- Но, согласно инструкции, мы вправе произвольно менять этот порог!..
- Путем изменения числа нейтриггерных трубок? В отсеке их - пять миллионов, Алеша. Это почти то же самое, что сделать попытку вытащить на ощупь из пяти миллионов черных шаров один-единственный белый. Однако попробуем…
Попробовали. Повиснув над пультом, мы перебирали десятки, сотни различных вариантов включений нейтриггерных элементов. На светящейся схеме возникали самые неожиданные конфигурации многоэтажных сот. На экране - мертвая синева…
- Пустая трата времени, - не выдержал Веншин. - Шанс практически равен нулю.
- И все-таки он существует, - возразил я. - Я остаюсь.
- Похвальная настойчивость. Однако ты скоро убедишься в необоснованности своих надежд.
- Или ты - в несостоятельности своих предсказаний.
- Меня устраивает любой исход, - заметил Веншин.
Стыдно признаться, но именно эта полушутливая перепалка на протяжении долгого времени подогревала мое упрямство. Каждый день я возвращался в смотровой отсек и по нескольку часов подряд парил над злополучным пультом. Вопреки здравому смыслу. Уж очень хотелось утереть нос Веншину.
Даже во сне я видел эту мертвую синеву. Просыпаясь, трепетал от возбуждения. Каждый раз мне казалось, что слепая пелена исчезнет именно сегодня. Укладываясь спать, я подводил безрадостный итог…
Я перечитал десятки статей по нейтринной физике, детально изучил теорию нейтриггерных систем и даже зримо представлял себе сложную цепочку физических процессов, происходящих в проклятых трубках. Но мертвая синева держалась стойко. Шаров, который с самого начала недоброжелательно относился к моему увлечению, предпринял попытку положить конец бесплодным экспериментам. Неожиданно вмешался Веншин:
- Повремените, командир. Если случится чудо и Алексей заставит работать нейтриггер, мы сможем получить потрясающий материал.
- Чудеса - есть продукт неуважительного отношения к реальности, - заметил Акопян. - Алеша, дорогой, в каких ты отношениях с реальностью?
- В натянутых, - ответил я. Мне было не до шуток. - Помоги надеть скафандр. Только без этих дурацких штучек с вентилями…
И чудо действительно произошло. Началось с того, что экран заметно поголубел. При этом на схеме светились только верхние этажи ячеек нейтриггера. Я включил запоминающее устройство и, сгорая от нетерпения, продолжал набирать верхнеэтажные комбинации. Голубое свечение усилило свою яркость, но оставалось по-прежнему неустойчивым. Почему?..
Я вернулся в салон и, сославшись на головную боль, удалился в спальную нишу. Мне предстояло осмыслить результаты своих наблюдений и прийти к каким-то определенным выводам. Результат: голубое свечение выше уровня гравитационных помех. Вывод: добиться изображения можно путем мгновенного чередования верхнеэтажных комбинаций. Но это - отчаянный шаг. Нейтриггер может выйти из строя…
- Мгновенное чередование? - переспросил Веншин. - Не вижу существенной разницы. На чем основаны твои предположения?
Я объяснил. В качестве иллюстрации к своим выводам использовал сказку про курочку рябу. Это ему за те пять миллионов шаров.
- Вполне логично, - согласился Веншин, проверив мои вычисления. - Н-да… С одной стороны - заманчивая перспектива получить нейтринную гелиограмму, с другой… Слишком рискованный вариант.
Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Я подумал, что у меня, пожалуй, хватило бы безрассудства провести эксперимент и без согласия Веншина.
- Жалко нейтриггер… - пробормотал Веншин.
- Кому нужен бесполезный прибор? - выложил я свой главный довод.
Веншин махнул рукой:
- Действуй, Алеша. Если тебе удастся получить хотя бы один нейтринный снимок… В общем, действуй.
