Но ландыш в темных волосах Иоланты создавал ощущение чистоты и непорочности, более сочетающееся с утонченно-безмятежной, монашеской красотой девушки.
Спустя какое-то время Гедда поднялась на ноги. Здесь душно, проговорила она. Ночь, должно быть, выдалась теплая, если судить по закату. Можно, я открою окно?
- О, конечно, не стесняйтесь! отозвалась Мейзи; смутная тревога боролась в ее груди с врожденной учтивостью.
Гелда отдернула шторы и распахнула ставни. Сияла луна. Легкий ветерок едва шевелил оголенные ветви серебристых берез. Мягкий снег чуть припорошил террасу и холмы. Белое крошево переливалось в лунном свете:
серебристые лучи озаряли замок; чуть ниже церковь и башня черными силуэтами выделялись на фоне безоблачных просторов звездного неба. Гедда отворила окно. Повеяло прохладой и свежестью: воздух снаружи казался мягким и ласковым, невзирая на снег и на время года. Что за великолепная ночь! проговорила она, поднимая взгляд и любуясь созвездием Ориона. Не пройтись ли нам немного?
Если бы предложение не навязали ей со стороны, Мейзи никогда бы и в голову не пришло разгуливать по парку в незнакомой усадьбе, в вечернем платье, в зимнюю ночь, в то время как вокруг лежит снег.
Но голос Гедды звучал так нежно и убедительно, а сама мысль показалась настолько естественной, стоило произнести ее вслух, что Мейзи, ни минуты не поколебавшись, последовала за подругами на залитую лунным светом террасу.
Они прошлись туда-сюда по усыпанным гравием дорожкам. Как ни странно, невзирая на похрустывающее снежное крошево под ногами, воздух казался теплым и благоуханным. Что еще более странно, заметила Мейзи непроизвольно, хотя шли они все три в ряд, на снегу отпечатывалась только одна цепочка следов ее собственных. Должно быть, у Иоланты и Гедды очень легкая поступь; а, может статься, ее собственные ножки теплее или подошва менее плотная, так что тонкий слой снега под ее шагами тает быстрее.
Девушки взяли ее под руки. Мейзи пробрала легкая дрожь. Сделав три-четыре круга вдоль террасы, Иоланта неспешно сошла по широким ступеням и направилась в сторону церкви, располагавшейся на более низком уровне. Мейзи бестрепетно следовала за спутницами: ярко светила луна, в окнах спален еще горел свет, и замок переливался электрическими огнями; а присутствие подруг, не выказывавших ни малейших признаков страха, избавляло от ощущения ужаса и одиночества. Вокруг раскинулось кладбище.
Теперь Мейзи не сводила глаз с обновленной белой башни: на фоне звездного неба размытый силуэт ее обретал неопределенно-серые тона, под стать более древней части здания. Не успев толком осознать, где находится, девушка оказалась у истертых каменных ступеней, уводящих в склеп: здесь, у входа, днем восседала старуха Бесси. На снегу лежал зеленоватый отблеск лунного зарева; в неясном свете Мейзи смогла-таки разобрать слова, начертанные над порталом те самые слова, что Иоланта повторяла в гостиной: "Mors janua vitae".
Иоланта шагнула на следующую ступень. Впервые ощутив смутную тревогу, Мейзи отпрянула назад. Вы... вы ведь не собираетесь туда спускаться? воскликнула она, задохнувшись на мгновение. Собираюсь, отозвалась ее спутница спокойно и негромко. Почему бы и нет? Мы здесь живем.
- Вы здесь живете? эхом откликнулась Мейзи, резким движением высвобождая руки, и, содрогнувшись от ужаса, отстранилась от своих загадочных подруг.
- Да, мы здесь живем, откликнулась Гедда бесстрастно. Голос ее звучал размеренно и ровно, словно речь шла о доме на одной из лондонских улиц.
