Спустя несколько мгновений полоска тоже пропала.
Даже Акмед не смог скрыть своего удивления:
— Как такое может быть?
— Это часть того, на что способны Дающие Имя. Нет ничего сильнее истинного имени. Наша личность связана с ним неразрывно. Оно — наша суть, наша собственная история. Иногда оно может вернуть нас в прежнее состояние, даже если мы претерпели сильные изменения.
Акмед наградил ее мрачным взглядом:
— Очень полезное качество для твоей профессии… Сколько раз ты продавала свою девственность? Наверное, за нее недурно платили. — Он увидел, как отшатнулась Рапсодия, и тотчас раскаялся в своей грубости. Собственная реакция ему не понравилась, и потому он язвительно проговорил: — Извини, ради всех святых. Я тебя обидел?
— Нет, — коротко ответила Рапсодия. — Вряд ли тебе удастся сказать что-нибудь, чего я еще не слышала. Я привыкла к мужчинам, которые ведут себя как самые настоящие козлы.
— Эй, подружка! — Грунтор сделал вид, что сердится. — Следи за своим язычком, милашка. Ой уже давно не ел вкусненького на обед.
— Вот, пожалуйста, еще один пример, — терпеливо проговорила Рапсодия. — Мужчины сильнее и крупнее нас, женщин, и многие из них не задумываясь пользуются своим физическим превосходством, когда не могут одержать верх при помощи ума. Кто придумал проституцию, а? Женщины? По-вашему, нам нравится, когда нас ежедневно унижают? Эти услуги пользуются большим спросом, но ни одна женщина не соглашается оказывать их добровольно, пока ее не вынуждают к тому какие-либо обстоятельства.
Она смазала свои царапины целительным бальзамом, затем протянула пузырек Грунтору, который отрицательно покачал головой.
— Нет, все это нужно именно мужчинам, — продолжала Рапсодия. — Порой они тратят большие деньги и немало сил, чтобы получить желаемое, а потом оскорбляют тех самых женщин, которые удовлетворили пожирающую их страсть. Кроме того, мужчины ведут себя так, будто женщины должны стыдиться того, к чему принуждают их мужчины. Все сочувствуют человеку, который вынужден воровать, чтобы прокормить свою семью. Но когда женщина становится проституткой, чтобы не умереть от голода или не стать жертвой насилия, ее перестают уважать и относятся к ней как к грязи. А вот мужчина, который прибегает к ее услугам, ведет себя так, будто ему стесняться нечего. Более того, он ждет, что она станет принимать его издевки так, словно заслужила их. По мне, так провалитесь вы все пропадом! А я бы с удовольствием дала обет безбрачия.
— Именно, — фыркнул Грунтор. — Тут кое-что продашь, потом здесь…
Рапсодия произнесла одно слово, и великан замолчал, не договорив. Он продолжал шевелить губами, но не издавал больше ни единого звука. Глаза у него округлились от удивления.
Акмед протянул руку и грубо схватил Рапсодию за воротник плаща:
— Что ты с ним сделала? Ну-ка, сними заклятие! Живо! Рапсодия даже не поморщилась:
— Я не накладывала на него никакого заклятия. Пусть говорит, если хочет.
— Ой сомневается… Кажется, Ой снова может. Извини, мисси. Ой не хотел тебя обидеть.
— А я и не обиделась. Я уже сказала, вам не удастся придумать ничего такого, чего я не слышала.
— Ну, тут, пожалуй, никто не станет тебя судить. Мы вообще придерживаемся правила «живи и давай жить другим». Правда, Грунтор?
Грунтор хихикнул, а потом кивнул:
— О, да, мисси. Живи и давай жить другим. А еще лучше — «прикончи и скушай на обед». Ты не должна забывать, что Ой — старший сержант. Ой убивает и съедает тех, кого убил. Это входит в мои обязанности. Особенно доставляет мне удовольствие вторая часть. Правда, не всегда. Бывает невкусно.
Рапсодия принялась сворачивать повязку, чтобы убрать ее в сумку.
