Но при правильной подготовке телепатические центры как бы приходили в контакт с этим мощным глубинным потоком, оказывались способны вызывать в нем желаемые вибрации. Аналогично, как он и предполагал, те же силы могли разрушать или перемещать материю, пересекать пространство, сканировать вероятные миры прошлого и будущего…
Но он не мог добиться этого в одиночку. За всю свою жизнь он не смог бы узнать всего, что требовалось. Если бы он был буквально бессмертен, то и тогда бы мог всего не постичь; его сознание было натренировано по человеческим меркам, а это было нечто, выходящее за пределы человеческого понимания.
Но мне надо лишь послать один отчетливый сигнал…
Он бился за него. Бесконечными зимними ночами сидя в своей хижине, он пытался подчинить себе собственный мозг. Как проходит пересылка к звездам?
Скажи мне, маугли, как решить это парциальное дифференциальное уравнение?
Возможно, часть ответа была заключена в его сознании. Мозг совмещает память двух типов: перманентную и циркулирующую, и, очевидно, первый из этих типов никогда не пропадает. Он переходит в сферу подсознательного, но все-таки присутствует, и его можно вызвать на поверхность. Ребенком, младенцем он мог что-либо наблюдать, знать, как выглядят аппараты, ощущать вибрацию, и это воспоминание теперь должно было анализировать его зрелое сознание.
Он попробовал самогипноз, используя изобретенную для этого машину, и воспоминания стали к нему возвращаться, воспоминания о тепле, свете, огромных пульсирующих силах. Да, точно, был какой-то двигатель, и он словно видел, как тот сотрясается и гудит у него перед глазами. Ему потребовалось немало времени, чтобы перевести детские впечатления на язык сенсорных оценок, но когда он с этим справился, перед ним открылась отчетливая картина
— чего-то…
Это помогло, совсем немного. Это наводило его на мысль об эмпирических моделях, которые раньше не приходили ему в голову. А теперь медленно, шаг за шагом он стал продвигаться вперед.
Для самого существования ультраволн требуется приемник. Следовательно, он не мог послать мысль представителям своего народа, если кто-нибудь из них не настроен на определенную волну, с ее частотой, модуляцией и другими физическими характеристиками. А его нетренированное сознание просто не могло послать волны в этом диапазоне. Он не мог это сделать, не мог вообразить форму волны, характерной для нормальных мыслей его расы. Он натолкнулся на проблему, как иностранец, который для общения в чужой стране должен прежде всего освоить ее язык, когда ему не разрешается слушать его, не дается представление о его фонетике, грамматике, семантическом строе, совершенно отличных от его родного языка.
Разве эта задача разрешима? Возможно, и она поддастся. Его сознанию недоставало энергии, чтобы послать сигнал, который бы мог пробиться к звездам; оно не могло стать более осмысленным. Но может существовать машина, свободная от таких ограничений.
Он мог модифицировать свои ультраволны, а его передатчик уже обладал энергией, и он мог ею варьировать. Ведь он мог ввести фактор случайного числа, это позволит видоизменять формы волн, во всех возможных вариантах характеристик, делая миллионы, миллиарды попыток, и случайная волна также может модулировать, так как на нее могут накладываться его собственные мысли. Как только машина попадет в резонанс с каким-либо принимающим устройством, любым, буквально любым, на протяжении миллионов световых лет, ультраволна будет генерирована, а случайный элемент окажется отсеченным. Тогда Джоуль остановится в этом диапазоне и будет его исследовать не торопясь.
Рано или поздно он наткнется на диапазон своего народа.
Когда работа подошла к концу, устройство получилось грубым и неуклюжим, это была громадина, утопающая в переплетении проводов и сверкающих трубок, сквозь которые пульсировала космическая энергия. Одна клемма соединяла аппарат с металлической лентой, надетой на его собственную голову, обеспечивая наложение генерируемых им ультраволн со случайным фактором и обратную связь с его мозгом. Он лежал на скамье, держа в руке пульт управления, и смотрел, как работает машина.
