— Вирм…
— Верно. Насколько я могу судить, твоя колыбельная делает свое дело. Серендаир уничтожен вулканическим огнем, взрывом, а не вирмом, как планировалось. Но даже если упавшая звезда и уничтожила ф'доров, по крайней мере один из них мог пережить катастрофу, поглотившую Остров. И он сделает все, чтобы довести дело до конца.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Рапсодия принялась нервно завязывать лентой волосы.
Акмед вновь оперся спиной о ствол и поднес пальцы к губам:
— Возможно, нам следует начать сначала. Вернемся в Преждевременье, когда родился огонь, а ф'доры являлись демоническими духами, извращенными, темными существами, завистливыми и алчными, мечтающими поглотить весь мир, как огонь, от которого они произошли. Местом их рождения был Огненный Край, кольцо из пяти действующих вулканов, поднявшихся со дна океана. Как и огонь, ф'доры не имели материальной формы, однако питались твердыми субстанциями — так огонь набирает силу, поглощая и уничтожая топливо. Как и огонь, вторая стихия, ф'доры появились на свет вторыми. И если ф'доры обладали меньшим могуществом, чем древние серенны, появившиеся первыми, они все же были сильнее всех остальных, пришедших позднее. Как и родственная им стихия, они отошли в тень, лишь изредка выходя из нее на свет. И когда так случалось, они несли миру страшные разрушения. Со временем огонь сосредоточился в ядре Земли и лишь изредка вырывался на поверхность. Однако ф'доры никогда не понимали очищающего превращения огня. Хуже того, они стали еще более извращенными и коварными, получая наслаждение от обмана и предательства. Они научились связывать себя — ведь ф'доры были лишь духами — с людьми, лиринами или наинами и питаться ими. В результате в одном теле оказывалось два существа — человек и демон. Такое существо обладало огромным могуществом и могло порабощать многих, лишая несчастных собственной воли. Их почти невозможно распознать. Иногда человек, владелец тела, ничего и не замечает. Может быть, теперь ты поймешь, почему мне не нравится, когда ты начинаешь всех подряд делать членами своей семьи. Даже сейчас ни ты, ни я не можем с уверенностью утверждать, что ТЫ не находишься во власти ф'дора — сама того не понимая.
— Откуда ты это знаешь? — взорвалась Рапсодия. — Как тебе удалось стать обладателем информации, которая доступна лишь самым великим Дающим Имя?
Акмед смотрел в темноту. Между низкими тяжелыми тучами изредка поблескивали звезды. На земле начал собираться туман, словно готовясь к встрече со своими небесными собратьями.
— Мне удалось овладеть некоторыми тайнами ф'доров, пока я состоял у них на службе.
— Демон был твоим хозяином? Ф'дор?
— Да. Он завладел моим именем, благодаря чему смог подчинить меня себе. Его звали Тсолтан; быть может, ты слышала это имя. — Дракианин посмотрел на лиру, продолжавшую свою неблагозвучную песню.
Рапсодия поискала в памяти ответ и довольно быстро нашла его:
— Ллаурон говорил, что вражеского короля во время Великой войны, разгоревшейся после того, как мы покинули Остров, звали Тсолтан. Речь идет о нем?
Акмед кивнул:
— И как раз в тот момент, когда Ллаурон начал рассказывать о нем, ты прервала его каким-то пустячным вопросом. Впрочем, тогда ты ничего не знала.
— Но могла бы и знать, если бы ты рассказал мне обо всем этом раньше, вместо того чтобы ждать неизвестно чего.
— Когда? Неужели ты хотела, чтобы я произнес его имя, пока мы находились под землей? Ты, Дающая Имя, больше, чем кто-либо другой, должна понимать, что могло произойти.
Гнев в глазах Рапсодии постепенно погас, точно догорающий костер.
Голос Акмеда смягчился:
— Есть еще одна причина, по которой я много знаю о ф'дорах. Я — наполовину дракианин. Наша раса ненавидит ф'доров всеми фибрами своей души. Полагаю, часть нашей ненависти определяется тем, что ф'доров невозможно распознать. Поскольку мы чувствуем вибрации мира, для дракиан особенно оскорбителен тот факт, что рядом может находиться демон, присутствие которого ощутить невозможно. Наша история — это история расовых конфликтов и великих походов дракиан против ф'доров. Сейчас не время вспоминать о них, я поведаю тебе лишь один фрагмент. После Начала Времен — эту эру часто называют Днем Богов — Первородные расы, о которых ты говорила, имели собственные противоречия с ф'дорами. В конце концов был заключен союз — хотя он и носил временный характер — между древними сереннами, митлинами и кизами. Драконы остались в стороне. Союзу трех народов удалось загнать ф'доров обратно под землю, где они и находились до тех пор, пока им случайно не удалось выбраться оттуда. Это произошло, когда звезда Спящее Дитя рухнула на Землю — тысячу лет спустя. Удар был таким сильным, что пробил дыру в самой ткани мира, и некоторым ф'дорам удалось покинуть ядро Земли. Полагаю, что дух, который позднее завладел Тсолтаном, был одним из них. Тсолтан, жрец Богини Пустоты, Пожирательницы, стал весьма подходящим вместилищем для ф'дора.