— Каким образом тебе удалось отнять у него голос, если не при помощи заклинания? — настойчиво спросил Акмед.
— Я назвала имя тишины, — ответила девушка. — И она пришла — на мгновение. Здесь имя обладает особой силой. Как твоя рука?
— Отлично. Большое спасибо.
— Большое пожалуйста.
— Ою совсем грустно прерывать вашу любовную воркотню, но мы не можем больше тут торчать, пора в путь. Как вы думаете, Ой прав?
— Совершенно прав, — сказал Акмед, поднимаясь с корня и скидывая в пропасть тела дохлых червей, которые оказались у него под ногами. — У меня кончаются диски. Если черви вернутся, придется экономить.
Когда вокруг начали падать трупы гусениц, Рапсодия невольно содрогнулась и прикрыла голову руками. Затем она убрала цветок и лечебные травы и последовала за Акмедом. Бесконечное путешествие в никуда продолжалось.
11
Ты грязь на земле, по которой ходит Ой,
Ты мерзкий ил у меня под ногой.
Только словцо молви мне поперек,
Слопает дурня черный клинок!
Пусть тебя грязью сержант величает,
Лишь идиот Оя не уважает!
Только обмолвись об этом другим —
Быстро станешь перченым жарким!
Рапсодия улыбнулась, когда громкий бас болга стих у нее за спиной. Сержант явно скучал по солдатам, которыми командовал, хотя он не особенно распространялся ни о том, кто они были такие, ни о том, что с ними случилось. Маршевые песни помогали ему скоротать время и давали Рапсодии некоторое представление о том, какова военная жизнь болгов. Более всего ее радовало, что она, Рапсодия, до сих пор не стала частью его меню.
Небольшие заросли тонких корней позволили путешественникам немного передохнуть, и девушка попыталась хотя бы чуть-чуть согреться. Растирая руки, она старалась унять отчаянно бьющееся сердце. Ее охватило предчувствие, с которым она никак не могла справиться и причин которого не понимала. Отвратительно привычное чувство разочарования, поселившееся в ее душе после стольких несбывшихся надежд, не могло ничего сделать с возникшим вновь ожиданием… Она и сама была не в силах определить, на что надеялась.
Наконец, после бесконечных часов пути, они, кажется, подошли к концу туннеля. Потолок терялся в черных тенях где-то наверху — такой далекий, что разглядеть его не представлялось возможным, но Рапсодия все-таки надеялась скоро увидеть небо.
«Может, снаружи сейчас темно», — подумала она.
Впрочем, в глубине души она знала, что с тех пор, как они увидели красную точку вдалеке, прошла уже не одна ночь.
— Ждите здесь, — крикнул им Акмед.
Грунтор остановился, дожидаясь, когда окутанная черным мраком тень пройдет остаток пути по толстому корню.
По мере приближения к концу туннеля корень стал еще толще. Грунтор и Рапсодия молча наблюдали за тем, как Акмед постепенно пропадает из вида.
Девушка посмотрела на Грунтора. За время, проведенное рядом с болгом, она успела к нему привязаться, да и к его товарищу относилась теперь без прежней неприязни, хотя так и не простила его. Кроме того, она до сих пор не понимала, ради чего он затащил ее под землю. Теперь, когда конец пути стал близок, она вдруг осознала, что великан гораздо лучше многих людей, с которыми ей доводилось иметь дело. И уж всяко он не походит на чудовище из сказок ее детства.
— Грунтор!
Янтарные глаза великана остановились на ней.
— Чего, мисси?
— Если вдруг у меня не будет возможности тебя поблагодарить, когда мы отсюда выберемся, я хочу заранее сказать, что очень ценю твою доброту, несмотря на печальные обстоятельства, которые свели нас вместе.
Грунтор посмотрел наверх — туда, где исчез Акмед, — и осклабился:
— Да ладно тебе, герцогиня.
— И прости меня, если я тебя обидела — там, в поле, когда мы познакомились… Когда сказала, что фирболги — чудовища.
