Эдит смотрела на все это — и не видела. Блуждающий взгляд ее, наконец, остановился на том, что искал. Марк. Лежит неподалеку от нее. Под головой
— свернутый пиджак.
Эдит Вильямс была женой врача двадцать лет, а до этого работала медсестрой. Она безошибочно и с первого взгляда распознавала смерть.
— Марк… — прошептала она. Полицейский принял это за вопрос.
— Да, леди, — сказал он. Он погиб. Буквально две-три минуты назад, когда я подъехал, он еще дышал.
Эдит встала на колени и, превозмогая боль, поползла, думая только о том, чтобы добраться до Марка… Она нашла то место, где должен быть пульс. Пульса не было. Ничего не было. Только тот, кто несколько минут назад еще жил.
За спиной Эдит услышала шум и оглянулась. Здоровенный всклокоченный человек громко втолковывал полицейскому:
— Послушайте, командир, вы же видите, что я не виноват! Он вывернул влево у меня перед носом, что я мог сделать? Вон какая у него вмятина в боку! Как только мы все трое не встретились в раю!
Слезы, до этого мгновения комом стоявшие в горле, хлынули ручьем. Не снимая руки Марка со своего колена, Эдит попыталась отыскать в сумочке платок. Пальцы ее наткнулись на что-то твердое и прохладное, рука дрогнула, послышался легкий, воздушный хрустальный звон. Ладонь Марка слегка сжала ее колено.
У Эдит перехватило дыхание. Не веря своему счастью, она наклонилась к мужу — и встретилась с ним взглядом.
— Марк! Марк, любимый…
— Эдит, — с усилием выговорил Марк. — Прости меня, прости. Я виноват, моя беспечность. Задумался о работе…
— Марк, ты ж и в! — сказала она. — Жив! Только ради Бога, не шевелись. Сейчас приедет «скорая».
— «Скорая», зачем? Я в полном порядке. Помоги мне встать…
— Но, Марк…
— Ничего страшного, слегка ударился головой, — он попытался сесть.
Полицейский подбежал к ним.
— Полегче, парень. Ты уже был на том свете, смотри, не отправься туда снова!
— Приятель, как я рад, что ты жив! — скороговоркой рассыпался взъерошенный краснолицый здоровяк. — А то, хоть я и не виноват, все равно приуныл. Ну сам посуди, как я мог в тебя не врезаться, когда…
— Держите его! — закричал Марк, но было поздно. Здоровяк покачнулся, рухнул на мостовую и замер.
Часы в прихожей гулко пробили два раза. Эдит Вильямс осторожно приподнялась на локте и посмотрела на мужа. Глаза его открылись.
— Не спишь, Марк? — с деланной беспечностью спросила она.
— Всего несколько минут, как проснулся. Лежал и думал.
— Я дам тебе еще одну таблетку снотворного. Доктор Амос сказал, что ты должен хорошо выспаться.
— Выпью чуть позже… Ты знаешь — бой часов мне кое-что напомнил.
— Что?
— Сегодня днем, после аварии, когда я лежал без сознания, у меня было странное чувство — как раз перед тем, как придти в себя, я слышал колокольный звон. Колокол звучал так громко, что я открыл глаза, чтобы посмотреть на него.
— Колокол?
— Да. Слуховая галлюцинация.
— Но, Марк…
— Что?
— Колокол… он действительно звонил. То есть розовый колокольчик. Он звякнул у меня в сумке. Ты думаешь…
— Конечно, нет, — поспешно возразил он, но в голосе не было уверенности. — Я слышал оглушительный звон, похожий на удары огромного гонга.
— Но, Марк… дело в том, что… как тебе сказать… перед тем, как ты очнулся, у тебя не было пульса.
— Не было пульса?
— И дыхания. Потом случайно зазвенел колокольчик — и ты…
— Чушь! Я знаю, о чем ты думаешь, и поверь мне — это полная чушь!
— Марк, а водитель той, другой машины? — осторожно напомнила Эдит. — Не успел ты придти в чувство, как он…
— У него трещина в черепе! — резко перебил Марк. — Врач «скорой» поставил диагноз. Эти трещины очень коварны, порой они не сразу себя обнаруживают, а потом — раз, и нет человека. И не будем больше об этом!
— Хорошо, — Часы пробили четверть третьего. — Теперь дать снотворное?
— Да… то есть нет. А Дэвид дома?
