Ринсвинд всегда любил скуку, ценил ее уже хотя бы потому, что она была такой редкостью. Ему казалось, что единственными периодами жизни, когда его не преследовали, не пинали или не заключали в темницу, были те, когда он откуда-нибудь падал (когда падаешь с большой высоты, пейзаж практически не меняется, но данный отрезок времени никак нельзя назвать «скучным»). Правда, однажды, увы, весьма недолго, Ринсвинд работал помощником библиотекаря Незримого Университета, и вот это время он вспоминал с неизбывной нежностью. Ему почти ничего не надо было делать, кроме как читать книжки, следить за непрерывным поступлением бананов и – что случалось крайне редко – помогать библиотекарю справиться с каким-нибудь особо разбушевавшимся гримуаром.
Но теперь он понял, что делает скуку столь привлекательной. Это осознание того, что совсем рядом, за углом, происходят куда более худшие вещи, опасные и волнующие, и вы их благополучно пропускаете. Для того чтобы наслаждаться скукой, ее нужно постоянно с чем-то сравнивать.
В то время как тут одна скука наслаивалась на другую, а потом все это сматывалось в клубок и превращалось в конце концов в огромный, сокрушительный кузнечный молот, который парализовал все мысли, переживания и расплющивал реальность, делая ее чем-то вроде фланельной тряпочки.
– Кошмар какой, – проговорил Ринсвинд.
Закованный человек поднял к нему изможденное лицо.
– Это ты мне? – отозвался он. – Знаешь, раньше мне нравилось толкать шар в гору. Можно было остановиться, поболтать с кем-нибудь, а потом по сторонам поглядишь, что там, вокруг, происходит. Можно было попробовать иначе ухватиться за шар… А еще ко мне туристы ходили, люди показывали меня своим друзьям. Не скажу, чтобы я от души веселился, но это придавало хоть какой-то смысл жизни после смерти.
– А я ему помогал, – вставил демон хриплым от угрюмого возмущения голосом. – Я ведь иногда оказывал тебе поддержку, правда? Сплетню какую принесу, подбодрю, когда камень опять вниз покатится. Вот, помню, вижу, камень снова летит, ну и скажу: «Ух ты, опять эта треклятая каменюка сорвалась», а он мне: «Чтоб его черти взяли». Хорошие были времена. Замечательные.
Он громко высморкался. Ринсвинд кашлянул.
– А это уже становится невыносимым, – пожаловался демон. – В прежние дни мы были счастливы. И особого вреда от этого не было – ну, в смысле, все мы в одной преисподней сидим.
– Вот именно, – подхватил закованный мученик. – И я знал, что если буду хорошо себя вести, то в один прекрасный день у меня появится шанс выйти на волю. Кстати, ты в курсе, что теперь я раз в неделю должен прекращать работу, чтобы учиться рукоделию?
– Это, должно быть, очень мило… – неуверенно промолвил Ринсвинд. Глаза заключенного сузились.
– Плетение корзинок? – переспросил он.
– Я пробыл здесь восемнадцать тысяч лет, вырос от бесенка до демона, – ворчал демон. – Я изучил ремесло, так-то вот… Восемнадцать тысяч треклятых лет махания вилами, а теперь это… Читаю…
Акустический взрыв отдался эхом по всему Аду.
– Ой-ей-ей! – воскликнул демон. – Он вернулся. И, похоже, Он очень сердит. Нам лучше не высовываться.
Отовсюду слышались разочарованные стоны – демоны и души осужденных возвращались к прерванным пыткам.
Узник покрылся испариной.
– Послушай, Виззимут, – взмолился он, – а что, если мы, ну, пропустим парочку параграфов?…
– Это моя работа, – с несчастным видом ответил демон. – Ты же знаешь, Он все время нас проверяет, это будет стоить мне места…
Он замолк, скорчил Ринсвинду грустную гримаску и мягко похлопал всхлипывающую душу когтистой лапой.
– Знаешь что, – добродушно предложил он, – я, пожалуй, пропущу некоторые из подпунктов.
Ринсвинд взял несопротивляющегося Эрика за плечо и негромко проговорил:
– Нам лучше двигать отсюда.
– Но это по-настоящему ужасно, – заявил Эрик, когда они зашагали прочь. – Именно так зло делает себе дурное имя.
– Гм, – отозвался Ринсвинд.
Ему пришлось не по душе известие о том, что Он вернулся и Он очень сердит. Всякий раз, когда кто-либо достаточно важный, чтобы заслуживать написания с большой буквы, сердился в непосредственной близости от Ринсвинда, обычно оказывалось, что Он сердит именно на него.