— Я перестаю тебя понимать.
— Извини, я отклонился в сторону… В битве первого века, когда ф'доров удалось заточить в ядро Земли, их нашли наши предки, кизы, и удерживали в подчинении посредством вибраций. Они были убийцами и искали способ лишить жизни не только тело, но и овладевшего им демона. Они подарили эту способность своим потомкам, дракианам. Дракиане являются одной из старших рас, хотя и не Первородной. Они появились раньше, чем люди. И по причинам, которые я сейчас объяснять не стану, дракиане сделали целью своей жизни уничтожение ф'доров. Так что мы обладаем всеми необходимыми для убийства способностями: это дар нашей расы, наследие кизов. Вот почему я особенно страдал, когда Тсолтан сделал меня своим рабом и личным убийцей. — Акмед вздохнул. — А теперь, Рапсодия, посмотрим правде в глаза — наш мир, тот мир, который мы знали, исчез. Мне необходимо знать, исчез ли вместе с ним Тсолтан, пал ли он от руки Маквита, или его погубил катаклизм. Скорее всего, ф'дор погиб во время Великой войны. Маквит — один из немногих воинов, не принадлежащих к дракианам, мог убить демона и человека одновременно, но мы ничего не знаем наверняка. Ясно одно — вирм не выпущен на свободу. В противном случае нас бы здесь не было и мы бы мерзли где-нибудь в ночи. Однако нельзя исключать, что ф'дор не умер. Кто-то определенно стоит за здешними жестокими набегами. Необъяснимый хаос часто оказывается делом рук ф'доров. Конечно, ф'доры — не единственный источник злобы и агрессии. За прошедшие столетия люди и сами успели немало натворить. Очевидно, самый худший вариант заключается в том, что дух ф'дора спасся и пришел сюда. Это вовсе не обязательно тот же самый дух, который намеревался разбудить вирма, — если предположить, что чудовище по-прежнему спит в недрах Земли. Все ф'доры знают о его существовании. Я должен понять, жив ли тот демон, что поработил меня. Но не менее важно выяснить, остался ли в живых хотя бы один ф'дор — ЛЮБОЙ.
— Ну, это легко, — заявила Рапсодия, потирая руки, чтобы согреться. — Их храм находится совсем рядом, в Бетани. Они открыто ему поклоняются.
Акмед рассмеялся:
— Вовсе не обязательно. Если легенды не врут, ф'доры ПРОИГРАЛИ Великую войну в Серендаире. Никто не станет вновь и вновь пересказывать историю проигравших, пока она не превратится в легенду. Несчастные глупцы, потомки ПОБЕДИТЕЛЕЙ войны, владеют лишь крохами правды — еще один пример самообмана намерьенов. Они хотят почитать стихии, пятерых детей своего Создателя. Но вся история ЦЕЛИКОМ им неизвестна.
— Может быть, они исполнены зла и искренне его почитают? — предположила Рапсодия.
— Все возможно, но давай представим себе, что идиоты, которых мы видели в базилике, — невинные простаки. Они кажутся слишком глупыми, чтобы служить злу. Кроме того, ф'доры не склонны сообщать о своем присутствии. Их сила состоит в том, что никто не знает об их существовании. Откуда могли намерьены взять столь лживую и неполную историю? Возможно, нашли картинку с изображением символа. Тсолтан носил амулет — объятая пламенем Земля, а в центре глаз. Может быть, к тому времени, когда в память о прошлом были построены храмы, намерьены забыли о происхождении огненного символа. А может, никогда о нем и не знали. Вот почему я спрашивал у тебя, сколько прошло времени между тем моментом, когда мы покинули Остров, и началом исхода намерьенов. Намерьены — возможно, непреднамеренно — предоставили ф'дору возможность (если он, конечно, здесь) воздействовать на население страны. Собираясь в храмы, чтобы поклониться стихии огня, пылающего в самом сердце Земли, люди становятся особенно беззащитными перед ф'дорами.
Холод сжал сердце Рапсодии. Ей стало по-настоящему страшно.
