Приближались и сразу же исчезали в бесконечности.
Он чувствовал: цель близка. Вот и водитель CONDUCTEUR, дирижер. Оглянулся. На его глазах черная повязка.
ГОЛОС ПАСТУШЬЕГО РОЖКА
Вдалеке коза с веревкой на шее осторожно спускалась с горы. Трамвай пополз вверх в гору, к монастырю, к парку.
Снова музыка из "Волшебной флейты"
Прямо к тому домику, где она прозвучала в первый раз в 1791 году.
Вскрикнула ФЛЕЙТА
Запели СКРИПКИ
С грохотом катятся камни
УДАР КОЛОТУШКОЙ по железу
Еще один КОЛОТУШКОЙ по железу (слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (еще слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (еще слабее)
ПРОПЕЛ ПАСТУШИЙ РОЖОК
Тихо подключились СТРУННЫЕ
ВЕСЬ ОРКЕСТР (очень тихо)
Тише, еще тише
Незаметнее
Так же незаметно уходит, растворяется в слепой черноте трамвай-оркестр. И прежде чем совсем исчезнуть, одиноко и громко
ПАСТУШИЙ РОЖОК
Коза с желтыми глазами старого китайца с остатками веревки на шее долгим взглядом смотрела туда, где исчез трамвай-оркестр.
Прислушалась
Над ней привычное, чисто вымытое небо
Коза опустила голову
И принялась щипать траву
Память
Я помню все. Точнее, почти все. Я помню: взял молоток с массивной ручкой. Размахнулся и ударил по шляпке гвоздя. Он чуть вошел в стену. Потом уже не помнил, сколько раз я опускал молоток. Гвоздь медленно, как бы нехотя, входил в стену. Крик в темном лесу неизвестной птицы. Может быть, совки? Да, может быть. Тоскливый крик. Повторяющийся много раз.
Полупустой вагон в метро. Поздний час. Последняя электричка. Все те несколько человек, застигнутые этим часом, я их не запомнил, сидят с закрытыми глазами. Я сам пытался уловить кусок покоя, беспечности под ровный стук колес. По мегафону - женский голос, объявляющий остановки. Можно еще так сидеть с закрытыми глазами. Моя - нескоро. Есть время расслабиться, вытянул ноги. И в этот момент почему-то открыл глаза.
Напротив меня - девушка в свободном сером платье, ее русые волосы тоже свободно ложились на платье.
Зина? Зоя? Поздно? Одна? Я был уверен, что она совершенно одна.
Встал и пересел на противоположную скамейку. Положил ей руку на колено. Она неторопливо убрала мою руку. Поправила прическу.
Я это помнил: движение руки, откидывающее назад волосы.
- Сейчас будет моя остановка. И мы вместе с вами сойдем, - сказал я. Она едва заметно утвердительно кивнула.
...Когда мы вышли из метро на поверхность, было совсем темно. Тучи плотно закрыли небо. Ситил мелкий осенний дождик. И я выбрал более короткий путь по старому шоссе, мимо свалки мусора.
- Ну что тебе сказать, друг мой Леха? Сколько мы с тобой дружим? Лет пятнадцать? Теперь представь меня как человека, который всю жизнь провел, допустим, спрятавшись за шкафом. Однажды выглянул и поразился открывшейся перед ним унылой картине разрушения. Из земли торчали крючья, трубы. Всюду пустынная неприглядность. Кучи щебня. Горы мусора. Земля некрасиво умирала.
Леха, я тебе сказал, что ее звали Зина, а может быть, Зоя, в обоих случаях я ошибался. У нее было редкое для наших мест греческое имя Филиппия, что по святцам означало - Любящая коней. Это имя ей чрезвычайно подходило. И я тогда сфантазировал, представил себе целый табун рыжих лошадей, который охраняли и вели за собой два могучих жеребца, гнедой и каурый.
...Мы остановились, пропуская машину. По разбитой дороге, с ямами и остатками разбитого шоссе, проехал МАЗ с прицепом, груженный кирпичными блоками. Его фары слабо освещали дорогу. Машина натужно гудела, попадая скатами в колдобины и ямы с водой.
Мне было совестно перед Филиппией за весь этот разор земли. Я жалел, что не захватил с собой зонтика. И не столько думал, чтоб защитить ее от дождя, нет, мне хотелось прикрыть неприглядность умирающей земли. Я вспоминаю эти металлические крючья, торчащие из земли, заваленной щебенкой и мусором, эти гигантские жерла труб, которые гудят о спасении. Но спасения не будет. Слишком поздно, чтоб кто-то пришел на помощь.
Я был не способен назвать ее подлинным именем. Ее прекрасное, солнечное имя зябло убирали холодные струи дождя.