– Если ты столько знаешь об этом место, то, может, вспомнишь, как отсюда выбраться?
Эрик почесал голову.
– Ну, если бы кто-нибудь из нас был женского пола, это бы, несомненно, помогло, – ответил он. – Согласно эфебской мифологии, есть тут одна девушка, которая бродит туда-сюда.
– Но что она здесь забыла?
– Понимаешь, там был какой-то договор… Не помню точно. Помню только, что именно из-за нее у нас наверху случается зима.
– Я всегда знал: все зло – из-за женщин, – с мудрым видом кивнул Ринсвинд.
– В общем, этот вариант не подходит. Остается добыть какой-нибудь музыкальный инструмент.
– Я умею свистеть, – услужливо предложил Ринсвинд.
– Желательно лиру, – добавил Эрик.
– О-о.
– Но… но… когда будем выходить, нельзя оглядываться… иначе превратимся в соляные столбы… Или в кусок дерева?
– Я вообще никогда не оглядываюсь, – твердо заявил Ринсвинд. – Одно из первых правил при убегании гласит: «Никогда не оглядывайся».
У них за спиной раздался рев.
– В особенности когда слышишь громкие звуки, – продолжал Ринсвинд. – Кстати о трусости, именно этим люди и отличаются от овец. Ты прямой наводкой бежишь прочь.
Он подхватил полы своего балахона.
И они бежали, бежали и бежали, покуда знакомый голос не окликнул их:
– Эй, ребята, привет. Ко мне не завернете? Подумать только, как мир тесен. Везде встречаешь старых друзей.
А другой голос подхватил:
– Какеготам?! Какеготам?!

– Где они?!
Нижестоящие владыки Ада затрепетали. Намечалось нечто ужасное. Похоже, им светил меморандум.
– Они не могли ускользнуть, – резко бросил Астфгл. – Они где-то здесь. Но почему вы не можете их найти? Я что, окружен не только дураками, но и ни на что не годными работниками?
– Повелитель…
Верховные демоны разом крутанули головами.
Говорившим был герцог Вассенего, один из старейших демонов в преисподней. Сколько ему лет, никто точно не знал. Даже если это не он изобрел первородный грех, то, по крайней мере, именно герцог Вассенего сделал одну из его первых копий. Изворотливостью ума и предприимчивостью он мог поспорить с самим человеком, наверное вот почему герцог, как правило, принимал облик старого, довольно грустного законоведа, среди предков которого каким-то образом затесался орел.
«Бедный старина Вассенего, на этот раз он влип, – промелькнула мысль в демонических умах. – Это будет не просто меморандум, это будет строгий выговор, доведенный до сведения всех отделов и занесенный в личное дело».
Астфгл медленно, словно на поворотном круге, обернулся. Он снова принял свой излюбленный облик, но одна только мысль о том, что по его владениям бродят живые люди, заставляла его дрожать от ярости наподобие скрипичной струны. Эти мерзкие людишки, им нельзя доверять… Очень ненадежные… люди. Последний человек, которого допустили сюда живым, дал в печати ужасно неблагоприятные отзывы.
Правитель демонов гневался, и вся мощь его гнева сфокусировалась на старом демоне.
– У тебя есть какие-то замечания? – вопросил он.
– Я всего лишь хотел указать, о повелитель: мы тщательно обыскали все Восемь Кругов Ада и я действительно уверен…
– Молчать! Думаете, я не знаю, что происходит? – прорычал Астфгл, нарезая круги вокруг вытянувшегося по стойке «смирно» демона. – Я видел, как ты… и ты… и ты… – его трезубец указал на нескольких других знатных стариков, – строили по углам козни, подбивали народ к восстанию! Но здесь правлю я! И вы будете мне подчиняться!
Вассенего был бледен. Его аристократические ноздри раздувались точно ракетные сопла. Все в нем говорило: «Ты – напыщенное ничтожество, разумеется, мы подбиваем народ на восстание, мы же демоны! Я мутил разум принцев еще в те времена, когда ты учил кошек оставлять дохлых мышей под кроватью, узколобый, безмозглый любитель бумажек!» Герцог говорил это всем своим видом, но не голосом. Голос его спокойно произнес:
– И мы подчиняемся, о повелитель.
– Тогда обыщите все еще раз! А того демона, который впустил их, пусть отведут в самое нижнее подземелье и там разберут на части, понятно?
Вассенего приподнял брови.
– Старого Урглефлоггу? Да, разумеется, он совершил глупость, но он преданный…
– Ты, случаем, не пытаешься мне противоречить?
