мебелью и различными устройствами. Вероятно, по стандартам лежебок это уютное помещение, но я мог отличить лежебок от мебели только потому, что видел раньше их фотографии. Я не видел никаких движений. И в другом отношении они выглядели странно. Я точно не помнил, какова естественная окраска лежебок, но, похоже, их раскрасил кто-то, тоже этого не помнивший.
– Один движется! – воскликнула Эсси.
Как ей удалось это заметить? Тот, что в отдельном помещении, медленно вытягивал щупальце. Ужасно медленно даже по меркам плотских людей (не говоря о моих!). Но по мнению лежебок, он был очень возбужден и двигался стремительно; видна была легкая рябь вокруг него, он создавал волны давления.
– Это один из новых, – сказал Кассата. – Первоначальный экипаж кончили опрашивать, и с планеты слизняков несколько недель назад прилетели новые.
– А почему он один? – спросила Алисия Ло.
– Он в энергетически подвижном состоянии, чтобы его можно было опрашивать. Они при этом сильно бьются. И он мог бы все разрушить в их помещении.
Альберт профессорским тоном заметил:
– Я отмечаю, что мы наблюдаем за ними не в видимом свете.
– Конечно, нет. Это томография, потому что видимый свет не проходит через слизь, в которой они живут. Хотите услышать, о чем он поет?
Он не стал дожидаться ответа, но включил радио. Конечно, слышали мы не самого лежебоку, а машинный перевод. Радио провозгласило:
Огромные сверкающие обжигающие чудища
Бились и причиняли вред сильной кавитацией
И много вызвали смертей и болезненных ран...
– Это его последняя строфа, – объяснил Кассата. – Он начал только час назад. Нам приходится предоставлять им отдых между сессиями. Они не выдерживают подвижное состояние очень долго, а в нормальном состоянии мы не можем с ними общаться. Хотите посмотреть на них немного?
Я сказал:
– Я хочу, генерал Кассата, поговорить с кем-то из руководителей. Сколько нам еще ждать?
Но Эсси положила мне на губы свою мягкую сладкую руку.
– Генерал даст нам знать, как только это будет возможно, верно, Хулио? Так что ничего лучше у нас нет.
«...а также самкам», – закончился перевод, и я подумал о том, чтобы самому причинить смерть и болезненные раны.
И вот мы захвачены в несоответствие между гигабитным и плотским временем.
Не думаю, чтобы я был особенно терпеливым человеком, но какому терпению научил меня мой машинный аналог! Особенно в делах с плотскими людьми. Не говоря уже о той особенно невыносимой и необыкновенно косной части плотских людей, которая называется военными.
Я изложил Хулио Кассате свои взгляды на этот вопрос. Он только снова улыбнулся. Ему нравилось положение. Конечно, с его точки зрения, чем дольше мы ждем, тем дольше он будет «жить» – то есть «жить» будет двойник, а этот двойник явно не торопился быть уничтоженным. Я только удивился, что он не предложил хорошенькой Алисии Ло посмотреть что-нибудь отдельно от нас. Я хорошо представлял себе, какие зрелища он имеет в виду. Он, может быть, и добился бы своего, если бы не Альберт, предложивший новую идею.
Альберт вежливо кашлянул и сказал:
– Мне кажется, генерал Кассата, лежебоки не единственные представители чужаков здесь.
Кассата приподнял брови.
– Вы имеете в виду свиней вуду?
– Да, свиней вуду. А также квейнисов. Институт предоставил для изучения колонии тех и других. Может, заодно взглянуть и на них?
Если и есть что-то менее интересное, чем квейнисы, так это свиньи вуду, но, конечно, пока не попробуешь, не узнаешь.
– О, Хулио, – воскликнула Алисия Ло, – можно?
Конечно, можно.
