Потому что внутри вольера шла война.
— Ты только погляди… — прошептал Семафоров. — Это же…
В грязи, оставшейся после болотца, бились крокодил и бегемот. Бегемот-вампир пытался добраться до вампира-крокодила.
Бегемот раздулся еще больше и теперь напоминал небольшую цистерну для перевозки нефтепродуктов. Его клыки, и без того немаленькие, увеличились в два раза и теперь не умещались внутри пасти. И бегемот старался насадить крокодила на эти самые суперклыки.
Крокодил же был вообще супер. Вирус вампиризма повлиял на него странным образом — у крокодила и так все зубы были как клыки, а теперь они просто увеличились в размерах. И оказалось, что вся пасть крокодила утыкана острейшими зубами. Целый частокол.
— Почему они не взлетают? — прошептал я. — Если они обвампирились, они должны теперь взлетать…
— Не знаю… Бегемот, наверное, сам по себе очень тяжелый, еще не дозрел. А крокодил… Крокодил у нас все время камни жрал, наверное, его камни внизу удерживают.
Крокодил прыгнул на бегемота и вцепился ему в шею. Но шея у бегемота была серьезная, крокодил застрял в этой шее вмертвую. Он мотал головой, бил хвостом и драл бегемота лапами, впрочем, бесполезно — все повреждения на бегемоте немедленно затягивались.
И схватка продолжалась.
— Смотри, — указал Семафоров багром.
Я посмотрел.
На столбе, непонятно для чего врытом в середине крокодильего вольера, сидела наша старая знакомая — морская свинка. Она смотрела на схватку. Зачем ей было нужно на это смотреть, я не знаю. Может, она собиралась выбрать из этой парочки наиболее сильного? А может, она вообще собиралась здесь наиболее сильного выбрать? Здесь, на этом острове.
А схватка была довольно увлекательной. Настоящий, жестокий кетч. Похоже на старое японское кино про монстров, только синими молниями не стреляются.
— Они всегда недолюбливали друг друга, — прошептал Семафоров. — Ничего не поделаешь, жестокий мир фауны. Кстати, Куропят, у тебя же остался еще один дротик! Давай кидай! Пришпиль эту тварюгу! Или из пистолета пульни!
Я достал пистолет. Но до свинки было далековато, не достать. Я спрятал водомет обратно за пояс. Вместо него взял дротик.
Семафоров прав. Шанс был. Я полил дротик из бутылки. Затем прицелился.
— Попадешь? — спросил Семафоров.
Не ответив ему, я метнул.
Дротик блеснул в лунном свете и воткнулся в столб. В сантиметре от этой свинки.
Свинка посмотрела на дротик, потом посмотрела на меня, потом заверещала. Бегемот и крокодил утратили интерес к борьбе и обратились к нам.
— Труба, — прошептал Семафоров. — Теперь труба…
Бегемот и крокодил рванули к нам.
— Бежим! — сказал Семафоров.
И мы побежали. Бросив топор, бросив багор. Я только бутылку с водой не бросил.
Мы бежали под светом луны. Грузный Семафоров меня даже обогнал. И хотя оглядываться я не успевал, но, судя по задорному топоту за нашими спинами и по неприятному костяному клацанью, оба вампира тоже не отставали.
Семафоров драпал к административному зданию. Я поспешал за ним. С трудом поспешал — ведь такой прыти от Семафорова я, честно говоря, не ожидал. Он несся большими скачками, по нескольку метров каждый. Когда до конторы оставалось метров сто, произошла интересная штука — Семафор вдруг прыгнул еще дальше, метров, наверное, на десять.
Приземлиться у него не вышло — он запутался в ногах и брякнулся на асфальт. Покатился.
Я проскочил мимо Семафорова, остановился, повернулся.
А он медленно поднимался. Крокодил и бегемот приближались к нему с бешеной скоростью. Оставалось несколько секунд. Я уже ничего не мог сделать. И побежал к зданию.
Семафоров даже не закричал.
Я остался один.
Влетел в дверь, навалился на нее, задвинул засов. Отскочил подальше, в глубь коридора. И выхватив пистолет, стал ждать удара.
Но удара не было. Крокодил с бегемотом не спешили выбивать дверь.
