Женщины, пользуясь тем, что на улице было мало прохожих, подметали у порогов своих домов, низко склоняясь и не обращая никакого внимания на водителей мотоциклов и мотокаров.
Не успел Плиний дойти до почтамта, как позади снова послышалось знакомое шарканье. Наверное, Доминго Паскуаль очень торопился, потому что шарканье было отрывистым и частым.
Как и в прошлый раз, Мануэль не обернулся, а продолжал идти, привычно размахивая руками. Когда он проходил мимо монастырской школы, шарканье почти настигло его, а у газетного киоска Доминго Паскуаль поравнялся с ним.
– Добрый день, Мануэль, – поздоровался он с начальником муниципальной гвардии своим чуть сипловатым голосом.
– Здравствуй, Доминго. Что скажешь? – отозвался Мануэль с деланным равнодушием.
– Мне надо кое-что сообщить вам.
– Говори, слушаю тебя.
Едва Доминго заговорил, как шарканье прекратилось.
– Это касается доктора, который пропал ночью.
Плиний насторожил уши.
Доминго Паскуаль помолчал, словно раздумывая, с чего начать, и в ту же секунду снова зашаркал ногами.
– А откуда тебе известно, что он пропал ночью?
– Так ведь на другой день он нигде не появлялся.
– …И что же ты хочешь сообщить мне?
– У доктора дона Антонио была невеста или что-то в этом роде.
Доминго Паскуаль взглянул на Плиния, желая увидеть, какое впечатление произвели его слова. Но Мануэль даже бровью не повел. Доминго явно растерялся.
– Кто она? – спросил наконец комиссар нехотя.
– Донья Сара, учительница… Доктор приходил к ней домой в ту ночь и ушел оттуда в три часа, преспокойненько покуривая сигарету.
– И сел в машину? – схитрил Мануэль.
– Нет, он был без машины.
– А ты откуда знаешь?
– Его видела моя сестра. Мы живем рядом с домом учительницы. Хотя я уверен, что доктора видел еще кое-кто из жителей нашего квартала.
– Мне казалось, жители в вашем квартале рано ложатся спать.
– Но только не в ту ночь.
– И что было с ним потом?
– Не знаю.
– Он пошел к себе домой?
– Наверное.
– И был у себя дома?
– Да.
– А тебе откуда это известно?
– От Алиаги, соседа дона Антонио, того, что живет в квартире этажом ниже, прямо под ним. Около половины четвертого Алиага слышал, как доктор пошел в ванную комнату, умылся там и почистил зубы. Дон Антонио всегда умывался перед сном.
Напрасно Плиний позволил себе бросить на плоское, уродливое лицо Доминго пристальный насмешливый взгляд.
– И доктор снова ушел из дома?
– Вроде бы. Наверное, по делу. А вот куда и зачем, я пока не знаю.
– Пока?…
Они подошли к кондитерской сеньоры Росио, и Доминго Паскуаль, так и не ответив на последний вопрос Плиния, сухо попрощался с ним.
Облокотившись о прилавок, Мануэль ждал, пока Росио удостоит его своим вниманием. Нельзя сказать, чтобы в кондитерской было много народу, но кондитерша разговаривала с сеньорой и ее дочерью, которые перебрались на постоянное жительство в Валенсию, но время от времени наведывались в Томельосо.
Наконец Росио освободилась и, сделав удивленный вид, будто только теперь заметила Мануэля, подошла к нему, церемонно раскланиваясь с присущими ей до сих пор андалускими манерами.
– Ах, это вы, Мануэль? Уже пришли? А я и не заметила, совсем заболталась, – сказала она, посмеиваясь про себя.
Мануэль выслушал ее, не моргнув глазом и не проронив ни слова.
Она подала ему кофе и пончики, а затем, улучив минутку, когда в кондитерской было мало посетителей, подошла к нему, как делала обычно, намереваясь что-то сообщить.
– Сеньор начальник, сейчас я вам такое скажу, что вы похолодеете.
– Не беспокойся, кофе достаточно горячий.
– Вы наверняка не знаете, что у дона Антонио была в нашем городе невеста.
Плиний, который в эту минуту подносил ко рту пончик, с трудом удержался, чтобы не прыснуть со смеху.
– Не верите?
– Почему же, я этого не сказал.
– Так вот: есть точные сведения, что в ту ночь сеньор доктор провел в одном доме час или полтора и кое-кого обхаживал там.
– А при чем тут его исчезновение?
– Откуда мне знать? Как, впрочем, и другим… Это уж ваша забота узнать…
– И кто же она?
– Больно вы прытки. Скажите спасибо, что я сообщила вам то, что начальнику муниципальной гвардии следовало знать еще два года назад.
