Чтобы наказать самого себя, он увеличил изображение какого-то случайно выбранного места. Какая-то часть этого мяса двигалась, и это было хуже всего.
Он не мог этого вынести и включил энергетическую пушку. Ударил гром, и через минуту на земле лежали только дымящиеся угли. Может быть, можно было спасти кого-то при соответствующем лечении, но откуда его взять?
«Прости меня, отче, — взмолился бы он, если бы мог, — ибо я не ведал, что творил». Никогда раньше он не видел настоящего сражения. Но он чувствовал, что не может молиться, и лишь звенели в нем слова:
«Так! На скользких путях поставил Ты их, и низвергаешь их в пропасти. Как нечаянно пришли они в разорение, исчезли, погибли от ужасов! Как сновидение по пробуждении, так Ты, Господи, пробудив их, уничтожишь мечты их. Когда кипело сердце мое и терзалась внутренность моя» — Джилл перестала плакать. Тихий и дрожащий, прозвучал её голос:
— Со мной все о'кей. Спасибо, милый. Страшное было зрелище. Я даже представить себе не могла, что так может быть. Но я только потрясена, я не убита и не изувечена.
— Спокойней, девочка, — сказал Спарлинг.
— Пока не могу, дорогой. — Девушка поднялась. Дежерин слышал звук её шагов. Ее рука протянулась над его плечом. — Вот, возьми, — сказала она. В руке она держала ножи — свой и Спарлинга. Пока самолет приближался к цели, вооруженные Джилл и Спарлинг сидели в креслах второго пилота и штурмана. Возьми их.
— Мне они не нужны, — ответил Дежерин.
— Чтобы все выглядело как надо, когда мы вернемся. — Джилл бросила их себе под ноги. Лезвия звякнули. Он беспомощно встретил взор её голубых глаз.
— Что же мне делать?
Она обошла вокруг своего кресла и села, не потрудившись привязаться.
— Прежде всего следует произвести разведку вокруг, — сказала она. С каждым словом жизнь возвращалась к ней.
Казалось, все тяготение Иштар навалилось на Дежерина; тем не менее самолет слушался малейшего движения. Медленно кружа, он облетел километры территории. На экранах было одно и то же: варвары в панике бежали, по воде и по суше. Тем временем Спарлинг занял третье сиденье, вытащил табак и трубку из кармана куртки, набил, разжег и затянулся. Запах табака поплыл как воспоминание о Земле. К нему вернулось спокойствие. Наконец он без всякого выражения спросил:
— Как вы думаете, сколько на нашем счету? Дежерин дважды сглотнул, потом ответил:
— Две или три тысячи.
— Хм-м, это из тех как минимум пятидесяти тысяч, что мы видели?
Дежерин надтреснуто засмеялся:
— Шесть процентов. Они дешево отделались. Приходится по какой-то тысяче на брата.
— На Мундомаре творится похлеще. А кроме того, в здешнем гарнизоне гораздо больше трех тысяч, и каждый из них был бы убит или умер медленной смертью за несколько лет рабства на самой тяжелой работе.
Спарлинг наклонился поближе и мягко произнес:
— Поверьте, мне никакой нет радости от того, что мы сейчас сделали. Я не чувствую себя правым. Но и виноватым себя не ощущаю. И мы ваши вечные должники. Ваши, Юрий. Вы предложили один большой удар. Я думал, что на них надо будет охотиться с пулеметами.
— А какая, Христа ради, тут разница?
— Морально — никакой. Но их погибло меньше, и большая часть даже не успела понять, что погибает. А кроме того, — Спарлинг на минуту замолк, кроме того, это племя воинов. Пули или химические бомбы их бы притормозили, но я не думаю, чтобы остановили надолго. Они бы сменили тактику, изобрели бы защиту, крали бы у нас оружие, изготовляли бы копии его и снова шли бы в бой до скончания веков, пока не была бы перебита вся их раса, или не погибла бы цивилизация на Иштар, или мы сами не сдались бы на их милость. А вот после того, что было сегодня, — я не думаю, чтобы они вернулись.