Слабые шорохи, скользящие тени, нечто инородное, возникающее в глубине его сознания… Он тонко улыбнулся, пытаясь понять, что именно происходит в его взбудораженных нервах, и стал экспериментировать с машиной. Он и сам не был слишком уверен в ее характеристиках, и ему требовалось время, чтобы полностью овладеть формой мысли.
Тишина, мрак и время от времени вспышка, ослепительное мгновение, когда случайные колебания попадали в резонанс с какой-то другой волной и говорили с его мозгом. Однажды ему случилось посмотреть глазами Маргарет на сидящего напротив за столом Лангтри. Как он потом вспомнил, комнату освещали свечи и откуда-то доносились звуки струнного оркестра. Еще ему случилось увидеть очертания какого-то огромного города, который люди так и не построили, дома которого уходили крышами в затянутое тучами небо, а стены обдувались прохладным морским ветерком.
И еще ему удалось поймать мысль, летевшую между звездами, но эта мысль была не его вида, это была огромная белая вспышка, взорвавшаяся в его голове и обдавшая его холодом. Он вскрикнул и в следующую неделю не решался браться за новые эксперименты.
В весенних сумерках к нему пришел ответ.
В первый раз потрясение было так велико, что он снова потерял контакт. Он лежал весь дрожа, заставляя себя успокоиться, пытаясь воспроизвести точную модель волны, посланной машиной и его собственным мозгом. Спокойно, спокойно — сознание младенца плыло во сне и вот…
Младенец! Ведь его мятущийся, плохо поддающийся контролю мозг не мог попасть в резонанс с сознанием прекрасно обученных взрослых представителей его расы.
Но младенец не имеет речи. Его сознание аморфно, оно переходит из одного состояния в другое, не обладая еще фиксированными привычками, и для него подходит любой язык. По закону случайных чисел Джоуль напал на модель, которая существовала в мозгу какого-то младенца его расы в тот момент.
Он снова нашел ее и ощутил щекочущее тепло от контакта, которое так нежно, так восхитительно наполнило его, как река — пыльную пустыню, и он ощутил, как солнце согревает его, освобождая от холода одиночества, в котором люди обречены провести всю свою короткую бессмысленную жизнь. Он настроил свой ум на сознание младенца, давая двум потокам сознания слиться воедино и обратиться в реку, устремившуюся к морю его расы.
Маугли выбирался из своих джунглей. За его спиной завывали волки, волосатые четвероногие братья по пещере, охоте и темноте, но он их не слышал. Он наклонился над колыбелью младенца, у которого спутанные волосики падали на еще неосмысленное личико, и смотрел, испытывая смесь ужаса и восхищения. Младенец раскинул ручки, маленькая мягкая звездная рыбка и его собственные пальцы потянулись к нему, дрожа от сознания, что эта ручка была устроена как и его.
Теперь надо было только подождать, пока кто-нибудь из взрослых не заглянет в сознание младенца. Это случится скоро, а пока он отдохнет в мирных мыслях крохи, не ощущающей в своей дремоте хода времени.
Где-то снаружи, в космосе, возможно, на планете, вращающейся вокруг Солнца, которое не придется видеть никому на Земле, младенец лежал в колыбельке в теплом потоке импульсов. Вокруг него не было привычной комнаты, он находился в тени, недоступной воображению обычного человека, освещаемой вспышками энергии звезд.
Этот младенец ощутил приближение чего-то, с чем связаны тепло и мягкость, сладкий вкус во рту и ласковые звуки. Он радостно загукал, вытягивая ручонки в сумерках комнаты. Сознание его матери опередило его, оно, сложившись, вошло в сознание младенца.
Вскрик!
Джоуль в отчаянии ринулся в ее сознание, передавая ей вспышками информацию о своем местонахождении посредством мозга ее ребенка. Он сбился, потерял ее, но теперь к нему устремился кто-то другой, анализируя алгоритм его машины и его собственные дикие осцилляции и подстраиваясь под них.
