– все еще кланялся в нее, не в силах поверить, что так дешево отделался. Тем временем ратник уже сидел за столом у поэта и, похоже, пытался уговорить его распить с ним новый кувшин вина, в обмен на рифму…
Как ни понукал рыцарь коней и спутников, но приходилось им еще не раз и не два останавливаться и отдыхать, ибо сказано мудро кем-то и когда-то: лучше десять раз расседлывать живую лошадь, чем один раз павшую.
И однажды, на закате, все трое остановились у огромного плоского камня на перекрестке трех дорог. Одна дорога вела еще ниже на юг, в дикие хладные земли, другая, по которой они прибыли, на шумный и обжитой восток, в имперские провинции, а третья, берущая свое начало от камня на перепутье, гордо лежала между ними, открывая путь на юго-восток, и была она широка, вдвое шире необходимого для имперских дорог, ибо принадлежала местным владетелям и строилась по их, а не имперской надобности, и на собственный счет.
– На. – Рыцарь спешился и передал поводья молодому спутнику, затем не спеша снял с себя шлем, кольчугу, отстегнул секиру вместе со скрипучим поясом, из основного вооружения оставив только двуручный меч на перевязи за спиной. Посопел недовольно, однако наклонился и отстегнул большие золоченые шпоры. И счел нужным оправдаться за это перед спутниками: – А иначе поскользнусь и всю задницу ими порежу, как это однажды и случилось. Ну, ты помнишь. Причем сам виноват, отец меня предупреждал… Эх…
Молодой рыцарь горестно вздохнул и начал взбираться на камень по влажному мшистому боку. Подошвы сапог то и дело срывались на скользкой крутизне, но рыцарь был очень упрям и очень силен: на одних пальцах подтягивался, если только удавалось ими зацепиться за ямку или трещинку в гранитном боку. Наконец он выпрямился на плоской вершине и, наскоро отряхнувшись от грязи и зеленой прикаменной слизи, обратил раскрасневшееся лицо на темный, в багровых осенних всполохах юго-восток, туда, где всего в полудне пути – к раннему утру должны добраться – ждал его родной дом, ждали родные и близкие, ждала жена и крохотный сын-наследник.
– Э-э-эй!!! – Рыцарь в этот миг был очень похож на мальчишку, стоящего на крыше и круговыми взмахами тряпки нагоняющего кутерьму в порхающих над домом почтовых птеров, только вместо белой тряпки у него в руке грозно гудел сверкающий двуручный меч, а мглистое небо было пустынно, если не считать уставших от осени облаков, совершенно равнодушных к выходкам смертных.
Вот это получился крик так крик! Все три лошади попытались было испуганно взбунтоваться против всадников, но те – двое на трое – довольно скоро одержали победу и сумели успокоить бедных животных. Несмотря на всю его густоту и силу, крик очень быстро и без следа испарился на бескрайнем просторе, но вослед ему летели, так же легко растворяясь в холодном сумраке, ликующие слова:
– Э-гей! Слушайте меня, леса и долы, дороги и горы, пастбища и реки! Слушайте меня, олени лесные, карпы речные, ящеры луговые и озерные, птеры небесные! Слышите меня??? Это мои земли и луга, мои пещеры и реки, мои поля, пашни и запруды. Испокон веку принадлежат они мне, благородным предкам моим, из коих ближе всего я почитаю покойного отца моего, Ведди Малого, и вовеки будут принадлежать потомкам моим, а из них я знаю лишь сынишку моего, которому я имя привез! Это я, по древнему обычаю, в конце пути оповещаю вас о своем прибытии и здороваюсь с вами! Низкий вам поклон! – Рыцарь поклонился в пояс. – Я, властелин и охранитель этого края, верный слуга Империи и Государя, я Хоггроги Солнышко, маркиз Короны!
Я вернулся!
1 2 3 4
Как ни понукал рыцарь коней и спутников, но приходилось им еще не раз и не два останавливаться и отдыхать, ибо сказано мудро кем-то и когда-то: лучше десять раз расседлывать живую лошадь, чем один раз павшую.
И однажды, на закате, все трое остановились у огромного плоского камня на перекрестке трех дорог. Одна дорога вела еще ниже на юг, в дикие хладные земли, другая, по которой они прибыли, на шумный и обжитой восток, в имперские провинции, а третья, берущая свое начало от камня на перепутье, гордо лежала между ними, открывая путь на юго-восток, и была она широка, вдвое шире необходимого для имперских дорог, ибо принадлежала местным владетелям и строилась по их, а не имперской надобности, и на собственный счет.
– На. – Рыцарь спешился и передал поводья молодому спутнику, затем не спеша снял с себя шлем, кольчугу, отстегнул секиру вместе со скрипучим поясом, из основного вооружения оставив только двуручный меч на перевязи за спиной. Посопел недовольно, однако наклонился и отстегнул большие золоченые шпоры. И счел нужным оправдаться за это перед спутниками: – А иначе поскользнусь и всю задницу ими порежу, как это однажды и случилось. Ну, ты помнишь. Причем сам виноват, отец меня предупреждал… Эх…
Молодой рыцарь горестно вздохнул и начал взбираться на камень по влажному мшистому боку. Подошвы сапог то и дело срывались на скользкой крутизне, но рыцарь был очень упрям и очень силен: на одних пальцах подтягивался, если только удавалось ими зацепиться за ямку или трещинку в гранитном боку. Наконец он выпрямился на плоской вершине и, наскоро отряхнувшись от грязи и зеленой прикаменной слизи, обратил раскрасневшееся лицо на темный, в багровых осенних всполохах юго-восток, туда, где всего в полудне пути – к раннему утру должны добраться – ждал его родной дом, ждали родные и близкие, ждала жена и крохотный сын-наследник.
– Э-э-эй!!! – Рыцарь в этот миг был очень похож на мальчишку, стоящего на крыше и круговыми взмахами тряпки нагоняющего кутерьму в порхающих над домом почтовых птеров, только вместо белой тряпки у него в руке грозно гудел сверкающий двуручный меч, а мглистое небо было пустынно, если не считать уставших от осени облаков, совершенно равнодушных к выходкам смертных.
Вот это получился крик так крик! Все три лошади попытались было испуганно взбунтоваться против всадников, но те – двое на трое – довольно скоро одержали победу и сумели успокоить бедных животных. Несмотря на всю его густоту и силу, крик очень быстро и без следа испарился на бескрайнем просторе, но вослед ему летели, так же легко растворяясь в холодном сумраке, ликующие слова:
– Э-гей! Слушайте меня, леса и долы, дороги и горы, пастбища и реки! Слушайте меня, олени лесные, карпы речные, ящеры луговые и озерные, птеры небесные! Слышите меня??? Это мои земли и луга, мои пещеры и реки, мои поля, пашни и запруды. Испокон веку принадлежат они мне, благородным предкам моим, из коих ближе всего я почитаю покойного отца моего, Ведди Малого, и вовеки будут принадлежать потомкам моим, а из них я знаю лишь сынишку моего, которому я имя привез! Это я, по древнему обычаю, в конце пути оповещаю вас о своем прибытии и здороваюсь с вами! Низкий вам поклон! – Рыцарь поклонился в пояс. – Я, властелин и охранитель этого края, верный слуга Империи и Государя, я Хоггроги Солнышко, маркиз Короны!
Я вернулся!
1 2 3 4