вот вам свечечки, вот и спичечки! В ответ – стоны сержанта и оптимистическое «давай!» Михалыча.
Что произошло дальше, можно трактоваться многообразно. Возможно, визгливая тетка, в нетерпеливом предвкушении погони сделала шаг в темноту. То же совершил и Михалыч, в надежде побыстрей получить спички, необходимые для поимки вооруженной банды. И, возможно, они налетели друг на друга в темноте, и с разгону стукнулись друг о друга лбами, отчего посыпались у них в глазах искры; вспыхнул немыслимый фейерверк, в котором было им хорошо даже без состоявшейся погони… В общем, послышался грохот падения двух тел, сопровождающийся глухой руганью все еще сидевшего на полу сержанта, которому, видимо, один из персонажей упал на здоровую руку, а второй на больную.
– Мать твоя женщина!!! Обе сломали… – послышалось вдалеке сопровождаемое неценцурной бранью и перемежаемое визгом визгливой и охами Михалыча, и беспризорники полезли в тёмный, сырой тоннель.
* * *
– Боюсь, – заныл в полголоса Колян.
– Леха за мной, Колян последний. Если боишься, оставайся тут. Всё! – коротким шепотом отрезал Дрон, уже наполовину скрывшийся в отверстии. Колян застыл, плотно сжав губы, было ясно, что оставаться для него было еще страшней, чем лезть.
Полезли. Поползли вперед. Туннель был страшный. Уж они то, казалось, перевидали их ни мало, но этот был какой-то совсем жуткий.
Плоские скобообразные плиты были положены на бетонное основание: получилась коробка, по которой в высоту едва голова умещалась, а в ширину – с метр или даже более. В общем, ползли, как лягушки, растопырившись в стороны. Страшное же было еще и в том, что случись в этом ходе какой-нибудь обвал или дальнейшее сужение, не очень было понятно, как ползти назад…
Однако беспризорники – народ отчаянный и бесстрашный: потихоньку продвигались. Что происходило сзади, было уже не слышно, однако впереди света тоже было не видать.
«Ну, ничего, – думал Дрон, по-пластунски загребая вперед, – может там тоже подвал. Да, конечно, скорее всего, только бы не сужалось, уж больно тесно тут…»
И вдруг впереди послышались шебуршения и Дрон ощутил прикосновение к своему лбу чего-то мокрого и суетящегося.
– Крысы! – прошептал Дрон.
* * *
Дрон медленно, стараясь не провоцировать ситуацию, и не сеять панику – в этом надо отдать должное его самообладанию: закричи он: «Караул, крысы!», ребята сзади (а уж Колян то точно; он и без причины в истерику впадёт) запаниковали бы. Что в таком узком, до предела со всех сторон стесненном пространстве могло привести к последствиям, без преувеличения сказать фатальным… Ползти задом было невозможно. А впереди был замешкавшийся Дрон…
Как бы то ни было, Дрон взял себя в руки и спокойно, без паники – хотя крыс он боялся до ужаса – протянул руку к карману куртки. Вернул её в исходное состояние прямо перед собой и, с мыслью: «Только бы газ не кончился…» – чиркнул о кремень.
Огонь не загорелся.
Чиркнул еще раз, увидев в проблесках искр убегавших куда-то вперед крыс. Зажигалка не загоралась. Газ, видимо кончился.
– Эй, ты чё там? – послышалось сзади. Дрон задёргался. Самое страшное, если бы туннель кончился или оказался засыпанным: подмоги было ждать не от куда. Звать на помощь бесполезно: слишком далеко ушли.
– Спокуха! – как можно бодрее ответил Дрон. Шнурок развязался. – Попытался пошутить он.
На самом деле даже то, что в зажигалке оказался кремень, уже радовало; снопы искр, им высекаемые были для крыс еще и страшнее пламени. Дрон тихо двинулся вперед, повторяя «только бы не крысиный король, только бы не крысиный король…». Слухи о «крысином короле» ходили в беспризорном сообществе беспрестанно, наряду с другими страшилками.