Кассата пожал плечами и сменил сцену. Мы увидели бассейн в скалах; вода серо-зеленого цвета, и в ней с десяток существ, похожих на больших рыб, греются в светло-оранжевом свете. Услышали и звук – хрюканье, каким квейнисы разговаривают друг с другом.
Так как я уже насмотрелся на квейнисов, я повернулся к столу с закусками. Дело не в голоде – я не был «голоден». Просто хотел побыстрее покончить с этим.
Обратился к своему огромному опыту в терпении. Мне это не нравится, но альтернативы я не вижу. Плотский Кассата еще на совещании, а двойник Кассата старается быть гостеприимным хозяином – конечно, прежде всего по отношению к своей новой девушке. Но небо рушится, и сейчас не время прогуливаться по зоопарку.
Пока официант в белом переднике передавал мне сэндвич с рубленой цыплячьей печенью и луком – все, разумеется, имитация, включая самого официанта. – Альберт присоединился ко мне.
– Доброе немецкое пиво, пожалуйста, – сказал он официанту и улыбнулся мне. – Не хотите послушать, о чем разговаривают квейнисы, Роб?
– Квейнисам нечего нам сказать. – Я откусил сэндвич. Очень вкусно, но мне не это нужно.
– Да, вероятно, разговор с ними – напрасная трата сил, – согласился Альберт, принимая кружку с темным пивом. – Приходится признать, что квейнисы более или менее разумны, потому что у них есть язык. Чего у них нет, так это рук. Живут они в море, и их крошечные плавники приносят им не больше пользы, чем тюленям. Если бы они не дышали воздухом, мы бы, вероятно, никогда не узнали об их существовании, потому что у них нет городов, инструментов и, что особенно важно, письменности. Поэтому у них нет и письменной истории. У лежебок ее тоже нет; но продолжительность их жизни так велика (хоть сама жизнь и медленна), что эдды их бардов не менее достойны доверия, чем, скажем, Гомеровы поэмы. – У меня есть новости, которые могут заинтересовать вас, – сказал Альберт, делая первый глоток пива.
Добрый старый Альберт!
– Кончай пиво, и я куплю тебе новое! – воскликнул я.
– И рассказывай!
– Ничего особенного, – сказал он, – но, разумеется, у меня по-прежнему есть доступ к базам данных «Истинной любви». Там есть некоторое количество файлов, которые, по моему мнению, имеют отношение к нынешней ситуации. Мне потребовалось время, чтобы просмотреть их все, и в первых нескольких тысячах полезных данных почти не было. Но потом я проверил иммиграционные записи за последние несколько месяцев.
– Ты нашел что-то, – сказал я, чтобы помочь ему. Не только плотские люди научили меня терпению.
– Нашел, да, – согласился он. – Большая часть детей, эвакуированных со Сторожевого Колеса, вы помните, отправились на Землю. Согласно иммиграционным записям, по крайней мере семеро из них находятся в области, обслуживаемой западнотихоокеанской коммуникационной сетью. Именно из этой сети было отправлено сообщение в кугельблитц.
Я пораженно и недоверчиво посмотрел на него.
– Зачем человеческому ребенку работать на Убийц?
– Не думаю, чтобы они это делали, – сказал Альберт, задумчиво принимая вторую кружку, – хотя совсем исключать такую возможность нельзя. Но мы знаем, что дети присутствовали на Колесе, когда наблюдателям показалось, что они что-то обнаружили, а теперь дети на Земле. По крайней мере возможно, что Убийцы прибыли с ними.
Я почувствовал, что дрожу.
– Надо сообщить ЗУБам.
– Да, конечно, – кивнул Альберт. – Я уже сделал это. Боюсь, что это продлит совещание, которое сейчас завершает плотский генерал Кассата.
Я сказал:
– Дерьмо.
– Однако, – Альберт улыбнулся, – не думаю, чтобы задержка была очень длительной, потому что я уже подытожил все данные и представил то комманданту Хавандхи для передачи на совещание.