Мейзи испугалась куда меньше, нежели следовало ожидать при обстоятельствах столь необычных. Спутницы ее держались так естественно и непринужденно, и так удивительно походили на нее, что девушка не сказала бы, что и впрямь их боится. Правда, от дверей склепа она отпрянула, однако невероятное заявление о том, что дамы там живут, заставило гостью слегка вздрогнуть от изумления и неожиданности но не более того.
- Вы ведь зайдете к нам? спросила Гедда с ласковой настойчивостью.
Мы входили в вашу спальню.
Мейзи не нашла в себе сил ответить отказом. Подругам так хотелось показать ей свой дом!
Нетвердой поступью девушка спустилась на следующую ступеньку, затем на следующую. Иоланта неизменно опережала ее на один шаг. Едва Мейзи дошла до третьей ступени, спутницы, словно сговорившись, сомкнули пальцы на ее запястьях не в знак принуждения, нет, но мягко-убеждающе.
Они уже дошли до дверей как таковых две массивные бронзовые створки сходились в центре. На гладкой поверхности каждой створки выступала рельефная голова Горгоны, на которой крепилась ручка в форме кольца. Иоланта толкнула двери ладонью: под ее легким прикосновением врата подались и открылись внутрь.
По-прежнему держась впереди прочих, Иоланта шагнула из лунного зарева во мрак склепа, пронзенный косым лучом. Она переступила порог и взору Мейзи представилось странное, сиюминутное зрелище. Лицо, и руки, и платье Иоланты на мгновение осветились изнутри; но сквозь них, в переливчатом сиянии, девушка отчетливо различала каждую кость и каждый сустав скелета, смутно выделявшегося темным пятном в мерцающей дымке, обозначившей очертания тела.
И снова Мейзи, затрепетав, отпрянула назад. Однако трепет этот не имел отношения к страху; скорее, то было смутное ощущение причастности к великому таинству.
- Я не могу! Не могу! воскликнула девушка, умоляюще глядя на спутниц. Гедда! Иоланта! Я не могу пойти с вами.
Гедда крепче сжала ее руку, словно изготовясь применить силу.
Но стоявшая впереди Иоланта, словно мать, опекающая дитя, обернулась, отрешенно улыбаясь.
- Нет, нет! упрекнула она. Пусть придет, ежели сама захочет, по зову сердца, Гедда, и не иначе. Башне потребна добровольная жертва.
Сильные пальцы ее, сомкнувшиеся на запястье Мейзи, с нежной настойчивостью влекли девушку вперед, не прибегая к принуждению.
- Ты ведь пойдешь с нами, дорогая? спросила Иоланта тем завораживающим серебристым голосом, что околдовал Мейзи с самых первых мгновений их знакомства.
Девушка заглянула в ее глаза бездонные и ласковые. Странная решимость вдруг овладела гостьей, придав ей сил.
- Да, да... я... пойду... с вами, медленно проговорила она.
Теперь подруги держались чуть впереди своей спутницы, Гедда по одну сторону, Иоланта по другую, по-прежнему не размыкая пальцев, но скорее убеждая и завлекая гостью, нежели приневоливая. Едва каждая из девушек оказывалась во мраке, фигура ее одевалась тем же самым светоносным ореолом, что Мейзи подметила прежде, и точно так же в сияющем облаке темным пятном проступали жуткие очертания скелета.
Судорожно вздохнув, Мейзи перешагнула через порог. Проходя, она опустила взгляд: тело ее сделалось полупрозрачным, как и у спутниц, однако осветилось изнутри не настолько ярко; темные контуры скелета обозначились менее четкими линиями, однако вполне определенно.
Двери сами захлопнулись за ее спиною. Втроем стояли они в склепе Волверден, наедине друг с другом.