Слава Богу, обошлось. Через некоторое время впереди послышались странные звуки, словно кто-то то ли стучал в барабан, то ли пел заутробным голосом, слегка подвывая и постанывая. Происхождение их было непонятно, но вселяло надежду: звуки были явно человеческого происхождения, и это Дрона порадовало. Крысы появлялись еще несколько раз, но, пугаясь искр, разбегались. К тому же, немного успокоившись, Дрон решил, что это даже к лучшему, что они есть: раз куда-то убегают, значит: есть куда.
Двигались медленно, но верно. Наконец, впереди забрезжили отблески: не свет, а какой-то отдаленный, слабый намек на него. Дрона это насторожило. Ожидалось, что они попадут в следующий подвал, где света обычно не бывает; «То есть, – подумал он с какой-то смесью надежды и опасения, – даже если это и подвал, то там что-то есть, и, без сомнения там есть „кто-то“. Тот, кто зажег этот свет и издает эти странные звуки…» Опасений, пожалуй, было больше, чем радости, но жить очень хотелось, и они дальше двинулись вперед. Свет становился все ярче и ярче, как вдруг туннель закончился. Рука Дрона, до этого методично цеплявшаяся за пол и дальше подтягивавшая за собой тело, провалилась в пустоту. Дрон замер от неожиданности, ощупывая образовавшийся провал, его границу и, в то же время, не переставая вслушиваться в странные звуки, слившиеся теперь в какую-то осмысленную мелодию. Дрон медленно подтянул тело вперед и, попытался сориентироваться.
– Ты чё встал, опять шнурки развязались? – Леха, видимо, не рассчитав, ткнулся головой ему в ботинок и Дрон, не удержав равновесия, с грохотом обрушился вниз, больно ударившись о ребристую, неровно прилегающую к стене поверхность…
Он попытался встать, потирая ушибленную при падении руку, но тут на него обрушилось сверху тело Лехи, ударившее ещё раз по больной руке. Дрон сдавленно застонал, однако, сдерживаясь как мог.
– Блин! – послышалось рядом, – кажись, выбрались! Только кудаааа… – он не договорил, потому что сверху, матерясь и визжа упало еще одно тело: Колян.
Они, тихо шебаршась почти в полной темноте – только вверху светилось что-то непонятное, полосками рассыпающее отблески где-то под потолком – тихо приходили в порядок. Каждый по-своему.
– Блин. Ну, ваще, в натуре, угораздило ёлы палы, блин, хоть живы пока, – это был несомненно Колян, впавший от перемены обстоятельств в какой-то, одному ему известный мандраж. Дрон потирал ушибленный локоть. Леха тихо сопел, не произнося ни слова. «Выбрались!» – это было, пожалуй, общее настроение. После туннеля любая, даже тесная и непонятная ситуация казалась спасением…
* * *
Я открыл дверь собственным ключом и тихо зашел. Диван должен был быть где-то в конце гостиной. Свет не горел. Я, осторожно продвигаясь в темноте, попытался нащупать выключатель, но быстро оставил затею: вовремя сообразил, что если консьерж увидит свет, осложнений не миновать. Я стал пробираться в кабинет через какие-то провода и блоки; на полу валялись пустые консервные банки и пачки из под сигарет. Меня интересовал диван.
Глаза начали привыкать к темноте, и я огляделся вокруг. Увиденное удивило меня чрезвычайно.
Раньше стены в этой квартире были неровно отштукатурены и покрашены в белый цвет. Такой дизайн мне нравился, и я даже хотел сделать что-то подобное у себя. Но, оказалось, что шершавые стены обходятся сильно дороже их же, покрытых идеально ровным гипроком. К тому же, неровности выглядело необычно и вызывало у большинства людей непонимание, они даже порой спрашивали не сам ли хозяин делал ремонт – а тратить деньги хотелось так, что бы восхищались все без исключения…
Так вот: теперь все переменилось. Стены оказались оклеены плёнкой, имитирующей дерево, причем, сделано это было весьма халтурно. Покрытие отставало от стен, образуя уродливые щели и пузыри. Расцветка была странной и аляповатой.