– Так что мне делать? Смотреть на квейнисов?
– Я думаю, – сказал Альберт, – что остальные тоже утрачивают интерес к квейнисам и готовы перейти к свиньям вуду.
– Я видел свиней вуду!
– Но ничего лучше все равно нет. – Он поколебался. – Я хотел бы, чтобы вы осмотрели резьбу свиней вуду. Мне кажется, она представляет особый интерес.
Гладя на свиней вуду, я не мог решить, что в них Альберт считает особо интересным. Сам я испытывал только отвращение – конечно, не считая нетерпения, которое я с таким трудом сдерживал. Свиньи вуду живут в грязи. Никогда не мог понять, как они не тонут в собственных отходах, но им как будто все равно.
Они настоящие свиньи, эти свиньи вуду. И не в том дело, что они похожи на свиней, Нет, больше всего они похожи на синекожих муравьедов; спереди и сзади их тела заострены. И все же они настоящие свиньи. То, в чем они живут, нельзя назвать клеткой. Это свинарник.
Они живут в собственном дерьме. И окружает их не просто грязь пополам с дерьмом. В ней, как изюм в пудинге из гнилых фруктов и экскрементов, сидят украшения. Это и есть резьба, которую упомянул Альберт.
Так как Альберт заговорил об этом, я принялся внимательней разглядывать резьбу свиней вуду. И не увидел, что так заинтересовало его. Эта резьба есть во всех музеях. Я даже сам держал ее в руках – держал неохотно, потому что вонь свинарника сохранилась, несмотря на кипячение и полировку. Просто кусочки обработанной древесины, или кости, или зуба. От десяти до двенадцати сантиметров в длину, и если статуэтки вырезаны из зуба, то это не зубы самих свиней вуду. У этих свиней вообще нет зубов. У них есть очень твердые режущие поверхности на кончике носа – или рыла, или хобота, в зависимости от того, как вы предпочтете их описать. А зубы принадлежат животным, которыми питаются свиньи дуду. Когда основали колонию, вместе со свиньями дуду привезли и несколько десятков таких животных. То, что они используют зубы животных, вовсе не свидетельствует о какой-то чувствительности: свиньи вуду используют для резьбы и кости, только кости эти принадлежат их убитым и съеденным дорогим усопшим близким. Да и «резьба» не совсем подходящее слово. Свиньи выгрызают свои статуэтки, потому что никаких инструментов для резьбы у них нет. И языка у Них тоже нет.
В сущности, у них ай-кью [IQ, так называемый «коэффициент интеллекта»] суслика...
Но они создали и одержимо продолжают создавать множество предметов искусства.
«Искусство» тоже, может быть, слишком сильно сказано, потому что все эти статуэтки изображают одно и то же. Они похожи на кукол. Насколько могу описать, изображается шестиногое существо с телом льва и головой и торсом гориллы, и ничего даже отдаленно похожего на планете вуду нет.
– Так что в них особенного? – спросил я Альберта.
Он ответил:
– Как вы думаете, почему свиньи продолжают вырезать их?
Остальные приняли участие в игре в догадки.
– Религиозные объекты, – сказал Кассата.
– Куклы, – сказала Алисия Ло. – Им нужно чем-то играть.
– Посетители, – сказала моя дорогая портативная Эсси.
И Альберт одобрительно улыбнулся ей.
Как часто бывает у меня с Альбертом, я понятия не имел, что у него на уме. Было бы интересно проследить за его мыслью, но тут Кассата выпрямился.
– Сообщение, – сказал он. – Прошу прощения. – И тут же исчез.
Назад он не вернулся. А мы перестали видеть и слышать маленькое убежище, которое он для нас создал. И слышали только голос. Вначале не его голос. Вначале мы услышали продолжение перевода песни лежебоки:
Огромны были они и болезненно горячи,
И все живое в страхе билось друг о друга.
