- Стоять! - прошептал я, и зеркало остановилось, отвердевая
прямоугольником амальгамы.
Сашенька по-прежнему скреблась в дверь.
- Дима, не глупи, открой! Не нужно глупостей!
- Успокойся, не собираюсь я вены вскрывать. Да мне и нечем, - и в
самом деле, на стеклянной полке под зеркалом ничего не было.
А что, это не такая уж плохая мысль - вскрыть себе вены. Попробовать
смерть на вкус. Все равно ничего не случится. Да, вскрыть себе вены ржавой
опасной бритвой, с черной ручкой. Ничего так, художественно. С этой мыслью
я уже открывал дверь.
Сашенька буквально ворвалась в ванную и стала рыскать по всем углам.
- Что ты врешь мне? Я тебе плохое что сделала?
- Чего вру? - не понял я.
- Ты говорил - резаться нечем. А это что? - на стеклянной полке, там,
где только что ничего не было, лежала приоткрытая опасная бритва с черной
рукояткой. На лезвии была видна ржавчина. Материализация идей. Вчера
вечером этого не было еще. Хотя как знать - я теперь себя с трудом узнаю.
- Ну так выкини, не видишь - ржавая, - скрывая раздраженное удивление,
ответил я.
- Дурак ты, - Саша с видом победителя пронесла мимо меня бритву в
кухню. Загремело мусорное ведро.
Я сел за стол. Кофе уже остыл, и допивать его не хотелось.
- Ну и что делать - то мне теперь? Вены резать ты мне запретила,
родной отец восстает из мертвых, мать, оказывается, не завуч начальных
классов, а агент... Чего делать мне, прямо отвечай! - от приоткрытой тайны
мне стало немного легче, хотелось смеяться.
Саша посмотрела на меня, пытаясь разглядеть внутри меня то ли
насмешку, то ли издевку, но я достаточно хорошо их скрывал.
- Дима, прости меня... Я хочу с тобой уехать.
- Куда это?
- В Британию. У меня почти все готово. Я уже второй год готовлюсь. Мне
попутчик нужен.
- А я-то почему?..
- Мне нужен попутчик, с которым мне самой хотелось бы уехать.
Я не успел переварить ее ответ - спас телефонный звонок.
- Я сейчас, подожди.
- Дмитрий Евгеньевич? - генерал волновался.
- Да, это я, конечно это я, генерал... - я свыкался со звучанием
своего нового имени.
- Вам уже все известно... Простите меня, Дмитрий Евгеньевич, я не мог
по-другому...
- И что же мне делать теперь?
- Ну уж не убегать. Он же Вас все равно достанет.
- Кто - он? - мне показалось, что я знаю ответ.
- Ваш отец, конечно. Он же ищет Вас, чтобы отомстить.
- Мне? Да мне-то за что???
- Это трудно объяснить. Он же не совсем обычный человек. Он, верно,
считает, что Вы его предали. А может быть, Вы ему мешаете. Я не знаю. Мы
знаем, что он попытается Вас уничтожить, но не знаем как.
- Ну, это ему просто - мыслью, например...
- Он уже утрачивает свои былые способности. Сейчас он уже не может
просто так, на расстоянии, мыслью. Ему нужен живой контакт. Он ведь и себя
разрушает, верно?
- Вам виднее...
- Давайте так: Вы нам помогаете, а мы Вам поможем, хорошо?
- Мне нужно подумать. Звоните мне завтра. Я все решу. Что-то мне не
вериться во все эти истории, Вы мне каждый день подкидываете что-то
новенькое.
- Спасибо, Дмитрий Евгеньевич, я Вам очень благодарен. Извините
великодушно за беспокойство.
Я повесил трубку и вернулся в кухню.
- Начальник, что ли? - спросила Сашенька.
- Начальник... Мама моя ему, верно, доложила обо всем... Да, так и что
мне в этой Англии делать?
- Они хорошие там. Мы им все расскажем, попросим политического
убежища. У нас пенсия будет, я справки наводила. Можно даже ребенка
прокормить. А потом, ты же архитектор, работу найдешь... У тебя с
английским все в порядке? - она нервничала, путаясь в словах и гипотезах,
приобретая неестественность. Дневной шарм сползал с нее, как нестойкая
краска. Может, сумерки были тому виной. Чего же она хочет, не в Англию же
со мной улететь, это же глупо. Тоже мне прикрытие - человек под
наблюдением. А может быть, они просто хотят, чтобы я вышел из игры -
проверяют на устойчивость? Может быть, здесь все самое интересное только
начинается? Ну уж нет, уступать я им не намерен, какое там уезжать, я же в
первом ряду...
- А чем они такие хорошие, в твоей Англии?
