Человек смотрел долго и внимательно. Раз, где-то в глубине каньона, ему почудилась едва приметная струйка дыма. Он снова посмотрел в ту сторону и решил, что это клочья тумана, синеющие в расселинах скал.
— Эй вы, сударыня Жила! — крикнул он, наклонясь над обрывом. — Вылезайте-ка оттуда! Я иду к вам, сударыня Жила! Я иду!
Тяжелые башмаки придавали ему неуклюжий вид, но он спускался с головокружительной высоты, прыгая легко и упруго, как горный козел. На самом краю пропасти из-под ног у него выскользнул камень, но это его не испугало. Человек, казалось, с точностью знал, когда может последовать катастрофа, и успевал использовать даже самую неверную опору, чтобы, оттолкнувшись от нее, стать на твердую почву. Там, где откос падал почти отвесно и удержаться на нем нельзя было бы и секунды, человек не колебался: его нога лишь на какую-то долю роковой секунды ступила на предательское место, и одним прыжком он перенесся дальше. А там, где даже на эту долю секунды нельзя было искать опоры для ноги, человек перебрасывал тело вперед, цепляясь руками за выступ скалы, или за расщелину в камнях, или за куст с подозрительно обнажившимися корнями. Но вот, наконец, с неистовым криком он одним прыжком перемахнул с отвесной скалы на мягкий оползень и закончил свой спуск в туче сыплющейся земли и гальки.
Первый лоток, промытый им в то утро, принес золотого песка на два с лишним доллара. Человек взял эту пробу из самого центра «V». И вправо и влево от центра количество золота быстро уменьшалось. Ряды ям становились все короче; между сближающимися сторонами клина оставалось всего несколько ярдов. И всего несколькими ярдами выше лежала точка пересечения этих сторон. Но золотой след уходил в землю всё глубже и глубже. После полудня человек находил золото только в пробах, взятых на глубине пяти футов.
Впрочем, золотой след был теперь уже не просто след: это была в сущности настоящая золотая россыпь, и человек решил, после того как он доберется до жилы, вернуться назад и поработать на поверхности. Но все возрастающее богатство проб начинало его тревожить. К вечеру каждая промывка давала уже на три-четыре доллара золотого песка. Человек в замешательстве почесал затылок и посмотрел на куст мансаниты, росший немного выше по склону — примерно там, где должна была находиться вершина перевернутого «V». Покачав головой, он изрек пророческим тоном:
— Одно из двух, Билл, одно из двух. Либо сударыня Жила растеряла все свое золото на этом откосе, либо она так богата, черт ее дери, что у тебя, пожалуй, силенок не хватит забрать ее всю с собой. Вот уж это будет беда так беда!.. А? Что ты скажешь? — фыркнул он, размышляя над столь приятной дилеммой.
Ночь застала человека у ручья. Глаза его напряженно боролись с надвигающимся мраком, когда он промывал последний лоток, в котором золотого песка было уже по меньшей мере на пять долларов.
— Жаль, фонарика нет — еще бы поработал, — промолвил он.
В эту ночь человеку не спалось. Он укладывался и так и этак, закрывал глаза в надежде, что сон его одолеет, но алчное нетерпение будоражило кровь, и, вглядываясь во мрак, он бормотал устало:
— Скорей бы уж рассвело!
Сон пришел к нему, наконец; но едва побледнели звезды, как он уже открыл глаза. В тусклых предрассветных сумерках, наскоро покончив с завтраком, он взобрался по откосу и снова направился к таинственному убежищу «сударыни Жилы».
В первом ряду, вырытом им в то утро, хватило места всего лишь для трех ям — так сузилась золотая струя и так близко подошел он к ее истокам, шаг за шагом преследуя золото уже четвертый день.
— Спокойнее, Билл, спокойнее, — увещевал он себя, вонзая лопату в землю в том месте, где стороны перевернутого «V» сошлись, наконец, в одной точке.
— А все-таки вы мне попались, сударыня Жила! Как пить дать попались! Теперь уж вам от меня не уйти! — повторил он несколько раз подряд, копая все глубже и глубже.
Четыре фута, пять футов, шесть футов — рыть становилось труднее. Лопата звякнула, наткнувшись на твердую породу. Человек осмотрел дно ямы.
— Кварц, — последовало заключение; и, очистив яму от насыпавшейся в нее земли, человек обрушился на рыхлый кварц, выламывая киркой куски породы.
Он вонзил лопату в разрыхленную массу. Блеснуло что-то желтое. Человек присел на корточки и, словно фермер, счищающий налипшую комьями землю с только что вырытой картофелины, принялся очищать кусок кварца.