Так продолжалось минуту-две; а затем, по мере того, как глаза гостьи привыкали к неясному сумраку внутреннего помещения, Мейзи заметила, что склеп уводит в просторную, великолепную залу или крипту; поначалу крипта казалась полутемной, но с каждым мгновением очертания обретали все более размытую отчетливость и призрачную определенность. Постепенно девушке удалось разглядеть массивные каменные колонны в романском стиле, или, может быть, отдаленно напоминающие Восток; сродни лепным колоннам в пещерах Эллоры, они поддерживали неопределенных размеров свод, по форме более или менее напоминающий купол. Общее впечатление было сродни тому, что производят полутемные соборы Шартра или Милана, после того, как глаза привыкнут к мягкому свету, что струится сквозь цветные стекла витражей и отдохнут от слепящего сияния дня. Но архитектурный стиль, ежели слово это применимо к интерьеру крипты, скорее напоминал мечеть и наводил на мысль о магии. Гостья обернулась к своим спутницам. Иоланта и Гедда недвижно замерли рядом с нею; теперь тела их освещались изнутри заметно ярче, чем на пороге, но уже не просвечивали насквозь; жуткое впечатление исчезло, и снова показались они взгляду несказанно-прекрасными, хотя и преобразились до неузнаваемости то были не смертные женщины, но существа высшего порядка.
Тогда Мейзи смутно осознала в душе своей значение мистических слов, начертанных над порталом: "Mors jonua vitae" "Смерть врата жизни"; а также и истолкование жуткого видения смерти, явленного взорам на пороге; ибо через эти врата вошли они в подземный дворец.
Две проводницы по-прежнему держали ее за руки, каждая со своей стороны. Но теперь они скорее вели гостью вперед, покорную и зачарованную, нежели влекли или принуждали.
Проходя через залу, с бесконечными рядами призрачных колонн, видимых то сзади, то в туманной перспективе, девушка постепенно осознала, что в боковых приделах и коридорах толпится немало других людей. Медленно обретали они формы: по-разному одетые, загадочные, непохожие друг на друга, старые и молодые. На одних были ниспадающие платья в средневековом стиле, как на ее новообретенных подругах, проводивших ее сюда. Эти походили на витражные изображения святых. Другие ограничились невесомой и легкой набедренной повязкой; а в полутемных нишах храма или дворца смутно вырисовывались обнаженные фигуры.
При ее приближении все они в едином порыве жадно подались вперед, с неподдельным, сочувственным интересом приглядываясь к гостье. Кое-кто негромко произнес несколько слов каббалистические звуки, не более, поначалу непонятные для девушки; но чем дальше углублялась она в залу, тем отчетливее видела во мраке, и постепенно слова обретали смысл. Очень скоро Мейзи осознала, что понимает приглушенный гул голосов благодаря некой врожденной чуткости. Тени обращались к ней; она отвечала. Девушка интуитивно догадалась, на каком языке они говорят; то было Наречие Мертвых; и, пройдя сквозь портал вместе со своими спутницами, Мейзи и сама обрела способность говорить на этом языке и понимать его.
Наречие Подземного Мира отличалось напевной мягкостью состояло словно из одних гласных звуков, ибо согласные почти не различались; однако при этом смутно напоминало все прочие языки земли и словно вобрало в себя все то общее, присущее им всем. Слова слетали с призрачных губ, словно облака, рожденные в горной долине; язык этот казался размытым и неопределенным, смутным и изменчивым, и однако же неизъяснимо-прекрасным. Воспринимая его всеми органами чувств сразу, Мейзи не ведала, в самом ли деле это звуки или аромат дорогих духов.
Словно во сне, Мейзи двигалась сквозь бесплотный мир; спутницы по-прежнему ободряли и направляли ее. Дойдя до внутреннего придела или алтаря, девушка смутно осознала, что в глубине крипты таятся фигуры еще более жуткие, чем те, что являлись ей до сих пор.
