Ты ведь знаешь, что не принадлежишь по-настоящему нашему времени. У тебя нет ни нужных традиций, ни чувств, ни образования — ни даже биологического наследства последних пяти тысяч лет. Таури может любить тебя сейчас, но подумай о том, что будет через двадцать лет!
Варгор едва заметно улыбнулся.
— Конечно же, я рискую.
Если ты найдешь способ перемещения в прошлое и вернешься сюда, для меня это будет означать бесчестье и изгнание. Надежнее было бы убить тебя. Но я вовсе не законченный негодяй, и даю тебе шанс. В худшем случае ты попадешь в то время, когда Вторая Империя достигнет пышного расцвета, в более счастливый век. И если ты найдешь способ вернуться… что ж, вспомни о том, что я тебе говорил по поводу другой эпохи и постарайся действовать с ясностью и добротой. Добротой к Таури, Мартин.
Он приподнял светошар, направив его свет в тусклую внутренность машины.
— Итак, прощай, Мартин. Надеюсь, ты не станешь очень сильно меня ненавидеть. У тебя уйдет несколько тысяч лет, чтобы высвободиться и остановить машину. Я снабдил тебя оружием, припасами и всем прочим, что тебе сможет понадобиться. Но я уверен, что ты перенесешься в более великое и миролюбивое общество и станешь счастливее, чем здесь.
Неожиданно в его голосе появилась странная нежность. Прощай, Мартин, товарищ мой. И… удачи тебе!
Он включил главный двигатель на прогрев и вышел.
Захлопнулась дверь.
Саундерс начал яростно извиваться, мозг превратился в черный сгусток горечи. Мощный гул проектора достиг максимума, и он отправился в путь… о, нет, остановите машину… остановите, пока еще не поздно!
Пластиковые веревки врезались ему в запястья. Он был привязан к подпорке и не мог дотянуться до выключателя никакой частью тела. Он нащупал ноющими пальцами узел и вцепился в него ногтями. Машина взревела, набрав полную мощность, и швырнула его в необъятность времени.
Варгор связал его умело, и он потратил много времени, чтобы освободиться. Под конец он высвобождался из пут медленно, ему было уже все равно, и он с угрюмой уверенностью знал, что перенесся в будущее на много больше тысяч лет, чем способны зарегистрировать его приборы.
Он поднялся, выдрал изо рта кляп и безразлично посмотрел в иллюминатор на безликую серость. Стрелка указателя столетий уперлась в ограничитель. По грубым прикидкам, он забрался в будущее примерно на десять тысяч лет.
Десять тысяч лет!
В приступе внезапной ярости он ударил по выключателю.
Снаружи было темно. Он постоял секунду в нерешительности, и тут заметил просачивающуюся в кабину воду. Вода… он сейчас под водой… короткое замыкание! Он мгновенно послал машину вперед.
Он попробовал на вкус воду на полу. Она оказалась соленой.
В какой-то момент из этих десяти тысяч лет, то ли по естественным, о ли по искусственным причинам, море покрыло равнину, на которой стоял Бронтофор.
Тысячу лет спустя он все еще был под водой. Две тысячи, три тысячи, десять…
Таури, Таури! Вот уже двадцать тысяч лет, как она обратилась в прах на какой-то далекой планете. Нет и Белготая с его улыбкой, ни верного Хунды, и даже Мечтатель, должно быть, давно уже удалился во мрак. Над мертвым Бронтофором катило валы море, и он был одинок.
Он уткнул лицо в ладони и зарыдал.
Три миллиона лет океан скрывал Бронтофор. И Саундерс двигался вперед.
Время от времени он останавливался для проверки. И каждый раз корпус машины стонал под тяжестью воды, а море просачивалось сквозь трещины в дверях. Интервалы между попытками он проводил в тоскливом одиночестве, оценивая пройденные века по показаниям своих часов и средней скорости проектора, перестав волноваться о точной дате.
Несколько раз он собирался остановить машину и позволить морю ворваться внутрь. В глубине его ждали бы спокойствие, сон и забытие. Но нет, не в его правилах было сдаваться так легко. Смерть была его другом, она всегда будет дожидаться его зова.
Но Таури уже мертва.
Время утекало к своему концу. На четвертом миллионе лет он остановил машину и обнаружил, что вокруг него сухой воздух.
Он оказался в городе. Но это был такой город, какого он никогда не смог бы увидеть или вообразить, он не мог понять дикой геометрии титанических структур, что возвышались вокруг него, ни разу не повторяясь. Местность вокруг него гудела и пульсировала от сил невероятной мощи, колыхалась и расплывалась в странно нереальном свете. Вокруг сверкали и грохотали сгустки энергии — на землю обрушилась гроза. Вспышки молний обжигали шипящий воздух.