— И ещё одно маленькое замечание, — сказала Джилл. — Теперь наши люди не должны будут совершать налет из Примаверы и смогут вернуть на место то, что они, так сказать, позаимствовали. Это ведь позволит тебе закрыть дело, верно, Юрий?
Дежерин коротко кивнул.
— Что делать теперь? — спросил он.
— Ты теперь хозяин, — ответила Джилл, как бы удивившись пустоте в его голосе. Она заговорила быстрее, даже живее. — На самом деле стоило бы связаться по радио с легионом, успокоить их, дать советы — слушай, а мы можем приземлиться? Переночевать? Осмотреть лагерь варваров? Кто знает, может быть, удастся найти этот предмет с Таммуза. Или нескольких дауров. Этим бедняжкам наверняка понадобятся помощь и утешение.
Осмотр самой большой палатки показал, что странные маленькие существа, похожие на морских звезд, здесь наверняка были. Но они ушли, сбежали в ужасе ещё большем, чем тот, что испытывали варвары. По рассказам Джилл Дежерин представил себе, как они пробираются по стране, которая им ничего, кроме голода, предложить не может, и даже сам удивился, как ему хочется верить, что они доберутся до Старкленда живыми.
Звездный куб дауры с собой не взяли. Дежерин с благоговением отнес его в свой самолет.
Когда он вошел в ворота Порт-Руа, солдаты отсалютовали ему, как своему спасителю. Приветственных криков не было. Спарлинг объяснил, что они слишком устали, слишком многих потеряли в этот день. Радость победы придет потом. Остаток дня был посвящен работе похоронных команд за пределами стен.
Нежданно задул суховей, раскаленный, как из горна, обдирающий кожу. Он гнал тучи пыли, и Бел стал таким же красным, как Ану.
— Мы выстоим, — сказал временный командир Иразен, — если получим подмогу.
Он обращался к людям в кабинете, который раньше принадлежал Ларреке. Это была оштукатуренная комната с глинобитным полом, почти пустая, только на полу лежало несколько разноцветных матрасов и на полках по стенам немногочисленные книги и сувениры. Знамя с изображенным на нем коротким мечом висело напротив места Иразена. Окна были закрыты от бури. Тусклое пламя желтых фонарей источало острый теплый запах, но жара была не так беспощадна, как снаружи.
Дежерин переводил взгляд с похожего на льва существа, которое также служило цивилизации, на сидящих рука об руку Джилл и Спарлинга и с них снова на командира. Джилл переводила. Какой тонкой и светлой казалась она! Пламя фонаря сияло в её волосах и отражалось в зрачках.
— Что мне ему сказать? — спросила она, когда молчание затянулось.
— Скажите ему… — Dieu m'assiste — да что тут можно сказать? — Дежерин развел руками. — Он наверняка думает, что Земля изменила свою точку зрения. У вас хватит духу сказать ему правду?
— Нет, нет, — прошептала она. — Я не настолько смелая. — Повернувшись к Иразену, она произнесла, запинаясь, несколько коротких фраз. Иштариец пророкотал ответ, который, казалось, чуть облегчил ей душу.
— Я объяснила, что это был особый случай, что ты превысил свою власть и что Земля больше военной помощи не предоставит. Он не был разочарован. В конце концов, они думают, что Конфедерация Валеннена этого удара не переживет. Теперь останутся разрозненные банды, иногда даже враждующие между собой. Он ещё сказал… что пока существует Зера Победоносный, наши имена будут в его списках.
— Наверное, блокада будет снята, как только эти новости перелетят через море, — ответил Дежерин. И неожиданно для себя добавил: — А если нет, я её прорву!
Джилл перевела дыхание. Спарлинг испустил замысловатое ругательство. Девушка перевела слова Дежерина солдату, и тот стиснул плечи Юрия до боли.