Некоторое время постояв в недоумении я, все же, двинулся. Перемена, произошедшая с квартирой стала для меня теперь интересна чуть ли не более чем сам диван, который, собственно и являлся моей целью.
Проходя мимо ванны, я не удержался и заглянул туда. Изменения коснулись этого места тоже. Ничего из ранее здесь находившегося – сногсшибательной хайтековской сантехники, встроенных стеклянных шкафов – больше не было… Теперь стены оказались покрашеными темно зеленой масляной краской, штукатурка на потолке облупилась. Кое-где виднелись желтые пятна от протечек. Из смесителя тонкой струйкой текла вода; в том месте, куда она попадала, на видавшей виды раковине образовалось коричневое ржавое пятно. Я озадаченно двинулся дальше. Стараясь осторожно ступать среди раскиданных банок и осколков стекла, я дошел до арки, через которую виднелась гостиная. Двинулся туда.
Обстановки гостиной так же коснулись изменения: посередине стоял большей сервировочный стол, которого раньше не было.
За столом сидели люди. Во главе – Виталий Борисович. Остальная компания была мне так же знакома: Косой, Бугай, и два телохранителя. Хотя, судя по поведению, расположить их в плане «конкретной уважухи» следовало совсем наоборот. Телохранители были по виду не в пример конкретнее, чем Косые Бугаи, но имен я их так и не знал…
– Ну что, курва, прорвался? – казалось, что кроме Виталия Борисовича никто тут и пикнуть не смеет. – Чё тут? – Последовало молчание. – Ключ где взял?
– Серега оставил, он на дачу уезжал, просил цветы поливать… – я чувствовал себя скверно; одно дело, меня бы Сергей застал. Тоже было бы неприятно, но эти… тут уж вообще теперь было не понять, что они со мной теперь сделают. Нужно было срочно что-то придумать…
– Он меня зайти просил. На диван посмотреть надо, цвет ему не нравится, так я хотел сам посмотреть, если что поменять… – начал бубнить я непонятное, просто, что бы не молчать.
– Ну, смотри… – как-то неожиданно быстро согласился Виталий Борисович и встал. – Смотри у меня, сука! – Он молча двинулся в сторону, противоположную выходу. Остальные пошли за ним. Я остался в комнате один.
Их поведение сбило меня совершенно: мало того, что они сидели в темноте, не включая света; так еще и скрылись в очень странном направлении. Там, куда они ушли, была кухня. А за ней постирочная. В ней имелся ещё один выход, но вел он на черную лестницу, заваленную кульками с помоями и строительным мусором. К тому же на улицу через него выйти было нельзя: железная дверь была закрыта давно и надолго; ключ от неё был потерян, а вскрыть такой серьёзный замок было всё недосуг. Правда, имелся с этой лестницы ещё проход на чердак. Но для чего таким серьезным людям туда, я и вообразить не пробовал.
Постояв в нерешительности, я уже хотел, было, двинуться дальше, к интересующему меня дивану, но любопытство взяло верх. Осторожно заглянул в постирочную.
Увиденное удивило меня чрезвычайно: там, где раньше квартира кончалась, теперь был длинный коридор с анфиладами арок и дверей. Словно к старой квартире присоединили ещё одну… И произошло это совсем недавно: новые помещения выглядели абсолютно коммунально. На полу валялись пустые картонные коробки, потолок был местами обрушен, обои засалены и потерты, оконные рамы перекошены.
