— Ты — игра моего интеллекта. Нео-буддисты игра моего интеллекта.
Весь этот мир игра моего интеллекта.
Она размахнулась и бросила в меня неизвестно откуда взявшейся Теркой.
Кошка шлепнулась мне на колени и осталась лежать не шевелясь. Я погладил ее и пушистая шкура слезла вслед за моей рукой обнажая торчащие ребра. Я вскочил и полуободранная тушка шлепнулась на пол и осталась там лежать, как тряпичная кукла раскинув беспомощные лапы.
— Терку за что? — возмутился я.
Ангелина присела на корточки возле трупа и сделала несколько пассов руками. Кошка перевернулась на живот, потянулась и мурлыкнула. У нее была белая пушистая шерстка и голубые глаза. Она была толстая и смотрела добродушно.
— Ты колдунья, что ли? — так же тупо спросил я.
— Нет. То что ты видел как движения руками являют собой всего лишь изменения кода.
Это твой кот Алекс, он жил с тобой, потом он мне надоел и я сделала из него Терку. Ты просто не помнишь.
— Верни мне Терку, — потребовал я.
— Зачем — ты жил с Алексом дольше чем с ней. Ты его любил, он встречал тебя с работы и приносил тапочки — как собака. Ты просто не помнишь — я изменила код заведующий твоей памятью.
Я смотрел на незнакомого толстого кота который терся мне об ноги оставляя на джинсах белые шерстинки.
— Верни Терку, — попросил я чуть не плача.
— А может тебе вернуть память? — возразила она, и не дожидаясь ответа взмахнула рукой.
Я нагнулся и поднял Алекса на руки. Боже мой как он исхудал — под пушистой белоснежной шерстью чувствовались кости.
— Бедный котик, — сказал я и прижал его к себе. Он обнял меня лапами и принялся тереться мордой о небритый подбородок. Мой самый лучший кот в мире — Алекс. Я вспомнил как он любит залезать мне на плечи когда я смотрю телевизор и мять лапами затекшую шею, как он потешно купается летом в жару, бесстрашно прыгая в ванну с водой и барахтаясь там, как он забирается под одеяло и греет мне ноги когда я простужаюсь. Я подошел к холодильнику и достал кусочек свежей рыбы.
Алекс довольно принялся ее уничтожать.
— Вспомнил? — спросила Ангелина.
— Ты мне можешь объяснить что происходит? — миролюбиво попросил я.
— Да, могу. Вся твоя жизнь — моя работа ставшая моей игрой. Я сделала твою жизнь, впрочем как тебя и этот мир, и играла, радуясь и огорчаясь вместе с тобой. Я построила для тебя мир у которого существует история — я создала эту историю для тебя. Я придумала людей вокруг тебя, и животных тоже. Я создала иллюзию огромной планеты на которой ты был лишь маленькой пылинкой, хотя в действительности все что происходило на этой планете было для тебя — научные открытия, телепередачи, конкурсы красоты, забастовки рабочих, войны, рождения и смерти людей — все для того чтобы вызвать в тебе эмоции, понимаешь? Потому что попав в твой мир — вернее в мир созданный мной для тебя, я испытывала их вместе с тобой.
Я не понимал. Или она сошла с ума, что на нее очень не похоже, или в нее вселился какой-то бес. А может она меня разыгрывает?
— Боже мой, до чего ты иногда тупой идиот! Я тебя не разыгрываю.
— Ты читаешь мои мысли? — вяло догадался я.
— Да, в прямом смысле слова, да, я читаю то что ты называешь своими мыслями. Они написаны у тебя на лице, понимаешь, на лице.
— Всегда? — недоверчиво переспросил я.
Она всплеснула руками — никогда еще я не видел ее такой возбужденной.
Вот когда ее надо трахнуть.
— О, боже мой… Он все еще не верит. Ты для меня то же что для тебя Шубрик или грузчики для Джимми!
— Почему ты все это просто не выключишь, если это не более чем игра? — поинтересовался я постепенно начиная верить.
— Потому что это перестало быть для меня просто работой или игрой. Но продолжать я тоже не могу — проект закончен — V-Reaphone признан незаконным.
Доказано что происходит непредвиденное — у образов созданных программой появляется самосознание, и они перестают быть кусками кода и становятся сущностями, манипулирование которыми противозаконно, а уничтожение равносильно убийству.
Кроме того предполагается что количество преступлений в виртуальном мире превзойдет все ожидания, поэтому решено не пускать аппарат в массовое производство, по крайней мере до тех пор пока не будут найдены эффективные способы борьбы с виртуальным криминалом. Проект закрыт. Я должна все выключить…
Я опять молчал, поглаживая Алекса, взобравшегося ко мне на колени.