Эдит замешкалась с ответом.
— Он… он еще не пришел.
— А он звонил? Знает ведь, что мы ждем его домой не позже полуночи!
— Нет, не звонил. Но у них в школе вечеринка…
— Это не причина. Кстати — он взял старую машину?
— Да. Ты же сам дал ему утром ключи, помнишь?
— Тем более, — Марк умолк на несколько секунд, затем проворчал: — Парню всего семнадцать, и в третьем часу ночи его еще нет дома!
— Я поговорю с ним. Он больше не будет так делать. А сейчас, пожалуйста, Марк, прими снотворное. А я дождусь Дэвида и…
Внезапный телефонный звонок показался нестерпимо пронзительным.
— Алло? — поднял трубку Марк.
Не слыша голоса на другом конце провода, Эдит почувствовала, как муж напрягся и застыл — и поняла. Безошибочным материнским инстинктом она почуяла беду.
— Да. Да… я понял. Да, понимаю. Сейчас приеду. Спасибо, — Марк встал с постели.
— Срочный вызов, — спокойно произнес он, одеваясь. — Я ухожу.
— Это Дэвид, да? — Эдит рывком поднялась и села. — Не скрывай от меня! Я знаю — это Дэвид!
— Да, — ответил Марк устало. Казалось, он изможден до крайности. — Он ранен. Он попал в аварию. Я еду к нему.
— Он мертв, — твердо проговорила Эдит. — Он умер, так ведь, Марк?
Марк сел на постель и крепко обнял жену.
— Эдит, — сказал он. — Эдит… Да. Он погиб. Сорок минут назад. Не справился с управлением на повороте, и машина перевернулась. Он в Центральном морге. Меня вызывают на опознание. Опознание, Эдит!.. Машина горела…
— Я еду с тобой, — сказала она. — Я еду с тобой!
Длинное, приземистое здание Центрального морга стояло ниже дороги, к нему вел ряд бетонных ступеней. Марк Вильямс спустился по ним десять минут назад. Теперь он возвращался, неуверенно переставляя ноги, шаткой старческой походкой.
Эдит следила за ним из такси, замерев и подавшись вперед на край сиденья. Как только Марк добрался до верхней ступени, она выскочила наружу.
— Марк…
— Да, это наш сын, — голос его звучал глухо, монотонно. — Я покончил с формальностями. Едем домой. Это единственное, что мы можем сейчас сделать.
— Я пойду к нему! — Эдит рванулась прочь. Марк схватил ее за запястье. Таксист тактично притворился спящим.
— Нет, Эдит! Ты не должна его видеть!
— Это мой сын! — крикнула она. — Пусти!
— Нет! Что там у тебя под плащом?
— Колокольчик! Хрустальный колокольчик! Я хочу, чтобы Дэвид услышал его звон! — она резко выбросила вперед руку, сжимающую колокольчик. — Он вернул тебя к жизни, Марк! Теперь он вернет Дэвида!
— Эдит, — в ужасе отступил Марк. — Ты не можешь в это верить. Ты не должна. Это просто совпадение. Дай его сюда!
— Нет! Дэвид вернется! Пусти! Она наконец вырвалась.
Неправдоподобно тонкий, ледяной звон расколол предутреннюю мглу.
— Вот! — выдохнула Эдит. — Хоть ты и не веришь. Я точно знаю. Сейчас… Дэвид, сынок! — громко позвала она. — Ты слышишь меня?
— Эдит, — простонал Марк. — Не терзай себя напрасно! Поедем домой!
— Только вместе с ним! Дэвид! Дэвид!
Она снова и снова встряхивала колокольчик, пока Марк не отобрал его.
— Эдит, Боже… отчего я не пошел один…
— Марк! Ты слышишь?
— Что?
— Слушай! — настойчиво прошептала она.
Марк насторожился, и тут же струйки ледяного пота потекли по его спине — снизу, из тьмы, послышался ясный юношеский голос:
— Мама? Отец? Где вы?
— Это Дэвид! — задохнулась Эдит. — Это он!
— Нет, нет! — в голосе Марка звучал неприкрытый ужас, ибо из темноты по-прежнему доносилось:
— Папа, мама! Вы там, наверху? Подождите, я сейчас!
— Пусти же меня! — зарыдала Эдит. — Дэвид, сынок, мы здесь! Мы идем!
