Оно совершило полный оборот и даже чуть больше. Весь мир следил за его
движением.
"Вопль" выходил по субботам. В воскресенье утром я увидела, что улица
возле наших домов буквально забита машинами со словом "Пресса" на ветровом
стекле. Толпа наспех одетых мужчин с блокнотами и кинокамерами в руках
лавиной устремилась в сад Хэмблтонов. Я обошла дом сзади и пробралась в
кухню через окно. Мартин спокойно расчесывал волосы в ванной.
- Ты представляешь, что тебя ждет? - спросила я. - Все рвутся
получить у тебя интервью, а ты совершенно не готов к этому. Давай обсудим
его вместе.
- Нет, - услышала я.
- С газетчиками говорить не так-то просто. Мы все видали виды, -
сказала я нагло, чтобы придать вес своим словам. - Эти ребята изжарят тебя
на вертеле.
"Ребята"! Да простит мае господь, они все годились мне в отцы.
- Хочешь, я займусь ими сама и проведу настоящую пресс-конференцию?
Мартин не ответил.
Выходя, он так оттолкнул меня, что я угодила в ванну. Выбравшись из
нее, я заковыляла к выходу. Ванна была пуста, но меня словно окатило
водой: за эти несколько секунд и сам Мартин, и все связанное с ним
перестало для меня существовать.
Минуя гостиную, я услышала его голос. Не думаю, что Марк Антоний
более торжественно вещал со ступеней Капитолийского храма.
- Одна оговорка, джентльмены. Мы готовы подарить наше открытие миру,
но это не значит, что мы готовы раскрыть его секрет. Во всяком случае,
пока я не могу ни с кем разделить свою ответственность за изобретение.
Думаю, все вы помните продолжение этой истории. Мартин Хэмблтон стал
достоянием общественности - моим и вашим, больше вашим, поскольку вы
наверняка с удовольствием лицезрели его на экранах ваших телевизоров, а я
телевизор выключала. Вы, конечно, помните, что в течение трех лет Англия
славилась небывалыми урожаями и на прилавках магазинов лежали ананасы и
бананы, выращенные не в тропиках, а у нас на родине.
Мартин покинул Вудбридж спустя три месяца после того, как стал
знаменит. Однако его родители, как и прежде, жили с нами по соседству.
Правительство предоставило в распоряжение Мартина дом в Фарнборо, недалеко
от атомного научно-исследовательского центра. Его фотографии часто
появлялись на страницах газет, нередко в окружении беснующихся
почитательниц. Он стал национальным героем: человек, подаривший Британии
солнце.
Если говорить о внешности, то Мартин бесспорно был достоин того,
чтобы вырезки с его изображением наклеивать в альбомы. И с каждым днем он
делался все привлекательнее, черт возьми! Он безусловно нравился женщинам,
почти на каждой фотографии я видела его рука об руку с новой подругой. Это
продолжалось более двух лет, потом рядом с ним появилось лицо девицы,
которое скоро примелькалось, так же как и лица телохранителей на втором
плане.
К этому времени Мартин стал собственностью государства. С ним страшно
носились, но если задуматься над тем, что он сделал для страны, этому не
приходится удивляться. Британия получала небывалые урожаи тропических
фруктов и огромные доходы от туристов. К тому же деятельность Мартина
служила основанием для выгодных торговых сделок: его сдавали в аренду
другим странам. В Исландии, кажется, до сих пор сохранились бывшие теплицы
для орхидей. И не случись той неприятности, о которой речь впереди,
Британия и по сей день практически бесплатно получала бы благодаря Мартину
шестьсот тысяч тонн трески в год.
Однако вернемся к его подруге. Она была хороша собой, к тому же дочь
самого крупного сахарозаводчика на Ямайке. Ее звали Присциллой - имя
вполне подходило ей, хотя молодых особ с такими лицами обычно называют
недотрогами. К моменту, о котором я рассказываю, ОЗХ уже три года и четыре
месяца владела миром. Колесо судьбы совершило почти полный оборот, и этому
обороту суждено было завершиться на моих глазах.
