Это самое трудное – держать язык за зубами. Ты на это способен?
Кеннет. Будь спокоен. Уж я-то себя знаю, дед. Правда, у меня нет денег…
Кендл (находит свой толстый бумажник и трясущимися руками достает несколько банкнот, дает Кеннету).Двадцать фунтов – этого тебе хватит на расходы и на чертовски шикарный обед для твоей девушки…
Кеннет. Мне не нравятся девушки, которые любят чертовски шикарные обеды. Мы все предпочитаем таких, которых можно повести в закусочную.
Кендл. Все вы – дикари, бьющие в барабаны среди каменных джунглей. (Пристально смотрит наКеннета.)Но будь честным дикарем, Кеннет, мой мальчик. Я тебе верю.
Кеннет (серьезно).Я мог бы подвести кого угодно. Ни за грош. Но не тебя, дед. Ты считаешь, что я могу быть полезным, – и я помогу тебе. Вот увидишь.
Фелисити и Стэн, оба совершенно промокшие, разговаривают с носильщиком. Слышны гудки и шум паровозов.
Носильщик. Два больших ящика? Как же, помню-помню. Прибыли позавчера, в восемь пятьдесят вечера.
Фелисити (радостно).Значит, они здесь?
Носильщик. Ну нет. Мой напарник погрузил их вчера утром на семичасовой поезд… Если только их не отправили обратно в Лондон или на Берпул, они должны быть на станции Грэнгли.
Стэн. Позвоним туда.
Носильщик. Это вам ничего не даст. Лучше поезжайте сами. Здесь всего тридцать миль.
Фелисити. О господи, я так хочу есть.
Носильщик. Вы еще успеете в «Белый лев»…
Стэн. И вы увидите, как я ем горошек с ножа…
Фелисити. Да замолчите вы! (Поворачивается и идет.)
Он следует за ней.
Кендл в полузабытьи, пальцы его беспокойно шевелятся. Сиделка Петтон подходит к нему и поправляет подушку и простыню. Она очень мрачна.
Снова железнодорожная станция. На этот раз Фелисити и Стэн разговаривают с пожилым железнодорожным служащим, медлительным и туповатым.
Железнодорожник. Да, здесь была какая-то путаница с этими двумя ящиками. Мы их отправили на Берпулсен-Трал, а они говорят, что отправили их обратно, но мы ящиков еще не видели…
Стэн. Куда же они делись?
Железнодорожник. Ну, здесь-то их нет, и в Лонгстоун-Бридж, говорят, их тоже нет. Значит, если Берпул-сентрал не отправил их обратно в Лондон – они по ошибке могли это сделать, – так эти ящики застряли где-нибудь между нашей станцией и Берпул-сентрал…
Фелисити (с негодованием).О, проклятье! Что ж нам теперь, искать их по всем станциям?
Стэн (с оттенком снисходительности).Может, вы лучше бросите поиски, давайте я сам все сделаю.
Фелисити (возмущенно).Ни за что! Даже если эта проклятая машина вытряхнет из меня все внутренности! Едем!
Уезжают.
Бар. Ранний вечер. Зажжены лампы. Гермиона, взволнованная, растрепанная, поднимается по лестнице и заглядывает на лестничную площадку, куда выходит дверь комнаты Кендла. СэрДжеффри, доктор Эдж, сиделка Петтон и сиделка Сомерсет толпятся возле комнаты Кендла. Мы не слышим, о чем они говорят, но видим, что сэр Джеффри говорит внушительно и авторитетно. Доктор Эдж и сиделка Петтон уходят.
Гермиона поспешно спускается вниз, одним залпом проглатывает содержимое своего стакана и возвращается к лестнице, по которой спускаются доктор Эдж и сиделка Петтон.
Гермиона (возбужденно).Скажите мне правду! Ему хуже, да?
Доктор Эдж. Сильных болей у него нет, и мы делаем все, что возможно. Я сейчас принесу кислородную подушку на случай, если она понадобится. Извините меня. (Проходит мимо нее.)
Сиделка Петтон уже ушла. Гермиона, совершенно подавленная, подходит к двери в маленькую гостиную и открывает ее. На пороге, преграждая ей путь, появляется сэр Эдмунд.
Гермиона. Отцу хуже, Эдмунд. Я так и знала.
Сэр Эдмунд. Мы еще не слышали заключения сэра Джеффри. Здесь у меня – Генри Марч и сэр Маркус Коннор, мы ждем сэра Джеффри – нам предстоит решить важный вопрос.
Гермиона. Неужели у вас опять будет совещание?
Сэр Эдмунд. Ну конечно, ты ведь не захочешь принять в нем участие. (Понижая голос.)И пожалуйста, не пей так много. Вероятно, скоро опять вернутся репортеры – прошу тебя, будь осторожнее…
Гермиона (горько).Осторожнее? В чем? Кеннет уехал. Фелисити еще не вернулась. Сюда ты меня не пускаешь. К отцу – тоже. Я не должна пить. Так куда же мне идти и что мне делать?