Вошли посетители, и Росио удалилась. Покончив с пончиками, Мануэль достал сигарету и закурил. В это время в кондитерскую вошел чем-то озабоченный дон Лотарио. Увидев Мануэля, он обрадованно потер руки и, озираясь по сторонам, приблизился к Плинию.
– Мануэль, я знаю, кто невеста дона Антонио, – сказал он.
Плиний хотел было пошутить над ветеринаром, но из уважения к нему сдержался.
– Я тоже знаю, дон Лотарио, – скромно ответил Мануэль и засмеялся.
– Позволь узнать, что тебя так рассмешило?
– Мне смешно, потому что со вчерашнего вечера, не говоря уже о сегодняшнем утре, каждый считает своим долгом подойти ко мне и с таинственным видом сообщить, что у дона Антонио есть невеста.
– В таком случае тебе, наверное, известно, кто она?
– Да, еще со вчерашнего вечера.
– Что ж, комиссар, просим прощения за наше скромное желание помочь муниципальной гвардии, – вмешалась в разговор Росио, услышав последние слова Плиния, и, став по стойке «смирно», вытянула руки по швам.
– Пожалуйста, не обижайтесь на меня. Я сейчас вам все объясню. Большое спасибо за информацию, но как тут не рассмеяться, если по меньшей мере три человека подряд в течение получаса, – сказал Мануэль, взглянув на свои наручные часы, – подходят ко мне и сообщают одно и то же.
– Можете пытать меня на медленном огне, Мануэль, но я вам ни за что не скажу, кто она, – заявила Росио.
– Да я уже все знаю в мельчайших подробностях, – ответил ей Плиний, приняв серьезный вид.
– Интересно, кто же третий? – поинтересовался дон Лотарио.
– Доминго Паскуаль, тот, который шаркает ногами. Ему и это известно.
Они уже расплачивались, когда в кондитерскую вошел Мансилья, только что прибывший из Алькасара.
Росио тихонько засмеялась и с плохо скрытой издевкой проговорила:
– Наверное, Мануэль, он явился сюда с той же новостью.
Плиний, улыбаясь, выждал несколько минут, но ни о чем не подозревавший Мансилья преспокойно помешивал сахар в кофе.
Когда с завтраком было покончено, они втроем направились к выходу. Росио крикнула им вдогонку:
– Бог в помощь, сеньоры! А вам, Мануэль, желаю смеяться сегодня до позднего вечера!
Уже у себя в кабинете, в спокойной обстановке, Плиний, как всегда, очень обстоятельно рассказал дону Лотарио и Мансилье о вчерашнем визите к нему Сары – невесты дона Антонио.
– Выходит, только мы одни ничего не знали о ней, – заключил он, – остальным уже было известно об этом… Или стало известно в последние дни, после исчезновения бедняги.
– Ничего удивительного. В таком маленьком городке, как Томельосо, невозможно скрыть от жителей, что доктор ухаживал за учительницей, даже если они встречались по ночам, – категорично заявил дон Лотарио.
– От жителей, разумеется, нет. А вот от начальника муниципальной гвардии и его друга дона Лотарио можно.
– Потому что, Мануэль, мы с тобой давно вышли из того возраста, когда интересуются чужими романами. Мы заняты более важными делами.
– …Само собой… Странно только, почему вся эта история всплыла наружу в последние дни, после исчезновения доктора.
– Итак, – вмешался в разговор Мансилья, поскребывая свои бакенбарды, – для нас остается тайной, что произошло с доном Антонио после того, как он вышел из казино и, распрощавшись с нотариусом, отправился к учительнице.
– Нет, – с довольным видом возразил Мануэль, стряхивая пепел с сигареты, – для нас остается тайной, что стало е доном Антонио после того, как, возвратившись домой от учительницы, он зашел в ванную комнату, умылся, почистил зубы и снова куда-то ушел… или его увели.
– Признаться, Мануэль, вы уложили меня на обе лопатки. Не тем, что он возвращался домой, а тем, что заходил в ванную комнату и прочими подробностями…
– Так, значит, Мансилья, вам тоже известно, что он возвращался домой?
– Да, вчера, уже к вечеру, ко мне в полицейский участок явился один субъект, который работает в Алькасаре, а живет здесь, и сообщил, что после трех ночи видел, как дон Антонио вместе с каким-то мужчиной выходил из автомобиля на улице Толедо.
– Так, так… – подхватил Плиний, – кое-что начинает проясняться… Дон Антонио уходит от своей невесты около половины третьего, возвращается к себе домой, и тут кто-то заезжает за ним на своей машине и увозит на улицу Толедо. Вот отсюда и начинается тайна.