Ради призрачной надежды Веншин жертвовал дорогостоящим оборудованием. Мне предоставили право собственноручно искалечить нейтриггер, и я был ужасно горд. Веншин не стал отягощать меня своим присутствием во время опыта, и я был благодарен ему. Он мне доверял. Оставалось получить неуловимое изображение и зафиксировать его. Сущий пустяк! Однако я приходил в отчаяние от мысли, что расчеты мои, в конечном итоге, могут оказаться недостаточно верными…
Световые блики плывут вдоль шкалы интервалов времени: десять секунд, восемь, пять… стоп! Включаю нейтриггер: раздается густой, приятный для слуха звук «баум», словно кто-то дернул басовую струну. В глубине экрана вспыхивают голубые зарницы. «Клик-клак, клик-клак», - торопливо защелкали отметчики времени, и снова это глубокое, волнующее «баум»… Блики застывают на первом делении от нуля. Дальше - неизвестность. Каждую секунду может последовать взрыв. Ощущаю на своем лице капельки холодного пота. Экран на мгновение темнеет и вдруг - «баум» - разливается широким озером сверкающей голубизны. Проступили синие тени… И я увидел ядро! Я наблюдал это зрелище на протяжении двух-трех секунд, не более. Однако резец внимания оставил в памяти изумительно четкий, яркий след неповторимой картины. Солнечное ядро не было просто круглым, как представлялось мне раньше. Ядро плазменного гиганта скорее напоминало какой-то странный плод в сморщенной кожуре, усеянной большими, крючковатыми шипами. Многие шипы были уродливо длинны и достигали границ фотосферы. Выше и ниже экваториальной области солнечного шара шипы вытягивались длинными усами, плавно загибаясь, и, по-видимому, опоясывали ядро замкнутыми обручами. На северном и южном полюсах усы расслаивались на тонкие, едва заметные волокна. В центре ядра можно было разглядеть неясные контуры какого-то сгустка. Теперь я остро пожалел, что рядом со мной нет Веншина. По крайней мере он бы понимал, что видит… Экран погас, и я ощутил слабую судорогу взрыва. Вот и все. «Клик-клак, клик-клак», - беспечно щелкали отметчики времени, но теперь бесполезно было ожидать рокота басовой струны; я знал: в нижнем отсеке уже нет ничего, кроме осколков нейтриггерных трубок.
Опомнился я только в переходной шахте. Руки крепко сжимают драгоценную добычу - кассету с изображением солнечного ядра. Навстречу, смешно загребая руками, плывет блестящая колба с «начинкой». Начинка, разумеется, Веншин. Я протягиваю ему кассету, он хватает ее и нелепо балансирует, пытаясь развернуться в узком туннеле. Я со смехом беру его за рожки антенн и плыву вдоль туннеля, проталкивая Веншина «ногами» вперед. При этом мы обмениваемся совершенно невразумительными возгласами. По-моему, не стоит описывать реакцию командира на последствия нейтринного эксперимента. И без того ясно, что участникам этой затеи отнюдь не поздоровилось.
Зато следующий день преподнес нам сюрприз. Производя настройку оптического модулятора, мы наблюдали удивительное явление: на пылающем фоне появились продолговатые темные сгустки, похожие на перистые облака. Я высказал опасение, что на поверхности Солнца, по-видимому, что-то происходит. Веншин молча разглядывал эти странные движущиеся полосы.
- Ты ошибаешься, Алеша, - сказал он. - Это надхромосферные образования. Они свободно парят в пространстве.
И действительно, пока мы ставили кассеты в гнезда съемочной аппаратуры, облака заметно увеличились в размерах. Темные языки-полосы занимали теперь почти половину экрана. На корабль надвигался неведомый шквал. Мы с Веншиным повисли над экраном спектрографа. Узкие линии спектра быстро перемещались на поверхности зеркального цилиндра, в стеклянных сотах призматических устройств загорались разноцветные блики.
- Никель, кальций, железо… - сосредоточенно считывал Веншин, - нобелий, фермий, берклий, кюрий, америций… Целый ряд трансурановых элементов! Криптон, ксенон, радон… Странно, эти пылегазовые сгустки почти не содержат в себе водорода и гелия!
Экран потемнел настолько, что пришлось отключить светофильтровую систему. Яркость увеличилась, и мы увидели, что во многих местах сквозь темную пелену просвечивало кроваво-красное зарево. В стене смотрового отсека образовался светлый овал. Я повернул голову и увидел силуэт командира. Свет из туннеля освещал его сзади, преломляясь в прозрачной толще полускафандра, отчего фигура командира казалась окруженной газовым пузырем.
- Прошу извинить за вторжение, - сказал Шаров.
Он легко и красиво проделал каскад головокружительных поворотов и опустился над пультом. Невесомость, которая заставляла нас с Веншиным болтаться на привязи, придавала движениям Шарова завидную грациозность. Он плавал мягко и свободно, как детский воздушный шарик.
- Вас что-нибудь интересует? - спросил Веншин, не отрывая взгляда от спектрографа.
- Да. Меня интересует это… - Шаров указал на экран.