Грунтор расплылся в счастливой улыбке:
— Какая ты милая, твоя светлость, только у Оя ужасно толстая шкура, Ой на тебя не обиделся. Да ты и сама что надо, очень славная для девчонки из лирингласов. Кстати, знаешь, они самые невкусные из всех.
— А каких еще представителей моего народа ты знал — кроме лирингласов? — рассмеявшись, спросила Рапсодия.
— Ну, самых разных. Ой видел лириков из городов, и тех, что живут в темных горах и у моря. Все они на одно лицо, кожа да кости, тощие, худющие лица и большие круглые глаза. И самого разного цвета. Ты ведь полукровка, верно?
— Да. Я у них считаюсь чем-то вроде дворняжки, — проговорила Рапсодия.
— Самые лучшие собаки получаются из дворняжек, уж поверь мне, мисси. Не огорчайся. Ой считает, что для внешности так даже совсем хорошо. По мнению Оя, ты настоящая симпатяшка, не тощая и совсем не костлявая.
— Спасибо. — Рапсодия улыбнулась комплименту. — Ты самый замечательный фирболг из всех, кого я встречала. Правда, мне довелось познакомиться всего с одним.
— С двумя. — Раздавшийся у Рапсодии над головой голос заставил ее подпрыгнуть от неожиданности: Акмед вернулся.
— Нет, до Грунтора я не встречала ни одного фирболга. На лице Акмеда появилось выражение, похожее на ухмылку.
— Ну, не мне исправлять госпожу Всезнайку, но ты знакома с ДВУМЯ.
— Ты хочешь сказать, что ты тоже фирболг? — удивленно спросила Рапсодия.
— Может, не будем ее есть, Грунтор? У нее начинает просыпаться интеллект.
Великан разочарованно застонал.
Рапсодия изумленно разглядывала своих спутников, которые совсем не походили друг на друга. Грунтор был по меньшей мере на фут выше Акмеда, широкоплечий и мускулистый, на могучих руках — когти. Акмед же под своим широким плащом казался жилистым и худым, а его руки ничем не отличались от человеческих. Рапсодия повернулась к великану:
— Ты чистокровный фирболг?
— Не-е-е.
Акмед насмешливо фыркнул:
— Думала, только ты здесь полукровка?
Рапсодия покраснела так сильно, что ее смущение стало заметно даже в темноте.
— Нет, конечно. Просто я считала, что Грунтор — чистокровный фирболг.
— Грунтор наполовину бенгард.
Бенгарды были малоизвестным народом. Их племена обитали где-то в далеких пустынях. Про них говорили, что они ужасно высокие, а их тела покрыты шкурой, похожей на змеиную. Она немного знала их фольклор и несколько песен.
— А ты?
Ее спутники переглянулись, прежде чем Акмед ответил:
— Я наполовину дракианин. Так что мы все тут дворняжки… Ну что, в путь?
Рапсодия уже достаточно хорошо изучила своих спутников, чтобы знать, когда следует задавать вопросы, а когда лучше помолчать.
— Разумеется, — ответила она. — Я совсем не хочу здесь задерживаться.
Она встала и потянулась, чтобы немного размять затекшие ноги, а потом последовала за двумя друзьями вверх по огромному корню.
— Сюда, мисси, давай ручку, и Ой тебя вытащит.
Рапсодия с благодарностью вцепилась в протянутую лапищу Грунтора. Он легко поднял ее с уступа, на котором она остановилась, и поставил у выхода из туннеля. Не в силах справиться с собой, она опустила ресницы, моля всех святых, чтобы черное пятно у них над головой оказалось ночным небом, усыпанным звездами. Но когда она вновь открыла глаза, черное пятно осталось черным пятном, уходящим в бесконечность.
Однако перед Рапсодией открылось поразительное зрелище. Земля у них под ногами была белого цвета — совсем как корень, по которому они карабкались. Только она едва заметно светилась и пульсировала, и ее голос торжественным гимном отзывался в душе Рапсодии.