А потом возбужденный голос Кассаты:
– Идемте! Вы можете присутствовать на заседании штаба! – Тут появился сам Кассата, сияя от счастья, как солдат, увидевший перспективу схватки. – Они это сделали, друзья! – воскликнул он. – Проследили источник послания Убийцам. И закрыли весь сектор, и мы движемся туда!
13. ДЕТИ В ПЛЕНУ
Директриса школы была не только человеком, она умела обращаться с детьми. У нее было четыре диплома и девятнадцать лет практики. За это время она встретилась почти со всеми проблемами, какие способны представить дети, то есть примерно одна проблема на ребенка в семестр на все тысячи детей, за которыми она присматривала все эти годы.
Ничего из этого сейчас ей не помогло. Она была растеряна.
Появившись в комнате ожидания консультационной секции, она задыхалась и не верила себе самой.
– Но это фантастика, моя дорогая, – сказала она плачущей Онико. – Как они могли... Прочесть твой дневник... Но почему... – Она бросилась в кресло, по-прежнему удивляясь невероятности происходящего.
– Мэм? – сказал Снизи и, когда директриса бросила на него взгляд, продолжал: – Не только Онико. Я тоже веду дневник, и он тоже был частью передачи.
Директриса беспомощно покачала головой. Она махнула рукой в сторону экрана, и на нем сразу появился школьный пляж: рабочие занимались кострами для шашлыков, и уже начинали собираться ученики. Директриса перевела взгляд от детей на экран, потом снова посмотрела на детей.
– Я должна быть там, – раздраженно сказала она. – Сегодня пир на свежем воздухе, вы знаете.
– Да, мэм, – сказал Снизи, и Гарольд рядом с ним энергично кивнул.
– Жареная свинина, – сказал Гарольд. – Танцы!
Директриса выглядела мрачно. Она немного подумала, потом приняла решение.
– Вы должны все рассказать консультантам, – сказала она. – Все вы трое.
– Но я не веду дневник! – взвыл Гарольд.
– Но, видишь ли, мы не можем быть в этом уверены. Нет, – твердо сказала директриса, – так должно быть. Вам все нужно рассказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Один движется! – воскликнула Эсси.
Как ей удалось это заметить? Тот, что в отдельном помещении, медленно вытягивал щупальце. Ужасно медленно даже по меркам плотских людей (не говоря о моих!). Но по мнению лежебок, он был очень возбужден и двигался стремительно; видна была легкая рябь вокруг него, он создавал волны давления.
– Это один из новых, – сказал Кассата. – Первоначальный экипаж кончили опрашивать, и с планеты слизняков несколько недель назад прилетели новые.
– А почему он один? – спросила Алисия Ло.
– Он в энергетически подвижном состоянии, чтобы его можно было опрашивать. Они при этом сильно бьются. И он мог бы все разрушить в их помещении.
Альберт профессорским тоном заметил:
– Я отмечаю, что мы наблюдаем за ними не в видимом свете.
– Конечно, нет. Это томография, потому что видимый свет не проходит через слизь, в которой они живут. Хотите услышать, о чем он поет?
Он не стал дожидаться ответа, но включил радио. Конечно, слышали мы не самого лежебоку, а машинный перевод. Радио провозгласило:
Огромные сверкающие обжигающие чудища
Бились и причиняли вред сильной кавитацией
И много вызвали смертей и болезненных ран...
– Это его последняя строфа, – объяснил Кассата. – Он начал только час назад. Нам приходится предоставлять им отдых между сессиями. Они не выдерживают подвижное состояние очень долго, а в нормальном состоянии мы не можем с ними общаться. Хотите посмотреть на них немного?
Я сказал:
– Я хочу, генерал Кассата, поговорить с кем-то из руководителей. Сколько нам еще ждать?
Но Эсси положила мне на губы свою мягкую сладкую руку.