- Беспокоиться нет причин, - сказал Веншин. - Плотность скопления газа и пыли невелика. Относительно невелика и наша орбитальная скорость. Я полагаю, защитное поле «Бизона» легко пробьет коридор…
Веншин не договорил. Мы повернулись к экрану и замерли. Не всякое теоретическое обобщение способно так быстро и так наглядно перевоплотиться в зрительный образ. Веншину в этом отношении повезло. Казалось, корабль падает в исполинский колодец с гладкими, розовато-зеркальными стенами, уходящими в лучезарную перспективу. Где-то в бездонной глубине колодца на фоне солнечного пожара лениво ворочались клубы темных, бесформенных масс. Впереди, чуть левее, проступили расплывчатые контуры двух громадных треугольников серебристо-пепельного цвета, идущих параллельным курсом.
- «Тур» и «Мустанг»! - крикнул я. - Нашлись!
Шаров и Веншин молча смотрели на экран. Первым отозвался Веншин.
- Че-пу-ха! - раздельно произнес он. - Мы видим двойное отражение «Бизона».
Я услышал, как Шаров облегченно перевел дыхание. Видимо, трезвое суждение Веншина устраивало его больше, нежели мой романтический домысел. Экран посветлел, и автоматы включили светофильтр. Минуту спустя мы уже видели обычную картину: яростное клокотание плазмы… Так были открыты корональные скопления материи. Веншин назвал эти скопления «солнечным пеплом». Он совершенно серьезно предложил мне разработать гипотезу, объясняющую природу пепловых полей. Я с жаром принялся за работу. Расчеты, домыслы, опять расчеты… Сначала мне показалось логичным предположить, что солнечный пепел - это остатки крупных протуберанцев. Веншин легко опроверг мои доводы и посоветовал внимательнее изучить полученные нами спектрогелиограммы.
- Трансурановые элементы, Алеша! - многозначительно напомнил он. - Главное в этом.
Трансурановые… Казалось, я никогда не смогу увязать всю эту массу разрозненных данных в единое целое, осмыслить их тесную взаимосвязь. В цепочке моих рассуждении явно не хватало какого-то мелкого, но очень важного звена…
Решение пришло само собой, неожиданно.
Это случилось в тот день, когда Акопян и Шаров устроили генеральную проверку системы управления «Бизоном». Сняв стенки пультовых покрытий, они самозабвенно ползали на четвереньках, разглядывая светящиеся стены комплексных блоков, то и дело втыкая в специальные гнезда многоштырьковые колодки контрольных приборов. Веншина в салоне не было: он ушел на вахту в смотровой отсек.
Вдруг послышались длинные гудки внепрограммного центра защитной системы корабля. Такими губками центр предупреждает о том, что требуется дополнительный расход энергии на усиление защитного поля. Акопян и Шаров прыгают в свои кресла за пультом, некоторое время изучают показания приборов, о чем-то переговариваются. Затем Шаров включает аппаратуру связи и говорит в телефоны:
- Алло, Веншин! Протонная атака! Рекомендую вам немедленно покинуть смотровой отсек и вернуться в салон.
- Это приказ? - раздается голос Веншина, усиленный громкоговорителями.
- Если хотите, да, - отвечает Шаров.
Протонная атака! Я машинально включаю записывающую аппаратуру и возвращаюсь к столу. Протонная атака… Вот оно!
Заложив в компьютер необходимую информацию и обработав все возможные варианты заданных программ, я через несколько часов смог представить Веншину окончательный вывод. Теперь я мог гордиться простотой и изяществом новой гипотезы. Во-первых, Солнце является своеобразной ловушкой для метеоритного вещества: мощное притяжение, с одной стороны, и световое давление - с другой приводят к тому, что мельчайшие из метеоритных пылинок скапливаются в узкие ленточные облака, вытянутые вдоль экватора. Во-вторых, атомы захваченного вещества, подвергаясь непрестанной бомбардировке элементарными частицами высоких энергий, в частности - протонами, изменяют свою структуру. Поэтому «пепловые поля» интенсивно обработанные солнечной радиацией, содержат значительное количество трансурановых элементов. Корональная область нашей звезды - самый производительный цех в трансурановой металлургии!..
СОЛНЕЧНАЯ ЛУНА
Время от времени сквозь пятислойный корпус салона слышится гул. Это автоматически включаются моторы, корректирующие движение «Бизона» по многовитковой спирали, направленной к Солнцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15