- Ну, я не знаю, вот британский музей у них, слышал? Они же первые
стали пирамиды раскапывать! Пирамиды - это же главное, что во всей истории
было, понимаешь? Это же никак не поменяешь, учебник не перепишешь. Пирамиды
- они есть, и все тут! - Сашенька увлеклась, забывая об отправной точке
своего рассказа, и сама вдруг поняла это, - А я что, тебе совсем не
нравлюсь, или ты патриот?.. Слушай, а и вправду, может быть ты против
Британии в принципе? Так у меня и в Австралию коридор есть...
- Ну ладно, ладно, хватит, утро вечера мудренее, - мой намек был
вполне ясен. Мне совсем не хотелось провести всю ночь в бесконечных
выяснениях отношений. Саша молчала, и мне пришлось уточнить, - Тебе такси
вызвать?
- А я здесь останусь ночевать, - она не стеснялась своих слов.
- А раскладушка здесь есть?
- Нет здесь никакой раскладушки... - удивилась Саша.
Это в мои планы не входило, и я представил себе эту раскладушку, как
она лежит там, на антресолях, одинокая, пыльная, с двумя дырами в
брезентовой ткани.
- Я посмотрю все-таки.
- Ну посмотри, но я же знаю!
Раскладушка лежала там, совпадающая с моим представлением до мелочей.
Я молча извлек ее из мрака потолочного шкафа, и разложил. Ткань была
порвана разломившимися пружинами в двух местах.
- А ты говоришь... Спокойной ночи.
Раскладушку я поставил в комнате с письменным столом и лег на нее не
раздеваясь. Некоторое время было слышно, как Саша возится у себя в комнате,
потом там погас свет. Стало совсем тихо, только на кухне гудел холодильник.
Сумерки сгущались как в тропиках - быстро и безвозвратно.
- Дима! - раздалось из соседней комнаты, - Иди ко мне, мне страшно!
- Спи, - я уже сознательно использовал силу своих слов. Самому мне
спать не хотелось. Может быть, мне это было не нужно.
Вот все и прояснилось. Молодой Бог оказался просто средством для
поимки другого, более могущественного Бога. Созданный вокруг меня с такой
тщательностью дворец был просто мышеловкой. С другой стороны, это,
наверное, совсем, не вся правда - что я знаю об этих целях и средствах...
Если бы они хотели уничтожить моего отца, они это сделали бы.
Я встал с раскладушки и пошел на кухню попить воды. В конце коридора
лежал почти неразличимый в темноте пес. Услышав мои шаги, он поднял голову
и в темноте блеснули красным два угля. Вот так - поднимаешься ночью, и тебя
встречает персональный Анубис. Теперь нужно идти к нему - он препроводит
усопшего на место.
А может быть, придумать себе новый город, новую страну, все новое,
чтобы не возвращаться уже сюда никогда, а все остальное - гори огнем? Вот
так, запросто придумать, как бритву, как раскладушку.
Не стоило мне, конечно, об этом думать. Хотя, здесь нет ничего
преступного, в этой мысли, так, просто мысль, даже догадка скорее. Сфинкс.
Улыбка сфинкса. Я присел около пса на корточки и потрепал его за торчащее
ухо. Пес сидел как сфинкс, неподвижный и серьезный.
Вот придумаю себе свой мир, а ты там так же будешь сидеть и смотреть
на меня. Или нет, тебя тоже придется стереть. Чтобы все, до самой последней
капельки, осталось в прошлом. Может быть, и вся эта история с концом света
была придумана только для того, чтобы сфинкса расстреляли3.
Может быть, там, за тысячу лет до Рождества Христова, планировали этот
расстрел, потому что не смогли сами сделать совершенное произведение. В
конце концов, всякое созидание неумолимо кончается разрушением. Так и
задумано, наверное.
И потом, ведь мысль, она, может быть, сама по себе разрушает, ее же не
остановишь - не успел подумать, а половина мира летит к чертям собачьим.
Все просто.
Это для заклинания нужно знать правильную интонацию и ударение. Для
мысли этого не нужно. Здесь все правильно изначально. Другой вопрос - вот
лежу я тут, думаю о мироздании, а что в результате? Где-нибудь в Новой
Зеландии у мирного ювелира разбивают витрину. Обидно - смысла заклинания не
узнаешь никогда.
Так что - придумывай - не придумывай - не поможет. Здесь пушка нужна.
Или скальпель.
А ведь доктор этот скальпель и держит.
