– Карьера значила для тебя куда больше нашей Дружбы. Почему я должен рассуждать иначе? Три.
– Я завтра же подам в отставку!
– Ты сегодня же побежишь в полицию. Четыре.
– У меня жена и дети!
– А также любовница-секретарша. Я в курсе. Пять.
Он крепко зажмурился, и в наступившей тишине я услышал какой-то странный стук. Сперва я кинул взгляд на приборную панель, проверяя, уж не вышло ли что-нибудь из строя в самый неподходящий момент, а затем понял, что это клацают его зубы. Я подождал еще несколько секунд, а затем выстрелил ему в переносицу.
Тело я выбросил в лесу, в восьмидесяти милях за городом. Затем велел компьютеру лететь назад.
После первого в моей жизни убийства я не почувствовал ничего особенного. Было, разумеется, удовлетворение от воплощения в жизнь (или правильней сказать, “в смерть”?) моего плана, но ни сумасшедшей радости, ни страха, ни раскаяния я не испытывал. Просто решенная проблема. И, размышляя о том, чем мне заняться теперь, я подумал, что остались и другие проблемы, которые мне следует решить прежде, чем они достанутся Рону Второму.
В частности, с какой стати ему платить алименты Шиле? Может быть, в неком высшем смысле такое заслужил я, как наказание за непростительную глупость, которую допустил, женившись по любви, – но уж никак не Рон Второй, которого тогда и на свете не было. Закон считает иначе, но сейчас закон – это я.
Я проверил индикатор заряда (разумеется, единственный выстрел в Батлера съел совсем чуть-чуть энергии) и посмотрел на часы. С этими орбитальными зеркалами, уничтожившими ночь, часто сбивается субъективное ощущение времени… Было 8:20 пополудни, и лететь оставалось еще минут пятнадцать. Что ж, еще совсем не поздно, чтобы нанести моей бывшей дорогой женушке визит.
На сей раз я не опасался лететь к ней прямо домой. Потому что, черт возьми, прежде, чем она загребла его по решению суда, это был и мой дом. И я знал, где там находится компьютер и как убрать из его памяти нежелательную для меня информацию.
Защитного поля не было – все же это дорогая игрушка, а скидки, которые “Юнайтед Роботикс” предоставляет своим сотрудникам верхнего звена, теперь Шилу никаким боком не касались. Так что я сел прямо во двор. Дверь, разумеется, была заперта, и системы охраны – настороже, готовые поднять тревогу и вызвать полицию, но я совершенно не собирался вламываться или прокрадываться в здание. Я просто позвонил Шиле из мобиля. Как я и рассчитывал, она оказалась дома.
– Шила, это я. Впусти меня, нам нужно поговорить.
– Рон? – она смотрела на меня так, словно я был коммивояжером, оторвавшим ее от любимого сериала. – Не о чем нам разговаривать. Если ты намерен оспаривать решение суда, обращайся к моему адвокату.
– Я не собираюсь ничего оспаривать… – начал я, но она меня не слушала:
– Это, в конце концов, невыносимо. Я истратила на тебя шесть лет моей жизни. Три месяца длился этот ужасный судебный процесс. И вот, наконец, только я почувствовала себя свободной, как ты снова объявляешься у меня под окнами и собираешься прочесть мне очередную нудную лекцию. Лекцию о том, какой ты замечательный и какие идиоты все, кто с тобой не согласен.
– Шила…
– Я вычеркнула тебя из своей жизни, Рон, пойми ты это наконец. Я не желаю тебя ни видеть, ни слышать, ни помнить. Наш брак был ошибкой, и лучше было исправить ее поздно, чем никогда. Так что, пожалуйста, оставь меня в покое!
– Шила, черт побери! Ты можешь замолчать на Минуту и выслушать?! Я умираю!
– Ну да, конечно. Ты всегда умираешь на своей работе, ни на что другое тебя не остается. А сколько раз я умирала от тоски, живя, как монашка, при живом-то муже, целыми днями уткнувшемся в свой компьютер!
– Шила!!! Это не фигура речи! Я на самом деле умираю. У меня рак мозга!
– Ага, и даже сейчас я должна решать твои п… – Ее рот захлопнулся на полуслове. До нее, наконец, дошло. – Рон, ты это серьезно?
– Хотел бы я, чтобы это было шуткой…
– И… – Она мучительно подбирала слова. – Точно уже ничего нельзя сделать?
– Ничего. Мне осталось совсем немного.
На ее накрашенном лице отразилась борьба чувств, ей явно не хотелось меня впускать, но в то же время в свете открывшихся обстоятельств она не решалась ответить отказом.
– Входи, Рон, – сказала она наконец. – Я в гостиной.
