..
Смыв кровь с запястья, Джилмен убедился, что крысы не очень сильно его
покусали; юношу озадачило только расположение двух крохотных ранок. Вдруг
ему пришло в голову, что на постели не осталось ни единого пятнышка крови,
что, судя по ее количеству на руке и манжете, казалось совершенно
невероятным, если только, конечно, ночью он не поднимался с кровати. Значит,
он все-таки ходил во сне, не покидая, правда, комнату, а крыса укусила его,
когда он остановился где-нибудь, сев, скажем, на стул, а то и в менее
естественном положении? Джилмен внимательно осмотрел всю комнату в поисках
пятен или хотя бы высохших капель крови, но необнаружил ничего подобного.
Надо было посыпать мукой пол не только за дверями и на лестнице, но и внутри
комнаты; впрочем, ему уже не требовалось никаких дополнительных
доказательств того, что он страдал лунатизмом. Он знал, что болен - теперь
требовалось остановить бо.лезнь. Нужно попросить о помощи Фрэнка Илвуда.
Этим утром странное притяжение из космоса, кажется, ослабло, однако
появилось другое ощущение, еще более непостижимое. Джилмен испытывал
смутное, но вместе с тем настойчивое желание немедленно бежать куда-то от
всего, что его окружало, но куда именно его так тянет, он не знал. Взяв со
стола таинственный предмет со спицами, он как будто почувствовал, что
прежняя тяга на север чуть усилилась, но если даже и так, ее значительно
превосходило и даже почти сводило на нет новое загадочное желание,
вызывавшее у Джилмена гораздо большее смятение, чем прежде.
Взяв с собою странную статуэтку со спицами, Джилмен отправился вниз, к
Илвуду; ему пришлось собрать все свои силы чтобы не обращать внимание на
доносившееся с первого этажа завывание заклинателя духов. Слава Богу, Илвуд
оказался дома, впрочем, он был, кажется, занят. Илвуду действительно нужно
было скоро идти завтракать, а затем отправляться на занятия; Джилмену
пришлось поспешить, чтобы успеть выложить все, что касалось сновидений и
страхов последнего времени. Илвуд выслушал его с сочувствием, согласившись,
что необходимо что-то предпринять. Его поразило изможденное и исхудавшее
лицо раннего гостя, кроме того, он обратил внимание на неестественный загар
Джилмена, замеченный за последнюю неделю и многими другими. Однако он
признался, что вряд ли сможет вот так, с ходу дать какой-нибудь конкретный
совет. Ему не случалось видеть, чтобы Джилмен ходил по дому во сне, и
разумеется, мало что известно о возможных причинах столь необычных
сновидений. Хотя... Как-то вечером он случайно услышал разговор Мазуревича с
молодым франко-канадцем, который живет как раз под Джилменом: они делились
страхами по поводу приближения Вальпургиевой ночи, что наступает уже через
нисколько дней; оба выражали глубокое сожаление по поводу печальной судьбы
юного джентльмена, снявшего комнату в мансарде. Дерошер, ну, тот самый
франко-канадец, рассказывал, что по ночам он слышит с мансарды шаги босых и
обутых ног, а однажды, уже поздней ночью, с трепетом подкравшись к двери
верхней комнаты и заглянув в замочную скважину, он увидел у Джилмена
фиолетовый свет. Свет, пояснил Дерошер, пробивался сквозь щели, так что
выполнить свой план до конца он не решился. В комнате раздавались какие-то
голоса - вот последнее, что удалось расслышать Илвуду до того, как
Мазуревич и Дерошер окончательно перешли на таинственный шепот.