Она сказала:
— Помнишь когда умер твой отец? Я переигрывала этот эпизод несколько раз — все не могла добиться от тебя слез. Ты никогда не плакал, никогда в жизни.
Ты мог нервничать, злиться, радоваться, огорчаться, злорадствовать, разочаровываться, любить… Ты никогда не дал мне почувствовать как ты плачешь… За ее спиной показался темный силуэт. Он помедлил в дверях и вошел тяжело ступая босыми ногами.
— Я спал, вы меня разбудили. Что это вы тут, ссоритесь, что ли?
— Извините, Глеб Михалыч, увлеклись. Обсуждали новую программку, ответила Ангелина.
Он потрепал ее по плечу и достал из холодильника бутылку молока.
— Папа, — сказал я чужим хриплым голосом, — папа… папа…
Я бросился к нему и обнял его сильные плечи, прижался щекой и застыл так, как я делал когда был маленьким и спасаясь от чего-то бежал к нему в поисках защиты.
— Ты что, — удивился он, поглаживая меня по спине, — у тебя все в порядке?
И он отстранился заглядывая мне в глаза. На его лице появились тонкие усы и вредная улыбка, он внезапно облысел и стал моим первым начальником
— Ты уволен, — с видимым удовольствием сказал он и пощелкал по привычке пальцами.
Его лицо внезапно сморщилось, как сушеная груша, усы исчезли, и оно стало похоже на лицо моей училки по русскому. Он уменьшился до росту описываемого в народе как метр с кепкой и визгливым женским голосом сказал
— Что ты себе позволяешь? Ты где находишься? Вон из класса!!
Я хлюпнул носом, спрятал в карманы испачканные в чернилах пальцы с обгрызенными ногтями и повернулся выходить, когда увидел на первой парте Ангелину. У нее были аккуратные синие бантики и челочка. Она ехидно посмотрела на меня, потом показала язык, надула щеки, шею, лоб, стала похожа на воздушный шар с нарисованным на нем смайликом. Он рос, поднимаясь все выше и втягивая в себя окружающий мир, который вливался в этот шар, делая его все больше и больше, он тащил меня за собой, держа невидимыми нитями и я заорал что было сил, сначала просто безумное а-а-а, а потом как будто что-то вспомнив — ее имя, как заклинание.
— Ангелина, Ангелина, Ангелина — кричал я уже не надеясь на успех, когда почувствовал что отпустило. Расслабились тонкие нити и я стоял на земле, выжженной, черной, как небо, а надо мной было небо, черное как земля и посреди этой пустыни стоял я, рассматривая неизвестное создание, выжидающе глядящее на меня голубыми глазами.
— Ангелина, — сказал я переводя дыхание. — Я хочу тебе что-то показать, то что ты так хотела… я сделаю это для тебя. Она смотрела на меня очень внимательно, ее лицо, оставаясь частью ее тела в то же время блуждало вокруг меня, заглядывая из-за плеча, недоуменно взирая со звездного неба и складками пыли глядя из-под моих ног.
— Сколько у тебя сейчас время, — спросил я стараясь оставаться спокойным.
— 12:14, я иду на обед… — ответила она, — а зачем?
— А сколько по-нашему до ваших… к примеру 13:14?
— Ну, лет, наверное 200, а если не перегружать и не переигрывать время от времени то и 500…
— Я хочу предложить тебе сделку, — Я облизнул пересохшие губы. — Дай чего-то попить — попросил я.
— Это — сделка? — спросила она насмешливо, но попить дала — у моих ног появилось мокрое пятно, которое ширилось и вскоре превратилось в широкую лужу со мной посредине. Лужа разливалась и становилась все глубже, но я каким-то чудом оставался стоять на блестящей, чуть колеблющейся глади.
— Пива дай, — потребовал я более уверенно.
Откуда-то из-под моих ног вынырнула бутылка и заплясала на поверхности. Я нагнулся, сорвал пробку и залпом отпил пол-бутылки. Ангелина терпеливо ждала что я скажу дальше. Я вытер губы и посмотрел себе под ноги. Под моими ботинками проплыла пошевеливая жабрами полосатая рыбина. Она вильнула хвостом и мое отражение расплылось на маленкие волны — в одной глаза, в другой кусок растрепанной шевелюры (эх, постричься пора), искривленные водой губы…
— Дай мне время, я сделаю себе женщину, такую о которой мечтал и с которой буду счастлив, помоги перенести ее из виртуалки в мою жизнь и оставь наш мир в покое…
Хотя бы до 13:14. А я научу тебя плакать…
Я не имел ни малейшего понятия как я это сделаю — я действительно не умею плакать.
Она согласилась. В конце концов, что она теряла — несколько часов времени.