Она встретила меня в дверях комнаты и тут же отступила на шаг, словно боясь, что я попытаюсь ее поцеловать. Злость исчезла с ее лица, уступив место иному выражению. Нет, не жалости – скорее страха. Она смотрела на меня так, словно моя болезнь была заразна. Словно в моем обличье в дом вошла сама Смерть Собственно, так оно и было, но она об этом пока что не могла знать. Мой пистолет лежал во внутреннем кармане.
– Садись, – она сама опустилась на наш длинный восточный диван, тянувшийся почти через всю комнату. Я подвинул себе кресло и сел напротив. Она коротко посмотрела на меня, затем снова отвела взгляд куда-то в угол. Пальцы с наманикюренными ногтями теребили край халата. За ее спиной беззвучно катились невысокие волны и в лучах заката реяли чайки – жидкокристаллические обои демонстрировали программу “вечер на море”.
– Ну, как ты тут живешь? – спросил я, прерывая неловкое молчание.
– Ну, в общем, у меня все о’кей, – начала она неуверенно, но вскоре оживилась: – Вот сад переделывать собираюсь. В этом сезоне в моде китайский стиль. Магда себе уже такой сделала, прелесть! Эти бумажные фонарики мне так понравилось… Жалко, что сейчас уже не бывает темноты, я думаю, не заказать ли над садом крышу с затемнением. Я взяла у Магды контактный ее дизайнера…
Она болтала еще о чем-то, но я не слушал. Я смотрел на женщину, с которой прожил шесть лет. Внешне она почти не изменилась, разве что стала больше краситься, сколько я ни отговаривал ее от этой дурацкой манеры. И все же я с трудом мог узнать в этой самодовольной стерве ту нежную девушку с серебряным голосом, которая очаровала меня когда-то. Хотя она и тогда была пустышкой, красивой куклой. Но я говорил себе, что это не от недостатка ума, а от недостатка образования; я тешил себя надеждой, что сам займусь развитием ее личности, что сделаю из нее идеальную спутницу для себя, это представлялось мне интересной творческой задачей…
– Что ты сейчас читаешь? – перебил я ее монолог. Она замерла с открытым ртом, брови округлились укоризненно.
– Но… Рон… я давно уже… сейчас вот сериал идет интересный…
И с этой женщиной я прожил последние годы своей жизни. И эта женщина виновна в моей смерти – если бы не этот чертов бракоразводный процесс, я бы, наверное, обратился к врачу раньше…
– Зачем ты столько красишься, Шила? Я тебе столько раз говорил, что это вульгарно. Чем больше человек озабочен своей внешностью, тем меньше у него внутри. А с этими зелеными волосами ты и вовсе похожа на утопленницу.
Она не знала, обидеться ей или принять это как шутку, и оттого ее лицо обрело комичное выражение. Пока она решала этот вопрос, до меня вдруг дошло, что даже такая глупая вертихвостка, как Шила, не стала бы наводить макияж на ночь глядя без всякого повода. И еще я припомнил, что за время разговора она пару раз мельком взглянула на часы.
– Ты кого-то ждешь, – понял я.
– Ну… в общем, да.
– Понятно, – я поднялся из кресла и прошелся по комнате. – И кто же он?
– Рон, я больше не твоя жена. Я не обязана давать тебе отчет, – смущение быстро испарилось из ее голоса.
– Ну конечно. Но я почему-то обязан отдать тебе этот дом и платить алименты. Тебе не кажется, что это нелогично? Впрочем, логика никогда не была твоей сильной стороной.
– Так ты все-таки пришел насчет раздела имущества! – ее голос окончательно обрел тот же мерзкий тембр, что и во время разговора по ви-фону.
– Да. И я нашел более дешевый и эффективный способ, чем обращаться к адвокату.
Я достал пистолет и навел его на Шилу. В ее глазах метнулся испуг, но она тут же презрительно скривила напомаженные губы:
– Брось, Рон. Ты на это не способен.
– До чего же вы все неоригинальны, – вздохнул я. – Один наш общий знакомый, чей труп сейчас валяется в лесу, тоже так думал.
– Ты… ты хочешь сказать, что и вправду кого-то убил?!
– Да, менее часа назад.
– Кого?! – она даже вскочила с дивана. В голосе ее звучал ужас, но я понял, что испугалась она не за себя. Она решила, что я добрался до ее любовника.
– Шила, я ведь больше не твой муж и не обязан давать тебе отчет, – улыбнулся я.
Ее взгляд сосредоточился на пистолете, смотревшем прямо в вырез ее халата.
– Ты и в самом деле хочешь меня убить? – Она все еще не верила.
– Именно за этим я и пришел.