Этот придел отличался еще более суровой, архаичной простотой, нежели прочие; полутемная галерея сохранила строгость очертаний, пришедшую из тьмы веков; она показалась девушке подобием промежуточного звена между гигантскими, необтесанными дольменами Стоунхенджа и массивными гранитными колоннами Филаз и Луксора. В дальнем конце святилища обнаружился Сфинкс: он взирал на гостью сверху вниз, загадочно улыбаясь.
У основания его, на грубо сработанном мегалитическом троне, обособленно от прочих, восседал Верховный Жрец. Рука его сжимала жезл или скипетр.
Вокруги выжидательно застыла нездешняя свита: смутно различимые прислужники и призрачные жрецы, облаченные, как показалось гостье, в нечто похожее на леопардовые шкуры, или шкуры пещерных львов. Бусы из саблезубых клыков охватывали смуглые шеи; прочие носили украшения из нешлифованного янтаря или нефритовые лезвия, нанизанные на шнур из сухожилий на манер колье. Еще несколько (их можно было причислить скорее к варварам, нежели к дикарям), щеголяли в крученых золотых браслетах и ожерельях.
Верховный Жрец церемонно встал и вытянул вперед обе руки, на одном уровне с головой, ладонями вперед. Вы привели добровольную жертву, достойную стать Хранительницей Башни? вопросил он на том же мистическом наречии.
- Мы привели добровольную жертву, отозвались Иоланта и Гедда.
Верховный Жрец воззрился на нее. Взгляд его пронзал насквозь. Мейзи затрепетала не столько от страха, сколько от ощуцения необычности происходящего: так робеет новичок, впервые оказавшись на великосветском празднестве. Ты пришла по доброй воле? торжественно осведомился Жрец.
- Я пришла по доброй воле, откликнулась Мейзи, сознавая пpo себя, что исполняет роль в некоем вековом ритуале. Унаследованные от предков воспоминания волной всколыхнулись в ней.
- Хорошо, прошептал Жрец, и обернулся к спутницам девушки. Она принадлежит к королевскому роду? осведомился он, снова беря в руки жезл.
1 2 3 4 5
Спустя какое-то время Гедда поднялась на ноги. Здесь душно, проговорила она. Ночь, должно быть, выдалась теплая, если судить по закату. Можно, я открою окно?
- О, конечно, не стесняйтесь! отозвалась Мейзи; смутная тревога боролась в ее груди с врожденной учтивостью.
Гелда отдернула шторы и распахнула ставни. Сияла луна. Легкий ветерок едва шевелил оголенные ветви серебристых берез. Мягкий снег чуть припорошил террасу и холмы. Белое крошево переливалось в лунном свете:
серебристые лучи озаряли замок; чуть ниже церковь и башня черными силуэтами выделялись на фоне безоблачных просторов звездного неба. Гедда отворила окно. Повеяло прохладой и свежестью: воздух снаружи казался мягким и ласковым, невзирая на снег и на время года. Что за великолепная ночь! проговорила она, поднимая взгляд и любуясь созвездием Ориона. Не пройтись ли нам немного?
Если бы предложение не навязали ей со стороны, Мейзи никогда бы и в голову не пришло разгуливать по парку в незнакомой усадьбе, в вечернем платье, в зимнюю ночь, в то время как вокруг лежит снег.
Но голос Гедды звучал так нежно и убедительно, а сама мысль показалась настолько естественной, стоило произнести ее вслух, что Мейзи, ни минуты не поколебавшись, последовала за подругами на залитую лунным светом террасу.
Они прошлись туда-сюда по усыпанным гравием дорожкам. Как ни странно, невзирая на похрустывающее снежное крошево под ногами, воздух казался теплым и благоуханным. Что еще более странно, заметила Мейзи непроизвольно, хотя шли они все три в ряд, на снегу отпечатывалась только одна цепочка следов ее собственных. Должно быть, у Иоланты и Гедды очень легкая поступь; а, может статься, ее собственные ножки теплее или подошва менее плотная, так что тонкий слой снега под ее шагами тает быстрее.