— Ты посрамлен, Сарданапал! — вскричал он. — Да тут его целые куски и кусища! Целые куски и кусища!
То, что он держал в руках, только наполовину было кварцем. В кварц было вкраплено чистое золото. Человек бросил его в лоток и обследовал другой обломок. Здесь лишь кое-где проглядывала желтизна, но сильные пальцы человека крошили рыхлый кварц до тех пор, пока в обеих ладонях у него не заблестело золото. Человек очищал кусок за куском и бросал их в лоток. На дне ямы было скрыто сокровище. Кварц уже так распался, что его было меньше, чем золота. Попадались куски, в которых совсем не было другой породы, — чистые золотые самородки. Там, где кирка вонзилась в самую сердцевину жилы, развороченный грунт сверкал и переливался желтыми огнями, словно груда драгоценных камней, и человек, склонив голову набок, медленно поворачивался из стороны в сторону, любуясь их ослепительной игрой.
— Вот и толкуйте теперь про ваши Золотые Россыпи! — воскликнул он и презрительно фыркнул. — Да перед этой жилой оно и тридцати центов не стоит. Вот где чистое золото! Черт возьми, отныне я нарекаю этот каньон «Золотым каньоном»!
Все еще сидя на корточках, человек продолжал рассматривать самородки и бросать их в лоток. И вдруг его охватило предчувствие беды. Ему показалось, что на него упала чья-то тень. Но тени не было. Сердце сжалось у него в груди, и к горлу подкатил комок. Затем медленно, холодея, кровь отлила от сердца, и он почувствовал, как пропотевшая рубашка ледяным пластырем прилипла к телу.
Человек не оглянулся, не вскочил на ноги. Он не двинулся с места. Он старался постичь сущность полученного им предупреждения, установить источник таинственной силы, оповестившей его об опасности, уловить присутствие невидимого существа, грозившего ему бедой. Порой мы ощущаем ток враждебных нам сил, воздействующий на нас такими неуловимыми путями, что наши чувства не в состоянии их постичь. Человек смутно ощущал этот ток, но не знал, откуда он исходит. Словно облако вдруг набежало на солнце. Повеяло чем-то гнетущим и тревожным. Казалось, мрак опустился на человека и над головой его пронеслось дыхание смерти.
Каждый нерв, каждый мускул его тела приказывали ему вскочить и лицом к лицу встретить невидимую опасность, но воля подавила безотчетный страх, и человек остался сидеть на корточках, с золотым самородком в руках. Он не смел оглянуться, но теперь уже твердо знал, что кто-то стоит позади него у края ямы. Человек делал вид, что рассматривает самородок. Он разглядывал его со всех сторон, поворачивал и так и этак, счищал с него землю… И все это время он знал, что кто-то стоит позади и смотрит из-за его плеча на золото.
Продолжая делать вид, что его очень интересует самородок, человек напряженно прислушивался и, наконец, уловил за своей спиной чье-то дыхание. Его взгляд рыскал по земле в поисках оружия, но наталкивался лишь на вывороченные куски золота, такие бесполезные сейчас — в беде. Вот кирка — сподручное оружие в ином случае, но не теперь. Человек сознавал свою обреченность. Он был на дне узкой ямы в семь футов глубиной, его голова едва достигала края ямы. Он был в ловушке.
Человек продолжал сидеть на корточках. Самообладание не покинуло его, но, перебирая в уме все пути к спасению, он только яснее сознавал свою беспомощность. Он продолжал счищать землю с самородков и бросать их в лоток. Больше ему ничего не оставалось делать. И все же он знал, что рано или поздно ему придется встать и взглянуть в лицо опасности, в лицо тому, что дышало сейчас у него за спиной. Минуты шли, и он понимал, что приближается тот миг, когда он должен будет встать, или… — и снова при одной мысли об этом холодная от пота рубашка прилипла к телу — или принять смерть вот так — согнувшись в три погибели над своим сокровищем.