На улице было тихо.
Я подошел к двери. Тишина. Ни топота, ни криков. Ни рычания.
А потом прямо над моим ухом в дверь постучали…
Глава 8. Густав под потолком
— …Тогда я свалился и здорово треснулся коленом, — рассказывал Семафоров. — Вскакиваю, поворачиваюсь, а эти твари прямо на меня несутся! И зубищами своими гремят! Особенно крокодил! Я даже глаза закрыл! А как открыл, гляжу — нету их. Ни крокодила, ни бегемота. Исчезли.
— Как? — спросил я. — Как исчезли?
Семафоров ткнул пальцем в потолок.
— Наверх взлетели. Гнались, гнались, потом бах — и наверх. Приобрели излишнюю летучесть.
Я не очень-то поверил в эту историю, Семафоров это понял и сказал:
— Если хочешь — можешь проверить. Выгляни.
Выглядывать мне не очень хотелось. Совсем даже не хотелось.
— Ладно, — сказал я. — Пойдем наверх.
И мы поднялись в комнату отдыха.
— Зачем мы вампирам нужны? — спросил Семафоров.
— Классно ты прыгнул, — не ответил я на вопрос. — Тогда. Просто чемпион…
Семафоров промолчал и снова полез в холодильник.
— А почему они летают? — спросил он, взбалтывая сок. — Я думал, вампиры летают на крыльях. Машут крыльями и летят…
— На крыльях летают летучие мыши, — пояснил я. — Вампиры летают на внутреннем газе. На летучем флюиде. У тигра он вышел, помнишь?
— Ну…
— Когда человек… ну, или животное, становится вампиром, внутри у него начинает вырабатываться такой сверхлетучий газ. Этот газ перебарывает вампирский вес и поднимает чудовище в воздух. Поэтому на той свинке и ошейник такой тяжелый — чтобы она не улетела.
— А ты откуда это знаешь?
— Книжки надо читать. А знаешь, как раньше проверяли, вампир человек или нет?
— Не-а.
— Его взвешивали. Если чувак весил немного, то все говорили, что он вампир, и кидали его в костер. Бывали случаи, когда здоровенные толстенные тетки весили совсем немного, меньше килограмма. Их тоже кидали в костер…
— Ерунда… — протянул Семафоров. — Антинаучно…
Я взял бутылку со святой водой. Хотелось пить. Отвинтил крышку. Вода пахла железом, но при этом была вкусная и холодная. Пробка от бутылки упала на пол.
— Вампиры сами антинаучны.
Под велотренажером пылились напольные электронные весы. И у меня образовалась забавная идея. Я сказал:
— Вот давай, Семафоров, проверим, вампиры мы или нет.
Я вытащил весы и встал на пластину.
Сорок пять килограммов.
— Рост минус сто — как раз мой вес, — сказал я. — Норма. Становись ты.
Семафоров усмехнулся и встал на весы.
С весами что-то произошло. Я думал, они высветят килограммов шестьдесят — Семафор был парнем мощным, — но вместо шестидесятки они выдали всего двадцать кило.
— Врут, — глупо усмехнулся Семафоров и сошел с пластины.
Я сразу же снова встал на весы, и они исправно выдали мои сорок пять. Весы не врали.
— Ну-ка, Семафор, встань еще раз, — попросил я.
— Зачем? — насторожился он.
— Весы чего-то барахлят…
— А если они барахлят, зачем мне на них становиться?
— Мне кажется…
— Если кажется, креститься надо, — огрызнулся Семафоров.
Тут я резко выхватил водный пистолет и выстрелил прямо ему в лицо.
Ничего не случилось.
— Ты чего это? — Семафоров обиженно утирался рукавом.
— Ничего, — ответил я. — Балуюсь.
— Не, — Семафоров прищурился, — не, ты не балуешься. Ты проверял, вампир ли я!
Я пожал плечами.
— Сначала взвешиваться заставляешь, потом в морду святой водичкой плескаешь! — продолжал он. — Тоже мне, инквизитор выискался!
Семафоров повернулся ко мне. В глазах его пропрыгнули золотистые молнии. Он сжал стакан. Стакан лопнул и разлетелся на кусочки. А это, между прочим, был небьющийся стакан. Прочный.
