Поскольку и нам на службе тоже делать
было нечего, то все вечера мы проводили у дяди Васи.
Он обучал нас драться, стрелять и выбивать из пленных ценную
информацию, подкрепляя показанное примерами из своей собственной боевой
эпопеи. А сам инструктор делать все эти вещи умел очень хорошо. Причем,
чем крепче он был нагружен, тем лучше у него это получалось. Если бы
удалось разбудить его среди ночи, показать человек пять противников, дать
пистолет и втолковать, где находится мишень, то он сначала всех изувечил
бы, затем выпустил всю обойму в десятку, выпил рюмочку и снова улегся
спать, так толком и не поняв, что же все-таки произошло.
Дядя Вася в таких случаях, вероятно, работал "на рефлексах". У меня
таковые, конечно же, наработаны не были, но то, что надо защищаться, я
сообразил сразу. Вскочив, я схватил валявшийся рядом стул и встал сбоку от
двери, прижавшись к стене, чтобы не попасть под пулю.
Через несколько секунд в комнату влетел человек и внезапно
остановился в положении спиной ко мне. Я опустил стул ему на голову. Он
хрюкнул и обернулся. Под серый пиджак у него была одета белая рубаха с
желтым в синюю полосочку галстуком.
Все это я успел заметить, пока он бил меня кулаком в горло. Падая, я
также успел взглянуть на то, перед чем этот парень так резко тормознул.
Это были две человеческие фигуры, лежавшие на полу лицом вниз. Лужи крови
под их головами на моих глазах увеличивались в размерах.

Вряд ли я смог бы проглотить что-нибудь тверже воды. Да мне никто
ничего, кроме нее, и не предлагал. Я сидел на стуле в кабинете директора
стадиона. В хозяйском кресле уютно устроился старший оперуполномоченный
уголовного розыска майор Валерий Овчинников - здоровенный брюнет лет
тридцати трех - тридцати четырех. Наша с ним беседа продолжалась уже почти
час.
- Так ты по-прежнему настаиваешь, что всего лишь собирался взять у
Платонова интервью? - в очередной раз спросил меня Валера.
Я знал Валеру, но не очень хорошо, так, через Потайчука, да еще пару
раз мы случайно встречались на улице, но дальше кивков дело не шло.
- Да, - прохрипел я. - Перестань меня мучить, я уже рассказал все,
что знаю.
Овчинников покачал головой.
- Телохранитель застал тебя с двумя свеженькими трупами - самого
певца и второго охранника. У обоих перерезано горло. Бритва лежала рядом.
Как он утверждает, самого его ты ударил стулом по голове. Мужика, который
якобы целился в тебя из пистолета, он не видел.
- Ну и что. Тот вполне мог убежать через склад, сразу же, как увидел,
что в его сторону идут люди.
- Мы это проверим, - пообещал он.
Опер ушел. Битый час я сидел в этом кабинете в обществе вооруженного
милицейского сержанта. Наконец, около полуночи Овчинников вернулся, но уже
не один. Вместе с ним в комнату вошел высокий худой субъект с водянистыми
глазами и реденькой шевелюрой.
- Следователь прокуратуры Зайцев, - представил его мне майор и сделал
охраннику знак выйти. После этого он сел, закурил и продолжил разговор.
- Вот какая ситуация, Алексей. Мужика твоего омоновец, дежуривший на
этом участке не видел. Как и тебя, кстати.
- Конечно, никого он не видел, - взорвался я. - И видеть не мог. Он
же сначала за парочкой, занимавшейся любовью, подглядывал, а потом за ними
же и гонялся. Не сомневаюсь, что и после этого дело он себе нашел быстро -
там вон женский сортир рядом.
- Клеветой на органы занимаетесь, гражданин Соколов, - неожиданно
заметил следователь, пристраиваясь на стуле, стоявшем сбоку от стола.
Я удивленно посмотрел на него. Откуда этот тип взялся? Из мрачного
прошлого, что ли?
- Спокойно, Леша, не нервничай, - Валера стал перебирать содержимое
моих карманов, разложенное на столе. На том же столе лежали вещи,
найденные у убитых.
- Здесь вот какая петрушка получается, - продолжил он после
некоторого молчания. - В соседней комнате нашли труп милиционера, который
дежурил в этом крыле, тоже с перерезанным горлом. А вот этого мы не любим.
Особенно начальство наше не любит. Кроме того... Убит известный певец,
любимец молодежи. Народ гневно потребует найти преступника. Не в наших
интересах тянуть дело. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я понимал.
