Тон Уоррена опять переменился. Он сделался мягче, в нем была слышна
горечь безнадежности, но в то же время ясно звучала напряженная нота тревоги
за мою судьбу.
- Поторопись, не то будет слишком поздно!
Я старался не придавать его увещеваниям большого значения, пытаясь
стряхнуть с себя оцепенение и выполнить свое обещание прийти к нему на
помощь. Но когда он заговорил в очередной раз, я по-прежнему сидел без
движения, скованный тисками леденящего ужаса.
Картер, поторопись! Не теряй времени! Это бессмысленно... тебе нужно
уходить... лучше я один, чем мы оба... плиту....
Пауза, щелчки и вслед за тем слабый голос Уоррена:
- Почти все кончено... не продлевай мою агонию... завали вход на эту
чертову лестницу и беги, что есть мочи... ты только зря теряешь время...
прощай. Картер... прощай навсегда...
Тут Уоррен резко перешел с шепота на крик, завершившийся воплем,
исполненным тысячелетнего ужаса:
- Будь они прокляты, эти исчадия ада! Их здесь столько, что не счесть!
Господи!.. Беги! Беги! Беги!!!
Потом наступило молчание. Бог знает, сколько нескончаемых веков я
просидел, словно парализованный шепча, бубня, бормоча. взывая, крича и вопя
в телефонную трубку. Века сменялись веками, а я все сидел и шептал,
бормотал, звал, кричал и вопил:.
- Уоррен! Уоррен! Ты меня слышишь? Где ты?
А потом на меня обрушился тот ужас, что явился апофеозом всего
происшедшего ужас немыслимый, невообразимый и почти невозможный. Я уже
упоминал о том, что, казалось, вечность миновала с тех пор, как Уоррен
прокричал свое последнее отчаянное предупреждение, и что теперь только мои
крики нарушали гробовую тишину. Однако через некоторое время в трубке снова
раздались щелчки, и я весь превратился в слух.
- Уоррен, ты здесь? позвал я его снова, и в ответ услышал то, что
навлекло на мой рассудок беспроглядную мглу. Я даже не пытаюсь дать себе
отчет в том, что это было я имею в виду голос, джентльмены, и не решаюсь
описать его подробно, ибо первые же произнесенные им слова заставили меня
лишиться чувств и привели к тому провалу в сознании, что продолжался вплоть
до момента моего пробуждения в больнице. Стоит ли говорить, что голос был
низким, вязким, глухим, отдаленным, замогильным, нечеловеческим, бесплотным?
Так или иначе, я не могу сказать ничего более. На этом кончаются мои
отрывочные воспоминания, а с ними и мой рассказ. Я услышал этот голос и впал
в беспамятство. На неведомом кладбище в глубокой сырой лощине, в окружении
крошащихся плит и покосившихся надгробий, среди буйных зарослей и
вредоносных испарений я сидел, оцепенело наблюдая за пляской бесформенных,
жадных до тлена теней под бледной ущербной луной, когда из самых сокровенных
глубин зияющего склепа до меня донесся этот голос.
И вот что он сказал:
- Глупец! Уоррен мертв!
Перевод О. Мичковского



1 2