноги и стоял, пошатываясь и
опираясь рукой о стену.
Потом он взглянул на Люсинду.
- "Образование", - сказал он, перевел взгляд на Коллинза и добавил: -
Вы тоже оттуда.
Поочередно он оглядел всех остальных.
- А вы? - спросил он. - Вы все?
- "Образование" давно все знает, - сказала ему Люсинда. - Столетие
или даже больше. Мы давно интересуемся вами, и настанет день, мой друг,
когда мы прижмем "Сны" к ногтю.
- Заговор, - с угрожающим смешком сказал Блэйн. - Прелестная
комбинация - "Образование" и заговор. И Болтун... О, Боже, не говорите мне
о Болтунах!
Она лишь чуть наклонила подбородок, лоб ее оставался прямым.
- Да, Болтуны тоже.
- Теперь, - сказал ей Блэйн, - я узнаю все. - Он вопросительно ткнул
пальцем в Коллинза.
- Это человек, - ответила девушка, - который сбежал из "Снов" прежде,
чем вы что-либо узнали, который наугад доверился вам. Мы взяли его...
- Взяли его?!
- Конечно. Не думаете же вы, что у нас нет... ну, назовем их
представителями... в Центре.
- Шпионы.
- Ладно, пусть будут шпионы.
- А я... где мое место? Или я лишь, в известном смысле, помеха?
- Вы помеха? Никогда! Вы были слишком добросовестным, дорогой.
Слишком удовлетворенным и самодовольным, слишком идеалистичным.
И она была не так уж и не права. Существовал заговор "Образования" -
не считая, конечно, заговора, таящегося в самом Центре - и он попал в
самую гущу.
И побежден, подумал он, абсолютно, грязно побежден! Нельзя не
запутаться в такой паутине, если всю жизнь провести рядом с нею.
- Я говорил вам, дружище, - сказал Коллинз, - здесь что-то не так.
Мое сновидение было сделано с определенной целью.
Цель, подумал Блэйн. Цель собрать данные о гипотетических
цивилизациях, воображаемых культурах, получить знания из первых рук о том,
что выйдет при многих возможных условиях, собрать и систематизировать
данные и выделить из них факторы, которые могут быть привиты нынешней
культуре, дойти до концентрирования культуры в холодной, научной манере,
подобно тому, как плотник сколачивает курятник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10