И все же он продолжал сидеть на корточках, счищая землю с самородков и обдумывая, как ему быть. Можно внезапно вскочить, попытаться выкарабкаться из ямы и встретить то, что ему угрожает, на ровной поверхности, лицом к лицу. Или можно подняться медленно, непринужденно и как бы невзначай обнаружить врага, который дышит там, у него за спиной. Инстинкт, каждый мускул жаждущего открытой схватки тела призывали его вскочить, одним прыжком выбраться из ямы. Разум, с присущим ему коварством, толкал на неторопливую, осторожную встречу с этим невидимым существом, которое ему угрожало. И пока человек раздумывал, у него под ухом раздался оглушительный грохот. В ту же секунду он почувствовал страшный удар слева в спину, и от этой точки огонь волнами побежал у него по всему телу. Он рванулся вверх, но, не успев выпрямиться, рухнул на землю. Его тело съежилось, словно охваченный пламенем лист, колени уперлись в стену узкой ямы, и он поник грудью на свой лоток с золотом, уткнувшись лицом в землю и обломки породы. Ноги его конвульсивно дернулись — раз, другой. По телу пробежала судорога. Затем легкие расширились в глубоком вздохе и медленно, очень медленно выпустили воздух. И тело, так же медленно, распласталось на земле.
На краю ямы, с револьвером в руке, стоял неизвестный. Он долго, пристально смотрел на распростертое в яме безжизненное тело, затем присел на корточки и заглянул вниз, положив револьвер на колено. Сунув руку в карман, он вытащил клочок темной бумаги и щепоть табаку и свернул папиросу — короткую, толстую коричневую папиросу, закрученную с обоих концов. Ни на секунду не спуская взгляда с лежащего на дне ямы тела, он закурил и с наслаждением затянулся. Он курил не торопясь, и когда папироса потухла, снова зажег ее. И все это время он не сводил глаз с тела, распростертого внизу.
Наконец, он отбросил окурок, встал и шагнул к краю ямы. Держа револьвер в правой руке, он оперся обеими руками о землю, спустил ноги в яму и повис на руках. Потом отпустил руки и спрыгнул вниз.
И в ту же секунду рука золотоискателя крепко обхватила его за щиколотку и рывком опрокинула навзничь. В момент прыжка неизвестный держал револьвер над головой и мгновенно, как только пальцы золотоискателя впились ему в ногу, направил дуло револьвера вниз. Его тело еще не достигло земли, а он уже спустил курок. Выстрел прозвучал оглушительно в этом узком пространстве. В густом дыму ничего нельзя было разглядеть. Неизвестный ударился спиной о дно ямы, и золотоискатель, как кошка, прыгнул на него, придавив его своей тяжестью. В то же мгновение тот опустил руку и выстрелил снова, но золотоискатель локтем ударил его по руке. Дуло револьвера подпрыгнуло вверх, и пуля ушла в землю.
В следующую секунду неизвестный почувствовал, как пальцы золотоискателя сомкнулись вокруг его кисти. Теперь борьба шла за револьвер. Каждый из них старался направить дуло в противника. Дым в яме постепенно рассеивался. Лежа на спине, неизвестный уже начинал различать кое-что. Но внезапно горсть земли, брошенная ему прямо в глаза, ослепила его. От неожиданности он на мгновение разжал пальцы и выпустил револьвер. И в ту же секунду почувствовал, как на его голову с невыносимым грохотом обрушился мрак и поглотил все.
Но золотоискатель стрелял снова и снова, пока в револьвере не осталось ни одного патрона. Тогда он отшвырнул его в сторону и, тяжело дыша, опустился на ноги трупа.
Он отдувался и всхлипывал, с трудом переводя дыхание.
— Шелудивый пес! — еле выговорил он. — Крался по моему следу, ждал, пока я всю работу проделаю, а потом, гляди-ка, спину мне продырявил!
Он едва не заплакал от изнеможения и злости; потом вгляделся в лицо мертвеца. Оно было так засыпано землей и гравием, что трудно было распознать его черты.
— Нет, отродясь не видал этой рожи, — заключил золотоискатель, окончив свой осмотр. — Обыкновенный прохвост, каких немало, будь он проклят! И ведь в спину стреляет! В спину!
Он расстегнул рубашку и ощупал себе грудь и левый бок.
— Насквозь прошла, и хоть бы что! — торжествуя, воскликнул он. — Небось целил-то он, куда следует, да дернул рукой, когда спускал курок, дубина! Ну, я ему показал!
Он потрогал пальцами рану в боку, и тень досады пробежала по его лицу.
— Еще чего доброго разболится, — проворчал он. — Нужно залатать эту дырку да убираться отсюда восвояси.
Он выкарабкался из ямы, спустился с холма к своему привалу и скоро вернулся, ведя под уздцы вьючную лошадь. Из расстегнутого ворота рубахи выглядывала тряпка, прикрывавшая рану. Левой рукой он двигал с трудом и неуклюже, но все же продолжал ею пользоваться.
Обвязав труп под мышками веревкой, человек вытащил его из ямы, потом принялся собирать золото.
1 2 3 4