Им понадобится некоторое время, чтобы проанализировать его сигнал. Джоуль лежал в полуобморочном состоянии, ощущая, что какая-то частица его сознания соединилась ниточкой с кем-то во Вселенной, взывая о помощи и прося информации.
Итак, он победил. Джоуль думал о Земле, как-то сонно и неопределенно. Странно, что в этот момент триумфа ему приходили в голову мелочи, которые он здесь оставлял, — закат в Аризоне, соловей в лунную ночь, зардевшееся лицо Пегги, склонившейся вместе с ним над его аппаратом.
Но мой народ! Никогда больше не быть одиноким…
Решение. Ощущение падения, порыва к звездам, приближения!
Они должны найти его на Земле. Джоуль попытался представить карту, пользуясь моделями мышления, соответствовавшими в его мозгу определенной визуализации, которая окажется доступной другим. Возможно, это как-нибудь поможет.
Может быть, и помогло. Вдруг телепатическая повязка лопнула, но полился поток других импульсов, жизненной силы, охватившей его своим пламенем, он ощутил близость к Богу. Джоуль, спотыкаясь, поднялся на ноги и распахнул дверь.
Над темными холмами вставала луна, призрачный свет заливал деревья, и кое-где нерастаявший снег задерживался на проталинах. Воздух был влажен и прохладен, что Джоуль остро ощутил легкими.
Облаченное в светящиеся одеяния существо, возникшее перед ним, было выше Джоуля, это был взрослый. Его глаза сверкали так, что их взгляд невозможно было выдержать, словно он был полон неистощимой жизненной силы. А когда он обратил на Джоуля весь поток своего сознания, который пробежал по каждому нерву и каждой клетке его организма…
Вскрикнув от боли, он опустился на четвереньки.
Невыносимо огромная сила осветила его мозг, отозвалась рокотом в его мозгу, потрясая каждую клетку. Его подвергали изучению-анализу, от этих ужасных глаз не укрывалась ни малейшая его частица, и он стал объектом логического осмысления, результаты которого превосходили его собственное знание о себе. Его бессвязный телепатический язык моментально стал понятен наблюдателю, и он воспринял его зов.
В ответе прозвучало сожаление, но оно был отдаленным и недосягаемым, как громы Олимпа.
— Дитя, слишком поздно. Твоя мать, очевидно, наткнулась на энергетическую ось и оказалась на… Земле, а тебя воспитали местные животные.
Подумай, дитя. Подумай о маугли среди их здешней расы. Когда их возвращают людям, разве они становятся людьми? Нет, бывает слишком поздно. Основные черты личности закладываются в первые годы жизни, а их специфически человеческие признаки атрофируются.
Слишком, слишком поздно. Твое сознание застыло в твердых жестких рамках. Твое тело претерпело приспособление к иным условиям, и оно уже неспособно улавливать и излучать силы, которые мы используем. Даже для того, чтобы говорить, тебе нужен аппарат.
Ты больше не принадлежишь к нашему народу.
Джоуль лежал, распростершись на земле, содрогаясь всем телом, не думая и не решаясь думать.
В его сознании громом проносилось:
Мы не можем допустить, чтобы ты вторгался в надлежащее умственное обучение наших детей. А поскольку ты никогда не сможешь воссоединиться со своей расой, ты должен как можно лучше приспособиться к людям, среди которых живешь, самое доброе и самое мудрое, что мы можем для тебя сделать,-это произвести некоторые изменения. Твоя память, память других, работа, которую ты выполняешь и выполнял…
Ночь наполняли другие существа, на землю спускались боги, которые по кусочкам отбирали осколки его опыта, чтобы их судить. Над ним сомкнулся мрак, и он стал погружаться в бесконечность небытия.
Он проснулся у себя на кровати, спрашивая себя, отчего он чувствует такую усталость.
Правда, исследование космических лучей, проведенное им в одиночку, оказалось тяжелым испытанием. Слава Богу и его счастливой звезде, что оно подошло к концу! Теперь он побудет дома, наслаждаясь заслуженным отпуском. Хорошо будет вновь встретиться с друзьями и побыть с Пегги.