- Понимаешь, Леха, я чувствовал, что завел ее в западню. Выхода я не видел. Сплошной нудный осенний дождь не оставлял мне никакой надежды. Да, я потерял дорогу к моему дому, который стоял на окраине большого города.
Вдалеке загудел поезд. И стук колес вязал и вязал длинную цепочку платформ и вагонов. Но все-таки надо было найти какой-то выход. Я не смотрел на свою спутницу. Мне становилось страшно за нее. Она в легком платье. Ведь дождь не перестанет. Это такая же безнадега, как некрасивая смерть земли.
Все время, что мы шли, она молчала.
- Не волнуйтесь, я знаю, где вы живете, - услышал вдруг ее голос.
У меня скопилось сразу много вопросов, а вырвалось:
- Да?
- Вы большой фантазер. Что мне давно известно.
- Как давно?
- По земному времени, года два.
- А есть еще какое-то время?
- Сами знаете, что есть. Идемте скорее к вам домой. Или я сама вас отведу. Этот дождь портит мне настроение.
И она уверенно пошла, не обращая внимания на лужи. С ней я легко прорывался сквозь сеть дождя.
Если кто-нибудь мне сказал бы, что это происходит со мной не во сне... Впрочем, может быть, и во сне. Слишком удивительно. Все происходящее держалось на каплях дождя, залетевших в окно моей квартиры, которая прочно поместилась на третьем этаже нашего синего кирпичного дома с деревянными переборками между этажами. Дом давно подлежал сносу, а ему сделали временный косметический ремонт, покрасив в синий цвет, впрочем, вместе с кусками штукатурки во многих местах краска уже облупилась. И на этих местах открылись больные красно-черные дыры.
- Сейчас я включу чайник. Всего несколько минут... Вам надо принять горячий душ. В ванной комнате, слева, на сушилке, висит чистое полотенце. А рядом мой халат. Обязательно наденьте. И не обращайте внимания на грязное белье в тазу.
- Леха, ты где? Ничего, что я тебя не вижу. Это не самое главное для нас, верно?
- Вы хотите знать, как я вас увидела? Вы, конечно, понимаете, что это было не в метро.
- Так где же? Может, вы мне тогда приснились?
- Нет, я вас увидела раньше, гораздо раньше. Не подходит вариант с Питером, где вы читали свои рассказы? А потом раз в месяц я ездила сюда, к вашему дому. Я совсем не хотела, чтоб вы меня тогда застали. Это была моя прихоть ездить сюда, смотреть на ваши окна. Следить, как вы приводите к себе женщин. Оставаться самой невидимой. Да, вы правы, я не была тогда вполне здоровой. Это я легко прочитала вашу мысль. Вы удовлетворены?
Помню, я молчал. Смотрел на нее. В моем красном халате, с распущенными русыми волосами, еще не совсем просохшими, развевающейся гривой, и широкими ноздрями молодой, сильной лошади. Еще мгновение моего молчания, и она ускачет... Жеребцы развернули табун в сторону реки и фиолетово-красного люпинового поля, леса, прочь от города. Грохот множества копыт. Уже невозможно было различить отдельных лошадей. Табун сплошным потоком неудержимо катился перед моими глазами...
- Боже мой, сделай так, чтоб я хоть что-то мог сказать, - молился я. Не слова нужны. Только не слова. Я успел сказать и написать столько слов. А сейчас они особенно не нужны. Или все уйдет в сон или в черт знает что!
- Леха, ты слышишь меня? Я уже не знал, кто безумен.
И когда она исчезла, я оделся и вышел. Все так же нудно и буднично ситил осенний дождик. Даже усилился. Все так же с надрывом, пьяно кричали трубы.
Без любви и ласки умирала земля. Разве это не безумие?
- Вера! Вера! Я пришел. А ты, небось, думала - завалился где-нибудь.
- Пришел, так поднимайся, чего орать. Людей только будишь, гадина.
- Не ругайся. Я пришел.
Снова дождик. Только дождик.
Я поднялся к себе. Взял молоток и начал добивать гвоздь.
Шум от удара молотка
Постепенно
Очень медленно
Придвигалась ко мне Филиппия
Гвоздь почти совсем вошел в стену. Еще несколько ударов, и все будет кончено.
Гвоздь войдет по самую шляпку
Я отложил молоток
Прислушался
Дождь лил без передыху
Я слушал: не прокричит ли в далеком лесу ночная птица. Нет. Дождь в полной темноте доделывал свою работу. Заливал сплошным потопом больную землю.
Я взял опять в руки молоток. Мне надо было завершить то, что начал. Размахнулся...
Помню, на меня близко и внимательно смотрел глаз гвоздя. И помню рядом слышал смех и прерывистое дыхание. Поверь, Леха, я никогда не был так счастлив. В смехе и радости я делал одну работу - любил.