Семафоров охнул.
— Что это? — жалко спросил он. — Что это со мной, Куропяткин?
Злобы в нем уже совершенно не наблюдалось. Наблюдался страх.
Он смотрел на раздавленный стакан в своей руке, смотрел на то, как течет кровь.
— Что это?
— Ты вампиром становишься, — сказал я. — Все просто. Все признаки налицо. Ты прыгаешь, как кенгуру, ты сильный, есть не хочешь. Смена настроения. Поэтому нам надо идти, прикончить эту водяную крысу.
— Я… я не пойду.
— Тогда мне придется прикончить тебя. Не сейчас, конечно. Утром. Но чтобы дожить до утра, надо идти убивать чудовищ.
— Там крокодил, — Семафоров кивнул в сторону. — И другие вампиры. Там полно вампиров…
— Ты сам вампир. Уже почти вампир. Они же тебя не тронули!
— Они не успели… Потому что взлетели.
— Все равно тебя уже свинка укусила. Так что если тебя снова укусит вампир…
Семафоров захныкал:
— А если он мне башку отгрызет? Она назад не прирастет, это точно! А что я буду без башки делать?
— То же, что и сейчас. От твоей башки все равно никакого толка, Семафор.
— Хватит издеваться!
— А что в кабинете у директора? — спросил я. — Что там? Может, какое-нибудь оружие есть?
— Нету, — ответил Семафоров. — Там только стол. И стулья…
— Баран! — ругнул я. — Стол и стулья! Это же то, что нам нужно!
— Зачем тебе стол? Ты где сидеть собираешься?
— Открывай!
— В кабинет нельзя! — сказал Семафоров. — Начальник меня убьет…
— Начальник убьет тебя завтра, а я сегодня. Ключи!!!
Семафоров выдал самый длинный и самый загогулистый ключ со связки. Подошел к двери, вставил его в скважину.
— Отойди! — Семафоров оттолкнул меня в сторону. — Тебе ничего нельзя доверить! Тебе лишь бы крушить…
Он с ловкостью открыл начальственную дверь, вошел в кабинет.
И немедленно выскочил обратно.
— Ну, чего? — спросил я. — Неужели там…
— Там! — глаза у Семафорова выпрыгивали, хотя в этот раз никакая анаконда его не сжимала. — Там!
— Ну что там? — спросил я.
Семафоров открыл дверь пошире. Я вошел внутрь.
Обезьяна Густав сидел в директорском кресле. В смокинге. В цилиндре. Окно было разбито. Декоративные решетки вырваны с мясом. Несгораемый шкаф вывернут из пола и вскрыт. Почти что разорван.
Я понадеялся, что орангутан достал ружье. И надежды мои оправдались. Ружье на самом деле он достал. И согнул его в виде буквы «Г».
Кроме этого, обезьяна разгромила бар и шкаф с одеждой, из которого, видимо, был извлечен смокинг. Этот смокинг был обезьяне удивительно к лицу. И цилиндр тоже. Густав курил просто гигантскую сигару и задумчиво пускал в потолок клубы дыма.
Настоящий мыслитель.
На столе перед ним стояла здоровенная, литра в два, бутылка с желтоватой жидкостью. Периодически Густав эту бутылку брал и прикладывался к горлышку. На две трети она была уже пуста.
— Что он пьет? — спросил я.
— Валерьянку, — ответил Семафоров. — У нас тут раньше кошка была, так ее хозяин валерьянкой все время поил. И Густав к валерьянке тоже пристрастился. Он ее теперь может литрами жрать. Он вообще-то смирный, хотя и вредный…
Это было правдой, демоничности в орангутане не наблюдалось никакой.
Заметив меня, обезьяна глупо улыбнулась. Клыки у нее не выдвинулись, а как-то даже вывалились наружу. Клыки были длинные, желтые и неприятные, на правом чернела дырка. Густав тупо скосил глаза на свои зубы, затем попытался рукой засунуть клыки обратно. Но они не спрятались, а выпали обратно.
Густав хихикнул, снова взял бутылку и вставил ее между клыками. Бутылка стеклянно брякнула.