- А отпечатки на бритве?
- Их нет, - развел руками опер. - Правда нет.
- А мотивы? - взвился я. - Какие у меня мотивы?
- Мотивы, - полувопросительно-полуутвердительно протянул майор. -
Моти-и-ивы, - он взял пакетик из кучки вещественных доказательств,
найденных в карманах убитых, раскрыл его и понюхал. - "Дурь", - он
медленно закрыл пакетик и кинул его обратно на стол, но уже в коллекцию
вещей, принадлежавших мне. - "Дурь". Ты - бабник, об этом известно всем.
Приревновал очередную подружку к эстрадной звезде, обкурился с горя и
замочил его. Проник же сюда так, как и говоришь - окурки в сарае это
подтверждают. А интервью - предлог.
У меня перехватило дыхание.
- Ты что, собираешься мне тройное убийство пришить?! В том числе одно
- милиционера при исполнении?!
- Факты, - развел майор руками. - Кстати, убийство на сексуальной
почве подтверждается тем, что у Платонова отрезаны половые органы и
оставлены рядом с трупом. Очень похоже на свихнувшуюся наркоту.
После этих его слов меня чуть не вытошнило.
- Я?! Такое?! Да я же крепче "Беломора" в жизни ничего не курил!
- Закурил с горя. Медэкспертиза подтвердит.
Я повернулся к прокурорскому.
- Что вы ему позволяете? Вы же из прокуратуры.
Тот посмотрел на опера.
- Он журналист, да? Ну так засади его в пресс-хату. Пусть его там
ребята на хор раком поставят, доведут до кондиции, а завтра мы тогда с ним
еще раз побеседуем.
- Да как я мог ухлопать обученного охранника и милиционера?! - в
отчаянии заорал я. - Да еще таким зверским способом. Я что - помесь
Джеймса Бонда с Фредди Крюгером?
- Может быть ты бывший десантник или пограничник, - сухо сказал
Валера. - Узнаем. Да до меня, впрочем, и так доходили слухи, что ты не
самый вежливый человек в нашем городе.
Я понял, что влип. У них все сойдется. До дяди Васи они, конечно, не
докопаются, но о том, что в прошлом году я устроил одному жлобу,
пришедшему в газету выяснять отношения, сотрясение мозга и открытый
перелом правой руки (ну, остальное-то там было по мелочи), узнают
безусловно.
Я опустил голову и только сейчас увидел, что мой пиджак спереди весь
заляпан кровью - видимо, упав на пол, я попал в лужу, не исключено даже,
что от отрезанных частей. При мысли об этом меня передернуло.
- Значит, кому вторую звездочку, кому новый класс, а кто-то и в
Москву на повышение поедет. Ну а мне - вышка, - я поднял голову и оглядел
присутствующих.
- По-моему, он опять оскорбляет органы, - ни к кому не обращаясь
произнес Зайцев.
- По-моему, тоже, - глядя мне прямо в глаза, подтвердил Валера. Затем
он встал из-за стола, медленно обошел следователя и неожиданно ударил меня
ногой в голову.
Я вместе со стулом, на котором сидел, упал на пол, больно ударившись
обо что-то макушкой. На грохот вбежал милиционер. Мне были видны только
его высокие запыленные ботинки.
- Все нормально, - сказал ему майор. - Мы справимся сами. Оставайтесь
там. - Тот вернулся обратно в коридор.
Я встал и, пошатываясь, попытался поднять стул и снова усесться на
него.
- Я тебя научу закон уважать, борзописец хренов, - прошипел опер и
снова ударил меня ногой в голову.
На этот раз удар пришелся в висок. В глазах у меня потемнело. Когда
мне стало лучше, я решил не пытаться вставать снова, но с решимостью уже
приговоренного выдохнул:
- Такие как вы, только позорят этот самый закон.
Прокурорский захохотал - тоненько и противно, как кастрат на
просмотре порнофильма. Это меня добило.
Я рывком поднялся и врезал Валере снизу по челюсти. В ней что-то
чвякнуло, и майор начал оседать.
Я бросил взгляд на Зайцева. Он привстал со стула и уже открыл рот,
собираясь позвать на помощь. Я схватил со стола здоровенную пепельницу и
бросил ему в голову. Она попала точно в нижнюю часть лица. Следователь
свалился на пол.