— Я не буду терять время, я поставлю таймер и ваш мир исчезнет ровно в 13:13:59, - пояснила она читая мои мысли.
— Неважно, — перебил ее я, — у меня мало времени, верни меня домой.
4
Я очнулся у себя в постели. Нестерпимо болела голова. На часах было ровно 3 и за окном стояла ночь. Я включил лампу и сел на кровати, размышляя о том, какой странный сон мне приснился и о том что я, наверное, переработал.
Одеяло зашевелилось и из-под него легко спрыгнул на пол большой пушистый кот. Он потянулся, топорща аккуратные розовые пальцы с острыми когтями и разинул розовый зубастый рот, издавая спросонья что-то вроде «я-аа-у-у».
— Алекс. — вслух, чтобы окончательно убедиться что проснулся, сказал я. Кот охотно запрыгнул на кровать, потом мне на плечи и заурчал, топча лапами мою спину. Он старался не делать больно, но когти проходили сквозь футболку и кололи плечи. Я согнал его, пошел к компьютеру и напялив виреафон очутился в офисе.
Терка спала, Шубрик болтал с кем-то в чате, я попросил меня не трогать и в офис никого не пускать.
Я давно делал заготовки для любимой женщины, как ни безумно это звучит, но никогда даже не пробовал создать ее, памятуя о том как тяжело порой обходиться в реальности без верных Шубрика, Терки и других, созданных мной за долгие годы, а уж без любимой женщины — вообще кранты. Потом появилась Ангелина и надобность в создании любимой женщины отпала — так она была прекрасна и в миллион раз лучше чем я мог бы придумать. Несколько раз я порывался выбросить мои заготовки, но все не поднималась рука.
Я создавал ее, собирая из кусочков как художник мозаику из драгоценных камней. Она возникала, полупрозрачный угловатый силуэт с задумчивым взглядом закрытых глаз, постепенно обретающий плоть и материальность. Я слегка завил ее волосы, и они небрежно упали на спину, бережно, как птенцов в гнезде касался ее груди, заставив чуть сжаться и потемнеть соски, я гладил ее бока и уже знал что она будет бояться щекотки — так поеживалось под моими руками это прозрачное несформировавшееся тело, тронул живот, сделал маленкий аккуратный пупок, куда ее тут же и поцеловал, а она засмеялас тихим как у белки смехом и я узнал что ей понравятся мои ласки, я вывел линию бедер, создал ей лучшее в мире лоно тесное на входе и просторное внутри, где будут счастливо рости и легко рожаться наши дети, я вылепил тонкие нежные пальцы которые буду целовать, я покрыл ее пах и подмышки нежным золотистым пухом и он засиял мне навстречу. Закончив с телом я сделал глаза, синие, как два больших озера, но не позволил ей их открывать, я пока не хотел чтоб она меня видела.
Я дал ей счастье, и горе, и надежду, и разочарование, и ликование, и отчаяние. Я вложил в ее душу любовь, столько любви, сколько она могла вместить. Я работал забыв обо всем, до полного изнеможения, и последнее что я помню было дрожание ее ровных как лучи рестниц и легкая улыбка, блуждающая на губах.
— Вставай, сонечка, — легкая рука потрепала меня по затылку.
Я поднял голову наводя резкость. Она упала рядом со мной на кровать и приблизила свое лицо, так что ее голубые как осеннее небо глаза оказались прямо напротив моих.
— Ты проспал меня, а я взяла такси и приехала домой. — сказала она.
— Сколько время? — спросил я подскочив на кровати.
— Десять.
Она повалила меня обратно на кровать и села сверху как на скаковую лошадь.
— Мне надо с тобой поговорить. — сказала она серьезно.
— О нет, только не это, — простонал я, — почему это со мной случается опять, сколько можно!
Она сползла с меня и обиженно села на краю.
— Зачем ты это делаешь, неужели тебе нравится надо мной издеваться? Я же тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю и я не понимаю о чем ты говоришь! Что я опять сделала? — ее голос дрожал.
В это время в комнату постучали.
— Кто это? — спросил я у нее.
— Твой папа приехал, я с ним в аэропорту столкнулась — всхлыпывая сказала она.
— Мой папа?
Дверь приоткрылась и появилось удивленное папино лицо
— Уже проснулся? — спросил он, — и уже скандал? Как ты успеваешь?
— Пап? — только и нашелся сказать я.
Прошмыгнув мимо его ног в комнату ворвались две кошки и играя заскочили на кровать.
— Терка, Алекс, пойдем на кухню, — позвал папа, — потом взглянул на меня и добавил, — а ты иди чисть зубы и приходи завтракать, все готово.
1 2 3 4 5 6