Илвуд неочень хорошо понимал, что, собственно, заставило суеверную
парочку пуститься в такого рода сплетни; вероятно, их воображение
подстегивало, с одной стороны, то, что Джилмен допоздна не ложится спать и
страдает лунатизмом, а с другой - приближение кануна первого мая, дня,
которому укоренившиеся в народе предрассудки приписывают особое
сверхъестественное значение. Нет сомнений, что Джилмен разговаривает во сне:
именно благодаря этому Дерошер, подслушивавший у двери, узнал о фиолетовом
свете, который Джилмен так часто видит во сне. Таковы уж эти люди: стоит им
услышать что-нибудь о каком-либо необычном явлении, как они начинают
воображать, что сами были ему свидетелями. Что касается плана действий на
ближайшее время, то прежде всего Джилмену следует перебраться к Илвуду,
чтобы впредь не оставаться по ночам одному. Илвуд, если только, конечно, сам
не заснет, станет будить Джилмена, как только он заговорит или начнет
подниматья с постели во сне. Затем срочно нужно повидать врача. Кроме того,
надо будет показать этот странный предмет в здешних музеях и кое-кому из
преподавателей - может быть, удастся выяснить, что представляет собой эта
необычная вещь, солгав на всякий случай, будто она найдена в мусорном ящике.
Ну, и Домбровскому придется, наконец, потравить крыс в доме.
Заботливо опекаемый Илвудом, Джилмен посетил в тот день все занятия.
Все еще чувствовалось странное притяжение неизвестных небесных тел, но
теперь ему вполне удавалось справиться с ним. В перерывах между лекциями
Джилмен показал принесенный с собою загадочной предмет со спицами нескольким
профессорам; все они проявили самый искренний интерес, но никто не смог
прояснить природу или происхождение этой необычайной вещи. Следующую ночь
Джилмен провел на кушетке, которую Илвуд велел поставить у себя в комнате;
впервые за несколько недель у него не было никаких тревожных сновидений. И
все же юношу не покидало ощущение, что болезнь отступила лишь на время; его
по-прежнему ужасно раздражало беспрестанное нытье заклинателя духов.
Еще несколько дней Джилмен наслаждался почти полным отсутствием всяких
проявлений своего заболевания. По свидетельству Илвуда, он совершенно не
разговаривал во сне и не пытался встать с постели; тем временем хозяин
старательно посыпал все углы дома отравой для крыс. Беспокоила только
постоянная болтовня суеверных иностранцев, чье воображение разыгралось до
чрезвычайности. Мазуревич долго навязывал Джилмену и наконец всучил-таки
крестик, освященный почтенным патером Иваницким. Дерошеру тоже было чем
поделиться: оказывается, он готов был поклясться, что в первые две ночи
после переезда Джилмена к Илвуду в опустевшей комнате наверху все же
раздавались чьи-то осторожные шаги. Павел Чонский утверждал, что слышал
как-то ночью неопределенные звуки в зале и на лестнице, а мадам Домбровская
давала голову на отсечение, что недавно, впервые после дня всех Святых,
снова видела Бурого Дженкина. В наивных россказнях было конечно мало смысла;
врученное ему дешевое распятие Джилмен
повесил на ручку гардероба, стоявшего в изголовье кушетки.
За три дня Джилмен и Илвуд обошли все городские музеи, пытаясь узнать
хоть что-нибудь о загадочном предмете со спицами, но поиски не дали никакого
результата. Везде, однако, странная фигурка вызывала неподдельный интерес:
ее необычайный внешний вид не мог не возбудить любознательности ученых. От
статуэтки отломили одну из треугольных ножек-лучей и подвергли ее
химическому анализу. Профессор Эллери установил, что в необычном сплаве
содержатся платина, железо, теллур и еще по меньшей мере три неизвестных
вещества с огромным атомным весом, идентифицировать которые современная
наука совершенно не в состоянии. Они не просто отличаются от всех известных
элементов, но и вообще не укладываются в периодическую таблицу - даже в
имеющиеся в ней пустые клетки. Тайна эта остается неразгаданной до сего дня,
а сам необычный предмет до сих пор находится в экспозиции музея
Мискатоникского университета...
Утром 27-го апреля в стене комнаты, давшей Джилмену временный приют,
появилась свежая крысиная дыра; впрочем, Домбровский тут же забил ее куском
жести. Яд, как видно, давал небольшой эффект: мерзкие твари скреблись и
пищали за стенами с неослабевающей силой.
Вечером Илвуд где-то задержался, и Джилмен стал дожидаться его, не
ложась спать. Он не хотел засыпать в пустой комнате, тем более, что чуть
раньше, в сумерках он опять видел отвратительную старуху, чей образ стал
частью его страшных снов. Что это все-таки была за старуха, и что за
животное гремело какой-то жестянкой на куче мусора у входа в захламленный
дворик? Старая карга, похоже, заметила юношу и даже бросила на него злобный
взгляд исподлобья - или это ему только показалось?