Вассенего на некоторое время замолк. Хоть он и считал Астфгла никудышным правителем, у демонов очень сильно развито чувство чинопочитания и иерархии. Слишком много молодых демонов напирает снизу, чтобы старшие представители знати начали в открытую призывать к цареубийству и дворцовому перевороту. У Вассенего были иные планы. Не стоит сейчас все портить.
– Ни в коем случае, о повелитель, – ответил он. – Но это будет означать, что ворота преисподней больше не…
– Выполняйте!

Сундук достиг врат преисподней.
Невозможно даже описать, насколько сильно можно рассердиться, дважды пробежав туда-сюда по всему пространственно-временному континууму. А Сундук вообще славился своей раздражительностью.
Он посмотрел на петли. Посмотрел на замки. Немного попятился и вроде как прочитал объявление над порталом.
Возможно, оно разозлило его еще больше, хотя трудно сказать наверняка, потому что обычно Сундук все свое время проводил за гранью среднестатистической враждебности.
Двери Ада были очень древними. Не только жара и долгие эпохи вволю поработали над ними, превратив дерево в нечто вроде черного гранита. Эти врата впитали в себя страхи людские и смутное зло. Они были чем-то большим, нежели простыми досками, закрывающими дыру в стене. И у них хватило ума понять, что ждет их в ближайшем будущем.
Они увидели, как Сундук, шаркая ножками по песку, пятится назад, приседает и готовится к прыжку.
Замок щелкнул. Задвижки торопливо отодвинулись. Огромные засовы рывком вылетели из пазов. Створки распахнулись и прижались к стене.
Сундук расслабился. Выпрямился. Шагнул вперед. Чуть ли не горделиво прошествовал между рвущимися с петель створками, но, почти миновав их, повернулся и наградил ближайшую крепким пинком.

Это было огромное колесо, приводимое в движение шагающими по нему людьми. Однако никакой механизм оно не питало, и у него были исключительно скрипучие подшипники. Это колесо являлось одним из наиболее удачных изобретений Астфгла и служило лишь той цели, чтобы наглядно демонстрировать сомневающимся: человек, считающий свое существование бессмысленным, ничего в этой жизни не видел.
– Мы не можем торчать здесь целую вечность, – заявил Ринсвинд. – У нас куча очень важных дел. Для начала неплохо было бы поесть.
– Вот оно, громаднейшее преимущество существования в виде обреченной души! – возвестил Понт да Щеботан. – Все прежние телесные заботы тают как дым. Разумеется, при этом появляется совершенно новый комплект забот, но я всегда считал, что во всем нужно искать хорошую сторону.
– Какеготам! – крикнул попугай, сидящий у него на плече.
– Подумать только, – покачал головой Ринсвинд. – Я и не знал, что птицы тоже могут попасть в Ад. Хотя я вполне понимаю, почему в данном случае было сделано исключение.
– Сам такое слово, волшебник!
– А вот чего я не понимаю, так это почему никто не догадался поискать нас здесь, – заметил Эрик.
– Заткнись и продолжай шагать, – откликнулся Ринсвинд. – Глупые они, вот почему. Демоны даже представить себе не могут, что мы добровольно залезем на это колесо.
– Тут они правы, – буркнул Эрик. – Я тоже не мог себе это представить.
Какое-то время Ринсвинд шагал молча. Мимо промчалась очередная толпа демонов, лихорадочно обшаривающих преисподнюю.
– Значит, ты так и не нашел Источник Жизни? – спросил он наконец, чувствуя, что следует внести какой-то вклад в беседу.
– Почему же, нашел! – с жаром возразил да Щеботан. – Чистый родник, глубоко в джунглях. Это было весьма впечатляющее зрелище. И я как следует хлебнул из него. Или глотнул – кажется, это более подходящее слово.
– И?… – заинтересовался Ринсвинд,
– Это определенно возымело действие. Да, точно. Какое-то время я отчетливо ощущал, что наполняюсь жизнью.
– Но… – Ринсвинд неопределенно махнул рукой, включив в этот жест да Щеботана, колесо и возвышающиеся над ними круги Ада.
– А-а, – отозвался старик. – Вот это и было самым досадным. Я столько читал об этом Источнике Жизни… До сих пор не понимаю, почему во всех книгах никто не упомянул о столь важной детали.
– А именно?…
– Любую воду, обнаруженную в джунглях, стоит на всякий случай вскипятить. Подумать только, какой досадный промах…

Сундук трусцой спускался по широкой спиральной дороге, которая связывала между собой все круги Ада. На него никто не обращал внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18