– А… твоя болезнь? Это правда?
– Нет, конечно. Я это придумал, чтобы ты впустила меня в дом.
Она стрельнула глазами налево, затем направо и поняла, что пытаться бежать бессмысленно. Никому еще не удавалось убежать от лазерного луча. Ее лицо побледнело, отчего макияжные пятна выступили особенно безобразно, затем вдруг стало наливаться багровой яростью. Но прежде, чем поток ругательств успел сорваться с ее губ, она вдруг снова переменилась в лице.
– Рон, – сказала она, – я тут подумала… ну, насчет нашего брака… вообще-то я была неправа… все было не так уж плохо… и даже… мы, может быть, могли бы…
Рука Шилы коснулась кнопки халата, и тот легко соскользнул к ее ногам, оставив ее совершенно голой. В этом сезоне загар опять был не в моде, так что кожа у нее была белая, как брюхо лягушки. Шила стояла так и улыбалась мне – как ей казалось, обольстительно, но на самом деле заискивающе.
Я выстрелил три раза.
Она повалилась на диван, конвульсивно изогнулась, словно в порыве страсти, и застыла с бесстыдно раскинутыми ногами. Я заметил, что она снова отрастила волосы на лобке – меня всегда тошнило от этого зрелища. Я брезгливо отвернулся.
В тот же момент раздался переливчатый звонок. Кто-то хотел войти в дом.
Я поднял с пола халат и вытащил из кармана пульт. Шила всегда его там таскала. Наведя пульт на стену, я нажал кнопку – на фоне золотистого морского заката возникло изображение звонившего. Камеру, которая показала бы ему меня, я, конечно, включать не стал.
Я моментально узнал его. Это был Ловелл, психокорректор Шилы. Человек, разрушивший наш брак.
Ну, то есть, конечно, этот брак был ошибкой с самого начала. Но в первые годы мы как-то ладили. Окончательно все пошло наперекосяк, когда она стала посещать его сеансы.
В прежние времена деньги из людей тянули психоаналитики, теперь психокорректоры. Если можно считать и записать личность целиком, то можно это проделать и с отдельным ее фрагментом. Попутно внося изменения, избавляющие человека от комплексов, внушающие ему уверенность в себе, вытравляющие неприятные воспоминания и т.п. Разумеется, деятельность психокорректоров обставлена кучей всевозможных запретов и регламентации, дабы не позволить им злоупотреблять своей властью. Любые изменения производятся только с письменного согласия пациента, вся аппаратура психокоррекции находится в собственности Министерства здравоохранения и не подлежит передаче в частные руки, любые производимые на ней действия протоколируются. Но правозащитники упорно твердят, что всех этих мер недостаточно, и у меня есть серьезное подозрение, что в этом они правы.
– Привет, сладкая, – сказал он, глядя в камеру. – Ты не впустишь своего папочку?
Ах, вот как. Ну конечно, впущу. Я нажал кнопку, открывающую входную дверь, убрал пистолет в карман и вышел в полутемный коридор.
Он поднимался по лестнице, полный самых приятных предвкушений, и заметил меня, только практически столкнувшись нос к носу.
– Рональд? – его лицо на мгновение вытянулось, но тут же вновь обрело профессионально приветливое выражение. – Это вы? – (Нет, придурок, это папа римский!) – А где Шила?
– Шила ждет вас, – я сделал приглашающий жест в сторону гостиной. – Она уже готова.
Он подозрительно покосился на меня, затем еще раз, когда я пошел следом за ним, но все же вошел в гостиную. Мое присутствие никак не входило в его планы, но мысль о том, что у меня больше нет на Шилу супружеских прав, очевидно, притупляла его бдительность. Может быть, он даже решил, что я тоже хочу стать его клиентом.
– Шила? – В моем присутствии он все же воздержался от словечек типа “сладкая”. – Я, кажется, чуть задержался, но… О боже!!!
Надо отдать ему должное – он моментально понял, что она мертва. От лучевого оружия остаются аккуратные маленькие дырочки, почти всегда бескровные, так что их не сразу заметно.
Он резко обернулся и натолкнулся взглядом на мой пистолет.
– Что вы наделали… – пробормотал он.
– Это наши с Шилой дела, – ответил я. – Вы в них не вмешивайтесь, а я не буду вмешиваться в ваши. Вы ведь пришли сюда ее трахнуть? Ну так валяйте, она, как видите, в полной готовности. А я пока подожду.
– Вы совершаете ужасную ошибку, – произнес он. – Давайте спокойно все обсудим.
– Ты не понял, что я сказал? – я нетерпеливо шевельнул стволом в сторону трупа. – Давай, приступай.
1 2 3 4 5 6 7