К вечеру следующего дня оба молодых человека очень устали и
почувствовали, что с наступлением ночи заснут крепким, глубоким сном. Они
коротали вечер, вяло обсуждая положение своих дел с математикой, изучение
которой так сильно завладело Джилменом, быть может, ко вреду для него
самого; рассуждали и о том, насколько реальной может быть связь этой
дисциплины с магией и волшебными сказками древности, связь, казавшаяся столь
туманной и в то же время не лишенной вероятности. Они говорили о старой
Кеции Мейсон, и Илвуд согласился, что у Джилмена имелись вполне достаточные
с научной точки зрения основания строить определенные догадки относительно
тех неизвестных до сих пор, но очень важных сведений, на которые могла
натолкнуться старуха совершенно случайно еще в XVII столетии. Сокровенные
культы, к которым принадлежат колдуньи, нередко сохраняют, передавая из
поколения в поколение, удивительные тайны, принадлежавшие далеким, давно
забытым эпохам. Поэтому ни в коем случае нельзя исключать возможность того,
что Кеция действительно владела искусством преодолевать границы измерений.
Недаром в преданиях всегда подчеркивается, что для ведьм не существует
телесных преград. А кто может сказать, какие явления лежат в основе сказок о
том, как по ночам ведьмы летают на помеле?
Неизвестно, способен ли современный исследователь овлалеть такими же
возможностями, двигаясь исключительно по пути математического анализа.
Успехи в этой области, говорил Джилмен, могут привести к самым опасным и
непредсказуемым последствиям, ибо кто может знать, что происходит в
пространвах, граничащих с нашим, но нам недоступных? С другой стороны,
открывающиеся возможности просто необычайны, поистине беспредельны. К
примеру, в некоторых областях вселенной время может просто не существовать;
тогда, перейдя в такую область и оставаясь в ней, можно жить бесконечно
долго, практически не старея; организм там не будет подвержен метаболическим
процессам и старению, кроме разве что тех случаев,
когда понадобится вернуться в свое собственное пространство или
отправиться в какое-либо другое. Можно было бы, скажем, отправиться в такую
область космоса и вернуться на Землю в отдаленном будущем или прошлом все
таким же молодым.
Нет достаточных оснований судить, удавалось ли когда-нибудь что-либо
подобное человеку. Предания старины запутаны и двусмысленны, а традиция
более близких к нам исторических периодов связывает любые попытки выйти за
пределы возможного с необходимостью сверхъестественного и ужасного союза с
обитателями и посланцами запредельных миров. Здесь-то и выступает на
передний план страшная фигура представителя или посланника тайных ужасных
сил - будь то "Черный человек" колдовских заклинаний или Ньярлат-хотеп
"Некромикона". Есть и не менее мерзкие, но менее могущественные посланники,
или посредники темных сил - они имеют вид животных или странных гибридов и
упоминаются в преданиях как ближайшие спутники ведьм... У обоих молодых
людей давно уже слипались глаза, и они наконец улеглись. Засыпая, и тот и
другой слышали неверные шаги Джо Мазуревича, шедшего к себе с очередной
попойки; добравшись до своей комнаты, он опять начал молиться, и от его
нечеловеческих, отчаянных возгласов по коже пробегал мороз.
Той ночью Джилмен снова видел во сне фиолетовый свет. Сначала кто-то
скребся и грыз что-то твердое за дощатой стеной, потом ему показалось, что
чья-то рука неуклюже нащупывает ручку двери. Затем он увидел, как по ковру,
покрывавшему пол, к нему приближаются старуха и маленькая косматая
тварь.Лицо старой ведьмы горело нечеловеческим возбуждением, а маленькое
чудовище с желтыми клыками гнусно хихикало, с издевкой указывая на темную
неподвижную фигуру Илвуда глубоко спавшего на своей кровати в
противоположном углу комнаты. Страх настолько парализовал Джилмена, что
отчаянный крик застрял у него в горле. Как и в прошлый раз, мерзкая старуха
схватила юношу за плечи и, вытащив его из постели бросила куда-то в пустоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9