Люди поклонялись ей еще в те времена, когда пришли индоевропейцы, а это произошло в далеком туманном прошлом. Далеко за городом будто парили в небе горы, где водились волки, львы, кабаны и скрывались демоны. Этот мир был совсем чужим.
Эверард считал, что годы службы в Патруле дали ему достаточную закалку и готовность воспринимать все чужое, но сейчас он почувствовал острое желание сбежать в свой собственный век, к своему народу, скрыться там и все позабыть. Он осторожно сказал:
— Дай мне посоветоваться кое с кем. Придется детально проверить весь период. Мы можем обнаружить какую-нибудь зацепку… Я недостаточно компетентен, чтобы справиться с этим в одиночку, Кейт. Надо мне вернуться обратно к себе и все обговорить. Если мы что-нибудь придумаем, я вернусь… в эту же ночь.
— Где твой скуттер? — спросил Денисон.
Эверард махнул рукой.
— Там, в холмах.
Денисон погладил бороду.
— Точнее ты мне не скажешь, а? Что ж, это разумно. Я не уверен, что доверил бы себе самому, если бы знал, где машина времени.
— Я имел в виду вовсе не это! — вскричал Эверард.
— А, неважно. Не будем ссориться еще и по этому поводу.
Денисон вздохнул.
— Конечно, отправляйся домой и посмотри, что можно сделать. Тебе нужна охрана?
— Лучше не надо. Это ведь не обязательно?
— Нет. У нас здесь безопаснее, чем в Центральном парке в Нью-Йорке.
— Ну, это еще ни о чем не говорит.
Эверард протянул руку.
— Только верни мне патрульную лошадь. Она специально обучена, и мне бы не хотелось ее потерять.
Их взгляды встретились.
— И вернусь. Сам. Каково бы ни было решение.
— Ладно, Мэне, — сказал Денисон.
Они вместе покинули беседку, чтобы беспрепятственно пройти мимо застывших при появлении царя стражников и часовых у ворот. Денисон указал на дворцовую спальню и сказал, что будет ждать Эверарда там всю неделю каждый вечер.
Затем Эверард облобызал ногу Кира, и когда Великий царь удалился, сел на лошадь и медленно выехал из ворот дворца.
Он чувствовал себя усталым и совершенно опустошенным. Сделать было ничего нельзя, а он обещал вернуться самолично и сообщить царю его приговор.
8
День близился к концу, и он ехал среди холмов, где над бурными холодными ручьями хмурились кедры, и боковая дорога, на которую он свернул, вела вверх и была хорошо наезжена. В засушливом Иране в те времена были еще такие леса. Его лошадь явно устала и ступала тяжело.
Надо найти какую-нибудь хижину пастуха и попросить пристанища, чтобы дать животному отдохнуть. Но нет, тогда уже будет поздно. Нет! Сейчас полнолуние, и если потребуется, он лучше пойдет пешком, лишь бы добраться до скуттера к восходу солнца. Ему было не до сна.
Лужайка, покрытая высокой, уже пожелтевшей травой и спелыми ягодами, так и манила отдохнуть. Последний раз он ел рано утром, но в седельных сумках у него была еда и мех с вином. Он понукнул лошадь и свернул с дороги.
Что-то привлекло его внимание. Вдалеке, на дороге, низкое солнце осветило облако пыли. Оно становилось все больше, росло прямо на глазах. Несколько всадников, решил он, чертовски гнавших коней. Царские вестники? Но почему они спешат в этом направлении? Ему стало не по себе. Он надел подшлемник, затем пристегнул шлем, повесил на руку щит и высвободил из ножен короткий меч. Всадники просто проскачут мимо, он почти не сомневался в этом, и все же…
Сейчас он ясно видел, что их «было восемь. Кони были хорошие, а последний всадник вел на поводу еще свежих лошадей. Коней успели загнать: видно, скакали они давно — пот стекал струйками по их запыленным бокам, гривы прилипли к шеям. Одеты всадники были хорошо: широкие белые штаны, рубахи, сапоги, плащи и высокие шляпы без полей — не придворные, не профессиональные воины, но и не бандиты. Они были вооружены мечами, луками и арканами.
Внезапно Эверард узнал седобородого человека, скачущего впереди.
Его как обухом по голове ударило: Гарпаг!
Сквозь летучее облако пыли он ясно видел всадников: даже для древних иранцев вид у них был устрашающий.
— Ого, — сказал Эверард вслух. — Все ясно.