— Эдит! — прерывающимся голосом начал Марк. — Если ты хоть когда-нибудь любила меня, послушай! Тебе нельзя туда! Дэвид… я опознал его только по кольцу, какие носят у них в классе. Он сгорел — сгорел страшно!
— Я иду к нему! — Эдит бросилась к ступеням, по которым уже поднималась окутанная мраком высокая фигура. Марк, похолодев от смертельного ужаса, рванулся ей наперерез, но поскользнулся и ничком упал на тротуар. Эдит уже сбегала по ступенькам навстречу темному силуэту.
— Дэвид, — всхлипывала она, — Дэвид, мальчик мой…
— Мама, мамочка, — сын крепко обнял ее. — Я так виноват. Это ужасно. Но я не знал, что случилось, пока не добрался домой и не увидел, что вас нет, а тут позвонил один из наших ребят и все рассказал, и я догадался, что произошла ошибка, и вы должны быть здесь, взял такси и помчался, но меня высадили у противоположного входа, и я искал вас там, внизу… Господи, бедный Пит!
— Пит?..
— Пит Фридбург. Он сидел за рулем нашей старушки. Я одолжил ему ключи и права. Я не должен был, конечно, но кто мог знать — он ведь старше меня, и он так просил…
— Так это Пит погиб? — у Эдит перехватило дыхание. — Это он… сгорел?
— Да, он. Зачем только я дал ему ключи?! Он ведь всегда хорошо водил, а тут… Ну, а потом они позвонили, и вы с папой решили, что это я, и…
— Значит, Марк прав. Конечно, прав, — Эдит плакала и смеялась одновременно. — Это обыкновенный колокольчик, маленький милый колокольчик, и ничего больше…
— Колокольчик? О чем ты, мама?
— Не обращай внимания, — она утерла слезы. — Это обыкновенный колокольчик. Он не властен над жизнью и смертью. Он не возвращает с того света и не уносит туда. Но пойдем к отцу! Он ведь может подумать, что колокольчик… что он действительно подействовал!
Они выбрались наверх. Марк Вильямс лежал на том же месте, где упал минуту назад. Таксист пытался ему помочь, но сделать уже ничего было нельзя. Падая, Марк разбил колокольчик. Длинный изящный осколок хрусталя вонзился ему в сердце.
1 2
— свернутый пиджак.
Эдит Вильямс была женой врача двадцать лет, а до этого работала медсестрой. Она безошибочно и с первого взгляда распознавала смерть.
— Марк… — прошептала она. Полицейский принял это за вопрос.
— Да, леди, — сказал он. Он погиб. Буквально две-три минуты назад, когда я подъехал, он еще дышал.
Эдит встала на колени и, превозмогая боль, поползла, думая только о том, чтобы добраться до Марка… Она нашла то место, где должен быть пульс. Пульса не было. Ничего не было. Только тот, кто несколько минут назад еще жил.
За спиной Эдит услышала шум и оглянулась. Здоровенный всклокоченный человек громко втолковывал полицейскому:
— Послушайте, командир, вы же видите, что я не виноват! Он вывернул влево у меня перед носом, что я мог сделать? Вон какая у него вмятина в боку! Как только мы все трое не встретились в раю!
Слезы, до этого мгновения комом стоявшие в горле, хлынули ручьем. Не снимая руки Марка со своего колена, Эдит попыталась отыскать в сумочке платок. Пальцы ее наткнулись на что-то твердое и прохладное, рука дрогнула, послышался легкий, воздушный хрустальный звон. Ладонь Марка слегка сжала ее колено.
У Эдит перехватило дыхание. Не веря своему счастью, она наклонилась к мужу — и встретилась с ним взглядом.
— Марк! Марк, любимый…
— Эдит, — с усилием выговорил Марк. — Прости меня, прости. Я виноват, моя беспечность. Задумался о работе…
— Марк, ты ж и в! — сказала она. — Жив! Только ради Бога, не шевелись. Сейчас приедет «скорая».
— «Скорая», зачем? Я в полном порядке. Помоги мне встать…
— Но, Марк…
— Ничего страшного, слегка ударился головой, — он попытался сесть.
Полицейский подбежал к ним.
— Полегче, парень. Ты уже был на том свете, смотри, не отправься туда снова!