– Генерал даст нам знать, как только это будет возможно, верно, Хулио? Так что ничего лучше у нас нет.
«...а также самкам», – закончился перевод, и я подумал о том, чтобы самому причинить смерть и болезненные раны.
И вот мы захвачены в несоответствие между гигабитным и плотским временем.
Не думаю, чтобы я был особенно терпеливым человеком, но какому терпению научил меня мой машинный аналог! Особенно в делах с плотскими людьми. Не говоря уже о той особенно невыносимой и необыкновенно косной части плотских людей, которая называется военными.
Я изложил Хулио Кассате свои взгляды на этот вопрос. Он только снова улыбнулся. Ему нравилось положение. Конечно, с его точки зрения, чем дольше мы ждем, тем дольше он будет «жить» – то есть «жить» будет двойник, а этот двойник явно не торопился быть уничтоженным. Я только удивился, что он не предложил хорошенькой Алисии Ло посмотреть что-нибудь отдельно от нас. Я хорошо представлял себе, какие зрелища он имеет в виду. Он, может быть, и добился бы своего, если бы не Альберт, предложивший новую идею.
Альберт вежливо кашлянул и сказал:
– Мне кажется, генерал Кассата, лежебоки не единственные представители чужаков здесь.
Кассата приподнял брови.
– Вы имеете в виду свиней вуду?
– Да, свиней вуду. А также квейнисов. Институт предоставил для изучения колонии тех и других. Может, заодно взглянуть и на них?
Если и есть что-то менее интересное, чем квейнисы, так это свиньи вуду, но, конечно, пока не попробуешь, не узнаешь.
– О, Хулио, – воскликнула Алисия Ло, – можно?
Конечно, можно.
Кассата пожал плечами и сменил сцену. Мы увидели бассейн в скалах; вода серо-зеленого цвета, и в ней с десяток существ, похожих на больших рыб, греются в светло-оранжевом свете. Услышали и звук – хрюканье, каким квейнисы разговаривают друг с другом.
Так как я уже насмотрелся на квейнисов, я повернулся к столу с закусками. Дело не в голоде – я не был «голоден». Просто хотел побыстрее покончить с этим.
Обратился к своему огромному опыту в терпении. Мне это не нравится, но альтернативы я не вижу. Плотский Кассата еще на совещании, а двойник Кассата старается быть гостеприимным хозяином – конечно, прежде всего по отношению к своей новой девушке. Но небо рушится, и сейчас не время прогуливаться по зоопарку.
Пока официант в белом переднике передавал мне сэндвич с рубленой цыплячьей печенью и луком – все, разумеется, имитация, включая самого официанта. – Альберт присоединился ко мне.
– Доброе немецкое пиво, пожалуйста, – сказал он официанту и улыбнулся мне. – Не хотите послушать, о чем разговаривают квейнисы, Роб?
– Квейнисам нечего нам сказать. – Я откусил сэндвич. Очень вкусно, но мне не это нужно.
– Да, вероятно, разговор с ними – напрасная трата сил, – согласился Альберт, принимая кружку с темным пивом. – Приходится признать, что квейнисы более или менее разумны, потому что у них есть язык. Чего у них нет, так это рук. Живут они в море, и их крошечные плавники приносят им не больше пользы, чем тюленям. Если бы они не дышали воздухом, мы бы, вероятно, никогда не узнали об их существовании, потому что у них нет городов, инструментов и, что особенно важно, письменности. Поэтому у них нет и письменной истории. У лежебок ее тоже нет; но продолжительность их жизни так велика (хоть сама жизнь и медленна), что эдды их бардов не менее достойны доверия, чем, скажем, Гомеровы поэмы. – У меня есть новости, которые могут заинтересовать вас, – сказал Альберт, делая первый глоток пива.
Добрый старый Альберт!
– Кончай пиво, и я куплю тебе новое! – воскликнул я.
– И рассказывай!