Я осторожно прошел туда, по дороге осматриваясь и прислушиваясь – встретиться с опасной компанией не хотелось. При этом я не мог себе объяснить, что меня туда влекло, и зачем мне все это было нужно. Я не понимал, зачем вообще сюда пришел и гнал от себя мысль, что предпринимаю что-то, видимо, кому-то очень важное и необходимое, но мне решительно не понятное. Словно Зомби, я осторожно продвигался вперед. Заглядывая почти в каждую комнату, которую проходил, я все больше убеждался, что жильцы только что покинули дом. Здесь сохранился еще своеобразный запах, свойственный коммунальным квартирам – смесь кислого с затхлым – вызывающий ощущение безысходности и безнадежности бытия. Мне вдруг пришла в голову странная мысль. Сама по себе покупка соседской квартиры не вызывало у меня никакого удивления. Меня поразило другое: этих помещений; этих анфилад и переходов; этой квартиры – вообще НЕ МОГЛО БЫТЬ! С этой стороны, в которой был сделан проход, находился торец дома! Тут не было и быть ни могло никаких соседей, никаких квартир… потому что за стеной не было даже соседнего дом! Мысль буквально парализовала меня, кожа покрылась мурашками… но я, все же, теперь еще более осторожно, продолжал двигаться вперед. Чувство опасности усиливалось с каждым шагом, что-то витало в самой атмосфере. Мне было ясно уже, что затея кончиться дурно, но я все же продвигался вперед.
Впереди открылся новый переход. Пол пошел под уклон, потолок стал еще выше. Впереди виднелась последняя дверь. Она была приоткрыта. Оттуда шел свет и доносились какие-то чавкающие звуки. Я заглянул в щель и не поверил глазам: сцена повергла меня в шок…
На огромной треноге у дверей стояла фотографическая камера, антикварного вида, с черной гармошкой кожуха и латунным объективом… Около нее суетились Бугай и Косой. По их виду было понятно, что в фотографическом деле они мастера и знают толк. Судя по всему, работали они уже давно и сделали немало снимков. Далее, по центру комнаты стоял большей прямоугольный железный стол, накрытый простыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Что произошло дальше, можно трактоваться многообразно. Возможно, визгливая тетка, в нетерпеливом предвкушении погони сделала шаг в темноту. То же совершил и Михалыч, в надежде побыстрей получить спички, необходимые для поимки вооруженной банды. И, возможно, они налетели друг на друга в темноте, и с разгону стукнулись друг о друга лбами, отчего посыпались у них в глазах искры; вспыхнул немыслимый фейерверк, в котором было им хорошо даже без состоявшейся погони… В общем, послышался грохот падения двух тел, сопровождающийся глухой руганью все еще сидевшего на полу сержанта, которому, видимо, один из персонажей упал на здоровую руку, а второй на больную.
– Мать твоя женщина!!! Обе сломали… – послышалось вдалеке сопровождаемое неценцурной бранью и перемежаемое визгом визгливой и охами Михалыча, и беспризорники полезли в тёмный, сырой тоннель.
* * *
– Боюсь, – заныл в полголоса Колян.
– Леха за мной, Колян последний. Если боишься, оставайся тут. Всё! – коротким шепотом отрезал Дрон, уже наполовину скрывшийся в отверстии. Колян застыл, плотно сжав губы, было ясно, что оставаться для него было еще страшней, чем лезть.
Полезли. Поползли вперед. Туннель был страшный. Уж они то, казалось, перевидали их ни мало, но этот был какой-то совсем жуткий.
Плоские скобообразные плиты были положены на бетонное основание: получилась коробка, по которой в высоту едва голова умещалась, а в ширину – с метр или даже более. В общем, ползли, как лягушки, растопырившись в стороны. Страшное же было еще и в том, что случись в этом ходе какой-нибудь обвал или дальнейшее сужение, не очень было понятно, как ползти назад…
Однако беспризорники – народ отчаянный и бесстрашный: потихоньку продвигались. Что происходило сзади, было уже не слышно, однако впереди света тоже было не видать.
