Может быть, это какой-то бродячий горец или даже сакский разведчик. А этот меч - настолько ценная добыча, что вполне оправдывает нападение. И в то же время Мирддин знал, что за ним следит не обычный враг.
Убегая с факелами, он не опустил дверной занавес. И теперь огонь вхижине указывал ему путь.
Мирддин был в десяти шагах от двери, когда от ближайшего камня отделилась фигура и направилась к нему. Мальчик повернулся лицом к привидению Рукоять меча легла в руку, как будто оружие было специально выковано для него. Меч гораздо длиннее римских, которые он видел в войске Амброзиуса.
Он взмахнул мечом, с которого, казалось, сорвался язык пламени И Мирддин наконец понял, что значит быть воином, почувствовал яростное возбуждение битвы. Не сознавая этого, он оскалил зубы и испустил низкий крик.
Но не ударил. Свет от двери упал на приближающуюся фигуру. И он узнал ее.
- Нимье!
На этот раз он не только увидел, но и услышал ее смех.
- Мерлин! - В том, как она произнесла его имя, звучала насмешка.



6

- Храбрый воин! - насмешка девушки жалила, выводила из себя. - Что ты теперь сделаешь? ударишь меня мечом, как поступают разбойники в этих темных местах?
Мирддин опустил меч. Она заставила его почувствовать себя глупцом, ребенком. Но он знает, что она, и не должен допустить, чтобы она взяла верх.
- Те, кто прячется во тьме и подсматривает оттуда, - ответил он,-должны быть готовы к встрече с обнаженным лезвием.
- Ты веришь, что металл может победить меня, Мерлин? Ты все еще держишься предрассудков твоего племени? - Глаза ее сверкали, как у кошки, в свете, падавшем из двери. Она улыбалась. - Лучше испытай свои силы на таких! - Повернувшись, Нимье указала на камень, из-за которого появилась.
Из-за камня появились фигуры, рожденные кошмарным воображением Но Мирддин знал, что на самом деле они не существуют. Он сам заставил короля и всех остальных видеть драконов. А теперь Нимье пытается запугать его иллюзиями. Он пристально посмотрел на них, и они рассеялись и исчезли.
Нимье перестала улыбаться, губы ее напряглись. Она зашипела, как змея или сердитая кошка.
- Ты думаешь, что узнал всю науку древних! - воскликнула она.-Глупец, ты потратишь годы и годы и все еще будешь в начале. Ты еще мальчик...
- А ты девочка, - ответил он. - Нет, я не говорю, что знаю много. Но такие игрушки мне знакомы.
Она качнула головой, так что волосы разлетелись по плечам.
- Посмотри на меня, - приказала она. - Посмотри на меня, Мерлин!
Ее матовая кожа светилась собственным блеском, черты лица слегка изменились Красота окутала ее, как плащ. Неожиданно на голове у нее появился венок, аромат цветов коснулся ноздрей Мирддина. Одежда ее исчезла, и взору открылось все стройное тело.
- Мерлин... - голос ее звучал низко и страстно; он многое обещал. Она нерешительно подошла ближе, как будто хотела коснуться его, но девичий страх мешал. - Мерлин! - простонала она. - Опусти этого убийцу, иди ко мне. Я покажу тебе такое, что ты не видел и во сне. Я жду... Иди! - Она протянула руки.
Впервые ощутил он себя мужчиной. Горячо зашевелилось неиспытанное чувство. Запах цветов, очарование ее тела... он уже не так крепко сжимал рукоять меча. Все земное в нем хотело ее.
- Мерлин, тебя обманули, - негромко говорила она. - Жизнь здесь, а не там. Тебя оградили от нее, лишили свободы. Иди ко мне, и ты узнаешь, что значит быть по-настоящему живым! Иди, Мерлин!
Она протянула руки, призывая его в свои об'ятия. Глаза ее были сонно тяжелы, рот изогнулся, ожидая поцелуев.
- Мерлин... - голос ее перешел в шепот, обещая то о чем он лишь смутно догадывался.
Спас его меч. Почти уронив его, Мирддин коснулся острием ноги. И тут же ощутил шок, нарушивший очарование. Он произнес лишь одно слово:
- Ведьма!
нова ее глаза блеснули. Цветущий венок исчез, на ней снова оказалось зеленое платье. Она топнула, и протянутые к нему руки превратились в когти, готовые рвать его тело.
- Глупец! - громко воскликнула она. - Ты сделал выбор и с этого часа начинаешь платить за него. Отныне между нами только война, и не думай, что я слабый враг! После каждой победы ты будешь встречаться со мной, и если сегодня мне не хватило сил, то будут еще дни... и ночи. Помни это, Мерлин!