Девушки взяли ее под руки. Мейзи пробрала легкая дрожь. Сделав три-четыре круга вдоль террасы, Иоланта неспешно сошла по широким ступеням и направилась в сторону церкви, располагавшейся на более низком уровне. Мейзи бестрепетно следовала за спутницами: ярко светила луна, в окнах спален еще горел свет, и замок переливался электрическими огнями; а присутствие подруг, не выказывавших ни малейших признаков страха, избавляло от ощущения ужаса и одиночества. Вокруг раскинулось кладбище.
Теперь Мейзи не сводила глаз с обновленной белой башни: на фоне звездного неба размытый силуэт ее обретал неопределенно-серые тона, под стать более древней части здания. Не успев толком осознать, где находится, девушка оказалась у истертых каменных ступеней, уводящих в склеп: здесь, у входа, днем восседала старуха Бесси. На снегу лежал зеленоватый отблеск лунного зарева; в неясном свете Мейзи смогла-таки разобрать слова, начертанные над порталом те самые слова, что Иоланта повторяла в гостиной: "Mors janua vitae".
Иоланта шагнула на следующую ступень. Впервые ощутив смутную тревогу, Мейзи отпрянула назад. Вы... вы ведь не собираетесь туда спускаться? воскликнула она, задохнувшись на мгновение. Собираюсь, отозвалась ее спутница спокойно и негромко. Почему бы и нет? Мы здесь живем.
- Вы здесь живете? эхом откликнулась Мейзи, резким движением высвобождая руки, и, содрогнувшись от ужаса, отстранилась от своих загадочных подруг.
- Да, мы здесь живем, откликнулась Гедда бесстрастно. Голос ее звучал размеренно и ровно, словно речь шла о доме на одной из лондонских улиц.
Мейзи испугалась куда меньше, нежели следовало ожидать при обстоятельствах столь необычных. Спутницы ее держались так естественно и непринужденно, и так удивительно походили на нее, что девушка не сказала бы, что и впрямь их боится. Правда, от дверей склепа она отпрянула, однако невероятное заявление о том, что дамы там живут, заставило гостью слегка вздрогнуть от изумления и неожиданности но не более того.
- Вы ведь зайдете к нам? спросила Гедда с ласковой настойчивостью.
Мы входили в вашу спальню.
Мейзи не нашла в себе сил ответить отказом. Подругам так хотелось показать ей свой дом!
Нетвердой поступью девушка спустилась на следующую ступеньку, затем на следующую. Иоланта неизменно опережала ее на один шаг. Едва Мейзи дошла до третьей ступени, спутницы, словно сговорившись, сомкнули пальцы на ее запястьях не в знак принуждения, нет, но мягко-убеждающе.
Они уже дошли до дверей как таковых две массивные бронзовые створки сходились в центре. На гладкой поверхности каждой створки выступала рельефная голова Горгоны, на которой крепилась ручка в форме кольца. Иоланта толкнула двери ладонью: под ее легким прикосновением врата подались и открылись внутрь.
По-прежнему держась впереди прочих, Иоланта шагнула из лунного зарева во мрак склепа, пронзенный косым лучом. Она переступила порог и взору Мейзи представилось странное, сиюминутное зрелище. Лицо, и руки, и платье Иоланты на мгновение осветились изнутри; но сквозь них, в переливчатом сиянии, девушка отчетливо различала каждую кость и каждый сустав скелета, смутно выделявшегося темным пятном в мерцающей дымке, обозначившей очертания тела.
И снова Мейзи, затрепетав, отпрянула назад. Однако трепет этот не имел отношения к страху; скорее, то было смутное ощущение причастности к великому таинству.
- Я не могу! Не могу! воскликнула девушка, умоляюще глядя на спутниц. Гедда! Иоланта! Я не могу пойти с вами.
