Размышляя так, я шагал туда и обратно, и вдруг, случайно взглянув вперед вдоль левого борта, я вздрогнул и, объятый ужасом, бросился бежать к корме, в каюту. Куда подевалась вся моя юношеская самонадеянность и душевное равновесие! Я увидел призрак! Там, впереди, на палубе, в тусклом свете, на тот самом месте, где мы спускали за борт мертвеца, я увидел бледную колышущуюся фигуру. Она была шести футов высотой, нечто тонкое и совсем прозрачное: сквозь нее я мог различить паутину оснастки.
Я был в панике, как перепуганный конь. Как разумное существо я перестал существовать. Во мне ожили инстинкты суеверных предков, дрожавших перед непонятной, таинственной силой. Я — это был не я. Да, да, во мне заговорили десять тысяч далеких прародителей. В тот момент я был представителем целой человеческой расы эпохи ее суеверных, младенческих лет. И только когда я уже спускался по трапу в каюту, я стал приходить в себя. Ошарашенный, задыхаясь и дрожа, я упал на крутые ступеньки лестницы. Никогда до этого, да и потом не приходилось мне переживать ничего подобного. Я лежал на ступеньках и пытался понять. Нет, я не мог сомневаться в своих ощущениях. Я действительно увидел нечто странное, в этом не было никакого сомнения. Но что это могло быть? Привидение или чья-то шутка? Если это — привидение, то сразу возникал вопрос: появится ли оно снова? И если оно не появится, а я разбужу корабельных офицеров, то стану посмешищем всей команды. А в том случае, если это чья-то проделка, мое положение станет еще более смешным. Если я намерен сохранить с таким трудом завоеванное мною равенство, то мне не следует никого будить, пока я не удостоверюсь, что собой представляет это явление.
Человек я смелый. Решаюсь так заявить, потому что, несмотря на страх и охватившую меня дрожь, я, крадучись, пошел вверх по трапу, к тому месту, где я первый раз его увидел. Оно исчезло. Но подойти совсем близко к тому месту, где мне привиделся призрак, я не осмелился. Я снова начал шагать взад и вперед, бросая частые нетерпеливые взгляды на страшное место, но никаких намеков на привидение не было. Когда самообладание возвратилось ко мне полностью, я решил, что все это было игрой воображения, и что я получил по заслугам, потому что уж очень много думал об этих вещах.
Я уже спокойно, без нетерпения стал смотреть вперед: и тут вдруг снова, словно сумасшедший, бросился к корме. Я снова увидел его — длинную, колышущуюся, разжиженную субстанцию, сквозь которую можно различить снасти. На этот раз я овладел собой раньше, чем успел добежать до кормового трапа. Я снова стал обдумывать создавшееся положение, и гордость взяла верх. Не мог я стать мишенью для насмешек. С этим существом, чем бы оно ни оказалось, я должен встретиться лицом к лицу, один на один. Мне необходимо разобраться во всем самому. Я оглянулся на то место, где мы опустили Каменщика. Там было пусто. Там ничто не двигалось. И я в третий раз стал прохаживаться по средней части корабля.
Привидение исчезло, и мой страх исчез, душевное равновесие восстанавливалось. Нет, конечно, этого не могло быть. Мертвецы не встают. Это была шутка, жестокая шутка. Это мои приятели по полубаку каким-то хитрым способом пугают меня. Они уже дважды могли видеть, как я убегал на палубу. Щеки мои горели от стыда. Мне уже слышались сдавленные похохатывания и даже откровенный смех, когда я приближался к полубаку. Я начинал злиться. Я не против шуток, но эти зашли слишком далеко. На корабле я был самым молодым, всего лишь подростком, и они не имели права творить со мной такие вещи, которые, как я хорошо знал, бывало, доводили людей до умопомешательства. Злясь все больше и больше, я решил доказать им, что я сделан из прочного материала, и готов был обрушить на них мое возмущение. Я решил, что, если оно появится снова, я пойду на него, более того, я пойду на него с ножом в руке. Когда я приближусь на достаточное расстояние, я нанесу удар. Если это человек, он получит нож в бок — и поделом. Если же это — привидение, ну что ж, ему это не причинит никакого вреда.
Я был страшно зол, я был совершенно уверен, что надо мной подшутили; но когда это существо появилось в третий раз на том же самом месте, длинное, полупрозрачное и колышущееся, страх опять охватил меня и почти совсем парализовал мою злость. Но теперь я не побежал. Я даже глаз не отвел от этого существа. До сих пор мне не удавалось увидеть, каким образом оно исчезает. Я вынул из висевшего у меня на поясе футляра нож и стал наступать. Шаг за шагом, ближе и ближе; мне стоило больших усилий держать себя в руках. Борьба шла между моей волей, моей личностью, с одной стороны, и, с другой стороны, с десятью тысячами моих предков, которые сидели во мне и призрачные голоса которых нашептывали мне из темноты и вселяли в меня неясный страх — это был их страх с тех времен, когда мир был таинственным и полным ужаса.
Я замедлил шаги, а эта вещь по-прежнему колыхалась, плавно двигалась, жутко и странно покачиваясь. А потом прямо у меня на глазах пропала. Я видел, как она пропала. Она не ушла ни налево, ни направо, ни назад. Прямо передо мной, пока я смотрел на нее, она растаяла, перестала существовать. Я не умер, но, клянусь, из того что я пережил в эти несколько промелькнувших мгновений, я узнал, что человек вполне может умереть от страха. Я стоял, парализованный страхом, с ножом в руке, непроизвольно покачиваясь в такт раскачивающемуся судну. Если бы Каменщик неожиданно схватил меня за горло своими настоящими пальцами и начал душить меня, это не было бы для меня неожиданностью. Мертвецы не возвращаются, но от проклятого Каменщика, пожалуй, можно было ожидать и этого.
Но он не схватил меня за горло. Ничего такого не случилось. И поскольку природа органически не переваривает застоя — все течет, все изменяется, — я повернулся и отправился на корму. Я не побежал. Какой смысл? Какие преимущества у меня были перед злобным миром привидений? Бежать, положившись на скорость своих ног, когда тебя преследует призрак, скорость которого подобна мысли?
А призраки существовали. Одного я уже увидел своими глазами.
Вот так, медленно отступая к корме, я вдруг понял, что произошло. Я увидел бизань-стеньгу, раскачивающуюся в тусклом сиянии облаков, подсвечиваемых луной. Совершенно неожиданно мне пришла в голову новая мысль. Я провел воображаемую линию от сияющего облака к бизань-стеньге и обнаружил, что конец линии должен упасть где-то впереди на такелаж левого борта. Пока я соображал, сияние исчезло. Увлекаемые порывистым, штормовым ветром облака то сгущались, то редели в лунном свете, ни разу не открыв луны. Но когда облака становились совсем тонкими, луна в этот момент излучала довольно яркий свет. Я смотрел и ждал. Как только облака поредели, я посмотрел вперед и увидел тень от стеньги, длинную и прозрачную, волнующуюся и колышущуюся, на палубе и на такелаже.
Вот таким было мое первое привидение, В жизни мне привелось встретиться с еще одним привидением. Им оказался ньюфаундленд, и я не знаю, кто из нас больше перепугался, потому что я так здорово, со всего маху треснул кулаком этого ньюфаундленда в морду.
Что же касается призрака Каменщика, то признаюсь откровенно, я никогда ни одной душе не рассказывал о нем. Скажу вам еще, что за всю свою жизнь мне не приходилось переживать больших мучений и страданий, чем в ту одинокую ночь на вахте «Софи Сазерленд».

1 2