Мысль воплем заполнила его череп, огнем обожгла нервы. Она была столь мощной, что его оглушенный мозг оказался едва способен ухватить ее значение:
«СУЩЕСТВО ИЗ ДРУГОГО ВРЕМЕНИ, НЕМЕДЛЕННО ПОКИНЬ ЭТО МЕСТО, ИНАЧЕ МЫ ПРИМЕНИМ СИЛУ, КОТОРАЯ УНИЧТОЖИТ ТЕБЯ!»
Снова и снова его опалял этот мысленный образ, охватывая каждую молекулу его мозга, и вся его жизнь лежала перед Ними открытой в ослепительно-белом свете.
«Можете ли вы мне помочь? — крикнул он богам. — Можете ли послать меня обратно сквозь время?»
«ЧЕЛОВЕК, ПЕРЕДВИГАТЬСЯ НАЗАД ПО ВРЕМЕНИ НЕЛЬЗЯ, ЭТО ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕВОЗМОЖНО. ТЫ ДОЛЖЕН ИДТИ ВПЕРЕД ДО САМОГО КОНЦА ВСЕЛЕННОЙ И ПЕРЕШАГНУТЬ ЭТОТ КОНЕЦ, ПОТОМУ ЧТО НА ЭТОМ ПУТИ ЛЕЖИТ…»
Он завопил от боли, когда невыносимо огромная мысль и концепция заполонила его человеческий мозг.
«ИДИ, ЧЕЛОВЕК, ИДИ ДАЛЬШЕ! НО ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ВЫЖИТЬ В ТОЙ МАШИНЕ, В КАКОЙ СЕЙЧАС НАХОДИШЬСЯ. СЕЙЧАС Я ПЕРЕДЕЛАЮ ЕЕ…
ТЕПЕРЬ ИДИ!»
Проектор времени включился сам собой. Саундерса метнуло вперед в ревущий мрак.
* * *
Неудержимо и отчаянно, словно человек, преследуемый демонами, Саундерс несся в будущее.
Он не мог отмахнуться от тех ужасных слов, что обрушились на него. Сама мысль богов намертво врезалась в каждую клеточку его мозга. Он не мог представить, ради чего ему следует добираться до конца времен, да ему было все равно. Но дойти он должен!
Машина оказалась переделанной. Теперь она стала герметичной, а попытка разбить окно показала, что сделать это невозможно. Что-то было сделано и с проектором, потому что теперь он увлекал его вперед с невероятной скоростью, и миллионы лет пролетали за то время, пока часы внутри машины отсчитывали минуту-две.
Но кто были это боги? Ему этого никогда не узнать.
Существа из-за пределов Галактики, или даже самой вселенной… потомки людей, достигшие вершины эволюции… нечто такое, чьей сути он даже не мог предположить — ответить было невозможно. Одно было ясно: то ли вымерив окончательно, то ли превратившись в нечто другое, человеческая раса исчезла. Земля больше никогда не ощутит поступь человека.
Интересно, что стало со Второй Империей? Надеюсь, ей была суждена долгая и счастливая жизнь. А что, если… не могли ли боги быть ее непостижимым конечным продуктом?
Годы улетали назад, миллионы и миллиарды лет громоздились один на другой, а Земля продолжала вращаться вокруг своей звезды во все стареющей Галактике. Саундерс мчался вперед.
Время от времени он останавливался, не в силах удержаться и не бросить взгляд на мир и его отдаленнейшую историю.
Выглянув наружу через сто миллионов лет, он увидел огромные снежные поля. Богов больше не было. Они или тоже умерли, или покинули Землю — возможно, перебравшись в совершенной иную плоскость существования. Этого ему было знать не дано.
Сквозь завесу метели он увидел какое-то существо. Ветер швырял на него снег крутящимися шуршащими облаками. Серый мех был покрыт инеем. Оно двигалось с нечеловеческой гибкостью и грациозностью, держа в руках изогнутый шест, кончик которого сверкал, как крошечное солнце.
Саундерс включил психофон, и его усиленный голос унесся сквозь метель к существу:
— Кто ты такой? Что ты делаешь на Земле?
Существо держало в другой руке каменный топор, на шее у него висела нитка грубо выделанных бус. Оно посмотрело на машину наглыми желтыми глазами, из психофона донесся его резкий скрипучий голос:
— Ты, должно быть, из далекого прошлого, из более ранних циклов.
— Мне велели идти вперед. Давно, почти сто миллионов лет назад. Они приказали мне добраться до самого конца времени.
Психофон зазвенел от металлического смеха.
— Если Они тебе приказали — тогда отправляйся!
Существо зашагало дальше сквозь метель.
Саундерс отправился вперед. На Земле для него больше не было места, и другого выбора у него не было — только вперед.