Грунтор присвистнул от удивления. Бесконечная мерцающая поверхность земли, которую переполняла могучая, пульсирующая сила, оказалась шире Великой реки, рассекавшей остров Серендаир на две части. Эта поражающая воображение дорога имела множество ответвлений.
Рапсодия едва сдерживала разочарование:
— Боги, что это такое?
— Истинный Корень. Тот, по которому мы взбирались, был всего лишь боковым отростком, возможно, соединяющим Сагию с Осью Мира. Неужели ты думала, что мы добрались до конца нашего путешествия? Мы, считай, еще и не начинали его.
Рапсодия отчаянно сражалась со слезами — ведь Акмед запретил ей плакать.
— Я не могу идти дальше, — прошептала она. Акмед взял ее за плечи и слегка встряхнул:
— Послушай! Неужели ты не чувствуешь мелодию этого места? Как так получилось, что Певица, Дающая Имя, представительница народа лиринов, не испытывает благоговения перед музыкой, которая здесь звучит! Даже я ее слышу, чувствую кожей. СЛУШАЙ ЖЕ!
За печалью, которая переполняла сердце, Рапсодия услышала гул. Сильная вибрация отражалась от стен. Против собственной воли девушка закрыла глаза и начала впитывать глубокий чудесный звук, исполненный мудрости и могущества, — до сих пор ей не доводилось испытывать ничего подобного. Пришлось признать, что Акмед прав. Это место пронизано волшебством, здесь присутствует нечто особенное, чего нет нигде в мире. Мелодия, плывущая медленно, неспешно, почти незаметно изменяющая мотив; мелодия, которой не нужно нестись вперед, пытаться поспеть за происходящими событиями… Рапсодия услышала песнь Земли, исходящую из самых глубин земной души.
Девушка позволила музыке проникнуть внутрь своего существа. Она избавила Рапсодию от боли и гнева, исцелила ее раны. Рапсодия настроила мелодию своего музыкального имени на голос Корня, как когда-то настраивала ее на песнь Сагии, и почувствовала, что он наполняет ее новой силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Даже Акмед не смог скрыть своего удивления:
— Как такое может быть?
— Это часть того, на что способны Дающие Имя. Нет ничего сильнее истинного имени. Наша личность связана с ним неразрывно. Оно — наша суть, наша собственная история. Иногда оно может вернуть нас в прежнее состояние, даже если мы претерпели сильные изменения.
Акмед наградил ее мрачным взглядом:
— Очень полезное качество для твоей профессии… Сколько раз ты продавала свою девственность? Наверное, за нее недурно платили. — Он увидел, как отшатнулась Рапсодия, и тотчас раскаялся в своей грубости. Собственная реакция ему не понравилась, и потому он язвительно проговорил: — Извини, ради всех святых. Я тебя обидел?
— Нет, — коротко ответила Рапсодия. — Вряд ли тебе удастся сказать что-нибудь, чего я еще не слышала. Я привыкла к мужчинам, которые ведут себя как самые настоящие козлы.
— Эй, подружка! — Грунтор сделал вид, что сердится. — Следи за своим язычком, милашка. Ой уже давно не ел вкусненького на обед.
— Вот, пожалуйста, еще один пример, — терпеливо проговорила Рапсодия. — Мужчины сильнее и крупнее нас, женщин, и многие из них не задумываясь пользуются своим физическим превосходством, когда не могут одержать верх при помощи ума. Кто придумал проституцию, а? Женщины? По-вашему, нам нравится, когда нас ежедневно унижают? Эти услуги пользуются большим спросом, но ни одна женщина не соглашается оказывать их добровольно, пока ее не вынуждают к тому какие-либо обстоятельства.
Она смазала свои царапины целительным бальзамом, затем протянула пузырек Грунтору, который отрицательно покачал головой.