«Ну, ничего, – думал Дрон, по-пластунски загребая вперед, – может там тоже подвал. Да, конечно, скорее всего, только бы не сужалось, уж больно тесно тут…»
И вдруг впереди послышались шебуршения и Дрон ощутил прикосновение к своему лбу чего-то мокрого и суетящегося.
– Крысы! – прошептал Дрон.
* * *
Дрон медленно, стараясь не провоцировать ситуацию, и не сеять панику – в этом надо отдать должное его самообладанию: закричи он: «Караул, крысы!», ребята сзади (а уж Колян то точно; он и без причины в истерику впадёт) запаниковали бы. Что в таком узком, до предела со всех сторон стесненном пространстве могло привести к последствиям, без преувеличения сказать фатальным… Ползти задом было невозможно. А впереди был замешкавшийся Дрон…
Как бы то ни было, Дрон взял себя в руки и спокойно, без паники – хотя крыс он боялся до ужаса – протянул руку к карману куртки. Вернул её в исходное состояние прямо перед собой и, с мыслью: «Только бы газ не кончился…» – чиркнул о кремень.
Огонь не загорелся.
Чиркнул еще раз, увидев в проблесках искр убегавших куда-то вперед крыс. Зажигалка не загоралась. Газ, видимо кончился.
– Эй, ты чё там? – послышалось сзади. Дрон задёргался. Самое страшное, если бы туннель кончился или оказался засыпанным: подмоги было ждать не от куда. Звать на помощь бесполезно: слишком далеко ушли.
– Спокуха! – как можно бодрее ответил Дрон. Шнурок развязался. – Попытался пошутить он.
На самом деле даже то, что в зажигалке оказался кремень, уже радовало; снопы искр, им высекаемые были для крыс еще и страшнее пламени. Дрон тихо двинулся вперед, повторяя «только бы не крысиный король, только бы не крысиный король…». Слухи о «крысином короле» ходили в беспризорном сообществе беспрестанно, наряду с другими страшилками.
Слава Богу, обошлось. Через некоторое время впереди послышались странные звуки, словно кто-то то ли стучал в барабан, то ли пел заутробным голосом, слегка подвывая и постанывая. Происхождение их было непонятно, но вселяло надежду: звуки были явно человеческого происхождения, и это Дрона порадовало. Крысы появлялись еще несколько раз, но, пугаясь искр, разбегались. К тому же, немного успокоившись, Дрон решил, что это даже к лучшему, что они есть: раз куда-то убегают, значит: есть куда.
Двигались медленно, но верно. Наконец, впереди забрезжили отблески: не свет, а какой-то отдаленный, слабый намек на него. Дрона это насторожило. Ожидалось, что они попадут в следующий подвал, где света обычно не бывает; «То есть, – подумал он с какой-то смесью надежды и опасения, – даже если это и подвал, то там что-то есть, и, без сомнения там есть „кто-то“. Тот, кто зажег этот свет и издает эти странные звуки…» Опасений, пожалуй, было больше, чем радости, но жить очень хотелось, и они дальше двинулись вперед. Свет становился все ярче и ярче, как вдруг туннель закончился. Рука Дрона, до этого методично цеплявшаяся за пол и дальше подтягивавшая за собой тело, провалилась в пустоту. Дрон замер от неожиданности, ощупывая образовавшийся провал, его границу и, в то же время, не переставая вслушиваться в странные звуки, слившиеся теперь в какую-то осмысленную мелодию. Дрон медленно подтянул тело вперед и, попытался сориентироваться.
– Ты чё встал, опять шнурки развязались? – Леха, видимо, не рассчитав, ткнулся головой ему в ботинок и Дрон, не удержав равновесия, с грохотом обрушился вниз, больно ударившись о ребристую, неровно прилегающую к стене поверхность…
Он попытался встать, потирая ушибленную при падении руку, но тут на него обрушилось сверху тело Лехи, ударившее ещё раз по больной руке. Дрон сдавленно застонал, однако, сдерживаясь как мог.