Через миллиард лет он увидел город, стоящий на равнине, поросшей голубой, словно стеклянной травой, которая хрустально позванивала, когда ее шевелил ветер. Но город был построен не людьми, и его предупредили, чтобы он убирался подальше. Он не смог ослушаться.
Потом пришло море, а еще позднее он попал в капкан, оказавшись внутри горы, и был вынужден забираться вперед, пока гора не осыпалась щебнем.
Солнце становилось все более белым и горячим — в его недрах набирал интенсивность водородно-гелиевый цикл. Земля тала вращаться ближе к светилу, потому что за миллиарды лет трение о пылевые и газовые облака притормозили ее на орбите.
Какое же множество разумных рас родилось на Земле, прожило свой век и умерло с тех пор, как человек впервые вышел из джунглей? Но зато мы, устало подумал он, были первыми.
Через сто миллиардов лет в будущем солнце израсходовало последние запасы ядерного топлива. Саундерс увидел голые безжизненные горы, зловещие, как лунный ландшафт — но сама Луна уже давным-давно упала на породивший ее мир и взорвалась метеоритным дождем. Земля снова приобрела свой первоначальный облик, каждые ее сутки были теперь длиной в прежний год. Над горизонтом Саундерс увидел кусок тускло светящегося огромного кроваво-красного солнечного диска.
Прощай, Сол, подумал он. Прощай, и спасибо тебе за многие миллионы лет тепла и света. Спи спокойно, старый друг.
Через несколько миллиардов лет не осталось ничего, кроме элементарного мрака. Энтропия достигла максимума, источники энергии были израсходованы, вселенная умерла.
«Вселенная умерла!»
Из его уст вырвался вопль кладбищенского ужаса, и он снова бросил машину вперед. Если бы не приказ богов, он наверняка оставил бы машину висеть в пустоте, распахнул бы дверь, чтобы впустить внутрь вакуум и мороз абсолютного нуля и умереть. Но он должен идти вперед. Он достиг конца всего сущего, но надо идти вперед. «Перешагнуть конец времени…»
Миллиард лет улетал вслед очередному миллиарду. Саундерс лежал в машине, погрузившись в апатичную кому. Однажды он встал, чтобы поесть, и ощутил весь сардонический юмор ситуации — последнее живое существо, последний сгусток свободной энергии во всем превратившемся в золу космосе, готовит себе бутерброд.
Через много миллиардов лет Саундерс снова остановил машину. Он выглянул в темноту и с неожиданным потрясением разглядел отдаленное слабое свечение, едва различимый намек на свет.
Дрожа от возбуждения, он перенесся в будущее еще на миллиард лет. Свет стал сильнее, и огромное, медленно расползающееся сияние стало заполнять небеса.
Вселенная стала возрождаться.
А в этом есть смысл, подумал Саундерс, пытаясь взять себя в руки. Пространство расширилось до определенного предела, теперь оно сжимается обратно и начинает цикл заново — цикл, который повторялся уже никому не известное количество раз в прошлом. Вселенная смертна, но она подобна фениксу, который никогда не умирает окончательно.
Но сам-то он смертен, и прежнее желание смерти внезапно покинуло его. Теперь ему хотелось увидеть, каким же будет мир в новом цикле. Но ведь в соответствии с теориями космологии двадцатого века вселенная должна сжаться буквально в точку, в сгусток чистой энергии, из которой потом родятся первичные атому. И если он не хочет испариться в этой бушующей топке, надо поскорее прыгнуть вперед. И как можно дальше!
Он улыбнулся, приняв отчаянное решение, и передвинул ручку вперед.
Но тревога вернулась. А как он узнает, что под ним снова образовалась планета? Он может вынырнуть в открытом космосе или в пылающем сердце звезды… Что ж, придется рискнуть.
Должно быть, боги предвидели это и позволили отправиться в будущее.
Он вынырнул на мгновение… и тут же снова нырнул в поток времени. Планета была еще расплавленной!
Несколько геологических эпох спустя он увидел сквозь иллюминатор серые дождевые потоки, льющиеся с бессмысленной мощью с невидимого неба, покрывая голые скалы бурлящими водоворотами пенящейся влаги. Он не стал выходить — атмосфера наверняка была непригодной для дыхания, ведь растения еще не насытили ее кислородом. Вперед и вперед! Иногда он оказывался под водой, иногда на суше. Он видел, как странные джунгли, похожие на заросли огромных мхов и папоротников, то вырастают, то гибнут от холода ледниковых эпох, и снова возрождаются, но уже в новом обличье.
Какая-то мысль не давала ему покоя, оставаясь на задворках сознания, пока он двигался вперед. Несколько миллионов лет он не мог ее поймать, но потом понял, что его волновало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10