— Нажрался, — сказал я.
Густав идиотски раскудахтался. Потом вздрогнул, икнул и взмыл под потолок. Это его ничуть не разочаровало, он устроился под потолком и продолжил наслаждаться жизнью.
Даже сигарой дымить не перестал.
Только вот бутылка с валерьянкой осталась на столе.
Густав очень от этого расстроился, он попытался достать бутылку, но оторваться от потолка не мог. Тогда он исхитрился, перевернулся вниз головой и валерьянку-таки достал. Бутылка придала орангутану вес, он немного опустился и завис посередине, между потолком и столом.
Из-за моей спины выставился Семафоров. Он поглядел на обезьяну и сказал:
— Макака чертова! Харя какая мерзкая, тоже уже вампиром стал! В окно пролез. И цилиндр хозяйский напялил…
— Зачем твоему начальнику цилиндр?
— В английском кабинете хозяин только в цилиндре сидит. В цилиндре и в смокинге. Так положено.
Я перевернул стол. У стола оказалось почему-то шесть ножек.
— Знаешь, Семафоров, — сказал я. — Мне кажется, вполне закономерно, что свинка эта попала к вам. В другое место она просто не могла прийти. Где еще найдешь такое собрание дурней?
Я принялся отбивать ножки у стола. Семафоров наблюдал. Одновременно за мной и за обезьяной. Глаза у него работали каждый сам по себе, независимо друг от друга. Как у хамелеона. На это было довольно страшно смотреть, будто в Семафорове обитали сразу два человека. Два существа, вернее.
От обезьяны никакой угрозы, судя по всему, не исходило. Я был гораздо менее безвреден. Отломав ножки, я стал затачивать колья. Дерево было удивительно мягкое и приятное на ощупь, хорошо поддавалось даже кинжалу для резки бумаги.
Наверное, карельская береза.
Колья для вампиров из карельской березы — это круто.
— Давай эту гадину прикончим. — Семафоров взял кол и указал на Густава. — Он у меня давно кровь пьет. Как мимо его вольера прохожу, всегда кожурой банановой швырнет, как сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
— Ты только погляди… — прошептал Семафоров. — Это же…
В грязи, оставшейся после болотца, бились крокодил и бегемот. Бегемот-вампир пытался добраться до вампира-крокодила.
Бегемот раздулся еще больше и теперь напоминал небольшую цистерну для перевозки нефтепродуктов. Его клыки, и без того немаленькие, увеличились в два раза и теперь не умещались внутри пасти. И бегемот старался насадить крокодила на эти самые суперклыки.
Крокодил же был вообще супер. Вирус вампиризма повлиял на него странным образом — у крокодила и так все зубы были как клыки, а теперь они просто увеличились в размерах. И оказалось, что вся пасть крокодила утыкана острейшими зубами. Целый частокол.
— Почему они не взлетают? — прошептал я. — Если они обвампирились, они должны теперь взлетать…
— Не знаю… Бегемот, наверное, сам по себе очень тяжелый, еще не дозрел. А крокодил… Крокодил у нас все время камни жрал, наверное, его камни внизу удерживают.
Крокодил прыгнул на бегемота и вцепился ему в шею. Но шея у бегемота была серьезная, крокодил застрял в этой шее вмертвую. Он мотал головой, бил хвостом и драл бегемота лапами, впрочем, бесполезно — все повреждения на бегемоте немедленно затягивались.
И схватка продолжалась.
— Смотри, — указал Семафоров багром.
Я посмотрел.
На столбе, непонятно для чего врытом в середине крокодильего вольера, сидела наша старая знакомая — морская свинка. Она смотрела на схватку. Зачем ей было нужно на это смотреть, я не знаю. Может, она собиралась выбрать из этой парочки наиболее сильного? А может, она вообще собиралась здесь наиболее сильного выбрать? Здесь, на этом острове.
А схватка была довольно увлекательной. Настоящий, жестокий кетч. Похоже на старое японское кино про монстров, только синими молниями не стреляются.
— Они всегда недолюбливали друг друга, — прошептал Семафоров. — Ничего не поделаешь, жестокий мир фауны. Кстати, Куропят, у тебя же остался еще один дротик! Давай кидай! Пришпиль эту тварюгу! Или из пистолета пульни!