По случаю Нового года были опубликованы списки почетных граждан
Англии, имя Мартина значилось среди тех, кому пожаловали титул лорда.
Однажды, когда я собиралась идти на похороны, шеф остановил меня и сказал:
- Дорогая, снимите траур, оденьтесь поэлегантнее и отправляйтесь к
новоиспеченному лорду. Нужно взять у него интервью.
- Ни за что!
- Я вас понимаю. Но сенсация по поводу его изобретения принадлежит
нашему "Воплю". Мы не можем промолчать.
Не очень приятно было у меня на душе, когда я подъезжала к небольшому
особняку в тюдоровском стиле, неподалеку от Фарнборо. Мне стало еще хуже,
когда я увидела на аллее возле дома сверкающий голубой спортивный
автомобиль. Присциллин автомобиль, знакомый мне по доброй сотне
фотографий.
Горничная с густо накрашенными бровями, шурша жестко накрахмаленным
передником, открыла мне дверь.
- Сэр Мартин вышел в лабораторию. Если желаете, подождите в гостиной.
- Я пройду в лабораторию, - ответила я. Меня удивило, что ОЗХ все еще
находится под крылышком у Мартина: видимо, это объяснялось его нежеланием
раскрыть секрет. А мне снова захотелось увидеть это чудо-юдо.
Густо накрашенные брови недовольно сдвинулись, указывая на узкую
тропинку, ведущую к небольшому кирпичному флигелю в глубине сада. Вход
охранял полицейский. Я предъявила репортерское удостоверение вместе с
некоторой дозой кокетства, и он, проверив, нет ли у меня оружия, разрешил
войти.
Ни Мартин, ни Присцилла не слышали моих шагов. Узнай они о моем
присутствии - и мы, возможно, по сей день выращивали бы в Англии плоды
авокадо и брали с собой бикини, отправляясь в январе в Тинносайд. Но
парочка вела жестокое сражение.
- Мне кажется, ты просто не желаешь вникнуть в смысл моих слов! -
кричал Мартин фальцетом. - Я хочу жениться!
- Я прекрасно слышу, что ты говоришь, - кричала Присцилла, - и
отвечаю - никогда!
- Дорогая, пойми, ведь быть женой национального героя - большая
честь.
- Лучше уж выйти замуж за памятник.
- Да за меня пойдет любая. Я могу жениться на ком захочу! - крикнул
Мартин, и его лицо покрылось красными пятнами.
- Ну и женись! Окажи честь кому-нибудь другому.
Мартин набрал воздуха и выложил козырную карту.
- Послушай, до конца жизни в твоем распоряжении будет солнце. Я
никогда не опустился бы до того, чтобы использовать ОЗХ в подобных целях.
Но ради тебя я готов и на это. Ни одного дня без солнца, солнца лично для
тебя!
Эти слова оказались для Мартина роковыми.
- Мне до смерти надоело солнце! Я приехала в Англию, чтобы подышать
прохладным, сырым воздухом. И что я получила? ОЗХ! Уж если терпеть солнце,
так лучше дома, на Ямайке, там оно хоть настоящее. - Словно желая
поставить точку, она пнула носком туфли металлическую диафрагму машины.
Именно в этот момент власть над солнцем была утрачена.
Конечно, это поняли не сразу. После того как я на цыпочках ушла из
лаборатории, жизнь продолжалась, как и прежде. Вернувшись в редакцию с
пустыми руками, я выслушала нотацию редактора. Потом была изумительная
зима, а в марте, как мы и ожидали, на прилавках появились летние фрукты.
Затем наступил апрель - время, когда лучи ОЗХ были не нужны для
урожая, и фермеры начали жаловаться. "Необходим дождь", "Пора выключить
ОЗХ" - гласили заголовки сельских газет. Затем в большой прессе появилась
статья: "Засуха неминуема. Выключите ОЗХ".