Гедда крепче сжала ее руку, словно изготовясь применить силу.
Но стоявшая впереди Иоланта, словно мать, опекающая дитя, обернулась, отрешенно улыбаясь.
- Нет, нет! упрекнула она. Пусть придет, ежели сама захочет, по зову сердца, Гедда, и не иначе. Башне потребна добровольная жертва.
Сильные пальцы ее, сомкнувшиеся на запястье Мейзи, с нежной настойчивостью влекли девушку вперед, не прибегая к принуждению.
- Ты ведь пойдешь с нами, дорогая? спросила Иоланта тем завораживающим серебристым голосом, что околдовал Мейзи с самых первых мгновений их знакомства.
Девушка заглянула в ее глаза бездонные и ласковые. Странная решимость вдруг овладела гостьей, придав ей сил.
- Да, да... я... пойду... с вами, медленно проговорила она.
Теперь подруги держались чуть впереди своей спутницы, Гедда по одну сторону, Иоланта по другую, по-прежнему не размыкая пальцев, но скорее убеждая и завлекая гостью, нежели приневоливая. Едва каждая из девушек оказывалась во мраке, фигура ее одевалась тем же самым светоносным ореолом, что Мейзи подметила прежде, и точно так же в сияющем облаке темным пятном проступали жуткие очертания скелета.
Судорожно вздохнув, Мейзи перешагнула через порог. Проходя, она опустила взгляд: тело ее сделалось полупрозрачным, как и у спутниц, однако осветилось изнутри не настолько ярко; темные контуры скелета обозначились менее четкими линиями, однако вполне определенно.
Двери сами захлопнулись за ее спиною. Втроем стояли они в склепе Волверден, наедине друг с другом.
Так продолжалось минуту-две; а затем, по мере того, как глаза гостьи привыкали к неясному сумраку внутреннего помещения, Мейзи заметила, что склеп уводит в просторную, великолепную залу или крипту; поначалу крипта казалась полутемной, но с каждым мгновением очертания обретали все более размытую отчетливость и призрачную определенность. Постепенно девушке удалось разглядеть массивные каменные колонны в романском стиле, или, может быть, отдаленно напоминающие Восток; сродни лепным колоннам в пещерах Эллоры, они поддерживали неопределенных размеров свод, по форме более или менее напоминающий купол. Общее впечатление было сродни тому, что производят полутемные соборы Шартра или Милана, после того, как глаза привыкнут к мягкому свету, что струится сквозь цветные стекла витражей и отдохнут от слепящего сияния дня. Но архитектурный стиль, ежели слово это применимо к интерьеру крипты, скорее напоминал мечеть и наводил на мысль о магии. Гостья обернулась к своим спутницам. Иоланта и Гедда недвижно замерли рядом с нею; теперь тела их освещались изнутри заметно ярче, чем на пороге, но уже не просвечивали насквозь; жуткое впечатление исчезло, и снова показались они взгляду несказанно-прекрасными, хотя и преобразились до неузнаваемости то были не смертные женщины, но существа высшего порядка.
Тогда Мейзи смутно осознала в душе своей значение мистических слов, начертанных над порталом: "Mors jonua vitae" "Смерть врата жизни"; а также и истолкование жуткого видения смерти, явленного взорам на пороге; ибо через эти врата вошли они в подземный дворец.
Две проводницы по-прежнему держали ее за руки, каждая со своей стороны. Но теперь они скорее вели гостью вперед, покорную и зачарованную, нежели влекли или принуждали.
Проходя через залу, с бесконечными рядами призрачных колонн, видимых то сзади, то в туманной перспективе, девушка постепенно осознала, что в боковых приделах и коридорах толпится немало других людей. Медленно обретали они формы: по-разному одетые, загадочные, непохожие друг на друга, старые и молодые. На одних были ниспадающие платья в средневековом стиле, как на ее новообретенных подругах, проводивших ее сюда. Эти походили на витражные изображения святых. Другие ограничились невесомой и легкой набедренной повязкой; а в полутемных нишах храма или дворца смутно вырисовывались обнаженные фигуры.
