- А я расскажу, что у вас палец порезанный! - не растерялась Леночка. - И вас с программы снимут!
Альберт Витальевич быстро спрятал руку за спину и обвел съемочную группу тяжелым взглядом.
- Избавиться от меня решили?! Ну мы еще посмотрим, кто от кого избавится! Не советую мне дорогу перебегать,- в глазах его засветился безумный огонек, никому не советую! Как бы потом не пожалеть!
Последние слова Щедринский выкрикнул громко, с театральными раскатами, что в драматических спектаклях обычно предшествует появлению нового действующего лица. И действительно - дверь открылась, и в студию осторожно вступил Колесников.
- "Кушать подано", - произнес он сакраментальную фразу, - это здесь?
Альберт Витальевич досадливо поморщился, как артист, которому мешают репетировать.
- С рецептами - в редакцию!
Колесников покачал головой.
- У меня не рецепт.
- А! - оживился Щедринский, - так вас уже отобрали! Вы - гость?
- Нет, я не гость, - вздохнул вошедший, - Я - участковый.
- Э-э.. врач? - не понял Альберт Витальевич.
- Милиционер. Участковый инспектор капитан Колесников. Надо бы поговорить...
В гримерке Щедринский сразу бухнулся на диван, дрожащими пальцами выудил из пачки сигарету и торопливо закурил.
- Ну как вам наша кухня? - спросил он.
- Я, честно говоря, мало в этом понимаю, - признался Колесников, - а вот жена постоянно смотрит. Недавно приготовила карпа в сухарях по вашему рецепту -всем очень понравилось - и мне, и жене, и Тимке.
- У вас сын?
- Нет, две дочери. И кот.
- М-да... Я, собственно, имел в виду нашу телевизионную кухню. Вы, наверное, обратили внимание: шум, ругань... На самом деле у нас чрезвычайно слаженный коллектив. Просто это необходимый элемент творческой атмосферы. Для бодрости, так сказать.
- Да, бывает... - покивал участковый.
- Так что же заставило бдительные органы окунуться в пучину шоу-бизнеса? Альберт Витальевич старался держаться развязно, хотя на душе у него было скверно. Мало ли, зачем пришел к нему этот добродушный мент, отец двух дочерей и кота?
- Нам нужна ваша помощь, - сказал Колесников.
- Слушаю вас, товарищ... - на этом слове Щедринский споткнулся, но другого не подыскал, - ... товарищ капитан.
- Тут на днях из области поступила ориентировочка... - участковый раскрыл папку и вынул листок бумаги. - В райцентре Довольное пропала продавщица гастронома, Сорокина Вера Павловна, сорок седьмого года рождения. Искали чуть не две недели по всей родне, и вдруг дочь увидела ее по телевизору, в вашей программе...
- Ну вот видите! И от нас, значит, бывает польза!
- Не все так просто, Альберт Витальевич. Домой-то она до сих пор не вернулась.
- Погодите, погодите... - Щедринский защелкал пальцами, припоминая. - Вера Павловна, продавщица? Здоровенная такая тетка? Отлично я ее помню! Снималась у нас в конкурсе рецептов.
- Когда это было?
- Когда... - Щедринский посмотрел на большой настенный календарь, весь изрисованный значками и пометками. - Четвертого февраля. Ровно две недели назад.
- Четвертого? - переспросил Колесников. - Как раз четвертого она уехала из Довольного...
- Может, у нее родственники в городе или знакомые?
- Проверяли. Никого.
- Ну, значит, пристукнули тетку, - легко вздохнул Альберт Витальевич. Где-нибудь на обратном пути, в электричке. Сейчас это запросто...
- Тогда было бы тело, - возразил участковый, - а по сводкам...
- Да ладно вам, по сводкам! - отмахнулся телеповар. - Кто их в наше время считает, покойников! А, может, под снегом лежит где-нибудь в лесополосе, весны дожидается... Эх, жалко бабешку! Готовила, правда, так себе, но зато бойкая была, с прибаутками, анекдот даже рассказала. Мы ее хотели объявить победительницей конкурса, пригласили на следующую съемку, а она не явилась. Пришлось Бесноватого вызывать...
- Кого? - удивился участковый.
- А, это фамилия такая - Бесноватый Федя. Единственный наш конкурсант-мужчина. По-моему, тихий шизик какой-то. Но на безрыбье, как говорится...
- Так... - Колесников оттянул узел галстука и расстегнул воротник рубашки. - Дела-а...
- Что такое? - встревожился Щедринский.
Участковый порылся в папке и вынул еще одну бумагу.
- Гражданин Бесноватый Федор Константинович, шестьдесят девятого..., по заявлению матери, ушел из дома одиннадцатого февраля сего года, и до настоящего времени его местонахождение неизвестно...