– Блин! – послышалось рядом, – кажись, выбрались! Только кудаааа… – он не договорил, потому что сверху, матерясь и визжа упало еще одно тело: Колян.
Они, тихо шебаршась почти в полной темноте – только вверху светилось что-то непонятное, полосками рассыпающее отблески где-то под потолком – тихо приходили в порядок. Каждый по-своему.
– Блин. Ну, ваще, в натуре, угораздило ёлы палы, блин, хоть живы пока, – это был несомненно Колян, впавший от перемены обстоятельств в какой-то, одному ему известный мандраж. Дрон потирал ушибленный локоть. Леха тихо сопел, не произнося ни слова. «Выбрались!» – это было, пожалуй, общее настроение. После туннеля любая, даже тесная и непонятная ситуация казалась спасением…
* * *
Я открыл дверь собственным ключом и тихо зашел. Диван должен был быть где-то в конце гостиной. Свет не горел. Я, осторожно продвигаясь в темноте, попытался нащупать выключатель, но быстро оставил затею: вовремя сообразил, что если консьерж увидит свет, осложнений не миновать. Я стал пробираться в кабинет через какие-то провода и блоки; на полу валялись пустые консервные банки и пачки из под сигарет. Меня интересовал диван.
Глаза начали привыкать к темноте, и я огляделся вокруг. Увиденное удивило меня чрезвычайно.
Раньше стены в этой квартире были неровно отштукатурены и покрашены в белый цвет. Такой дизайн мне нравился, и я даже хотел сделать что-то подобное у себя. Но, оказалось, что шершавые стены обходятся сильно дороже их же, покрытых идеально ровным гипроком. К тому же, неровности выглядело необычно и вызывало у большинства людей непонимание, они даже порой спрашивали не сам ли хозяин делал ремонт – а тратить деньги хотелось так, что бы восхищались все без исключения…
Так вот: теперь все переменилось. Стены оказались оклеены плёнкой, имитирующей дерево, причем, сделано это было весьма халтурно. Покрытие отставало от стен, образуя уродливые щели и пузыри. Расцветка была странной и аляповатой.
Некоторое время постояв в недоумении я, все же, двинулся. Перемена, произошедшая с квартирой стала для меня теперь интересна чуть ли не более чем сам диван, который, собственно и являлся моей целью.
Проходя мимо ванны, я не удержался и заглянул туда. Изменения коснулись этого места тоже. Ничего из ранее здесь находившегося – сногсшибательной хайтековской сантехники, встроенных стеклянных шкафов – больше не было… Теперь стены оказались покрашеными темно зеленой масляной краской, штукатурка на потолке облупилась. Кое-где виднелись желтые пятна от протечек. Из смесителя тонкой струйкой текла вода; в том месте, куда она попадала, на видавшей виды раковине образовалось коричневое ржавое пятно. Я озадаченно двинулся дальше. Стараясь осторожно ступать среди раскиданных банок и осколков стекла, я дошел до арки, через которую виднелась гостиная. Двинулся туда.
Обстановки гостиной так же коснулись изменения: посередине стоял большей сервировочный стол, которого раньше не было.
За столом сидели люди. Во главе – Виталий Борисович. Остальная компания была мне так же знакома: Косой, Бугай, и два телохранителя. Хотя, судя по поведению, расположить их в плане «конкретной уважухи» следовало совсем наоборот. Телохранители были по виду не в пример конкретнее, чем Косые Бугаи, но имен я их так и не знал…
– Ну что, курва, прорвался? – казалось, что кроме Виталия Борисовича никто тут и пикнуть не смеет. – Чё тут? – Последовало молчание. – Ключ где взял?