Доктор Джоуль Уэдерфилд, выдающийся молодой физик, бодро встал и начал собираться домой.
1 2 3 4
Но он не мог добиться этого в одиночку. За всю свою жизнь он не смог бы узнать всего, что требовалось. Если бы он был буквально бессмертен, то и тогда бы мог всего не постичь; его сознание было натренировано по человеческим меркам, а это было нечто, выходящее за пределы человеческого понимания.
Но мне надо лишь послать один отчетливый сигнал…
Он бился за него. Бесконечными зимними ночами сидя в своей хижине, он пытался подчинить себе собственный мозг. Как проходит пересылка к звездам?
Скажи мне, маугли, как решить это парциальное дифференциальное уравнение?
Возможно, часть ответа была заключена в его сознании. Мозг совмещает память двух типов: перманентную и циркулирующую, и, очевидно, первый из этих типов никогда не пропадает. Он переходит в сферу подсознательного, но все-таки присутствует, и его можно вызвать на поверхность. Ребенком, младенцем он мог что-либо наблюдать, знать, как выглядят аппараты, ощущать вибрацию, и это воспоминание теперь должно было анализировать его зрелое сознание.
Он попробовал самогипноз, используя изобретенную для этого машину, и воспоминания стали к нему возвращаться, воспоминания о тепле, свете, огромных пульсирующих силах. Да, точно, был какой-то двигатель, и он словно видел, как тот сотрясается и гудит у него перед глазами. Ему потребовалось немало времени, чтобы перевести детские впечатления на язык сенсорных оценок, но когда он с этим справился, перед ним открылась отчетливая картина
— чего-то…
Это помогло, совсем немного. Это наводило его на мысль об эмпирических моделях, которые раньше не приходили ему в голову. А теперь медленно, шаг за шагом он стал продвигаться вперед.
Для самого существования ультраволн требуется приемник. Следовательно, он не мог послать мысль представителям своего народа, если кто-нибудь из них не настроен на определенную волну, с ее частотой, модуляцией и другими физическими характеристиками. А его нетренированное сознание просто не могло послать волны в этом диапазоне. Он не мог это сделать, не мог вообразить форму волны, характерной для нормальных мыслей его расы. Он натолкнулся на проблему, как иностранец, который для общения в чужой стране должен прежде всего освоить ее язык, когда ему не разрешается слушать его, не дается представление о его фонетике, грамматике, семантическом строе, совершенно отличных от его родного языка.
Разве эта задача разрешима? Возможно, и она поддастся. Его сознанию недоставало энергии, чтобы послать сигнал, который бы мог пробиться к звездам; оно не могло стать более осмысленным. Но может существовать машина, свободная от таких ограничений.
Он мог модифицировать свои ультраволны, а его передатчик уже обладал энергией, и он мог ею варьировать. Ведь он мог ввести фактор случайного числа, это позволит видоизменять формы волн, во всех возможных вариантах характеристик, делая миллионы, миллиарды попыток, и случайная волна также может модулировать, так как на нее могут накладываться его собственные мысли. Как только машина попадет в резонанс с каким-либо принимающим устройством, любым, буквально любым, на протяжении миллионов световых лет, ультраволна будет генерирована, а случайный элемент окажется отсеченным. Тогда Джоуль остановится в этом диапазоне и будет его исследовать не торопясь.
Рано или поздно он наткнется на диапазон своего народа.
Когда работа подошла к концу, устройство получилось грубым и неуклюжим, это была громадина, утопающая в переплетении проводов и сверкающих трубок, сквозь которые пульсировала космическая энергия. Одна клемма соединяла аппарат с металлической лентой, надетой на его собственную голову, обеспечивая наложение генерируемых им ультраволн со случайным фактором и обратную связь с его мозгом. Он лежал на скамье, держа в руке пульт управления, и смотрел, как работает машина.