У него не хватило времени испугаться, надо было быстро думать и принимать решение. У Гарпага не могло быть иной причины для этого бешеного галопа в горы, кроме поимки грека Меандра. Естественно, во дворце, полном доносчиков и болтунов, Гарпаг не позднее чем через час узнал, что царь говорил с чужеземцем как с равным, на незнакомом языке, а потом отпустил его обратно на север. Немного больше времени хилиарху понадобилось, чтобы придумать причину, позволяющую ему покинуть дворец, собрать воинов из своей личной охраны и броситься в погоню. Почему? Потому что «Кир» когда-то появился среди этих же холмов на какой-то неизвестной штуке, которую Гарпаг мечтал захватить. Мидянин был отнюдь не дурак и явно не поверил истории, которую тогда сплел для него Кейт. Он вполне допускал, что рано или поздно из страны царя явится другой волшебник, и уж на сей раз он, Гарпаг, не допустит, чтобы чудесная повозка так легко выскользнула из его рук.
Эверард более не медлил. Всадники были всего в сотне ярдов от него.
Он видел глаза Гарпага, сверкающие из-под кустистых бровей. Пришпорив лошадь, Эверард свернул с дороги и поскакал прямо через луг.
— Стой! — закричал позади него знакомый голос. — Остановись, грек!
Эверард погнал свою усталую лошадь рысью. Кедры бросали на него длинные тени.
— Стой или будем стрелять!.. Стой!.. Стреляйте! Только не убивать.
Стреляйте по коню!
На опушке леса Эверард соскочил с седла. Сзади послышались злое жужжание стрелы и тяжелый топот. Лошадь заржала. Эверард оглянулся — бедное животное упало на колени. Черт побери, они заплатят за это!
Но он был один, а их — восемь. Он поспешил под защиту деревьев. Стрела вонзилась в ствол, просвистев мимо его левого плеча.
Он побежал, пригибаясь, петляя из стороны в сторону в холодных сгущающихся сумерках, напоенных запахом трав, радуясь, что мягкая, покрытая хвоей земля не издавала ни звука под его деревянными сандалиями. Ветки деревьев хлестали его по лицу. Жаль, что кустарник рос очень редко, можно было бы воспользоваться каким-нибудь индейским приемом и укрыться в кустах. Персов видно не было. Почти наугад они пытались проехать за ним верхом. Треск ломающихся кустов и громкие ругательства за его спиной говорили о том, что это им дается нелегко.
Скоро они спешились. Он прислушался. Где-то далеко журчала вода…
Он двинулся в направлении этого журчания, вверх по крутому склону холма, покрытому большими валунами. Его преследовали не беспомощные новички-горожане, подумал он. По крайней мере некоторые из них были горцами, умеющими прочитать малейший его знак на земле. Ему нужно сбить их со следа — тогда можно будет спрятаться и переждать, пока Гарпаг не вынужден будет вернуться к своим дворцовым обязанностям. Эверард тяжело дышал. Резкие голоса слышались за его спиной, было принято какое-то решение, но они находились слишком далеко, и он не мог расслышать, какое именно. К тому же кровь слишком громко стучала у него в висках.
Если Гарпаг посмел напасть на гостя самого царя, он, естественно, не предполагал, что тому удастся когда-нибудь пожаловаться на это царю.
Плен и пытки — пока он не откроет им, где находится скуттер и как он действует, а в конце программы — в порядке милосердия — нож в горло.
Черт побери, подумал Эверард, слыша бешеный стук своего сердца, я изгадил эту операцию до такой степени, что теперь ее можно включить в учебник в качестве примера, как не должен поступать патрульный. И все потому, что не надо столько думать о некоей женщине, чужой женщине, чтобы эти мысли не заставили тебя забыть об элементарных предосторожностях.
Он вышел на высокий берег. Внизу, под его ногами по направлению к долине тек ручеек. Они, конечно, увидят, что он здесь был, но им придется гадать, вверх или вниз по течению он пошел… Кстати, куда же лучше?..
Сначала он пошел вниз по ручью; тина и скользкая грязь холодили ноги.
Нет, лучше все-таки идти вверх по течению. Во-первых, так будет ближе к скуттеру, а во-вторых, Гарпаг, вернее всего, подумает, что он отправился вниз по течению, чтобы вернуться назад, к царю.
Камни речушки ранили его ноги, и вода леденила их. Деревья стеной поднимались вдоль обоих берегов, наверху виднелась только быстро темнеющая узкая полоска неба. В вышине парил орел. Становилось все холоднее. Но ему повезло: ручеек петлял, как змея в бреду, и Эверард почти сразу же, скользя и спотыкаясь, исчез за поворотом.
Я пройду милю или две, подумал он, и, может быть, там окажется свисающая низко ветка, ухвачусь за нее, вылезу и окончательно запутаю следы.
Минуты текли медленно.