За спиной Гермионы появляется сэр Джеффри.
Сэр Джеффри. А-а! Я вижу, меня здесь ждут. (Гермионе, которая уступает ему дорогу, любезно.)Какая скверная погода, не правда ли? (Проходит в комнату.)
Дверь закрывается. Гермиона медленно возвращается в бар и садится в углу. Томми подходит к ней.
Гермиона. Пожалуйста, Томми, двойную порцию джина.
Томми (подает джин).Пожалуйста. Что вам сказал этот хлыщ доктор?
Гермиона. Он сказал, что сейчас скверная погода.
Томми. Ну а что здесь делает большое начальство?
Гермиона. Устроили себе совещание, а нам оставили эту погоду. (Берет стакан.)Благодарю. Господи! Как я несчастна, Томми! (Пьет, потом смотрит на дверь в маленькую гостиную и бормочет.)Бонзы!
Гостиная. Сэр Эдмунд, сэрДжеффри, Генри Марч, сэр Маркус Коннор. Марч – пожилой человек, типичный адвокат. Сэр Маркус моложе, это официального вида человек с вкрадчивыми манерами. Они расположились солидно, значительно. Вчетвером они как будто заполнили всю комнату – так, что в этом есть нечто неестественное. Все в этой сцене – общий вид, голоса – подчеркивает, что перед нами – официальная Англия, столпы общества. Нужно постараться передать эту атмосферу, но ни в коем случае нельзя ничего утрировать, чтобы не получился фарс. Это скорее зловещая сцена, чем комическая. Зритель должен почувствовать, что все участники ее понимают друг друга с полуслова.
Сэр Эдмунд (заканчивая объяснения).Итак, сэр Джеффри, мы решили, что «Трест Кендла» принимает это ценнейшее собрание картин и рисунков. Некоторые из них выполнены тридцать – сорок лет назад. В свое время мой отец отказался их продать, не так ли, Генри?
Генри Марч. Я бы лучше пояснил, что правление треста – сэр Эдмунд, представляющий семью Кендл, сэр Маркус, представляющий национальные галереи, и я как адвокат и финансовый поверенный в делах – будет иметь право продать или передать в дар все картины, составляющие собственность треста…
Сэр Маркус. Я, разумеется, всегда хотел, чтобы некоторые известные мне картины стали достоянием нации. Но Саймон Кендл всегда был очень упрям и несговорчив.
Сэр Эдмунд. Откровенно говоря, когда его рассудок стал слабеть, он занял враждебную и совершенно нелепую позицию по отношению к государству и к правительственным кругам. И это, конечно, очень усложнило мои отношения с ним…
Сэр Джеффри. Не стану хвастать, что он оказался легким пациентом. Джентльмены, в этом вопросе я с вами вполне согласен, однако доктора Эджа мне не удалось убедить в том, что больной больше не может вести свои дела. Но я повторяю: его упрямство и странности, безусловно, можно объяснить его возрастом и состоянием здоровья. А как я уже говорил, в состоянии больного следует ожидать внезапного ухудшения – ему угрожает полная потеря сознания, и в то же время, как я заявил после первого же осмотра, его сердце может сдать в любую минуту…
Сэр Эдмунд. Так что же вы предлагаете, сэр Джеффри?
Сэр Джеффри. В течение нескольких часов он будет в полном сознании, так как ему сделана специальная инъекция. Если действовать спокойно и по-деловому, я думаю, самое разумное и надежное – пойти к нему. Я полагаю, у вас уже готов официальный документ, который он мог бы подписать…
Генри Марч (берет внушительного вида документ).Вот он – все готово…
Сэр Джеффри. Отлично! Я предлагаю, чтобы вы продумали, что именно вы должны ему сказать, и сказали это тактично, спокойно, но твердо.
Комната Кендла. Он разговаривает с Джудит. Кендл уже не выглядит таким измученным и утомленным, как накануне, он кажется более энергичным, но состояние у него лихорадочное, неспокойное.
Кендл. Так вы сказали, Джудит, там, внизу, что я хочу видеть мою внучку и Стэна, как только они вернутся?
Джудит. Да, мистер Кендл. Всем сказала.
Кендл. Я, кажется, уже спрашивал вас об этом?
Джудит (в замешательстве).Да…
Кендл. Я, наверное, чертовски вам надоел. Но это очень важно, во всех отношениях.
Она смотрит на него с любопытством.