Она сама пошла за мной. Я и не знал, что она идет, пока не услышал, как поскрипывает снег под тяжелыми ее сапогами. Я был уже возле самой дыры, ведущей в подвал. Мне просто хотелось отдохнуть, посидеть в укромном месте, куда никто не притащится даже случайно. Я больше не мог оставаться с людьми, потому что чувствовал: Оно вот-вот появится. И тут - эта несчастная баба.
- Ой! Извиняюсь! - сказала она. - Я думала, так к выходу короче...
- Нет, - я старался на нее не глядеть, - так не короче.
- Смотрю, вы идете, ну и я за вами! Вот дура-то!
- Угу.
- А это что у вас тут, склад?
- Склад.
- Завалящий какой-то, ни решёт, ни дверей. Не разворовали бы!
- Не разворуют. Там брать нечего... Хотите посмотреть?
- Да мне оно ни к чему! - она рассмеялась, прикрываясь от смущения вышитой рукавицей, - Пойду я. На электричку не опоздать...
- Всего хорошего.
- И вам счастливо! До сви... ой! Это чего?
Она увидела что-то у меня за спиной, там, где был пролом в стене. Я не стал оглядываться. Я знал, что это.
Как всегда, мне только краем глаза удалось заметить первое стремительное движение. Снег вспух бугорком у стены, затем чуть дальше появился еще один бугорок, а потом что-то черное, гибкое вдруг вырвалось из-под снега у самых ее ног, вмиг заплело их и с хрустом рвануло. Она ударилась головой, поэтому не закричала сразу. В следующее мгновение ее втянуло в пролом. Я огляделся по сторонам. Широкий, как поле, обнесенный чахлой оградой двор был пуст. Никто не видел, того, что произошло, и не услышит того, что будет происходить дальше. Из подвала раздался первый надрывный вопль, начиналось самое страшное. Я подобрал упавшую в снег рукавицу с вышивкой и полез в пролом - смотреть.
- Значит, будем разбираться... - Колесников, словно табельное оружие, вынул вороненую авторучку и передернул колпачок.
- С кем разбираться? - растерялся Щедринский.
- С телестудией вашей. Интересно мне узнать, отчего это у вас гости пропадают.
- При чем тут мы?! - возмутился Альберт Витальевич. - У нас - кулинарная передача! Мы губернаторов не трогаем и с бандитами не ссоримся! Наши гости это народ! Кому он нужен?!
- Вот это я и хочу понять. Скажите-ка, а из чего вы готовите ваши блюда?
Щедринский впился в участкового бешеными глазами.
- В основном, из филейных частей. Забиваем зрителя пожирнее и нарезаем кусками...
- Так и записывать? - спокойно спросил Колесников.
Альберт Витальевич только обиженно сопел.
- Вы, между прочим, зря иронизируете, такие случаи бывали,- участковый раскрыл блокнот, поставил на листке дату и время. - Но я, собственно, хотел спросить, кто поставляет вам продукты для съемок.
- А-а... - Альберт Витальевич задышал ровнее. - Ну, разные фирмы...
- В том числе и конкурирующие?
- Вы думаете, они нас между собой не поделили?... Ха-ха! - Щедринский горько рассмеялся. - Передачка-то дохлая! Рейтинги никакие. Мы каждого спонсора по месяцу уговариваем, обещаем упоминать через слово, ролики крутить непрерывно, и то они морды воротят!
- А как насчет участников конкурса? Между ними-то вон какая конкуренция! Ссорятся, наверное, ненавидят друг друга?
- Это в Голливуде друг друга ненавидят. А наш хлебороб как только в кадр попадает, у него сразу отнимаются руки, ноги и язык. Не они мне, а я им их же рецепт рассказываю.
- Но Сорокина-то, по вашим словам, была бойкая?
- Луч света в темном царстве!
- Может быть, кто-то ей позавидовал?
- Ну, позавидовал кто-нибудь и что? Убил? За первое место в кулинарии?
- Всякое бывает, - Колесников пожал плечами, - маньяк какой-нибудь, или наркоман...
Щедринский бросил на участкового беспокойный взгляд.
- Вы с ума сошли? Передача и так на честном слове держится, а вы еще с маньяками своими! Не дай бог, слухи пойдут... Нас же прикроют к чертовой матери, и все! А для меня, может, эта программа - последняя надежда...
Альберт Витальевич уставился в пространство больными глазами.
- Почему последняя? - спросил участковый.
- А? - Щедринский с трудом оторвался от своих мыслей. - Как вам сказать... Артист обязан быть на виду, его должны узнавать. Иначе он на хрен никому не нужен.
- Ну вам-то, Альберт Витальевич, популярности не занимать! - улыбнулся Колесников. - Вы, кстати, почему из Москвы уехали? В нашу-то глушь!
Щедринский снова испытывающе посмотрел на участкового. Ох, не прост он, этот милиционер!