И как пришла из ночи, так и ушла в нее, смешавшись с тенями, и Мирддин даже не мог сказать, куда она ушла. И вместе с ней исчезло ощущение, что за ним следят. Теперь он знал, что свободен, по крайней мере на время, и облегченно вздохнул.
Но он долго ждал, прислушиваясь, пользуясь и другими чувствами, которым научило его зеркало. Да, она ушла. Ощущалась лишь древняя сила, свойственная этому Месту Солнца. Там, где люди поклонялись всем сердцем, навсегда остается дыхание Силы, может, ослабевающее с течением времени, но никогда не исчезающее совсем.
Держа меч обеими руками, Мирддин вошел в хижину и разжег костер. Готовя еду, он держал оружие наготове. Работая, он прислушивался: ему не хотелось оставаться одному, он ждал возвращения друида.
Он не боялся Нимье. Не верил, что она может выхвать к жизни силы с которыми он не справился бы. Но первое ее нападение он не предвидел. Теперь он решительно боролся с сохранившимся в памяти видением: Нимье, матово-белая в ночи, с зовущим сонным голосом. Он понял, что женщины не для него. Никакие узы не должны мешать ему выполнить задачу.
- Кто здесь был?
Мирддин очнулся от сумятицы мыслей при этом резком вопросе. Лугейд, высокий и хмурый, стоял у входа, откинув занавес.
- Как ты?.. - начал мальчик.
- Как я узнал? Благодаря Силе, которую изучил! Враждебные силы проснулись этой ночью. Но сейчас врагов нет. - Ноздри друида раздувались он слегка повернул голву, оглядываясь через плечо. Одежда его была в земле, руки исцарапаны, под ногтями набилась грязь.
- Она была здесь - Нимье, - сказал Мирддин.
- Какое злое известие! Она видела меч?
- Да. Она... она хотела обольстить меня. - Мирддину было неловко, но, рассказав все друиду, он облегчит свою ношу.
Лугейд кивнул. "Что ж, если бы ты был старше... Нет, не думаю, чтобы у нее вышло. Но будь осторожен. Она идет по твоему следу, и обмануть ее будет нелегко. У Темных своя Сила, и умение обманывать людей - ее составная часть. Но не думаю, чтобы ей легко удавались чары, пока у тебя в руках это. - Он указал на меч.
- Но время не ждет. Я не сознавал этого. Я сделаю то, о чем ты меня просил: поеду к Амброзиусу.
Мирддин испытал внезапное облегчение. Он чувствовал, что опасно оставаться здесь одному, где его выследила Нимье. Но отчасти это и его место. Он испытывал странную близость к этим камням как будто они некогда жили собственной жизнью и оставили ему наследие.
Эту ночь мальчик спал, прижимая к себе меч. И если девушка, приходившая из тьмы, пыталась навеять ему колдовские сны, ей это не удалось: он спал без сновидений. Проснулся он не только отдохнувшим, но и уверенным, что нужное должно быть сделано.
Лугейд уехал на пони, которого привел с гор Мирддин. Проводив его, мальчик отправился проверять ловушки, установленные друидом. Ему повезло: в обеих была дичь. Он поджарил мясо на пруте и с жадностью с'ел его.
Позже он изготовил грубые ножны, связав куски коры полосками, оторванными от плаща, и теерь постоянно носил с собой меч. Ночью он клал рядом с собой чудесное лезвие. Часами бродил он меж камней, касаясь время от времени рукой и каждый раз ощущая под'ем духа от таких прикосновений.
Впервые начал он об'ективно оценивать знания, полученные у зеркала. Многое из того, что сообщил ему бестелесый голос, он не мог использовать, потому что металлические чудеса Небесного Народа больше нельзя было изготовить в его мире. Для этого требовались слишком специальные знания. Он понял, что усвоил лишь очень небольшую часть сведений некогда привычных для его предков.
Он мог вызывать иллюзии, как с Вортигеном, и удерживать их короткое время. Умел немного лечить, не только используя трваы, но и мысленно видя источник болезни и возлагая соответствующим образом руки. Так он мог восстановить функции больных или поврежденных органов. Но это требовало, чтобы больной верил, что он может выздороветь. А Мирддин сомневался, чтобы многие могли ему поверить. Слишком напоминало его лечение то, что люди называют колдовством.
Он получил свойство, вслушиваясь в речь на чужом языке, улавливать мысли, рождающие слова, и понимать сказанное. Он знал, как уменьшить вес: один раз он уже применил эту способность к упавшему камню. Если понадобится, он использует это свое умение в полную силу.