Слабые шорохи, скользящие тени, нечто инородное, возникающее в глубине его сознания… Он тонко улыбнулся, пытаясь понять, что именно происходит в его взбудораженных нервах, и стал экспериментировать с машиной. Он и сам не был слишком уверен в ее характеристиках, и ему требовалось время, чтобы полностью овладеть формой мысли.
Тишина, мрак и время от времени вспышка, ослепительное мгновение, когда случайные колебания попадали в резонанс с какой-то другой волной и говорили с его мозгом. Однажды ему случилось посмотреть глазами Маргарет на сидящего напротив за столом Лангтри. Как он потом вспомнил, комнату освещали свечи и откуда-то доносились звуки струнного оркестра. Еще ему случилось увидеть очертания какого-то огромного города, который люди так и не построили, дома которого уходили крышами в затянутое тучами небо, а стены обдувались прохладным морским ветерком.
И еще ему удалось поймать мысль, летевшую между звездами, но эта мысль была не его вида, это была огромная белая вспышка, взорвавшаяся в его голове и обдавшая его холодом. Он вскрикнул и в следующую неделю не решался браться за новые эксперименты.
В весенних сумерках к нему пришел ответ.
В первый раз потрясение было так велико, что он снова потерял контакт. Он лежал весь дрожа, заставляя себя успокоиться, пытаясь воспроизвести точную модель волны, посланной машиной и его собственным мозгом. Спокойно, спокойно — сознание младенца плыло во сне и вот…
Младенец! Ведь его мятущийся, плохо поддающийся контролю мозг не мог попасть в резонанс с сознанием прекрасно обученных взрослых представителей его расы.
Но младенец не имеет речи. Его сознание аморфно, оно переходит из одного состояния в другое, не обладая еще фиксированными привычками, и для него подходит любой язык. По закону случайных чисел Джоуль напал на модель, которая существовала в мозгу какого-то младенца его расы в тот момент.
Он снова нашел ее и ощутил щекочущее тепло от контакта, которое так нежно, так восхитительно наполнило его, как река — пыльную пустыню, и он ощутил, как солнце согревает его, освобождая от холода одиночества, в котором люди обречены провести всю свою короткую бессмысленную жизнь. Он настроил свой ум на сознание младенца, давая двум потокам сознания слиться воедино и обратиться в реку, устремившуюся к морю его расы.
Маугли выбирался из своих джунглей. За его спиной завывали волки, волосатые четвероногие братья по пещере, охоте и темноте, но он их не слышал. Он наклонился над колыбелью младенца, у которого спутанные волосики падали на еще неосмысленное личико, и смотрел, испытывая смесь ужаса и восхищения. Младенец раскинул ручки, маленькая мягкая звездная рыбка и его собственные пальцы потянулись к нему, дрожа от сознания, что эта ручка была устроена как и его.
Теперь надо было только подождать, пока кто-нибудь из взрослых не заглянет в сознание младенца. Это случится скоро, а пока он отдохнет в мирных мыслях крохи, не ощущающей в своей дремоте хода времени.
Где-то снаружи, в космосе, возможно, на планете, вращающейся вокруг Солнца, которое не придется видеть никому на Земле, младенец лежал в колыбельке в теплом потоке импульсов. Вокруг него не было привычной комнаты, он находился в тени, недоступной воображению обычного человека, освещаемой вспышками энергии звезд.
Этот младенец ощутил приближение чего-то, с чем связаны тепло и мягкость, сладкий вкус во рту и ласковые звуки. Он радостно загукал, вытягивая ручонки в сумерках комнаты. Сознание его матери опередило его, оно, сложившись, вошло в сознание младенца.
Вскрик!
Джоуль в отчаянии ринулся в ее сознание, передавая ей вспышками информацию о своем местонахождении посредством мозга ее ребенка. Он сбился, потерял ее, но теперь к нему устремился кто-то другой, анализируя алгоритм его машины и его собственные дикие осцилляции и подстраиваясь под них.
Им понадобится некоторое время, чтобы проанализировать его сигнал. Джоуль лежал в полуобморочном состоянии, ощущая, что какая-то частица его сознания соединилась ниточкой с кем-то во Вселенной, взывая о помощи и прося информации.