Я доберусь до скуттера, обращусь в главное управление и попрошу помощи. Я знаю, черт побери, что никакой помощи от них не будет. Почему бы не пожертвовать одним человеком, чтобы обеспечить собственное спокойное существование и благоденствие? Так что Кейт застрянет здесь ещё на тринадцать лет, пока его не убьют варвары. Но через тринадцать лет Цинтия все еще будет молода и, пережив весь кошмар изгнания, точно зная дату смерти мужа, останется совсем одна в запрещенной для путешествия во времени эпохе, при запуганном дворе безумного Камбиса II…
Нет, я должен скрыть от нее правду, удержать ее дома, сказать, что Кейт мертв. Он и сам хочет, чтобы я так поступил. А через год или два она опять будет счастлива, я сумею научить ее быть счастливой.
Он не замечал, как острые камни изранили его обутые в тонкие сандалии ноги, как неверен его шаг и как сильно шумит вода. Но тут он подошел к повороту речушки и увидел персов.
Их было двое. Они брели вниз по течению. Очевидно, его поимке придавали большое значение, раз уж решились пренебречь религиозным запретом относительно осквернения речных вод. Сверху по обоим берегам шли еще двое, прочесывая лес. Одним из них был Гарпаг. Они со свистом вытащили длинные мечи из ножен.
— Стой! — вскричал Гарпаг. — Стой, грек, сдавайся!
Эверард остановился как вкопанный. Вода журчала по его ногам. Те двое, что шли по реке навстречу ему в этом Колодце темноты, казались нереальными: их темные лица были совсем не видны. Выделялась только белая одежда и мерцающие лезвия их мечей. Эверард вздрогнул: преследователи видели, как он вошел в ручей, и просто разделились — половина пошла вниз по ручью, остальные — вверх, передвигаясь по твердой земле быстрее, чем он по воде. Пробежав дальше, чем он мог дойти, они повернули назад и пошли медленнее, так как река петляла, но уже уверенные, что добыча от них не ускользнет.
— Взять живым, — напомнил Гарпаг. — Можете ранить его в ноги, если хпридется, но возьмите живым.
Эверард захрипел от ярости и повернулся лицом к берегу.
— Ну подожди же, негодяй! — по-английски сказал он. — Ты сам напросился.
Двое воинов, идущих по реке, с криком бросились вперед. Один поскользнулся и упал лицом в воду. Воин, двигавшийся вдоль берега, съехал вниз по склону, сидя на заду.
Береговой склон был покрыт скользкой грязью. Эверард вонзил в нее нижний конец щита, оперся на него и с трудом выбрался из воды. Гарпаг медленно и спокойно двинулся вперед, ожидая этого момента. Лезвие в руке мидянина сверкнуло, обрушиваясь на Эверарда сверху. Он наклонился, подставляя шлем, который погнулся, но выдержал удар. Меч соскользнул со шлема и задел правое плечо, но не очень сильно. Эверард почувствовал небольшое жжение, но уже через секунду ему стало некогда разбираться в своих ощущениях.
Он знал, что не сможет справиться со всеми нападающими. Но он заставит их убить его и дорого заплатить за эту честь.
Эверард упал на траву и поднял щит, как раз вовремя, чтобы парировать удар в лицо. Гарпаг сделал выпад, пытаясь достать его ноги. Эверард и этот удар парировал своим коротким мечом. Сталь мидянина со свистом рассекла воздух. Но при близком бое у легко вооруженного азиата не было ни одного шанса против греческого вооружения, что истории предстояло доказать двумя поколениями позже.
Бог ты мой, подумал Эверард, если бы только у меня были панцирь и поножи, я бы справился со всеми четверыми.
Он искусно прикрывался щитом, отражая выпады и удары и стараясь как можно ближе подойти к Гарпагу, чтобы тот не мог действовать своим длинным мечом и сам оказался не защищенным от меча Эверарда. Хилиарх усмехнулся в седую бороду и отскочил назад. Тянет время, конечно.
Так и есть. Еще трое солдат вскарабкались на берег и с криком бежали к ним. Атака была беспорядочной. Умелые воины каждый по отдельности, персы никогда не могли научиться организованной массовой дисциплине Европы, за что и поплатились при Марафоне и Гавгамелах. Но вчетвером против одного, да еще не одетого в латы, они имели все шансы на успех.
Эверард прислонился спиной к дереву. Первый воин подбежал к нему совершенно беспечно, его меч зазвенел о щит Эверарда. Клинок американца сверкнул из-за бронзового овала щита. Эверард почувствовал, как клинок с трудом вошел во что-то мягкое.
1 2 3 4 5 6 7 8