Что-то витало в
воздухе...
- Ядовитый газ? - предположил капитан Шторм.
- Нет. Скорее, отрицательная энергетика. Души умерших... Не
знаю, да это уже и неважно. В общем, я погорячился. Между нами
произошла довольно странная схватка: я был тренированнее, а он -
искреннее, а может, и опытнее. Вам, капитан, доводилось видеть
крысиные бои на Фомальгауте-4? Представьте, что дикую крысу
выпустили против дрессированной.
Шторм нахмурился.
- Кто-то из нас задел генератор силового поля, и купол
исчез, - продолжал Ивин. - Через мгновение рядом с нами
взорвалась бомба. Помню сильный удар, боль, потом я потерял
сознание...
Лев Ивин прервал свой рассказ. Невидящие глаза смотрели
куда-то вдаль. Он словно не понимал, что остановился на самом
интересном месте, и слушатели с нетерпением ждут продолжения.
Наконец Ивин хмыкнул и сказал:
- Когда я очнулся, было темно. Слышался какой-то шорох,
шепот, звук капающей воды. Воняло действительно отвратительно. Я
был в подземной части города, в катакомбах, которые назвал
норами. Потом я услышал голос Тали.
Он спас мне жизнь, и не один раз. Аптечка с чудесами
космической медицины была утеряна, и Тали лечил меня своими
варварскими методами. Все это время около нас были другие люди;
мы с Тали договорились молчать, кто я и откуда, но им, похоже,
было все равно: они приняли меня как своего. Всего я провел там
несколько недель, но они показались мне вечностью. Можно было бы
многое рассказать, но это тяжело. Скажу только, что когда я
поправился, Тали помог мне добраться до корабля.
Лев Ивин опять замолчал и надолго.
- Может быть, я совершил ошибку, - вымолвил наконец он, -
не знаю. Но он спас мне жизнь, и я не мог не уважать его выбор.
Я покинул эту странную безымянную планету, и через месяц мой
"Метеор" достиг Земли.
Я не сказал Ерофееву правды. Я сказал, что не справился с
заданием и не нашел его племянника. Видели бы вы его глаза! Как
он смотрел на меня - я до сих пор помню этот взгляд. Но я вернул
аванс - все, до копейки (пришлось продать "Метеор"), и крыть ему
было нечем. Так я провалил дело Виталия Ерофеева.
В кают-кампаний воцарилась тишина. Ивин улыбался, Шторм
хмурился, Хилл недоуменно поджал губы. В иллюминаторе сверкали
бесчисленные россыпи звезд, словно миллиарды человеческих судеб,
каждая из которых единственна и неповторима.
сентябрь 1992

1 2