1 2
Он чувствовал: цель близка. Вот и водитель CONDUCTEUR, дирижер. Оглянулся. На его глазах черная повязка.
ГОЛОС ПАСТУШЬЕГО РОЖКА
Вдалеке коза с веревкой на шее осторожно спускалась с горы. Трамвай пополз вверх в гору, к монастырю, к парку.
Снова музыка из "Волшебной флейты"
Прямо к тому домику, где она прозвучала в первый раз в 1791 году.
Вскрикнула ФЛЕЙТА
Запели СКРИПКИ
С грохотом катятся камни
УДАР КОЛОТУШКОЙ по железу
Еще один КОЛОТУШКОЙ по железу (слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (еще слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (еще слабее)
ПРОПЕЛ ПАСТУШИЙ РОЖОК
Тихо подключились СТРУННЫЕ
ВЕСЬ ОРКЕСТР (очень тихо)
Тише, еще тише
Незаметнее
Так же незаметно уходит, растворяется в слепой черноте трамвай-оркестр. И прежде чем совсем исчезнуть, одиноко и громко
ПАСТУШИЙ РОЖОК
Коза с желтыми глазами старого китайца с остатками веревки на шее долгим взглядом смотрела туда, где исчез трамвай-оркестр.
Прислушалась
Над ней привычное, чисто вымытое небо
Коза опустила голову
И принялась щипать траву
Память
Я помню все. Точнее, почти все. Я помню: взял молоток с массивной ручкой. Размахнулся и ударил по шляпке гвоздя. Он чуть вошел в стену. Потом уже не помнил, сколько раз я опускал молоток. Гвоздь медленно, как бы нехотя, входил в стену. Крик в темном лесу неизвестной птицы. Может быть, совки? Да, может быть. Тоскливый крик. Повторяющийся много раз.
Полупустой вагон в метро. Поздний час. Последняя электричка. Все те несколько человек, застигнутые этим часом, я их не запомнил, сидят с закрытыми глазами. Я сам пытался уловить кусок покоя, беспечности под ровный стук колес. По мегафону - женский голос, объявляющий остановки. Можно еще так сидеть с закрытыми глазами. Моя - нескоро. Есть время расслабиться, вытянул ноги. И в этот момент почему-то открыл глаза.
Напротив меня - девушка в свободном сером платье, ее русые волосы тоже свободно ложились на платье.
Зина? Зоя? Поздно? Одна? Я был уверен, что она совершенно одна.
Встал и пересел на противоположную скамейку. Положил ей руку на колено. Она неторопливо убрала мою руку. Поправила прическу.
Я это помнил: движение руки, откидывающее назад волосы.
- Сейчас будет моя остановка. И мы вместе с вами сойдем, - сказал я. Она едва заметно утвердительно кивнула.
...Когда мы вышли из метро на поверхность, было совсем темно. Тучи плотно закрыли небо. Ситил мелкий осенний дождик. И я выбрал более короткий путь по старому шоссе, мимо свалки мусора.
- Ну что тебе сказать, друг мой Леха? Сколько мы с тобой дружим? Лет пятнадцать? Теперь представь меня как человека, который всю жизнь провел, допустим, спрятавшись за шкафом. Однажды выглянул и поразился открывшейся перед ним унылой картине разрушения. Из земли торчали крючья, трубы. Всюду пустынная неприглядность. Кучи щебня. Горы мусора. Земля некрасиво умирала.
Леха, я тебе сказал, что ее звали Зина, а может быть, Зоя, в обоих случаях я ошибался. У нее было редкое для наших мест греческое имя Филиппия, что по святцам означало - Любящая коней. Это имя ей чрезвычайно подходило. И я тогда сфантазировал, представил себе целый табун рыжих лошадей, который охраняли и вели за собой два могучих жеребца, гнедой и каурый.
...Мы остановились, пропуская машину. По разбитой дороге, с ямами и остатками разбитого шоссе, проехал МАЗ с прицепом, груженный кирпичными блоками. Его фары слабо освещали дорогу. Машина натужно гудела, попадая скатами в колдобины и ямы с водой.
Мне было совестно перед Филиппией за весь этот разор земли. Я жалел, что не захватил с собой зонтика. И не столько думал, чтоб защитить ее от дождя, нет, мне хотелось прикрыть неприглядность умирающей земли. Я вспоминаю эти металлические крючья, торчащие из земли, заваленной щебенкой и мусором, эти гигантские жерла труб, которые гудят о спасении. Но спасения не будет. Слишком поздно, чтоб кто-то пришел на помощь.
Я был не способен назвать ее подлинным именем. Ее прекрасное, солнечное имя зябло убирали холодные струи дождя.