Итак, он победил. Джоуль думал о Земле, как-то сонно и неопределенно. Странно, что в этот момент триумфа ему приходили в голову мелочи, которые он здесь оставлял, — закат в Аризоне, соловей в лунную ночь, зардевшееся лицо Пегги, склонившейся вместе с ним над его аппаратом.
Но мой народ! Никогда больше не быть одиноким…
Решение. Ощущение падения, порыва к звездам, приближения!
Они должны найти его на Земле. Джоуль попытался представить карту, пользуясь моделями мышления, соответствовавшими в его мозгу определенной визуализации, которая окажется доступной другим. Возможно, это как-нибудь поможет.
Может быть, и помогло. Вдруг телепатическая повязка лопнула, но полился поток других импульсов, жизненной силы, охватившей его своим пламенем, он ощутил близость к Богу. Джоуль, спотыкаясь, поднялся на ноги и распахнул дверь.
Над темными холмами вставала луна, призрачный свет заливал деревья, и кое-где нерастаявший снег задерживался на проталинах. Воздух был влажен и прохладен, что Джоуль остро ощутил легкими.
Облаченное в светящиеся одеяния существо, возникшее перед ним, было выше Джоуля, это был взрослый. Его глаза сверкали так, что их взгляд невозможно было выдержать, словно он был полон неистощимой жизненной силы. А когда он обратил на Джоуля весь поток своего сознания, который пробежал по каждому нерву и каждой клетке его организма…
Вскрикнув от боли, он опустился на четвереньки.
Невыносимо огромная сила осветила его мозг, отозвалась рокотом в его мозгу, потрясая каждую клетку. Его подвергали изучению-анализу, от этих ужасных глаз не укрывалась ни малейшая его частица, и он стал объектом логического осмысления, результаты которого превосходили его собственное знание о себе. Его бессвязный телепатический язык моментально стал понятен наблюдателю, и он воспринял его зов.
В ответе прозвучало сожаление, но оно был отдаленным и недосягаемым, как громы Олимпа.
— Дитя, слишком поздно. Твоя мать, очевидно, наткнулась на энергетическую ось и оказалась на… Земле, а тебя воспитали местные животные.
Подумай, дитя. Подумай о маугли среди их здешней расы. Когда их возвращают людям, разве они становятся людьми? Нет, бывает слишком поздно. Основные черты личности закладываются в первые годы жизни, а их специфически человеческие признаки атрофируются.
Слишком, слишком поздно. Твое сознание застыло в твердых жестких рамках. Твое тело претерпело приспособление к иным условиям, и оно уже неспособно улавливать и излучать силы, которые мы используем. Даже для того, чтобы говорить, тебе нужен аппарат.
Ты больше не принадлежишь к нашему народу.
Джоуль лежал, распростершись на земле, содрогаясь всем телом, не думая и не решаясь думать.
В его сознании громом проносилось:
Мы не можем допустить, чтобы ты вторгался в надлежащее умственное обучение наших детей. А поскольку ты никогда не сможешь воссоединиться со своей расой, ты должен как можно лучше приспособиться к людям, среди которых живешь, самое доброе и самое мудрое, что мы можем для тебя сделать,-это произвести некоторые изменения. Твоя память, память других, работа, которую ты выполняешь и выполнял…
Ночь наполняли другие существа, на землю спускались боги, которые по кусочкам отбирали осколки его опыта, чтобы их судить. Над ним сомкнулся мрак, и он стал погружаться в бесконечность небытия.
Он проснулся у себя на кровати, спрашивая себя, отчего он чувствует такую усталость.
Правда, исследование космических лучей, проведенное им в одиночку, оказалось тяжелым испытанием. Слава Богу и его счастливой звезде, что оно подошло к концу! Теперь он побудет дома, наслаждаясь заслуженным отпуском. Хорошо будет вновь встретиться с друзьями и побыть с Пегги.
Доктор Джоуль Уэдерфилд, выдающийся молодой физик, бодро встал и начал собираться домой.
1 2 3 4