«Ну и дурацкое же обещание я дал, — подумал офицер-человек. — Откуда я знаю, что смогу его выполнить? И почему я не унываю?» Он посмотрел на Джилл и понял почему.
Или все же он не прав? Она не принадлежит ему. Им со Спарлингом предстоит космическое путешествие и суд, и это может связать их друг с другом на всю оставшуюся после отбытия наказания жизнь. Он, Юрий Пьер Дежерин, ничего, кроме неприятностей, не приобрел. Откуда же это ликование?
«Однако я не думаю, что меня позовут на помощь. Пираты немедленно разбегутся по домам для встречи — как они её называют — Огненной поры. А если нет — я могу найти предлог для того, чтобы ускользнуть одному и выполнить задачу втайне».
Чувство кровавой вины вернулось опять. «Да, я способен потопить корабль с разумными существами, беспомощными против меня».
Джилл подмигнула:
— Мы на тебя не настучим, — поклялась она. — Верно, Иен?
— Никогда и ни за что, — подтвердил тот. Чувство вины опалило Юрия, как огнем.
Снова заговорил Иразен. Джилл и Спарлинг несколько умерили свою радость.
— А теперь что? — спросил Дежерин, пытаясь справиться с сердцебиением.
— Он говорит, — девушка крепче взяла за руку своего спутника, — он говорит, что он — не Ларрека. Он сделает все, на что способен, но легион больше не сможет здесь себя прокормить, и, если Союз не будет их снабжать, они отойдут.
Она попыталась улыбнуться.
— Не хмурься, Юрий, — добавила она. — Валеннен уже не представляет угрозы, как раньше, а Зера будет наготове на юге.
— Но будет лучше, если вы… то есть если они смогут остаться? - спросил Дежерин.
— Конечно, — ответил Спарлинг. — Вы же из Космофлота — посмотрите на карту. Здесь ключевой пункт защиты Огненного моря, который позволяет уберечь цивилизацию на этих островах и в Северном Бероннене и иметь ресурсы, доступные для применения в других местах — ресурсы, которые будут очень нужны даже в лучшем случае и жизненно важные, если мы, Примавера, не сможем им помочь так, как собирались.
Джилл кивнула. Пряди волос скользнули по её шее. В груди у Дежерина взорвалась сверхновая.
— Что с тобой? Юрий, с тобой все в порядке? Он осознал, что прошла минута или больше. Она поддерживала его за талию. У неё и у Спарлинга на лице читалась самая искренняя забота о нем. Иразен, почувствовав это, протянул руки, как бы предлагая любую помощь, на которую способен чужак.
— Oui… Cavabien, merci. Une idee… - Дежерин встряхнулся. — Пардон, мне надо подумать.
Он сел, подняв колени, взялся за виски, глядя на разноцветный матрас, и — нет, мыслей не было, но как волна умиротворения пришло понимание.
Наконец он поднялся. Он понял, почему эти двое с таким легким сердцем готовы были идти в тюрьму. Та же сила теперь звенела и в его словах.
Он не то чтобы стал красноречив. Он скорее запинался и искал пути, чтобы передать открывшееся ему. Он хотел бы обладать, или хотя бы уметь воспринимать иштарийское искусство слов.
— Друзья мои, я не знаю, что вы можете ему сказать. Пожалуй, лучше всего будет не обещать ничего. Скажите, что ограниченные поставки наверняка будут. Скажите, что мы верим, что Союз не оставит их в нужде и что цивилизация дальше не отступит. Entre nous, могу вас заверить, что все работы на базе будут приостановлены. Все, чем вы располагаете в Примавере, возвращается вам. И Космофлот постарается вам помочь в меру своих возможностей.
— Ах, Юрий, — пропела Джилл, и её голубые глаза на миг заволоклись слезами.
— Святой Иуда! — сказал Спарлинг таким голосом, каким можно было бы объявить прощение предателю.
Дежерин быстро продолжал. «Нужно лишить себя возможности отступления».