Обернувшись, я обнаружил, что опер уже поднялся и шарит рукой под
курткой, пытаясь нащупать пистолет в плечевой кобуре. Я сделал левой ногой
ложный замах, показывая, что собираюсь ударить его в грудь, и, как только
он отпрянул, произвел ею резкий удар сверху вниз прямо под коленную
чашечку его выставленной вперед ноги. Опять раздался неприятный звук, и
эта его конечность как-то неестественно вывернулась "коленкой назад".
Майор перестал нашаривать и выпучил глаза, как будто уже находился на
своем смертном одре. Тело его наклонилось вперед, а рот широко раскрылся.
Однако продиктовать свою последнюю волю он так и не успел, поскольку его
нижняя челюсть вновь была потревожена - это было верхнее "си" в партии
моей левой ноги. Голова его откинулась назад, и страж закона рухнул
мешком.
На шум никто не прибежал - спасибо Валере с его самонадеянным
"справимся сами". Убедившись, что представители государственных органов
больше не хотят неприятностей со стороны прессы и не шевелятся, я
быстренько сгреб со стола все свои вещи и распихал их по карманам. Моей
зажигалки среди них почему-то не оказалось, и я забрал чью-то лежавшую
рядом.
После этого я разрезал обнаруженным в кармане у опера складным ножом
джинсы - между ног - и сделал несколько растяжек. Теперь я был готов к
бою.
Рывком распахнув дверь, я узрел стоящего прямо напротив нее сержанта
с короткоствольным автоматом. Менее всего на свете он ожидал увидеть меня
и еще меньше этого - мою любимую левую ногу, бьющую его прямо в живот.
После этого раздумывать было уже некогда - я сразу же рванул по
коридору в сторону сарая. Как только я завернул за угол, позади меня
раздалась автоматная очередь. Я тут же услышал шум, произведенный
осыпавшейся штукатуркой.
Через мгновение я был уже на складе. Там копошились какие-то люди в
штатском и стоял вооруженный омоновец. Единственным источником света в
помещении являлась настольная лампа, подключенная к удлинительному шнуру.
Я с ходу ударил ее ногой и она погасла.
Решив, что теперь внутри помещения стрелять не будут, боясь попасть в
своих, я, не таясь, бросился к открытому окну - дальнему от меня. Открытые
проемы слегка выделялись на фоне пока что еще абсолютно черных для моих
"не переключившихся" глаз стен.
Окно располагалось высоко над полом, и даже мне со всем своим
стадевяностосантиметровым ростом потребовался очень мощный разбег, чтобы
зацепиться за нижнюю раму. При этом в ладонь мне вонзился гвоздь и я с
трудом сдержался, чтобы не закричать.
Мой выбор дальнего окна оказался верным - в тот момент, когда я начал
переваливаться на другую сторону, застучал автомат, и очередь просвистела
как раз сквозь другую глазницу.
Упав на траву, я перекатился подальше от окна, через которое выбрался
и вскочил на ноги. Единственный путь, которым я мог выскользнуть со
стадиона - через стену. Все выходы наверняка охранялись.
До стены было метров сорок, но бежать прямо к ней было бы
самоубийственно - отслеживать наиболее тщательно будут именно здесь, и я
помчался влево от себя, по ходу продвижения постепенно забирая вбок.
Метров через сто я приблизился к стене, точнее - трехметровому
решетчатому забору с угрожающе торчащими наверху пиками. Я полез. С той
стороны, откуда я прибежал, доносились голоса и беспорядочные выстрелы.
Что же, если они все там друг друга перестреляют, то это будет
достойным завершением сегодняшнего вечера, - решил я.
В этот момент я как раз добрался до верха, и одна из пик попала прямо
в дырку, которую я самолично проделал в своих штанах. От полученных
неожиданных ощущений я заорал благим матом и полетел вниз. Пика задержала
мое падение, распоров штанину и больно расцарапав ногу. Но благодаря ей,
я, по крайней мере, не расшибся, падая с трехметровой высоты, а только еще
раз пребольно ударился своей многострадальной головой.
Поднявшись с земли, я поморщился от боли, положил правую руку себе на
черепок, чтобы гудящие мозги не выпрыгнули из него, и побежал через дорогу
- в сторону темного городского парка. Далеко убежать, однако, мне не
удалось, - когда я уже добрался до тротуара на противоположной стороне
улицы, кто-то выскочил из подъехавшей с выключенными огнями машины и сбил
меня с ног.
Единственное, что я успел сделать - это заехать этому типу левой
рукой в лицо, за каковой поступок и был наказан еще одним малоприятным
соприкосновением своей головы с каким-то твердым предметом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26