— Приятель, как я рад, что ты жив! — скороговоркой рассыпался взъерошенный краснолицый здоровяк. — А то, хоть я и не виноват, все равно приуныл. Ну сам посуди, как я мог в тебя не врезаться, когда…
— Держите его! — закричал Марк, но было поздно. Здоровяк покачнулся, рухнул на мостовую и замер.
Часы в прихожей гулко пробили два раза. Эдит Вильямс осторожно приподнялась на локте и посмотрела на мужа. Глаза его открылись.
— Не спишь, Марк? — с деланной беспечностью спросила она.
— Всего несколько минут, как проснулся. Лежал и думал.
— Я дам тебе еще одну таблетку снотворного. Доктор Амос сказал, что ты должен хорошо выспаться.
— Выпью чуть позже… Ты знаешь — бой часов мне кое-что напомнил.
— Что?
— Сегодня днем, после аварии, когда я лежал без сознания, у меня было странное чувство — как раз перед тем, как придти в себя, я слышал колокольный звон. Колокол звучал так громко, что я открыл глаза, чтобы посмотреть на него.
— Колокол?
— Да. Слуховая галлюцинация.
— Но, Марк…
— Что?
— Колокол… он действительно звонил. То есть розовый колокольчик. Он звякнул у меня в сумке. Ты думаешь…
— Конечно, нет, — поспешно возразил он, но в голосе не было уверенности. — Я слышал оглушительный звон, похожий на удары огромного гонга.
— Но, Марк… дело в том, что… как тебе сказать… перед тем, как ты очнулся, у тебя не было пульса.
— Не было пульса?
— И дыхания. Потом случайно зазвенел колокольчик — и ты…
— Чушь! Я знаю, о чем ты думаешь, и поверь мне — это полная чушь!
— Марк, а водитель той, другой машины? — осторожно напомнила Эдит. — Не успел ты придти в чувство, как он…
— У него трещина в черепе! — резко перебил Марк. — Врач «скорой» поставил диагноз. Эти трещины очень коварны, порой они не сразу себя обнаруживают, а потом — раз, и нет человека. И не будем больше об этом!
— Хорошо, — Часы пробили четверть третьего. — Теперь дать снотворное?
— Да… то есть нет. А Дэвид дома?
Эдит замешкалась с ответом.
— Он… он еще не пришел.
— А он звонил? Знает ведь, что мы ждем его домой не позже полуночи!
— Нет, не звонил. Но у них в школе вечеринка…
— Это не причина. Кстати — он взял старую машину?
— Да. Ты же сам дал ему утром ключи, помнишь?
— Тем более, — Марк умолк на несколько секунд, затем проворчал: — Парню всего семнадцать, и в третьем часу ночи его еще нет дома!
— Я поговорю с ним. Он больше не будет так делать. А сейчас, пожалуйста, Марк, прими снотворное. А я дождусь Дэвида и…
Внезапный телефонный звонок показался нестерпимо пронзительным.
— Алло? — поднял трубку Марк.
Не слыша голоса на другом конце провода, Эдит почувствовала, как муж напрягся и застыл — и поняла. Безошибочным материнским инстинктом она почуяла беду.
— Да. Да… я понял. Да, понимаю. Сейчас приеду. Спасибо, — Марк встал с постели.
— Срочный вызов, — спокойно произнес он, одеваясь. — Я ухожу.
— Это Дэвид, да? — Эдит рывком поднялась и села. — Не скрывай от меня! Я знаю — это Дэвид!
— Да, — ответил Марк устало. Казалось, он изможден до крайности. — Он ранен. Он попал в аварию. Я еду к нему.
— Он мертв, — твердо проговорила Эдит. — Он умер, так ведь, Марк?
Марк сел на постель и крепко обнял жену.
— Эдит, — сказал он. — Эдит… Да. Он погиб. Сорок минут назад. Не справился с управлением на повороте, и машина перевернулась. Он в Центральном морге. Меня вызывают на опознание. Опознание, Эдит!.. Машина горела…
— Я еду с тобой, — сказала она. — Я еду с тобой!
Длинное, приземистое здание Центрального морга стояло ниже дороги, к нему вел ряд бетонных ступеней. Марк Вильямс спустился по ним десять минут назад. Теперь он возвращался, неуверенно переставляя ноги, шаткой старческой походкой.
Эдит следила за ним из такси, замерев и подавшись вперед на край сиденья. Как только Марк добрался до верхней ступени, она выскочила наружу.