(Осматривает комнату. Замечает на стене текст из Священного Писания: «Бог есть любовь»)Да, Бог… Мы говорим, что он создал все – миллионы галактик, и каждая из них состоит из миллионов солнц, и в то же время он есть любовь. Значит, каждый предмет Вселенной – это любовь, она дешевле навоза, так ее много. И люди считают: незачем им беспокоиться, незачем любить, незачем самим созидать любовь. Если бы мы сказали, что Бог есть могущество, но хочет быть любовью, мы вели бы себя разумнее…
Джудит. Мне кажется, я всегда чувствовала то же…
Кендл. Конечно. Настоящие женщины инстинктивно чувствуют, что любовь – это нечто созидательное. Так же как мужчины знают, что они должны создавать произведения искусства – любые… есть много видов искусства… Женщины без любви, мужчины без искусства, народ, который ничего не создает и прозябает в жалкой, бесполезной жизни, – это скопище уродов и чудовищ, которые думают только об уничтожении друг друга, это тухлые яйца, из которых ничего не вылупится…
В дверях появляется сэр Джеффри.
Сэр Джеффри (профессионально сердечным тоном).Отлично, отлично, мистер Кендл, вы полны сил.
Кендл. Когда я не могу рисовать, я начинаю проповедовать. Этой бедняжке приходится все выслушивать.
Сэр Джеффри (тем же тоном, входя в комнату).В таком случае вы не откажетесь уделить несколько минут посетителям. (Оглядываясь.)Ну что ж, входите, джентльмены.
Входят сэр Эдмунд, сэр Маркус и мистер Марч.
Кендл. Сэр Эдмунд, сэр Джеффри, сэр Маркус и сам Закон в лице Марча – не слишком ли это много для больного художника и заботливой ночной сиделки? Что вы на это скажете, Джудит? Это не просто люди с жалким умом, который не в силах охватить все происходящее, – люди из плоти и крови, как вы и я. Нет, каждый из них – это ведомства, учреждения, законы. Это – Англия, в которой нам позволили жить…
Сэр Эдмунд. Да, и без которой ты, отец, жить не сможешь…
Кендл. Мой мальчик, не думаю, что мне осталось долго жить…
Сэр Эдмунд (поспешно).Надеюсь, ты ошибаешься, но это лишний раз доказывает, что ты должен помнить о своих обязанностях…
Кендл (прерывает его).Я помню, помню…
Сэр Эдмунд (очень спешит).Мы принесли документ нашего треста…
Марч (показывает документ).Вот он, мистер Кендл…
Сэр Эдмунд. Нам нужна только твоя подпись.
Сэр Маркус. Тогда вы можете быть уверены, что трест примет на себя все заботы по…
Кендл (прерывая).Да-да, Маркус, я знаю, я уже слышал все это раньше.
Сэр Джеффри. Совершенно верно, мистер Кендл. Но сейчас…
Кендл (прерывая).Сейчас у меня осталось немного времени…
Сэр Джеффри (поспешно).Я не говорил этого…
Кендл (прерывая).Так я говорю за вас. И это правда. Времени осталось немного. Его всегда не хватает – это вам может подтвердить любой художник, но, если вы живете творческой жизнью, всем сердцем и умом, тогда вам хватит времени…
Сэр Эдмунд. Для того чтобы привести в порядок свои дела?
Кендл. Да, Эдмунд, и для этого.
Марч. Насколько я знаю из своей практики, вы, вероятно, не отдаете себе отчета в том, какие затруднения могут возникнуть…
Кендл (прерывает).Может быть, я и не знаю. Я старик, глупый, упрямый, несговорчивый, надоедливый, но я еще принадлежу себе, а не вам, джентльмены. Это и к тебе относится, Эдмунд. Уходите…
Сэр Эдмунд (гневно).Ты вынуждаешь нас предпринять кое-какие шаги…
Кендл (с явным презрением).Сделайте несколько шагов и закройте за собой дверь. (Берет календарь, на котором рисовал, и рассматривает его, ни на кого не обращая внимания.)
Присутствующие не знают, что им делать. Обмениваются многозначительными взглядами, затем покидают комнату.
Джудит (смотрит на Кендла; нерешительно).Вы… считаете, что поступили справедливо, мистер Кендл?
Кендл. Напрасно я так говорил со своим сыном. Он не может не быть таким, каков он есть. Он – полная противоположность мне. Возможно, это моя вина. Но не забывайте, что мне пришлось выслушать этой болтовни в тысячу раз больше, чем вам.
Джудит (старается быть справедливой к ним).Но они, вероятно, не хотели причинить вам вред, они просто старались выполнить свой долг…
Кендл. Мир переполнен людьми, которые могут всех нас растоптать и выбить нам зубы только потому, что они выполняют свой долг. Мне бы хотелось, чтобы большинство из них перестали выполнять свой долг. А эти господа только и могут, что причинять вред – вам, мне и всем людям. Они ничего не вносят в жизнь, и все вокруг них в результате их стараний лишено жизни. А в Лондоне сейчас из-за них шагу негде ступить – сотни и сотни солидных служащих, без единой живой мысли, без единого благородного порыва, замораживают сердца и души всех окружающих, лишают вкуса и запаха все, к чему прикоснутся. Уже несколько недель они пытаются заставить меня вступить в очень солидный трест.
1 2 3 4 5 6 7 8