— Нет, все это нужно именно мужчинам, — продолжала Рапсодия. — Порой они тратят большие деньги и немало сил, чтобы получить желаемое, а потом оскорбляют тех самых женщин, которые удовлетворили пожирающую их страсть. Кроме того, мужчины ведут себя так, будто женщины должны стыдиться того, к чему принуждают их мужчины. Все сочувствуют человеку, который вынужден воровать, чтобы прокормить свою семью. Но когда женщина становится проституткой, чтобы не умереть от голода или не стать жертвой насилия, ее перестают уважать и относятся к ней как к грязи. А вот мужчина, который прибегает к ее услугам, ведет себя так, будто ему стесняться нечего. Более того, он ждет, что она станет принимать его издевки так, словно заслужила их. По мне, так провалитесь вы все пропадом! А я бы с удовольствием дала обет безбрачия.
— Именно, — фыркнул Грунтор. — Тут кое-что продашь, потом здесь…
Рапсодия произнесла одно слово, и великан замолчал, не договорив. Он продолжал шевелить губами, но не издавал больше ни единого звука. Глаза у него округлились от удивления.
Акмед протянул руку и грубо схватил Рапсодию за воротник плаща:
— Что ты с ним сделала? Ну-ка, сними заклятие! Живо! Рапсодия даже не поморщилась:
— Я не накладывала на него никакого заклятия. Пусть говорит, если хочет.
— Ой сомневается… Кажется, Ой снова может. Извини, мисси. Ой не хотел тебя обидеть.
— А я и не обиделась. Я уже сказала, вам не удастся придумать ничего такого, чего я не слышала.
— Ну, тут, пожалуй, никто не станет тебя судить. Мы вообще придерживаемся правила «живи и давай жить другим». Правда, Грунтор?
Грунтор хихикнул, а потом кивнул:
— О, да, мисси. Живи и давай жить другим. А еще лучше — «прикончи и скушай на обед». Ты не должна забывать, что Ой — старший сержант. Ой убивает и съедает тех, кого убил. Это входит в мои обязанности. Особенно доставляет мне удовольствие вторая часть. Правда, не всегда. Бывает невкусно.
Рапсодия принялась сворачивать повязку, чтобы убрать ее в сумку.
— Каким образом тебе удалось отнять у него голос, если не при помощи заклинания? — настойчиво спросил Акмед.
— Я назвала имя тишины, — ответила девушка. — И она пришла — на мгновение. Здесь имя обладает особой силой. Как твоя рука?
— Отлично. Большое спасибо.
— Большое пожалуйста.
— Ою совсем грустно прерывать вашу любовную воркотню, но мы не можем больше тут торчать, пора в путь. Как вы думаете, Ой прав?
— Совершенно прав, — сказал Акмед, поднимаясь с корня и скидывая в пропасть тела дохлых червей, которые оказались у него под ногами. — У меня кончаются диски. Если черви вернутся, придется экономить.
Когда вокруг начали падать трупы гусениц, Рапсодия невольно содрогнулась и прикрыла голову руками. Затем она убрала цветок и лечебные травы и последовала за Акмедом. Бесконечное путешествие в никуда продолжалось.
11
Ты грязь на земле, по которой ходит Ой,
Ты мерзкий ил у меня под ногой.
Только словцо молви мне поперек,
Слопает дурня черный клинок!
Пусть тебя грязью сержант величает,
Лишь идиот Оя не уважает!
Только обмолвись об этом другим —
Быстро станешь перченым жарким!
Рапсодия улыбнулась, когда громкий бас болга стих у нее за спиной. Сержант явно скучал по солдатам, которыми командовал, хотя он не особенно распространялся ни о том, кто они были такие, ни о том, что с ними случилось. Маршевые песни помогали ему скоротать время и давали Рапсодии некоторое представление о том, какова военная жизнь болгов. Более всего ее радовало, что она, Рапсодия, до сих пор не стала частью его меню.
Небольшие заросли тонких корней позволили путешественникам немного передохнуть, и девушка попыталась хотя бы чуть-чуть согреться. Растирая руки, она старалась унять отчаянно бьющееся сердце. Ее охватило предчувствие, с которым она никак не могла справиться и причин которого не понимала. Отвратительно привычное чувство разочарования, поселившееся в ее душе после стольких несбывшихся надежд, не могло ничего сделать с возникшим вновь ожиданием… Она и сама была не в силах определить, на что надеялась.