- Понимаешь, Леха, я чувствовал, что завел ее в западню. Выхода я не видел. Сплошной нудный осенний дождь не оставлял мне никакой надежды. Да, я потерял дорогу к моему дому, который стоял на окраине большого города.
Вдалеке загудел поезд. И стук колес вязал и вязал длинную цепочку платформ и вагонов. Но все-таки надо было найти какой-то выход. Я не смотрел на свою спутницу. Мне становилось страшно за нее. Она в легком платье. Ведь дождь не перестанет. Это такая же безнадега, как некрасивая смерть земли.
Все время, что мы шли, она молчала.
- Не волнуйтесь, я знаю, где вы живете, - услышал вдруг ее голос.
У меня скопилось сразу много вопросов, а вырвалось:
- Да?
- Вы большой фантазер. Что мне давно известно.
- Как давно?
- По земному времени, года два.
- А есть еще какое-то время?
- Сами знаете, что есть. Идемте скорее к вам домой. Или я сама вас отведу. Этот дождь портит мне настроение.
И она уверенно пошла, не обращая внимания на лужи. С ней я легко прорывался сквозь сеть дождя.
Если кто-нибудь мне сказал бы, что это происходит со мной не во сне... Впрочем, может быть, и во сне. Слишком удивительно. Все происходящее держалось на каплях дождя, залетевших в окно моей квартиры, которая прочно поместилась на третьем этаже нашего синего кирпичного дома с деревянными переборками между этажами. Дом давно подлежал сносу, а ему сделали временный косметический ремонт, покрасив в синий цвет, впрочем, вместе с кусками штукатурки во многих местах краска уже облупилась. И на этих местах открылись больные красно-черные дыры.
- Сейчас я включу чайник. Всего несколько минут... Вам надо принять горячий душ. В ванной комнате, слева, на сушилке, висит чистое полотенце. А рядом мой халат. Обязательно наденьте. И не обращайте внимания на грязное белье в тазу.
- Леха, ты где? Ничего, что я тебя не вижу. Это не самое главное для нас, верно?
- Вы хотите знать, как я вас увидела? Вы, конечно, понимаете, что это было не в метро.
- Так где же? Может, вы мне тогда приснились?
- Нет, я вас увидела раньше, гораздо раньше. Не подходит вариант с Питером, где вы читали свои рассказы? А потом раз в месяц я ездила сюда, к вашему дому. Я совсем не хотела, чтоб вы меня тогда застали. Это была моя прихоть ездить сюда, смотреть на ваши окна. Следить, как вы приводите к себе женщин. Оставаться самой невидимой. Да, вы правы, я не была тогда вполне здоровой. Это я легко прочитала вашу мысль. Вы удовлетворены?
Помню, я молчал. Смотрел на нее. В моем красном халате, с распущенными русыми волосами, еще не совсем просохшими, развевающейся гривой, и широкими ноздрями молодой, сильной лошади. Еще мгновение моего молчания, и она ускачет... Жеребцы развернули табун в сторону реки и фиолетово-красного люпинового поля, леса, прочь от города. Грохот множества копыт. Уже невозможно было различить отдельных лошадей. Табун сплошным потоком неудержимо катился перед моими глазами...
- Боже мой, сделай так, чтоб я хоть что-то мог сказать, - молился я. Не слова нужны. Только не слова. Я успел сказать и написать столько слов. А сейчас они особенно не нужны. Или все уйдет в сон или в черт знает что!
- Леха, ты слышишь меня? Я уже не знал, кто безумен.
И когда она исчезла, я оделся и вышел. Все так же нудно и буднично ситил осенний дождик. Даже усилился. Все так же с надрывом, пьяно кричали трубы.
Без любви и ласки умирала земля. Разве это не безумие?
- Вера! Вера! Я пришел. А ты, небось, думала - завалился где-нибудь.
- Пришел, так поднимайся, чего орать. Людей только будишь, гадина.
- Не ругайся. Я пришел.
Снова дождик. Только дождик.
Я поднялся к себе. Взял молоток и начал добивать гвоздь.
Шум от удара молотка
Постепенно
Очень медленно
Придвигалась ко мне Филиппия
Гвоздь почти совсем вошел в стену. Еще несколько ударов, и все будет кончено.
Гвоздь войдет по самую шляпку
Я отложил молоток
Прислушался
Дождь лил без передыху
Я слушал: не прокричит ли в далеком лесу ночная птица. Нет. Дождь в полной темноте доделывал свою работу. Заливал сплошным потопом больную землю.
Я взял опять в руки молоток. Мне надо было завершить то, что начал. Размахнулся...
Помню, на меня близко и внимательно смотрел глаз гвоздя. И помню рядом слышал смех и прерывистое дыхание. Поверь, Леха, я никогда не был так счастлив. В смехе и радости я делал одну работу - любил.
1 2