Я достал пистолет. Но до свинки было далековато, не достать. Я спрятал водомет обратно за пояс. Вместо него взял дротик.
Семафоров прав. Шанс был. Я полил дротик из бутылки. Затем прицелился.
— Попадешь? — спросил Семафоров.
Не ответив ему, я метнул.
Дротик блеснул в лунном свете и воткнулся в столб. В сантиметре от этой свинки.
Свинка посмотрела на дротик, потом посмотрела на меня, потом заверещала. Бегемот и крокодил утратили интерес к борьбе и обратились к нам.
— Труба, — прошептал Семафоров. — Теперь труба…
Бегемот и крокодил рванули к нам.
— Бежим! — сказал Семафоров.
И мы побежали. Бросив топор, бросив багор. Я только бутылку с водой не бросил.
Мы бежали под светом луны. Грузный Семафоров меня даже обогнал. И хотя оглядываться я не успевал, но, судя по задорному топоту за нашими спинами и по неприятному костяному клацанью, оба вампира тоже не отставали.
Семафоров драпал к административному зданию. Я поспешал за ним. С трудом поспешал — ведь такой прыти от Семафорова я, честно говоря, не ожидал. Он несся большими скачками, по нескольку метров каждый. Когда до конторы оставалось метров сто, произошла интересная штука — Семафор вдруг прыгнул еще дальше, метров, наверное, на десять.
Приземлиться у него не вышло — он запутался в ногах и брякнулся на асфальт. Покатился.
Я проскочил мимо Семафорова, остановился, повернулся.
А он медленно поднимался. Крокодил и бегемот приближались к нему с бешеной скоростью. Оставалось несколько секунд. Я уже ничего не мог сделать. И побежал к зданию.
Семафоров даже не закричал.
Я остался один.
Влетел в дверь, навалился на нее, задвинул засов. Отскочил подальше, в глубь коридора. И выхватив пистолет, стал ждать удара.
Но удара не было. Крокодил с бегемотом не спешили выбивать дверь.
На улице было тихо.
Я подошел к двери. Тишина. Ни топота, ни криков. Ни рычания.
А потом прямо над моим ухом в дверь постучали…
Глава 8. Густав под потолком
— …Тогда я свалился и здорово треснулся коленом, — рассказывал Семафоров. — Вскакиваю, поворачиваюсь, а эти твари прямо на меня несутся! И зубищами своими гремят! Особенно крокодил! Я даже глаза закрыл! А как открыл, гляжу — нету их. Ни крокодила, ни бегемота. Исчезли.
— Как? — спросил я. — Как исчезли?
Семафоров ткнул пальцем в потолок.
— Наверх взлетели. Гнались, гнались, потом бах — и наверх. Приобрели излишнюю летучесть.
Я не очень-то поверил в эту историю, Семафоров это понял и сказал:
— Если хочешь — можешь проверить. Выгляни.
Выглядывать мне не очень хотелось. Совсем даже не хотелось.
— Ладно, — сказал я. — Пойдем наверх.
И мы поднялись в комнату отдыха.
— Зачем мы вампирам нужны? — спросил Семафоров.
— Классно ты прыгнул, — не ответил я на вопрос. — Тогда. Просто чемпион…
Семафоров промолчал и снова полез в холодильник.
— А почему они летают? — спросил он, взбалтывая сок. — Я думал, вампиры летают на крыльях. Машут крыльями и летят…
— На крыльях летают летучие мыши, — пояснил я. — Вампиры летают на внутреннем газе. На летучем флюиде. У тигра он вышел, помнишь?
— Ну…
— Когда человек… ну, или животное, становится вампиром, внутри у него начинает вырабатываться такой сверхлетучий газ. Этот газ перебарывает вампирский вес и поднимает чудовище в воздух. Поэтому на той свинке и ошейник такой тяжелый — чтобы она не улетела.
— А ты откуда это знаешь?
— Книжки надо читать. А знаешь, как раньше проверяли, вампир человек или нет?
— Не-а.