— И что же нам делать? Как найти то, что невозможно найти, — в чужом месте, да еще через тысячу лет?
— Начнем с Канрифа, — ответил Акмед. — Ф'дор обязательно отправился бы туда вслед за намерьенами. Именно там находится источник могущества. Именно там живут сейчас болги. И даже если выяснится, что никакое зло не последовало за намерьенами, на Канриф и фирболгов, которые там живут, стоит взглянуть.
— Так вот почему ты так туда рвался с того самого момента, как услышал рассказ Ллаурона?
— Да. И еще в большей степени после того, как мы встретили Ракшаса, а ты рассказал а мне о видении, посетившем тебя у алтаря в саду. И хотя оно было демоническим по своей природе, я не думаю, что здесь замешан ф'дор. Честно говоря, Рапсодия, если здешняя религия сражается с собственными демонами, я бы предпочел в их дела не вмешиваться. Подозреваю, что кровь детей предназначалась для Ракшаса. Стивен планирует устроить для него ловушку. Если его армия совместно с войсками его кузенов не сумеет уничтожить Ракшаса, то у нас нет против последнего ни единого шанса. Пусть они сами решают свои проблемы. Нам необходимо найти ответы на наши вопросы. Нужно идти в Канриф.
Рапсодия вздохнула:
— Ладно. Попробуем выяснить, прибыло ли сюда зло в обличье ф'дора вместе с флотами переселенцев и не оно ли является источником многочисленных конфликтов. Могу я задать еще один вопрос?
Акмед встал и потянулся, а потом поправил плащ.
— Конечно.
— Что ты собираешься делать, если твои худшие опасения оправдаются?
Дракианин посмотрел на ветви деревьев — белые обнаженные руки, светящиеся в темноте, — и надолго погрузился в размышления.
— Не знаю, что я МОГУ сделать, — наконец сказал он. — С тех пор как мы заново родились в огне, многое изменилось. У меня появились новые удивительные умения, но я расстался с частью прежних, на которые привык рассчитывать.
— Ты ответил лишь частично, — тихо проговорила Рапсодия. — Быть может, мне следовало спросить, что ты ХОЧЕШЬ сделать. Не знаю, насколько близки тебе это место и живущие здесь люди. Мне казалось, что их судьба тебя не особенно беспокоит.
Некоторое время Акмед, не мигая, смотрел на нее, а потом улыбнулся:
— Я и сам этого не знаю… Пора возвращаться. Грунтору, наверное, пришлось скрутить Джо, чтобы помешать ей подслушать наш разговор. — Он взял Рапсодию за руку и помог встать.
— Знаешь, у меня появилась одна интересная мысль, — призналась Рапсодия, надевая капюшон. — Ты помнишь пророчество о Трех? Дитя Крови, Дитя Земли и Дитя Неба…
— Кто ж его не помнит!
— Может быть, в нем идет речь о Первородных расах, союзе кизов, митлинов и древних сереннов, а не об Энвин и ее сестрах, как говорил Ллаурон?
Акмед удивленно посмотрел на нее:
— Неужели ты и в самом деле так думаешь?
— Я понятия не имею, о ком изречено пророчество. Просто сделала предположение.
Акмед улыбнулся и указал на лиру:
— Возьми эту штуку и прикажи ей остановиться; она плохо действует на твои мозги.
«У Детей Неба ветер в голове, — подумал он. — Лирингласы. Твой собственный народ, а ты даже не способна узнать себя. Или Грунтора и меня».
— Ты определенно из намерьенов: твоя способность к самообману поражает воображение, — сказал он вслух.
— И что все это значит? — сердито спросила Рапсодия. В глазах Акмед а промелькнул смех.
— Ничего. Могу сказать только одно: пророчество становится пророчеством только после того, как оно свершается. И я не позволю себе отвлечься или уйти из-за него в сторону. Чрезмерная уверенность часто приводит к тому, что начинаешь неправильно трактовать то, чего на самом деле не понимаешь. Что тебе дала твоя способность к предвидению? Тебе приснилась гибель Острова смогла ли ты ее предотвратить?
Решительно раздвинув густые заросли, он зашагал к лагерю. Рапсодии ничего не оставалось, как последовать за ним.
Когда наступило утро, всем показалось, что очарование ночи разрушено. Они молча седлали своих лошадей, готовясь к путешествию в Бет-Корбэр, последний форпост людей перед владениями болгов.
Когда путники добрались до западной окраины Кревенсфилдской равнины и поехали по бесконечным лугам, Рапсодия попыталась еще раз поговорить с Акмедом, но у нее ничего не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96