Спустя неделю мы едва не начали воевать с Гренландией. Эскимосам на
месяц обещали лучи ОЗХ - прогреть их апельсиновые сады. За это Англия
получила миллион котиковых шкурок. Однако апельсиновые сады остались без
ОЗХ. "Кто хозяин ОЗХ?" - спрашивала газета "Ежедневный звон". Не ответив
на вопрос, Англия поспешила вернуть шкурки.
Между тем наступило лето. В сельской местности вся зелень побурела,
как после недавнего пожара. Реки едва сочились, Темза превратилась в
зловонный грязный ручеек. Над выжженными пустошами Дербишира летали грифы.
Разговоры о сэре Мартине Хэмблтоне шли сначала в трактирах, потом в
прессой наконец в палате общин. Вот тут-то все и объяснилось.
15 августа Би-Би-Си в утренних новостях сообщила радиослушателям:
"Сегодня на Даунинг-стрит, 10 было сделано официальное заявление о
том, что установка ОЗХ, позволившая Англии совершить революцию в
экономике, вышла из строя. Заявление сделал премьер-министр совместно с
сэром Мартином. Ученый заявил, что установка в начале года получила
повреждение от небольшого толчка (в этом месте я хихикнула). Пытаясь
наладить механизм, сэр Мартин работал полгода не покладая рук, однако его
усилия оказались тщетными. Установку невозможно ни отключить, ни направить
лучи в другую зону. Ее придется уничтожить, что и будет сделано завтра".
Действительно, 16 августа в 10 часов утра ОЗХ была взорвана и
разлетелась на мелкие кусочки. Почти вся страна наблюдала за взрывом на
экранах своих телевизоров. Зрители увидели сначала смерч из осколков, а
затем - крупным планом - горестное лицо сэра Мартина.
Уже через минуту толпы людей высыпали из домов. Знакомое одеяло серых
туч снова висело у них над головами. Вскоре почти всю территорию
Британских островов поливал дождь. Изможденная засухой почва, словно
гигантская губка, впитывала нескончаемые потоки воды, а мужчины, женщины и
дети, истерически смеясь, шлепали босиком по лужам.
Сэр Мартин был сломлен, и сломлен навсегда. Он потерял все.
Прошло какое-то время. Однажды утром, выглянув из окна спальни, я
увидела сэра Мартина в сыром саду. Он понуро стоял с опущенной головой.
Кстати, не так уж я жаждала снова с ним соседствовать. Однако следует все
же рассказать, чем кончилась вся эта история.
Сейчас сэр Мартин человек средних лет. Ему недавно стукнуло сорок
пять, но седые волосы делают его старше. Поговаривают, что история с ОЗХ
повлияла на его психику - и правда, он изменился. Исчезло высокомерие,
появилась сдержанность. Он по-прежнему работает в своей лаборатории и не
пускает посторонних на порог. Впрочем, я не могу сказать, что им слишком
интересуются. Лорд Хэмблтон давно забыт.
Месяца два назад Мартин снова возбудил мое любопытство. Он пришел ко
мне (да, мы снова разговариваем) и попросил помочь ему измерить участок
позади дома. Ему нужна была очень точная крупномасштабная карта сада,
чтобы нанести на нее не только каждое дерево и клумбу, но и буквально
каждый цветок. Сперва я подумала, что Мартин решил перепланировать сад, но
потом, увидев, с какой тщательностью он наносит на карту широту и долготу,
поняла, что он задумал что-то другое. Затем я увидела крестик между
розарием и земляничным деревом.
- Это вполне подходит, - заметил Мартин.
Увидев шезлонг на месте, обозначением крестиком, я уже не сомневалась
в том, что за этим последует. Мартин сел в шезлонг и начал натираться
кокосовым маслом, хотя сад тонул в пелене дождя.
Вот и все. К сожалению, не имею времени на то, чтобы продолжить
рассказ. Спешу в церковь к двум часам: нужно открыть праздник. Тоскливое
занятие, но мне часто навязывают его - видимо, потому, что фраза "праздник
откроет леди Хэмблтон" хорошо смотрится в программе. Бедный священник!
Через полчаса хлынет дождь, и мы не в силах его предотвратить.

1 2