В хоре Карл оставался еще несколько недель, но между ним и мистером
Юнгером возникло напряжение.
Однажды вечером после репетиции мистер Юнгер попросил Карла остаться,
и тот разрывался между отвращением и желанием. В конце концов он остался и
позволил мистеру Юнгеру погладить свои гениталии под плакатом,
изображавшим простой деревянный крест и надпись "БОГ - ЭТО ЛЮБОВЬ" под
ним.
Прочитав, Карл истерично засмеялся и выбежал из церкви. Он никогда
больше не возвращался туда.
Ему было пятнадцать.

Серебряные кресты - это женщины.
Деревянные кресты - это мужчины.
Он часто думал о себе, как о деревянном кресте. У него случались
галлюцинации в период между сном и пробуждением, в которых он казался себе
тяжелым деревянным крестом, преследующим во тьме изящный серебряный крест.

В семнадцать Глогер полностью потерял интерес к официальному
христианству и увлекся языческой религией, особенно кельтским мистицизмом
и культом Митры. У него была короткая связь с женой майора, жившей в
Кильберне; он встретил ее на вечеринке у женщины с которой познакомился
благодаря частным объявлениям в журнале "Авирьон".
Жена майора (сам он в это время находился где-то на Ближнем Востоке)
носила маленький серебряный кельтский крестик - "солнечный крест", -
который и привлек вначале внимание Глогера. Тем не менее, потребовалось
полбутылки джина, прежде чем он посмел обнять ее хрупкие плечи и позднее,
в темноте, сунуть руку между бедер и нащупать промежность под сатиновыми
панталонами.
После Дейдры Томпсон у него последовала серия романов с некрасивыми
женщинами. Каждая из них, как он обнаружил, носила такие же сатиновые
панталоны. Через шесть месяцев он устал, возненавидел неврастеничных
женщин, презирал себя, и ему наскучил кельтский мистицизм. Большую часть
этого времени он жил вне дома, в основном у Дейдры Томпсон, но когда
произошел первый срыв, он вернулся домой.
Мать решила, что ему нужна смена обстановки, и дала денег на поездку
в Гамбург, где у него были друзья.
Гамбургские друзья верили в то, что являются потомками тех, кто
погиб, когда Атлантида была уничтожена атомными бомбами с летающих тарелок
враждебных чудовищ с Марса.
На этот раз последовала череда некрасивых немецких женщин. В отличие
от своих британских сестер, все они носили черные нейлоновые кружевные
трусики.
В этом и заключалась перемена.
В Гамбурге он стал воинствующим антихристианином; теперь он был
убежден, что христианство - это извращенная более старая вера,
нордическая.
Но он так и не смог полностью принять, что в конечном счете это была
вера в Атлантиду. Глогер перессорился с немецкими друзьями, счел остальных
немцев несимпатичными и поехал в Тель-Авив, где у него был знакомый
владелец книжного магазина, специализировавшегося на трудах по оккультным
наукам, в основном на французском языке.
Именно в Тель-Авиве, в беседе с венгерским художником, он узнал о
Джанге; и тогда же Глогер забыл об этом, как о чепухе. Он стал еще более
замкнутым и однажды утром отправился автобусом в сельскую местность,
полупустыню. В конце концов он оказался в Антилебанноне, где в ходу язык,
очень похожий на древнеарамейский. Он нашел тамошних жителей
гостеприимными, ему понравилось жить среди них, и прошло четыре месяца,
прежде чем он вернулся в Тель-Авив. Там, отдохнувший, он снова вспомнил о
Джанге и поговорил с венгром. Но во всех оккультных магазинах округи не
было книг о Джанге на английском языке, и Глогер решил вернуться в Англию,
заняв денег на проезд в Британском консульстве.
Как только он оказался в Южном Лондоне, то сразу направился в местную
библиотеку и потратил там массу времени, читая Джанга.
Мать интересовалась, когда он собирается начать работать. Карл
ответил ей, что хочет изучать психологию и намерен стать психиатром.