Наконец, после бесконечных часов пути, они, кажется, подошли к концу туннеля. Потолок терялся в черных тенях где-то наверху — такой далекий, что разглядеть его не представлялось возможным, но Рапсодия все-таки надеялась скоро увидеть небо.
«Может, снаружи сейчас темно», — подумала она.
Впрочем, в глубине души она знала, что с тех пор, как они увидели красную точку вдалеке, прошла уже не одна ночь.
— Ждите здесь, — крикнул им Акмед.
Грунтор остановился, дожидаясь, когда окутанная черным мраком тень пройдет остаток пути по толстому корню.
По мере приближения к концу туннеля корень стал еще толще. Грунтор и Рапсодия молча наблюдали за тем, как Акмед постепенно пропадает из вида.
Девушка посмотрела на Грунтора. За время, проведенное рядом с болгом, она успела к нему привязаться, да и к его товарищу относилась теперь без прежней неприязни, хотя так и не простила его. Кроме того, она до сих пор не понимала, ради чего он затащил ее под землю. Теперь, когда конец пути стал близок, она вдруг осознала, что великан гораздо лучше многих людей, с которыми ей доводилось иметь дело. И уж всяко он не походит на чудовище из сказок ее детства.
— Грунтор!
Янтарные глаза великана остановились на ней.
— Чего, мисси?
— Если вдруг у меня не будет возможности тебя поблагодарить, когда мы отсюда выберемся, я хочу заранее сказать, что очень ценю твою доброту, несмотря на печальные обстоятельства, которые свели нас вместе.
Грунтор посмотрел наверх — туда, где исчез Акмед, — и осклабился:
— Да ладно тебе, герцогиня.
— И прости меня, если я тебя обидела — там, в поле, когда мы познакомились… Когда сказала, что фирболги — чудовища.
Грунтор расплылся в счастливой улыбке:
— Какая ты милая, твоя светлость, только у Оя ужасно толстая шкура, Ой на тебя не обиделся. Да ты и сама что надо, очень славная для девчонки из лирингласов. Кстати, знаешь, они самые невкусные из всех.
— А каких еще представителей моего народа ты знал — кроме лирингласов? — рассмеявшись, спросила Рапсодия.
— Ну, самых разных. Ой видел лириков из городов, и тех, что живут в темных горах и у моря. Все они на одно лицо, кожа да кости, тощие, худющие лица и большие круглые глаза. И самого разного цвета. Ты ведь полукровка, верно?
— Да. Я у них считаюсь чем-то вроде дворняжки, — проговорила Рапсодия.
— Самые лучшие собаки получаются из дворняжек, уж поверь мне, мисси. Не огорчайся. Ой считает, что для внешности так даже совсем хорошо. По мнению Оя, ты настоящая симпатяшка, не тощая и совсем не костлявая.
— Спасибо. — Рапсодия улыбнулась комплименту. — Ты самый замечательный фирболг из всех, кого я встречала. Правда, мне довелось познакомиться всего с одним.
— С двумя. — Раздавшийся у Рапсодии над головой голос заставил ее подпрыгнуть от неожиданности: Акмед вернулся.
— Нет, до Грунтора я не встречала ни одного фирболга. На лице Акмеда появилось выражение, похожее на ухмылку.
— Ну, не мне исправлять госпожу Всезнайку, но ты знакома с ДВУМЯ.
— Ты хочешь сказать, что ты тоже фирболг? — удивленно спросила Рапсодия.
— Может, не будем ее есть, Грунтор? У нее начинает просыпаться интеллект.
Великан разочарованно застонал.
Рапсодия изумленно разглядывала своих спутников, которые совсем не походили друг на друга. Грунтор был по меньшей мере на фут выше Акмеда, широкоплечий и мускулистый, на могучих руках — когти. Акмед же под своим широким плащом казался жилистым и худым, а его руки ничем не отличались от человеческих. Рапсодия повернулась к великану:
— Ты чистокровный фирболг?