– Но прежде чем вы продолжите свои рассуждения, Мануэль, объясните, откуда вам известны все эти подробности насчет ванной комнаты и прочее?
– Дело в том, Мансилья, что его сосед Алиага, который живет прямо под ним, страдает бессонницей и каждую ночь слышит, как дон Антонио в определенный час идет в ванную комнату и умывается перед сном.
– Не иначе, Мануэль, вам помогает само провидение, а всеми вашими поступками руководит пресвятая дева Магдалена, – полушутливо заявил Мансилья и при этом почесал шею под высоким воротом своего свитера.
– Что ж, вам виднее. Как бы там ни было, но, если не возражаете, мы можем поговорить с этим Алиагой. А кто видел доктора выходящим в ту ночь из машины?
– Бернардино Лопес, железнодорожный служащий.
– Пожалуй, его тоже можно вызвать, если вы ничего не имеете против.
– Делайте как считаете нужным, Мануэль.
– Не как я считаю, а как считаете нужным вы, вернее, «полицейские силы, призванные заниматься уголовными делами», как говорит губернатор.
– Не придавайте его словам слишком серьезного значения, Мануэль. Губернатор, да, впрочем, и все они – перелетные птицы, а вы останетесь и будете здесь жить всегда.
– Легко сказать! Во всяком случае, я не намерен с ним связываться… Уйдет он или не уйдет, еще неизвестно, а пока что он меня доконает.
– Не делайте из этого трагедии.
– Тут уж ничего не попишешь, сие от меня не зависит… Да, простите, я вспомнил одну немаловажную деталь.
– Какую?
– Улица Толедо, где Бернардино Лопес видел доктора выходящим с кем-то из машины, пересекает улицу Сервера, где живет учительница Сара.
– Скорее всего это случайное совпадение, – заявил Мансилья.
– Вполне возможно, ведь наш городок небольшой.
– Достаточно большой, дон Лотарио. Во всяком случае, не следует сбрасывать со счетов данное обстоятельство.
Спустя полчаса после того, как Малесу послали за Алиагой, соседом дона Антонио, он явился в кабинет Плиния.
Алиаге давно уже перевалило за семьдесят, и был он настолько худ, – впрочем, таким он был всю свою жизнь, – что одежда висела на нем как на вешалке, а когда он садился, брюки вздувались колоколом, обнажая ужасающе тощие лодыжки. Бледность его остроконечного, как клин, лица и непомерная худоба компенсировались живостью его характера, хотя говорил он всегда очень тихо и вид у него был довольно унылый.
Мансилья в отличие от Плиния и дона Лотарио, давно уже привыкших к худобе Алиаги, откровенно таращился на него, не скрывая своего изумления.
Ответив на предварительные вопросы Плиния, Алиага на свой лад объяснил, откуда ему известны привычки доктора.
– Я, как вам известно, всю жизнь сплю не больше трех-четырех часов. А потом отсыпаюсь по утрам. Ночью же я бодрствую, лежа в постели, и, разумеется, прислушиваюсь к звукам, которые доносятся до меня из соседних квартир… Дон Антонио живет прямо надо мной. Каждую ночь около трех часов он идет перед сном в ванную комнату и, судя по журчанию воды, умывается и чистит зубы. Затем укладывается спать, и до меня доносится стук падающих на пол ботинок, когда он разувается, и даже скрип кровати, когда он ворочается.
– Над вашей спальней находится его ванная комната или тоже спальня?
– Половина на половину, судя по звукам, которые до меня доносятся.
– Значит, в ту ночь все было как обычно: он пошел в ванную комнату, пустил воду из крана, умылся, почистил зубы и снял ботинки?
– Нет, сеньор, я этого не говорил. Я слышал только, как он пошел в ванную комнату, умылся, почистил зубы… Но я абсолютно уверен, что он не снимал с себя ботинок, если, конечно, не переобулся в домашние туфли раньше.
– Ясно. А вы не слышали приблизительно в это же время чьих-нибудь шагов на лестнице или как спускался или поднимался лифт?
– Нет, лестница находится довольно далеко от моей спальни. Я слышал только то, о чем сказал.
– А шум отъезжающей машины или что-нибудь похожее на это?
– Видите ли, – ответил он, поглаживая лысину, венчавшую его белое как мел чело, – я не обращаю внимания на уличные звуки.
– И пока вы не заснули, наверху не раздавались больше шаги?
– Нет.
– Как вы думаете, что могло случиться с доном Антонио?
– Представления не имею. Но вряд ли кто-то мог совершить насилие над таким человеком, как он.
Прощаясь, Алиага застегнул пиджак на все пуговицы, и его страшная худоба стала еще очевиднее.
– До чего же он тощ! – сказал Мансилья, когда тот вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17