Образ жизни ессеев, несмотря на простоту, был достаточно
комфортабелен. Ему дали набедренную повязку из козьей шкуры, посох, и,
если не считать того, что за ним все время наблюдали, Глогера, кажется,
приняли, как обычного члена секты.
Иногда в разговоре ему задавали вопросы о колеснице - машине времени,
которую собирались в ближайшем будущем притащить из пустыни, и он отвечал,
что машина перенесла его из Египта в Сирию, а потом сюда. Они воспринимали
чудо спокойно, так как были привычны к чудесам.
Ессеи видели и более странные вещи, чем его машина времени.
Они видели людей, ходивших по воде, ангелов, спускавшихся с небес и
поднимавшихся туда, они слышали голоса Бога и его архангелов, а также
искушающий голос Сатаны и его приспешников.
Они описывали все это в пергаментных свитках - документальные отчеты
о сверхъестественном, написанные так же просто, как и другие свитки,
содержащие отчеты об их повседневной жизни и о новостях, которые
путешественники приносили им.
Они постоянно жили в присутствии Бога, говорили с Богом, получали от
Него ответы, когда достаточно укрощали свою плоть, морили себя голодом и
пели молитвы под палящим солнцем Иудеи.
Карл Глогер отрастил волосы до плеч и бороду. Кожа на лице и теле
скоро дочерна загорела. Он укрощал плоть, голодал и пел молитвы так же,
как и они.
Но он редко слышал голос Бога, и только раз ему показалось, что он
видел архангела с огненными крыльями.
Однажды они повели его к реке и крестили именем, которое он сказал
Иоанну Крестителю. Они назвали его Эммануилом.
Церемония, в течение которой пели молитвы и били поклоны,
завораживала и оставила Глогера в состоянии полной эйфории. Таким
счастливым он себя еще ни разу не чувствовал. Глава 5
Несмотря на желание увидеть то, что видят ессеи, Глогер был
разочарован. И одновременно удивлялся, что чувствует так хорошо несмотря
на добровольные мучения, которым себя подвергал. Он доверял этим странным
мужчинам и женщинам, являющимся, как вынужден был признать, безумными по
всем принятым стандартам. Возможно, это происходило потому, что их
безумство не очень сильно отличалось от его собственного, и через
некоторое время он перестал думать об этом.

Моника.
У Моники не было серебряного креста.
Впервые они встретились, когда Глогер работал в психиатрической
лечебнице Дарли Гранда санитаром. Он надеялся, что сможет заработать
повышение. Она была психиатром-социологом и оказалась более отзывчивой,
чем остальные, когда он пытался рассказать о трудностях пациентов, о
мелких мучениях, которые причиняли им другие санитары и няньки - удары,
окрики.
- Мы не можем подобрать хороший персонал, - ответила она ему. -
Видите ли, оклады такие низкие...
- Тогда им надо платить больше.
Вместо того, чтобы пожать плечами, как делали остальные, она кивнула.
- Я знаю. Я написала два письма в "Попечитель", не называя своего
имени, и одно из них было опубликовано.
Он уволился вскоре после этого разговора и не видел ее несколько лет.
Ему было двадцать.

Иоанн Креститель вернулся однажды в сопровождении двадцати учеников.
Глогер заметил его, когда загонял коз на ночь в пещеру. Он подождал,
пока Иоанн приблизился. Сначала Креститель не узнал его, затем рассмеялся.
- Ну, Эммануил, ты стал настоящим ессеем, как я поглажу. Они уже
крестили тебя?
Глогер кивнул.
- Да.
- Хорошо. - Затем Креститель нахмурился, словно что-то вспомнил. - Я
был в Иерусалиме, - сказал он. - Повидался с друзьями.
- И какие новости?
Креститель откровенно посмотрел ему в глаза.
- Что ты, скорее всего, не шпион римлян или Ирода.
- Я рад, что ты так решил, - улыбнулся Глогер.
Угрюмые черты лица Иоанна смягчились. Он улыбнулся и пожал на манер
римлян руку Глогера.
- Итак, ты - наш друг. Возможно, более, чем друг...
Глогер нахмурился.
- Я не понимаю тебя, - он чувствовал облегчение от мысли, что
Креститель, который все это время проверял, не шпион ли он, решил, что
Глогер - друг.
- Я думаю, ты знаешь, что я имею в виду, - сказал Иоанн.
Глогер был утомлен. Он ел очень мало и провел день на солнцепеке,
выпасая коз. Он зевнул и не смог заставить себя продолжить разговор.
- Я не... - начал он.
Лицо Иоанна на мгновение помрачнело, затем он неловко рассмеялся.
- Ничего сейчас не говори. Поедим вместе, у меня есть дикий мед и
саранча.
Глогер еще не ел эту пищу. Таков обычно рацион путешественников,
питающихся тем, что можно отыскать по дороге. В некоторых странах это
считается лакомством.
- Спасибо, - сказал он. - До вечера.
Иоанн улыбнулся загадочно, затем пошел в поселок, сопровождаемый
учениками.
Озадаченный Глогер загнал коз в пещеру и закрыл плетеные ворота.
Затем он направился к себе и улегся на солому.
Очевидно, Креститель видел в нем кандидата на какую-то роль в своей
схеме событий.