При ее приближении все они в едином порыве жадно подались вперед, с неподдельным, сочувственным интересом приглядываясь к гостье. Кое-кто негромко произнес несколько слов каббалистические звуки, не более, поначалу непонятные для девушки; но чем дальше углублялась она в залу, тем отчетливее видела во мраке, и постепенно слова обретали смысл. Очень скоро Мейзи осознала, что понимает приглушенный гул голосов благодаря некой врожденной чуткости. Тени обращались к ней; она отвечала. Девушка интуитивно догадалась, на каком языке они говорят; то было Наречие Мертвых; и, пройдя сквозь портал вместе со своими спутницами, Мейзи и сама обрела способность говорить на этом языке и понимать его.
Наречие Подземного Мира отличалось напевной мягкостью состояло словно из одних гласных звуков, ибо согласные почти не различались; однако при этом смутно напоминало все прочие языки земли и словно вобрало в себя все то общее, присущее им всем. Слова слетали с призрачных губ, словно облака, рожденные в горной долине; язык этот казался размытым и неопределенным, смутным и изменчивым, и однако же неизъяснимо-прекрасным. Воспринимая его всеми органами чувств сразу, Мейзи не ведала, в самом ли деле это звуки или аромат дорогих духов.
Словно во сне, Мейзи двигалась сквозь бесплотный мир; спутницы по-прежнему ободряли и направляли ее. Дойдя до внутреннего придела или алтаря, девушка смутно осознала, что в глубине крипты таятся фигуры еще более жуткие, чем те, что являлись ей до сих пор.
Этот придел отличался еще более суровой, архаичной простотой, нежели прочие; полутемная галерея сохранила строгость очертаний, пришедшую из тьмы веков; она показалась девушке подобием промежуточного звена между гигантскими, необтесанными дольменами Стоунхенджа и массивными гранитными колоннами Филаз и Луксора. В дальнем конце святилища обнаружился Сфинкс: он взирал на гостью сверху вниз, загадочно улыбаясь.
У основания его, на грубо сработанном мегалитическом троне, обособленно от прочих, восседал Верховный Жрец. Рука его сжимала жезл или скипетр.
Вокруги выжидательно застыла нездешняя свита: смутно различимые прислужники и призрачные жрецы, облаченные, как показалось гостье, в нечто похожее на леопардовые шкуры, или шкуры пещерных львов. Бусы из саблезубых клыков охватывали смуглые шеи; прочие носили украшения из нешлифованного янтаря или нефритовые лезвия, нанизанные на шнур из сухожилий на манер колье. Еще несколько (их можно было причислить скорее к варварам, нежели к дикарям), щеголяли в крученых золотых браслетах и ожерельях.
Верховный Жрец церемонно встал и вытянул вперед обе руки, на одном уровне с головой, ладонями вперед. Вы привели добровольную жертву, достойную стать Хранительницей Башни? вопросил он на том же мистическом наречии.
- Мы привели добровольную жертву, отозвались Иоланта и Гедда.
Верховный Жрец воззрился на нее. Взгляд его пронзал насквозь. Мейзи затрепетала не столько от страха, сколько от ощуцения необычности происходящего: так робеет новичок, впервые оказавшись на великосветском празднестве. Ты пришла по доброй воле? торжественно осведомился Жрец.
- Я пришла по доброй воле, откликнулась Мейзи, сознавая пpo себя, что исполняет роль в некоем вековом ритуале. Унаследованные от предков воспоминания волной всколыхнулись в ней.
- Хорошо, прошептал Жрец, и обернулся к спутницам девушки. Она принадлежит к королевскому роду? осведомился он, снова беря в руки жезл.
1 2 3 4 5