– Ничего особенного, – сказал он, – но, разумеется, у меня по-прежнему есть доступ к базам данных «Истинной любви». Там есть некоторое количество файлов, которые, по моему мнению, имеют отношение к нынешней ситуации. Мне потребовалось время, чтобы просмотреть их все, и в первых нескольких тысячах полезных данных почти не было. Но потом я проверил иммиграционные записи за последние несколько месяцев.
– Ты нашел что-то, – сказал я, чтобы помочь ему. Не только плотские люди научили меня терпению.
– Нашел, да, – согласился он. – Большая часть детей, эвакуированных со Сторожевого Колеса, вы помните, отправились на Землю. Согласно иммиграционным записям, по крайней мере семеро из них находятся в области, обслуживаемой западнотихоокеанской коммуникационной сетью. Именно из этой сети было отправлено сообщение в кугельблитц.
Я пораженно и недоверчиво посмотрел на него.
– Зачем человеческому ребенку работать на Убийц?
– Не думаю, чтобы они это делали, – сказал Альберт, задумчиво принимая вторую кружку, – хотя совсем исключать такую возможность нельзя. Но мы знаем, что дети присутствовали на Колесе, когда наблюдателям показалось, что они что-то обнаружили, а теперь дети на Земле. По крайней мере возможно, что Убийцы прибыли с ними.
Я почувствовал, что дрожу.
– Надо сообщить ЗУБам.
– Да, конечно, – кивнул Альберт. – Я уже сделал это. Боюсь, что это продлит совещание, которое сейчас завершает плотский генерал Кассата.
Я сказал:
– Дерьмо.
– Однако, – Альберт улыбнулся, – не думаю, чтобы задержка была очень длительной, потому что я уже подытожил все данные и представил то комманданту Хавандхи для передачи на совещание.
– Так что мне делать? Смотреть на квейнисов?
– Я думаю, – сказал Альберт, – что остальные тоже утрачивают интерес к квейнисам и готовы перейти к свиньям вуду.
– Я видел свиней вуду!
– Но ничего лучше все равно нет. – Он поколебался. – Я хотел бы, чтобы вы осмотрели резьбу свиней вуду. Мне кажется, она представляет особый интерес.
Гладя на свиней вуду, я не мог решить, что в них Альберт считает особо интересным. Сам я испытывал только отвращение – конечно, не считая нетерпения, которое я с таким трудом сдерживал. Свиньи вуду живут в грязи. Никогда не мог понять, как они не тонут в собственных отходах, но им как будто все равно.
Они настоящие свиньи, эти свиньи вуду. И не в том дело, что они похожи на свиней, Нет, больше всего они похожи на синекожих муравьедов; спереди и сзади их тела заострены. И все же они настоящие свиньи. То, в чем они живут, нельзя назвать клеткой. Это свинарник.
Они живут в собственном дерьме. И окружает их не просто грязь пополам с дерьмом. В ней, как изюм в пудинге из гнилых фруктов и экскрементов, сидят украшения. Это и есть резьба, которую упомянул Альберт.
Так как Альберт заговорил об этом, я принялся внимательней разглядывать резьбу свиней вуду. И не увидел, что так заинтересовало его. Эта резьба есть во всех музеях. Я даже сам держал ее в руках – держал неохотно, потому что вонь свинарника сохранилась, несмотря на кипячение и полировку. Просто кусочки обработанной древесины, или кости, или зуба. От десяти до двенадцати сантиметров в длину, и если статуэтки вырезаны из зуба, то это не зубы самих свиней вуду. У этих свиней вообще нет зубов. У них есть очень твердые режущие поверхности на кончике носа – или рыла, или хобота, в зависимости от того, как вы предпочтете их описать. А зубы принадлежат животным, которыми питаются свиньи дуду. Когда основали колонию, вместе со свиньями дуду привезли и несколько десятков таких животных. То, что они используют зубы животных, вовсе не свидетельствует о какой-то чувствительности: свиньи вуду используют для резьбы и кости, только кости эти принадлежат их убитым и съеденным дорогим усопшим близким. Да и «резьба» не совсем подходящее слово. Свиньи выгрызают свои статуэтки, потому что никаких инструментов для резьбы у них нет. И языка у Них тоже нет.