— Почему? Потому что внутри я чувствую так же, как вы.
И у меня оставалось все меньше и меньше уверенности в том, что я поступаю правильно. Поэтому я и полетел на север забирать вас с туманной идеей, что Иен может захватить самолет и заставить меня сделать то, что мы сделали. Если бы ему это удалось, вина была бы не моя, верно? И последствия легли бы на его совесть. А вы… все стали бы ко мне относиться лучше, хоть меня и заставили. Но я не ожидал, что эти последствия лягут и на вас тоже, Джилл. Я не знал, каково жечь людей, которые не могут ответить ударом на удар. Неважно, добрыми или дурными были их побуждения — ответить ударом на удар они не могут. Вы, когда попадете на Землю, должны быть свободны от этого чувства. Но убивать — этого мало. Мы должны помогать и строить. Я командир. Мои люди с удовольствием последуют тем приказам, которые я буду отдавать, пока меня не сменят. Примавера останется в Федерации, а мы трое, когда за нами пришлют, будем говорить от имени Иштар. Теперь понимаете?
— Я понимаю, — сказал Спарлинг. Джилл кинулась к Дежерину и поцеловала его.
Эпилог
Свой рассказ мы закончили глубокой ночью. Эспина как будто знал все наперед, настолько остры и точны были его вопросы. Он не ослабил внимания, хотя мы, моложе его на два поколения, устали. Но сказав наконец: «Yo comprendo…», он закрыл глаза, и в комнате воцарилась тишина. Только дедовские часы продолжали говорить, и медленное тикание казалось падающими каплями времени.
Все это время свет был приглушен. Час за часом мы смотрели на вращение звездного колеса. Теперь звезды окружали голову Эспины тусклой короной, а край неба на востоке засеребрился. В страхе и надежде мы ждали.
И вновь вперился в нас взгляд орла, и сверкнули из-под морщинистых век яркие глаза.
— Прошу прощения, — сказал президент Федерального Трибунала. — Я не должен был томить вас неизвестностью, но я должен был все обдумать.
— Разумеется, сэр, — промямлил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Он не мог этого вынести и включил энергетическую пушку. Ударил гром, и через минуту на земле лежали только дымящиеся угли. Может быть, можно было спасти кого-то при соответствующем лечении, но откуда его взять?
«Прости меня, отче, — взмолился бы он, если бы мог, — ибо я не ведал, что творил». Никогда раньше он не видел настоящего сражения. Но он чувствовал, что не может молиться, и лишь звенели в нем слова:
«Так! На скользких путях поставил Ты их, и низвергаешь их в пропасти. Как нечаянно пришли они в разорение, исчезли, погибли от ужасов! Как сновидение по пробуждении, так Ты, Господи, пробудив их, уничтожишь мечты их. Когда кипело сердце мое и терзалась внутренность моя» — Джилл перестала плакать. Тихий и дрожащий, прозвучал её голос:
— Со мной все о'кей. Спасибо, милый. Страшное было зрелище. Я даже представить себе не могла, что так может быть. Но я только потрясена, я не убита и не изувечена.
— Спокойней, девочка, — сказал Спарлинг.
— Пока не могу, дорогой. — Девушка поднялась. Дежерин слышал звук её шагов. Ее рука протянулась над его плечом. — Вот, возьми, — сказала она. В руке она держала ножи — свой и Спарлинга. Пока самолет приближался к цели, вооруженные Джилл и Спарлинг сидели в креслах второго пилота и штурмана. Возьми их.
— Мне они не нужны, — ответил Дежерин.
— Чтобы все выглядело как надо, когда мы вернемся. — Джилл бросила их себе под ноги. Лезвия звякнули. Он беспомощно встретил взор её голубых глаз.
— Что же мне делать?
Она обошла вокруг своего кресла и села, не потрудившись привязаться.
— Прежде всего следует произвести разведку вокруг, — сказала она. С каждым словом жизнь возвращалась к ней.