Все просто. Я заманиваю своего родителя - его вырезают, потому как
боятся, что он первым успеет вырезать все вокруг. Но для того, чтобы
заманить, нужна приманка. Другой такой же, например. Вот они меня и
инфицируют чем-то. Самовосстановление, материализация идей - это же все
болезнь. Переход на другой уровень. Поэтому меня и сдают доктору, чтобы тот
успел со скальпелем в нужный момент. Только и всего. И все эти больные - не
больные, а такие же как я. Новые люди. Их уже использовали и прооперировали
потом, потому как если не прооперировать - то опять угроза. Опять какие-то
неизвестные возможности.
А ведь они меня сегодня днем попытались убрать. Им что-то помешало
просто. А так - болтаться мне там, внутри, во тьме, без движения всю жизнь.
Всю смерть.
Я обнаружил, что по-прежнему сижу в коридоре и смотрю в светящиеся
глаза собаки. Сильно хотелось спать, и я вернулся к себе в комнату.
Я не помню, как заснул, это было похоже на падение в зыбкое ничто, и
только рассвет разбудил меня.
Сашенька еще спала: было тихо.
Вдруг я понял: надо что-то делать. До сих пор меня водили по городу,
дергая за ниточки, поворачивая лицом к тому, что я должен был видеть.
Похоже, другого времени у меня не будет - если меня не достанет папа, то
доктор уж точно меня прикончит.
Я направился к выходу и щелкнул замком.
- Ты куда? - неожиданно проснулась Сашенька.
- В институт. К доктору мне надо.
- Дима, зачем тебе туда, ведь не будет ничего хорошего. Мы же с тобой
договорились - мы уедем! Иди ко мне лучше,- Сашенька приподнялась в
кровати, придерживая одеяло на груди рукой.
- Исчезни, дура!- ответил я, не оборачиваясь, и захлопнул за собой
дверь.
---------------------------------------------------------------------------
1 Восстание в Чехии (1966г.) - завершившееся успехом восстание в Чехии и
Словакии, повлекшее за собой отсоединение ряда стран от Империи и разбиение
Империи на Европейский дом (бывш. Германия) и Евразийский Дом (бывш.
Европейская часть СССР).
2 Особый цинизм , видимо, заметен здесь Дмитрию Александровичу потому, что
все перечисленные города получили особую известность как центры
антиимперского сопротивления.
3 Древнеегипетская легенда гласит, что мир окончится с улыбкой сфинкса.
Завоевавшие часть Египта наполеоновские солдаты расстреляли из пушек лицо
сфинкса, чтобы он не сумел улыбнуться никогда, предполагая, что этим даруют
миру жизнь вечную.
5. Книга Памяти
- Кто ваш хозяин? -
спросил Сайм, не
шелохнувшись.
- Мне сказали, -
почтительно отвечал
слуга, - что вам известно
его имя.
Гилберт К. Честертон,
¬Человек, который был
Четвергом¬
Я потратил остатки своей стипендии на такси до института. Шофер с
усмешкой следил, как я наскребал нужную сумму.
- Что, студент, кончились бабки?
- У меня не бабки кончились, - я сдерживался, чтобы не дать ему в его
наглую откормленную рожу,- У меня жизнь кончилась. Понял?
- Телка, что ли, разлюбила?
- Она меня и не любила никогда, - я был занят тем, что подсчитывал
мелочь.
- Это бывает. Ты смотри, не горячись. А то крыша поедет, и будешь ты
вон в том доме отлеживаться. Знаешь, что там? - он показывал мне
шехтелевский особняк, склоняясь через сиденье.
- Тоже мне, секрет нашел! Работаю я там, понятно? - кажется, денег
хватало.
- Ну тогда тебе повезло. Значит, у тебя уже все поехало, у чего колеса
есть. Ты не старайся, давай, сколько нашел, - он забрал у меня все, что я
успел вытянуть из кошелька, - Давай, давай, слышал, знаю... Мне
неприятности не нужны.
И он уехал, даже не пересчитав деньги.
Рабочие во дворе института распиливали рухнувший тополь, ползая по
стволу, как муравьи по травинке. Отпиленные ветви падали вниз с сухим
треском, разламываясь о старую мостовую. Я остановился, сочувствуя
погибшему дереву.
Собственно, никакой моей вины в гибели тополя не было, но непонятный
страх мучал меня, пока я смотрел на то, как расчленяют этот огромный труп.
Я пересек парк, вошел в здание и остановился около двери кабинета
доктора Шепелева.
Важно было понять - как войти. Неожиданно я понял, что бояться мне
нечего, прятаться незачем, что только я здесь хозяин, я почувствовал
восторг вышедшей из под контроля шестеренки, и без стука распахнул дверь
кабинета.
Шепелев сидел за своим столом, вчитываясь в какую-то бумагу.
- Ну, доктор, когда Вы меня оперировать собираетесь?
- Какая операция, Вы о чем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16