— Марк…
— Да, это наш сын, — голос его звучал глухо, монотонно. — Я покончил с формальностями. Едем домой. Это единственное, что мы можем сейчас сделать.
— Я пойду к нему! — Эдит рванулась прочь. Марк схватил ее за запястье. Таксист тактично притворился спящим.
— Нет, Эдит! Ты не должна его видеть!
— Это мой сын! — крикнула она. — Пусти!
— Нет! Что там у тебя под плащом?
— Колокольчик! Хрустальный колокольчик! Я хочу, чтобы Дэвид услышал его звон! — она резко выбросила вперед руку, сжимающую колокольчик. — Он вернул тебя к жизни, Марк! Теперь он вернет Дэвида!
— Эдит, — в ужасе отступил Марк. — Ты не можешь в это верить. Ты не должна. Это просто совпадение. Дай его сюда!
— Нет! Дэвид вернется! Пусти! Она наконец вырвалась.
Неправдоподобно тонкий, ледяной звон расколол предутреннюю мглу.
— Вот! — выдохнула Эдит. — Хоть ты и не веришь. Я точно знаю. Сейчас… Дэвид, сынок! — громко позвала она. — Ты слышишь меня?
— Эдит, — простонал Марк. — Не терзай себя напрасно! Поедем домой!
— Только вместе с ним! Дэвид! Дэвид!
Она снова и снова встряхивала колокольчик, пока Марк не отобрал его.
— Эдит, Боже… отчего я не пошел один…
— Марк! Ты слышишь?
— Что?
— Слушай! — настойчиво прошептала она.
Марк насторожился, и тут же струйки ледяного пота потекли по его спине — снизу, из тьмы, послышался ясный юношеский голос:
— Мама? Отец? Где вы?
— Это Дэвид! — задохнулась Эдит. — Это он!
— Нет, нет! — в голосе Марка звучал неприкрытый ужас, ибо из темноты по-прежнему доносилось:
— Папа, мама! Вы там, наверху? Подождите, я сейчас!
— Пусти же меня! — зарыдала Эдит. — Дэвид, сынок, мы здесь! Мы идем!
— Эдит! — прерывающимся голосом начал Марк. — Если ты хоть когда-нибудь любила меня, послушай! Тебе нельзя туда! Дэвид… я опознал его только по кольцу, какие носят у них в классе. Он сгорел — сгорел страшно!
— Я иду к нему! — Эдит бросилась к ступеням, по которым уже поднималась окутанная мраком высокая фигура. Марк, похолодев от смертельного ужаса, рванулся ей наперерез, но поскользнулся и ничком упал на тротуар. Эдит уже сбегала по ступенькам навстречу темному силуэту.
— Дэвид, — всхлипывала она, — Дэвид, мальчик мой…
— Мама, мамочка, — сын крепко обнял ее. — Я так виноват. Это ужасно. Но я не знал, что случилось, пока не добрался домой и не увидел, что вас нет, а тут позвонил один из наших ребят и все рассказал, и я догадался, что произошла ошибка, и вы должны быть здесь, взял такси и помчался, но меня высадили у противоположного входа, и я искал вас там, внизу… Господи, бедный Пит!
— Пит?..
— Пит Фридбург. Он сидел за рулем нашей старушки. Я одолжил ему ключи и права. Я не должен был, конечно, но кто мог знать — он ведь старше меня, и он так просил…
— Так это Пит погиб? — у Эдит перехватило дыхание. — Это он… сгорел?
— Да, он. Зачем только я дал ему ключи?! Он ведь всегда хорошо водил, а тут… Ну, а потом они позвонили, и вы с папой решили, что это я, и…
— Значит, Марк прав. Конечно, прав, — Эдит плакала и смеялась одновременно. — Это обыкновенный колокольчик, маленький милый колокольчик, и ничего больше…
— Колокольчик? О чем ты, мама?
— Не обращай внимания, — она утерла слезы. — Это обыкновенный колокольчик. Он не властен над жизнью и смертью. Он не возвращает с того света и не уносит туда. Но пойдем к отцу! Он ведь может подумать, что колокольчик… что он действительно подействовал!
Они выбрались наверх. Марк Вильямс лежал на том же месте, где упал минуту назад. Таксист пытался ему помочь, но сделать уже ничего было нельзя. Падая, Марк разбил колокольчик. Длинный изящный осколок хрусталя вонзился ему в сердце.
1 2