Казалось, все тяготение Иштар навалилось на Дежерина; тем не менее самолет слушался малейшего движения. Медленно кружа, он облетел километры территории. На экранах было одно и то же: варвары в панике бежали, по воде и по суше. Тем временем Спарлинг занял третье сиденье, вытащил табак и трубку из кармана куртки, набил, разжег и затянулся. Запах табака поплыл как воспоминание о Земле. К нему вернулось спокойствие. Наконец он без всякого выражения спросил:
— Как вы думаете, сколько на нашем счету? Дежерин дважды сглотнул, потом ответил:
— Две или три тысячи.
— Хм-м, это из тех как минимум пятидесяти тысяч, что мы видели?
Дежерин надтреснуто засмеялся:
— Шесть процентов. Они дешево отделались. Приходится по какой-то тысяче на брата.
— На Мундомаре творится похлеще. А кроме того, в здешнем гарнизоне гораздо больше трех тысяч, и каждый из них был бы убит или умер медленной смертью за несколько лет рабства на самой тяжелой работе.
Спарлинг наклонился поближе и мягко произнес:
— Поверьте, мне никакой нет радости от того, что мы сейчас сделали. Я не чувствую себя правым. Но и виноватым себя не ощущаю. И мы ваши вечные должники. Ваши, Юрий. Вы предложили один большой удар. Я думал, что на них надо будет охотиться с пулеметами.
— А какая, Христа ради, тут разница?
— Морально — никакой. Но их погибло меньше, и большая часть даже не успела понять, что погибает. А кроме того, — Спарлинг на минуту замолк, кроме того, это племя воинов. Пули или химические бомбы их бы притормозили, но я не думаю, чтобы остановили надолго. Они бы сменили тактику, изобрели бы защиту, крали бы у нас оружие, изготовляли бы копии его и снова шли бы в бой до скончания веков, пока не была бы перебита вся их раса, или не погибла бы цивилизация на Иштар, или мы сами не сдались бы на их милость. А вот после того, что было сегодня, — я не думаю, чтобы они вернулись.
— И ещё одно маленькое замечание, — сказала Джилл. — Теперь наши люди не должны будут совершать налет из Примаверы и смогут вернуть на место то, что они, так сказать, позаимствовали. Это ведь позволит тебе закрыть дело, верно, Юрий?
Дежерин коротко кивнул.
— Что делать теперь? — спросил он.
— Ты теперь хозяин, — ответила Джилл, как бы удивившись пустоте в его голосе. Она заговорила быстрее, даже живее. — На самом деле стоило бы связаться по радио с легионом, успокоить их, дать советы — слушай, а мы можем приземлиться? Переночевать? Осмотреть лагерь варваров? Кто знает, может быть, удастся найти этот предмет с Таммуза. Или нескольких дауров. Этим бедняжкам наверняка понадобятся помощь и утешение.
Осмотр самой большой палатки показал, что странные маленькие существа, похожие на морских звезд, здесь наверняка были. Но они ушли, сбежали в ужасе ещё большем, чем тот, что испытывали варвары. По рассказам Джилл Дежерин представил себе, как они пробираются по стране, которая им ничего, кроме голода, предложить не может, и даже сам удивился, как ему хочется верить, что они доберутся до Старкленда живыми.
Звездный куб дауры с собой не взяли. Дежерин с благоговением отнес его в свой самолет.
Когда он вошел в ворота Порт-Руа, солдаты отсалютовали ему, как своему спасителю. Приветственных криков не было. Спарлинг объяснил, что они слишком устали, слишком многих потеряли в этот день. Радость победы придет потом. Остаток дня был посвящен работе похоронных команд за пределами стен.
Нежданно задул суховей, раскаленный, как из горна, обдирающий кожу. Он гнал тучи пыли, и Бел стал таким же красным, как Ану.
— Мы выстоим, — сказал временный командир Иразен, — если получим подмогу.