Вся трава, все деревья, все солнечные дни с Евой, милой, девственной,
восхитительной. Он встретил ее в Оксфорде, на вечеринке у Джерарда
Фридмена, журналиста, специализировавшегося на оккультной литературе.
На следующий день они гуляли вдоль Изиса, глядя на баржи,
прилепившиеся к противоположному берегу, на рыбачивших мальчишек, на шпили
колледжа вдали.
Она была задумчива.
- Не тревожься так сильно, Карл. Нет ничего совершенного. Ты же
можешь принимать жизнь, как она есть?!
Она была первой девушкой, с которой он чувствовал себя спокойно.
Глогер засмеялся.
- Думаю, да. Почему бы и нет?
Она была такой прелестной. Ее белокурые волосы, длинные и
шелковистые, часто спадали на лицо, закрывая большие голубые глаза,
глядящие так искренно независимо от того, была ли она серьезна или шутила.
Те несколько недель он принимал жизнь, какой она была. Они спали в его
маленькой комнате на чердаке дома Фридмена, не тревожимые даже похотливым
интересом хозяина к их связи, не обращая внимания на письма, которые она
иногда получала от родителей, спрашивавших, когда она вернется домой.
Ей было восемнадцать, впервые в Сомервилле, и были каникулы.
В первый раз, насколько он припоминал, его кто-то любил. Она
безраздельно любила его, а он ее. Сперва ее страсть и забота
обескураживали Глогера, внушали ему подозрение, так как он не верил, что
кто-то может чувствовать такую любовь к нему. Постепенно он поверил в это
и полюбил сам в ответ. Находясь в разлуке, они писали друг другу неуклюжие
любовные стихи.
- Ты такой хороший, Карл, - говорила она. - Ты можешь сделать для
мира что-то чудесное.
Он смеялся.
- Единственный талант, который у меня есть, - это жалость к себе.
- Стремление к самопознанию - вот что это.
Он пытался развеять ее идеалистические представления, но только
убедил в собственной скромности.
- Ты как... как Персиваль... - сказала она ему однажды ночью, и он
громко рассмеялся. Но, увидев, что причинил этим боль, поцеловал ее в лоб.
- Не глупи, Ева.
- Это правда, Карл. Ты ищешь священную чашу Грааля, и ты найдешь ее.
Впечатленный ее верой, он подумал, не права ли она. Может, у него
есть предназначение? Она заставила его почувствовать себя героем, он
наслаждался ее обожанием.
Карл провел для Фридмена небольшое исследование и заработал этим
достаточно денег, чтобы купить ей маленький серебряный анк (священный
крест, символизировавший в древнем Египте жизнь). Она была восхищена
подарком, так как питала в то время особый интерес к египтянам.
Но Глогер не долго довольствовался радостью ее любви. Он хотел
проверить эту любовь, убедиться в ней. Она стал напиваться по вечерам,
рассказывал ей грязные истории, затевал в пивных драки, в которых делал
очевидным, что слишком труслив, чтобы продолжать их.
И она стала отдаляться от него.
- Ты заставляешь меня нервничать, - объясняла она печально.
- В чем дело? Ты не можешь любить меня ради меня самого? Ты знаешь,
что это мне нравится. Я не Персиваль.
- Ты опускаешься, Карл.
- Я только пытаюсь показать, каков я на самом деле.
- Но на самом деле ты не такой. Ты милый, хороший... добрый...
- Я - жалеющий себя неудачник. Бери или уходи.
Она ушла. Вернулась домой к родителям. Глогер написал ей письмо и не
получил ответа. Тогда он приехал к ней, но родители сказали, что ее нет
дома.
Несколько месяцев его переполняло ужасное чувство потери, смятения.
Зачем он намеренно разрушил их отношения? Потому что он хотел, чтобы она
приняла его таким, какой он есть, а не каким она воображала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17