Бродя меж камней, он критически оценивал свое обучение. Возможно, он знает больше Лугейда, но знания его могли быть гораздо значительнее, если бы их раса не впала так глубоко в варварство. Он знал это и чувствовал нарастающее раздражение. Все равно что стоять у входа в сокровищницу, знать, что любой вошедший овладеет сокровищами, и быть не в состоянии преодолеть невидимый барьер.
Но камни и меч успокаивали его, внушали уверенность. Он часто думал, из какого металла выковано оружие Небесного Народа. Были ли небесные люди похожи на него, сына без отца? Зеркало показало ему много чудес, и он знал, что небесные люди не сражались так, как сражаются теперь: человек против человека, лицом к лицу. Они повелевали громами и молниями и били на расстоянии. Он дрожал и по-настоящему заболел, когда зеркало показало ему картину последних битв, когда весь мир пылал, пораженный до самого сердца. Вскипали моря, горы вздымались и опадали с легкостью, с какой Мирддин мог швырнуть кусок земли.
Мальчик хотел испытать силу меча и слов, поднять один из упавших камней. Но осторожность не позволила ему провести такое испытание. Он не знал, услышит ли его Нимье, и поэтому с терпением, которое выработал в себе, ждал возвращения Лугейда.
Была весна, хотя он утратил точный счет дней. Трава у камней позеленела свежие листочки раздвигали пожелтевшие, убитые морозом. Мирддин видел, как распускаются цветы. ели птицы, дважды видел он, как лис с лисицей играли меж камней. В нем самом нарастало какое-то беспокойство, которое он пытался подавить. Дважды он во сне видел Нимье и, проснувшись, испытывал стыд. И все время смотрел он на тропу, по которой уехал Лугейд.
Он начал считать дни, укладывая вамешки в линию у двери. Друид вернулся, когда он положил пятнадцатый камень. Он вернулся не один, с ним было шесть копейщиков. Воины не под'ехали ближе, они беспокойно поглядывали на камни.
Лугейд облегченно вздохнул, слезая со спины пони. Он поднял руку, приветствуя подбегающего Мирддина.
- Все хорошо? - спросил Мирддин. Но лицо друида было мрачно, и Мирддин остановился, неуверенно посмотрев на всадников, которые не шевелились. Было похоже, что они с радостью при первой же возможности ускачут отсюда.
- Только отчасти, - ответил Лугейд. - Амброзиус мертв.
Мирддин застыл. "Как он погиб - в битве?"
- Нет. Он умер из-за заморской волчицы, хотя она протянула к нему руку из могилы. Она и Высокий Король погибли в пламени лишь на день раньше. Но смерть, посланная ею, настигла Амброзиуса руками ее служанок. Правду узнали слишком поздно.
Лучше бы он погиб в битве, подумал Мирддин. Амброзиус не заслужил такого конца.
- Мир ему, - негромко сказал мальчик. - Такого мы больше не увидим.-какое-то воспоминание шевельнулось в нем. Но еще не время было ему действовать, и воспоминание тут же ушло.
- Да, он был герой. И как герой, он будет лежать здесь! - Лугейд указал на Место Солнца. - Тебе удастся осуществить свой поиск, Мирддин. Сводный брат Амброзиуса теперь возглавляет войско. Он следует старым обычаям. Я говорил с Утером, которого люди называют Пендрагоном. Он хочет, чтобы королевский камень был отобран у заморских варваров и привезен назад, в Британию. Он станет надгробным камнем героя.
Старнны прихоти судьбы! Хоть велико было желание Мирддина выполнить приказ, он все же хотел, чтобы причина у приказа была другая и чтобы смерть не была с ним связана. Он пытался вспомнить Утера; вспомнил смутно высокого молодого человека, с рыже-золотыми волосами, достигавшими по старому обычаю плечей, с розовым лицом, с изогнутым в смехе ртом. Но в лице его не чувствовалась сила, жившая в смуглом, гладко выбритом римском лице Амброзиуса.
- Король отправил к берегу отряд. Там ждет корабль. Возможно, камень придется выкупать кровью, - продолжал друид.
Мирддин медленно покачал головой. "Я не хотел бы отбирать силой..."
Но он знал, что сделает все, чтобы добыть королевский камень.
В пути Лугейд рассказывал ему о новом правителе.
Амброзиус никогда не пользовался королевским титулом, довольствуясь присвоенным заморским императором званием герцога Британского. Но теперь, после смерти Вортигена и исчезновения его войска, Утер готов был протянуть руку к королевской короне, и никто не помешал бы ему в этом.
- Племена поддерживают его, - заметил Лугейд, - считают своим, а не римлянином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26