В сущности, у них ай-кью [IQ, так называемый «коэффициент интеллекта»] суслика...
Но они создали и одержимо продолжают создавать множество предметов искусства.
«Искусство» тоже, может быть, слишком сильно сказано, потому что все эти статуэтки изображают одно и то же. Они похожи на кукол. Насколько могу описать, изображается шестиногое существо с телом льва и головой и торсом гориллы, и ничего даже отдаленно похожего на планете вуду нет.
– Так что в них особенного? – спросил я Альберта.
Он ответил:
– Как вы думаете, почему свиньи продолжают вырезать их?
Остальные приняли участие в игре в догадки.
– Религиозные объекты, – сказал Кассата.
– Куклы, – сказала Алисия Ло. – Им нужно чем-то играть.
– Посетители, – сказала моя дорогая портативная Эсси.
И Альберт одобрительно улыбнулся ей.
Как часто бывает у меня с Альбертом, я понятия не имел, что у него на уме. Было бы интересно проследить за его мыслью, но тут Кассата выпрямился.
– Сообщение, – сказал он. – Прошу прощения. – И тут же исчез.
Назад он не вернулся. А мы перестали видеть и слышать маленькое убежище, которое он для нас создал. И слышали только голос. Вначале не его голос. Вначале мы услышали продолжение перевода песни лежебоки:
Огромны были они и болезненно горячи,
И все живое в страхе билось друг о друга.
А потом возбужденный голос Кассаты:
– Идемте! Вы можете присутствовать на заседании штаба! – Тут появился сам Кассата, сияя от счастья, как солдат, увидевший перспективу схватки. – Они это сделали, друзья! – воскликнул он. – Проследили источник послания Убийцам. И закрыли весь сектор, и мы движемся туда!
13. ДЕТИ В ПЛЕНУ
Директриса школы была не только человеком, она умела обращаться с детьми. У нее было четыре диплома и девятнадцать лет практики. За это время она встретилась почти со всеми проблемами, какие способны представить дети, то есть примерно одна проблема на ребенка в семестр на все тысячи детей, за которыми она присматривала все эти годы.
Ничего из этого сейчас ей не помогло. Она была растеряна.
Появившись в комнате ожидания консультационной секции, она задыхалась и не верила себе самой.
– Но это фантастика, моя дорогая, – сказала она плачущей Онико. – Как они могли... Прочесть твой дневник... Но почему... – Она бросилась в кресло, по-прежнему удивляясь невероятности происходящего.
– Мэм? – сказал Снизи и, когда директриса бросила на него взгляд, продолжал: – Не только Онико. Я тоже веду дневник, и он тоже был частью передачи.
Директриса беспомощно покачала головой. Она махнула рукой в сторону экрана, и на нем сразу появился школьный пляж: рабочие занимались кострами для шашлыков, и уже начинали собираться ученики. Директриса перевела взгляд от детей на экран, потом снова посмотрела на детей.
– Я должна быть там, – раздраженно сказала она. – Сегодня пир на свежем воздухе, вы знаете.
– Да, мэм, – сказал Снизи, и Гарольд рядом с ним энергично кивнул.
– Жареная свинина, – сказал Гарольд. – Танцы!
Директриса выглядела мрачно. Она немного подумала, потом приняла решение.
– Вы должны все рассказать консультантам, – сказала она. – Все вы трое.
– Но я не веду дневник! – взвыл Гарольд.
– Но, видишь ли, мы не можем быть в этом уверены. Нет, – твердо сказала директриса, – так должно быть. Вам все нужно рассказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48