— Его взвешивали. Если чувак весил немного, то все говорили, что он вампир, и кидали его в костер. Бывали случаи, когда здоровенные толстенные тетки весили совсем немного, меньше килограмма. Их тоже кидали в костер…
— Ерунда… — протянул Семафоров. — Антинаучно…
Я взял бутылку со святой водой. Хотелось пить. Отвинтил крышку. Вода пахла железом, но при этом была вкусная и холодная. Пробка от бутылки упала на пол.
— Вампиры сами антинаучны.
Под велотренажером пылились напольные электронные весы. И у меня образовалась забавная идея. Я сказал:
— Вот давай, Семафоров, проверим, вампиры мы или нет.
Я вытащил весы и встал на пластину.
Сорок пять килограммов.
— Рост минус сто — как раз мой вес, — сказал я. — Норма. Становись ты.
Семафоров усмехнулся и встал на весы.
С весами что-то произошло. Я думал, они высветят килограммов шестьдесят — Семафор был парнем мощным, — но вместо шестидесятки они выдали всего двадцать кило.
— Врут, — глупо усмехнулся Семафоров и сошел с пластины.
Я сразу же снова встал на весы, и они исправно выдали мои сорок пять. Весы не врали.
— Ну-ка, Семафор, встань еще раз, — попросил я.
— Зачем? — насторожился он.
— Весы чего-то барахлят…
— А если они барахлят, зачем мне на них становиться?
— Мне кажется…
— Если кажется, креститься надо, — огрызнулся Семафоров.
Тут я резко выхватил водный пистолет и выстрелил прямо ему в лицо.
Ничего не случилось.
— Ты чего это? — Семафоров обиженно утирался рукавом.
— Ничего, — ответил я. — Балуюсь.
— Не, — Семафоров прищурился, — не, ты не балуешься. Ты проверял, вампир ли я!
Я пожал плечами.
— Сначала взвешиваться заставляешь, потом в морду святой водичкой плескаешь! — продолжал он. — Тоже мне, инквизитор выискался!
Семафоров повернулся ко мне. В глазах его пропрыгнули золотистые молнии. Он сжал стакан. Стакан лопнул и разлетелся на кусочки. А это, между прочим, был небьющийся стакан. Прочный.
Семафоров охнул.
— Что это? — жалко спросил он. — Что это со мной, Куропяткин?
Злобы в нем уже совершенно не наблюдалось. Наблюдался страх.
Он смотрел на раздавленный стакан в своей руке, смотрел на то, как течет кровь.
— Что это?
— Ты вампиром становишься, — сказал я. — Все просто. Все признаки налицо. Ты прыгаешь, как кенгуру, ты сильный, есть не хочешь. Смена настроения. Поэтому нам надо идти, прикончить эту водяную крысу.
— Я… я не пойду.
— Тогда мне придется прикончить тебя. Не сейчас, конечно. Утром. Но чтобы дожить до утра, надо идти убивать чудовищ.
— Там крокодил, — Семафоров кивнул в сторону. — И другие вампиры. Там полно вампиров…
— Ты сам вампир. Уже почти вампир. Они же тебя не тронули!
— Они не успели… Потому что взлетели.
— Все равно тебя уже свинка укусила. Так что если тебя снова укусит вампир…
Семафоров захныкал:
— А если он мне башку отгрызет? Она назад не прирастет, это точно! А что я буду без башки делать?
— То же, что и сейчас. От твоей башки все равно никакого толка, Семафор.
— Хватит издеваться!
— А что в кабинете у директора? — спросил я. — Что там? Может, какое-нибудь оружие есть?
— Нету, — ответил Семафоров. — Там только стол. И стулья…
— Баран! — ругнул я. — Стол и стулья! Это же то, что нам нужно!
— Зачем тебе стол? Ты где сидеть собираешься?
— Открывай!
— В кабинет нельзя! — сказал Семафоров. — Начальник меня убьет…
— Начальник убьет тебя завтра, а я сегодня. Ключи!!!
Семафоров выдал самый длинный и самый загогулистый ключ со связки. Подошел к двери, вставил его в скважину.
— Отойди! — Семафоров оттолкнул меня в сторону. — Тебе ничего нельзя доверить! Тебе лишь бы крушить…
Он с ловкостью открыл начальственную дверь, вошел в кабинет.