- Потому и уехал, - вздохнул Альберт Витальевич. - Лучше быть в провинции ферзем, чем в Москве пешкой.
- Ну какая же вы пешка! Уж по меньшей мере - конь!
- М-да, - ведущий поддернул потускневшие рукава своего переливчатого блейзера. - Порубали нас, коней... Там сейчас такая рубка идет, аж башня дымит!
- Как же! - Колесников сочувственно покивал, - Не знаешь, какой канал смотреть... Сегодня спорт, завтра - погода...
- Да ведь не один я в провинцию подался, - Альберт Витальевич тянулся за сочувствием, хоть и не доверял участковому. - Вон, осветитель наш, Илья Зимин, тоже, между прочим, не хрен с горы. У самого Никиты оператором был. Подслеповат стал после травмы, пришлось в осветители уйти. Но художник есть художник! Он своими подслеповатыми так свет поставит, как ни один зрячий в Москве не поставит! А вынужден нам тут колбасу освещать...
- Ну, хорошо, - участковый пометил что-то у себя в блокноте, - вернемся к пропавшим. Вместо Сорокиной вы пригласили на съемку Бесноватого. Кстати, кто, конкретно, его приглашал?
- Леночка. Это Ассистент режиссера. Она отбирает рецепты на конкурс. Говорит, позвонила ему, он обрадовался, сказал, что обязательно будет одиннадцатого к пяти.
- И что было дальше?
- Да ничего не было, - Альберт Витальевич развел руками, - не явился Бесноватый!
... Он пришел за два часа до назначенного срока и так волновался, что не мог расстегнуть пальто. В студии, кроме меня, никого еще не было. Впрочем, я тоже был не один. Весь день мне мерещился быстрый промельк тени из одного неосвещенного угла в другой. Это могла быть крыса. Они забредали иногда в студию, вспоминая, вероятно, ее складское происхождение. И точно: скоро я услышал очень характерную возню за картонными щитами у стены. Маленькое, но живучее существо устраивало там свой маленький быт. Я даже рассмеялся облегченно. Крыса! Просто крыса... В ту же секунду где-то на краю зрения появилось черное размытое пятно и метнулось на шум. Картон колыхнулся, как от ветра, послышался дробный топот маленьких лапок, раздался отчаянный тошнотворный писк и тут же оборвался. Наступила особая, хорошо знакомая мне тишина, в которой, казалось, еще затухает эхо последнего вопля. Я понял, что Оно здесь. Развлекается...
В эту самую минуту из коридора донесся звонок. Кому бы в такое время? Охранник должен был заступить только вечером, поэтому я сам пошел открывать дверь.
...Он стоял на крыльце и, казалось, дрожал от холода. Пальтишко на нем и впрямь было не по сезону короткое и ветхое, но из-под вытертого драпчика выглядывал воротник белой рубашки и галстук.
- Слушаю вас, - сказал я без всякого радушия.
Он даже отступил в растерянности, попытался что-то сказать, но лишь промычал нечто нечленораздельное.
- Вы к кому? - грозно спросил я.
Мне вдруг захотелось, чтобы он испугался и ушел отсюда, дурачок, пока не поздно. Но он не ушел, а дрожащими пальцами принялся расстегивать пальто. Далеко не сразу ему удалось справиться с верхней пуговицей, вторую он просто оторвал, но, наконец, добрался до внутреннего кармана и протянул мне какой-то клочок бумаги. Я долго вертел его в вытянутой руке, с трудом разбирая буквы.
- Бес... Бес... но... ватый. Это что, справка?
Он замотал головой.
- Н-нет. Это фамилия такая - Бесноватый... Моя.
Я, наконец, понял, что держу в руке разовый пропуск в студию.
- Ах, вы у нас гость... - у меня вырвался тяжелый вздох.
Только бесноватых гостей мне сейчас не хватало...
- Что ж вы так рано, господин Бесноватый? Съемка в пять часов.
- Я пораньше... - выдавил он, - не опоздать... чтобы.
Лучше б ты опоздал, подумал я. Навсегда. Ну чего ты лезешь навстречу злой своей судьбе? Беги!
Но сказал другое.
- Знаете... павильон еще не готов. Монтаж декораций. Придется вам погулять два часа...
Не то чтобы я твердо решил его прогнать, просто во мне вдруг проснулся спортивный интерес: добьется он своего, или его еще можно спасти?
- А п-посмотреть нельзя этот... монтаж? - заикаясь, спросил он. - Я м-мечтал... всю жизнь.
До чего же увлекательно наблюдать, как упорно ищет мышь вход в мышеловку! ...
- Нельзя, - отрезал я. - Не положено по технике безопасности.
- Жалко, - понурился он, - ну ладно, я подожду. Только... может быть, в коридоре? А то холодно.
Очень это было забавно. И все же я решил стоять до конца.
1 2 3 4 5