Он обращался к людям в кабинете, который раньше принадлежал Ларреке. Это была оштукатуренная комната с глинобитным полом, почти пустая, только на полу лежало несколько разноцветных матрасов и на полках по стенам немногочисленные книги и сувениры. Знамя с изображенным на нем коротким мечом висело напротив места Иразена. Окна были закрыты от бури. Тусклое пламя желтых фонарей источало острый теплый запах, но жара была не так беспощадна, как снаружи.
Дежерин переводил взгляд с похожего на льва существа, которое также служило цивилизации, на сидящих рука об руку Джилл и Спарлинга и с них снова на командира. Джилл переводила. Какой тонкой и светлой казалась она! Пламя фонаря сияло в её волосах и отражалось в зрачках.
— Что мне ему сказать? — спросила она, когда молчание затянулось.
— Скажите ему… — Dieu m'assiste — да что тут можно сказать? — Дежерин развел руками. — Он наверняка думает, что Земля изменила свою точку зрения. У вас хватит духу сказать ему правду?
— Нет, нет, — прошептала она. — Я не настолько смелая. — Повернувшись к Иразену, она произнесла, запинаясь, несколько коротких фраз. Иштариец пророкотал ответ, который, казалось, чуть облегчил ей душу.
— Я объяснила, что это был особый случай, что ты превысил свою власть и что Земля больше военной помощи не предоставит. Он не был разочарован. В конце концов, они думают, что Конфедерация Валеннена этого удара не переживет. Теперь останутся разрозненные банды, иногда даже враждующие между собой. Он ещё сказал… что пока существует Зера Победоносный, наши имена будут в его списках.
— Наверное, блокада будет снята, как только эти новости перелетят через море, — ответил Дежерин. И неожиданно для себя добавил: — А если нет, я её прорву!
Джилл перевела дыхание. Спарлинг испустил замысловатое ругательство. Девушка перевела слова Дежерина солдату, и тот стиснул плечи Юрия до боли.
«Ну и дурацкое же обещание я дал, — подумал офицер-человек. — Откуда я знаю, что смогу его выполнить? И почему я не унываю?» Он посмотрел на Джилл и понял почему.
Или все же он не прав? Она не принадлежит ему. Им со Спарлингом предстоит космическое путешествие и суд, и это может связать их друг с другом на всю оставшуюся после отбытия наказания жизнь. Он, Юрий Пьер Дежерин, ничего, кроме неприятностей, не приобрел. Откуда же это ликование?
«Однако я не думаю, что меня позовут на помощь. Пираты немедленно разбегутся по домам для встречи — как они её называют — Огненной поры. А если нет — я могу найти предлог для того, чтобы ускользнуть одному и выполнить задачу втайне».
Чувство кровавой вины вернулось опять. «Да, я способен потопить корабль с разумными существами, беспомощными против меня».
Джилл подмигнула:
— Мы на тебя не настучим, — поклялась она. — Верно, Иен?
— Никогда и ни за что, — подтвердил тот. Чувство вины опалило Юрия, как огнем.
Снова заговорил Иразен. Джилл и Спарлинг несколько умерили свою радость.
— А теперь что? — спросил Дежерин, пытаясь справиться с сердцебиением.
— Он говорит, — девушка крепче взяла за руку своего спутника, — он говорит, что он — не Ларрека. Он сделает все, на что способен, но легион больше не сможет здесь себя прокормить, и, если Союз не будет их снабжать, они отойдут.
Она попыталась улыбнуться.
— Не хмурься, Юрий, — добавила она. — Валеннен уже не представляет угрозы, как раньше, а Зера будет наготове на юге.
— Но будет лучше, если вы… то есть если они смогут остаться? - спросил Дежерин.
— Конечно, — ответил Спарлинг. — Вы же из Космофлота — посмотрите на карту. Здесь ключевой пункт защиты Огненного моря, который позволяет уберечь цивилизацию на этих островах и в Северном Бероннене и иметь ресурсы, доступные для применения в других местах — ресурсы, которые будут очень нужны даже в лучшем случае и жизненно важные, если мы, Примавера, не сможем им помочь так, как собирались.