– Серега оставил, он на дачу уезжал, просил цветы поливать… – я чувствовал себя скверно; одно дело, меня бы Сергей застал. Тоже было бы неприятно, но эти… тут уж вообще теперь было не понять, что они со мной теперь сделают. Нужно было срочно что-то придумать…
– Он меня зайти просил. На диван посмотреть надо, цвет ему не нравится, так я хотел сам посмотреть, если что поменять… – начал бубнить я непонятное, просто, что бы не молчать.
– Ну, смотри… – как-то неожиданно быстро согласился Виталий Борисович и встал. – Смотри у меня, сука! – Он молча двинулся в сторону, противоположную выходу. Остальные пошли за ним. Я остался в комнате один.
Их поведение сбило меня совершенно: мало того, что они сидели в темноте, не включая света; так еще и скрылись в очень странном направлении. Там, куда они ушли, была кухня. А за ней постирочная. В ней имелся ещё один выход, но вел он на черную лестницу, заваленную кульками с помоями и строительным мусором. К тому же на улицу через него выйти было нельзя: железная дверь была закрыта давно и надолго; ключ от неё был потерян, а вскрыть такой серьёзный замок было всё недосуг. Правда, имелся с этой лестницы ещё проход на чердак. Но для чего таким серьезным людям туда, я и вообразить не пробовал.
Постояв в нерешительности, я уже хотел, было, двинуться дальше, к интересующему меня дивану, но любопытство взяло верх. Осторожно заглянул в постирочную.
Увиденное удивило меня чрезвычайно: там, где раньше квартира кончалась, теперь был длинный коридор с анфиладами арок и дверей. Словно к старой квартире присоединили ещё одну… И произошло это совсем недавно: новые помещения выглядели абсолютно коммунально. На полу валялись пустые картонные коробки, потолок был местами обрушен, обои засалены и потерты, оконные рамы перекошены.
Я осторожно прошел туда, по дороге осматриваясь и прислушиваясь – встретиться с опасной компанией не хотелось. При этом я не мог себе объяснить, что меня туда влекло, и зачем мне все это было нужно. Я не понимал, зачем вообще сюда пришел и гнал от себя мысль, что предпринимаю что-то, видимо, кому-то очень важное и необходимое, но мне решительно не понятное. Словно Зомби, я осторожно продвигался вперед. Заглядывая почти в каждую комнату, которую проходил, я все больше убеждался, что жильцы только что покинули дом. Здесь сохранился еще своеобразный запах, свойственный коммунальным квартирам – смесь кислого с затхлым – вызывающий ощущение безысходности и безнадежности бытия. Мне вдруг пришла в голову странная мысль. Сама по себе покупка соседской квартиры не вызывало у меня никакого удивления. Меня поразило другое: этих помещений; этих анфилад и переходов; этой квартиры – вообще НЕ МОГЛО БЫТЬ! С этой стороны, в которой был сделан проход, находился торец дома! Тут не было и быть ни могло никаких соседей, никаких квартир… потому что за стеной не было даже соседнего дом! Мысль буквально парализовала меня, кожа покрылась мурашками… но я, все же, теперь еще более осторожно, продолжал двигаться вперед. Чувство опасности усиливалось с каждым шагом, что-то витало в самой атмосфере. Мне было ясно уже, что затея кончиться дурно, но я все же продвигался вперед.
Впереди открылся новый переход. Пол пошел под уклон, потолок стал еще выше. Впереди виднелась последняя дверь. Она была приоткрыта. Оттуда шел свет и доносились какие-то чавкающие звуки. Я заглянул в щель и не поверил глазам: сцена повергла меня в шок…
На огромной треноге у дверей стояла фотографическая камера, антикварного вида, с черной гармошкой кожуха и латунным объективом… Около нее суетились Бугай и Косой. По их виду было понятно, что в фотографическом деле они мастера и знают толк. Судя по всему, работали они уже давно и сделали немало снимков. Далее, по центру комнаты стоял большей прямоугольный железный стол, накрытый простыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29