И немедленно выскочил обратно.
— Ну, чего? — спросил я. — Неужели там…
— Там! — глаза у Семафорова выпрыгивали, хотя в этот раз никакая анаконда его не сжимала. — Там!
— Ну что там? — спросил я.
Семафоров открыл дверь пошире. Я вошел внутрь.
Обезьяна Густав сидел в директорском кресле. В смокинге. В цилиндре. Окно было разбито. Декоративные решетки вырваны с мясом. Несгораемый шкаф вывернут из пола и вскрыт. Почти что разорван.
Я понадеялся, что орангутан достал ружье. И надежды мои оправдались. Ружье на самом деле он достал. И согнул его в виде буквы «Г».
Кроме этого, обезьяна разгромила бар и шкаф с одеждой, из которого, видимо, был извлечен смокинг. Этот смокинг был обезьяне удивительно к лицу. И цилиндр тоже. Густав курил просто гигантскую сигару и задумчиво пускал в потолок клубы дыма.
Настоящий мыслитель.
На столе перед ним стояла здоровенная, литра в два, бутылка с желтоватой жидкостью. Периодически Густав эту бутылку брал и прикладывался к горлышку. На две трети она была уже пуста.
— Что он пьет? — спросил я.
— Валерьянку, — ответил Семафоров. — У нас тут раньше кошка была, так ее хозяин валерьянкой все время поил. И Густав к валерьянке тоже пристрастился. Он ее теперь может литрами жрать. Он вообще-то смирный, хотя и вредный…
Это было правдой, демоничности в орангутане не наблюдалось никакой.
Заметив меня, обезьяна глупо улыбнулась. Клыки у нее не выдвинулись, а как-то даже вывалились наружу. Клыки были длинные, желтые и неприятные, на правом чернела дырка. Густав тупо скосил глаза на свои зубы, затем попытался рукой засунуть клыки обратно. Но они не спрятались, а выпали обратно.
Густав хихикнул, снова взял бутылку и вставил ее между клыками. Бутылка стеклянно брякнула.
— Нажрался, — сказал я.
Густав идиотски раскудахтался. Потом вздрогнул, икнул и взмыл под потолок. Это его ничуть не разочаровало, он устроился под потолком и продолжил наслаждаться жизнью.
Даже сигарой дымить не перестал.
Только вот бутылка с валерьянкой осталась на столе.
Густав очень от этого расстроился, он попытался достать бутылку, но оторваться от потолка не мог. Тогда он исхитрился, перевернулся вниз головой и валерьянку-таки достал. Бутылка придала орангутану вес, он немного опустился и завис посередине, между потолком и столом.
Из-за моей спины выставился Семафоров. Он поглядел на обезьяну и сказал:
— Макака чертова! Харя какая мерзкая, тоже уже вампиром стал! В окно пролез. И цилиндр хозяйский напялил…
— Зачем твоему начальнику цилиндр?
— В английском кабинете хозяин только в цилиндре сидит. В цилиндре и в смокинге. Так положено.
Я перевернул стол. У стола оказалось почему-то шесть ножек.
— Знаешь, Семафоров, — сказал я. — Мне кажется, вполне закономерно, что свинка эта попала к вам. В другое место она просто не могла прийти. Где еще найдешь такое собрание дурней?
Я принялся отбивать ножки у стола. Семафоров наблюдал. Одновременно за мной и за обезьяной. Глаза у него работали каждый сам по себе, независимо друг от друга. Как у хамелеона. На это было довольно страшно смотреть, будто в Семафорове обитали сразу два человека. Два существа, вернее.
От обезьяны никакой угрозы, судя по всему, не исходило. Я был гораздо менее безвреден. Отломав ножки, я стал затачивать колья. Дерево было удивительно мягкое и приятное на ощупь, хорошо поддавалось даже кинжалу для резки бумаги.
Наверное, карельская береза.
Колья для вампиров из карельской березы — это круто.
— Давай эту гадину прикончим. — Семафоров взял кол и указал на Густава. — Он у меня давно кровь пьет. Как мимо его вольера прохожу, всегда кожурой банановой швырнет, как сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9