Джилл кивнула. Пряди волос скользнули по её шее. В груди у Дежерина взорвалась сверхновая.
— Что с тобой? Юрий, с тобой все в порядке? Он осознал, что прошла минута или больше. Она поддерживала его за талию. У неё и у Спарлинга на лице читалась самая искренняя забота о нем. Иразен, почувствовав это, протянул руки, как бы предлагая любую помощь, на которую способен чужак.
— Oui… Cavabien, merci. Une idee… - Дежерин встряхнулся. — Пардон, мне надо подумать.
Он сел, подняв колени, взялся за виски, глядя на разноцветный матрас, и — нет, мыслей не было, но как волна умиротворения пришло понимание.
Наконец он поднялся. Он понял, почему эти двое с таким легким сердцем готовы были идти в тюрьму. Та же сила теперь звенела и в его словах.
Он не то чтобы стал красноречив. Он скорее запинался и искал пути, чтобы передать открывшееся ему. Он хотел бы обладать, или хотя бы уметь воспринимать иштарийское искусство слов.
— Друзья мои, я не знаю, что вы можете ему сказать. Пожалуй, лучше всего будет не обещать ничего. Скажите, что ограниченные поставки наверняка будут. Скажите, что мы верим, что Союз не оставит их в нужде и что цивилизация дальше не отступит. Entre nous, могу вас заверить, что все работы на базе будут приостановлены. Все, чем вы располагаете в Примавере, возвращается вам. И Космофлот постарается вам помочь в меру своих возможностей.
— Ах, Юрий, — пропела Джилл, и её голубые глаза на миг заволоклись слезами.
— Святой Иуда! — сказал Спарлинг таким голосом, каким можно было бы объявить прощение предателю.
Дежерин быстро продолжал. «Нужно лишить себя возможности отступления».
— Почему? Потому что внутри я чувствую так же, как вы.
И у меня оставалось все меньше и меньше уверенности в том, что я поступаю правильно. Поэтому я и полетел на север забирать вас с туманной идеей, что Иен может захватить самолет и заставить меня сделать то, что мы сделали. Если бы ему это удалось, вина была бы не моя, верно? И последствия легли бы на его совесть. А вы… все стали бы ко мне относиться лучше, хоть меня и заставили. Но я не ожидал, что эти последствия лягут и на вас тоже, Джилл. Я не знал, каково жечь людей, которые не могут ответить ударом на удар. Неважно, добрыми или дурными были их побуждения — ответить ударом на удар они не могут. Вы, когда попадете на Землю, должны быть свободны от этого чувства. Но убивать — этого мало. Мы должны помогать и строить. Я командир. Мои люди с удовольствием последуют тем приказам, которые я буду отдавать, пока меня не сменят. Примавера останется в Федерации, а мы трое, когда за нами пришлют, будем говорить от имени Иштар. Теперь понимаете?
— Я понимаю, — сказал Спарлинг. Джилл кинулась к Дежерину и поцеловала его.
Эпилог
Свой рассказ мы закончили глубокой ночью. Эспина как будто знал все наперед, настолько остры и точны были его вопросы. Он не ослабил внимания, хотя мы, моложе его на два поколения, устали. Но сказав наконец: «Yo comprendo…», он закрыл глаза, и в комнате воцарилась тишина. Только дедовские часы продолжали говорить, и медленное тикание казалось падающими каплями времени.
Все это время свет был приглушен. Час за часом мы смотрели на вращение звездного колеса. Теперь звезды окружали голову Эспины тусклой короной, а край неба на востоке засеребрился. В страхе и надежде мы ждали.
И вновь вперился в нас взгляд орла, и сверкнули из-под морщинистых век яркие глаза.
— Прошу прощения, — сказал президент Федерального Трибунала. — Я не должен был томить вас неизвестностью, но я должен был все обдумать.
— Разумеется, сэр, — промямлил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38