— Не-е-е.
Акмед насмешливо фыркнул:
— Думала, только ты здесь полукровка?
Рапсодия покраснела так сильно, что ее смущение стало заметно даже в темноте.
— Нет, конечно. Просто я считала, что Грунтор — чистокровный фирболг.
— Грунтор наполовину бенгард.
Бенгарды были малоизвестным народом. Их племена обитали где-то в далеких пустынях. Про них говорили, что они ужасно высокие, а их тела покрыты шкурой, похожей на змеиную. Она немного знала их фольклор и несколько песен.
— А ты?
Ее спутники переглянулись, прежде чем Акмед ответил:
— Я наполовину дракианин. Так что мы все тут дворняжки… Ну что, в путь?
Рапсодия уже достаточно хорошо изучила своих спутников, чтобы знать, когда следует задавать вопросы, а когда лучше помолчать.
— Разумеется, — ответила она. — Я совсем не хочу здесь задерживаться.
Она встала и потянулась, чтобы немного размять затекшие ноги, а потом последовала за двумя друзьями вверх по огромному корню.
— Сюда, мисси, давай ручку, и Ой тебя вытащит.
Рапсодия с благодарностью вцепилась в протянутую лапищу Грунтора. Он легко поднял ее с уступа, на котором она остановилась, и поставил у выхода из туннеля. Не в силах справиться с собой, она опустила ресницы, моля всех святых, чтобы черное пятно у них над головой оказалось ночным небом, усыпанным звездами. Но когда она вновь открыла глаза, черное пятно осталось черным пятном, уходящим в бесконечность.
Однако перед Рапсодией открылось поразительное зрелище. Земля у них под ногами была белого цвета — совсем как корень, по которому они карабкались. Только она едва заметно светилась и пульсировала, и ее голос торжественным гимном отзывался в душе Рапсодии.
Грунтор присвистнул от удивления. Бесконечная мерцающая поверхность земли, которую переполняла могучая, пульсирующая сила, оказалась шире Великой реки, рассекавшей остров Серендаир на две части. Эта поражающая воображение дорога имела множество ответвлений.
Рапсодия едва сдерживала разочарование:
— Боги, что это такое?
— Истинный Корень. Тот, по которому мы взбирались, был всего лишь боковым отростком, возможно, соединяющим Сагию с Осью Мира. Неужели ты думала, что мы добрались до конца нашего путешествия? Мы, считай, еще и не начинали его.
Рапсодия отчаянно сражалась со слезами — ведь Акмед запретил ей плакать.
— Я не могу идти дальше, — прошептала она. Акмед взял ее за плечи и слегка встряхнул:
— Послушай! Неужели ты не чувствуешь мелодию этого места? Как так получилось, что Певица, Дающая Имя, представительница народа лиринов, не испытывает благоговения перед музыкой, которая здесь звучит! Даже я ее слышу, чувствую кожей. СЛУШАЙ ЖЕ!
За печалью, которая переполняла сердце, Рапсодия услышала гул. Сильная вибрация отражалась от стен. Против собственной воли девушка закрыла глаза и начала впитывать глубокий чудесный звук, исполненный мудрости и могущества, — до сих пор ей не доводилось испытывать ничего подобного. Пришлось признать, что Акмед прав. Это место пронизано волшебством, здесь присутствует нечто особенное, чего нет нигде в мире. Мелодия, плывущая медленно, неспешно, почти незаметно изменяющая мотив; мелодия, которой не нужно нестись вперед, пытаться поспеть за происходящими событиями… Рапсодия услышала песнь Земли, исходящую из самых глубин земной души.
Девушка позволила музыке проникнуть внутрь своего существа. Она избавила Рапсодию от боли и гнева, исцелила ее раны. Рапсодия настроила мелодию своего музыкального имени на голос Корня, как когда-то настраивала ее на песнь Сагии, и почувствовала, что он наполняет ее новой силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96