Ты путешествовала только пешком?
Рапсодия вспомнила о своем бесконечном походе внутри Корня и слегка вздрогнула.
— Или верхом на лошади. Теперь ты от меня отстанешь?
— Отстану?
— Ты пристаешь ко мне с вопросами о намерьенах с того самого момента, как мы вышли из Илорка. Мне это не нравится.
— Но тебе известно, кто они такие?
— Да, — не стала отрицать Рапсодия, — но все, что я о них знаю, почерпнуто мною из книг по истории. Надеюсь, ты прекратишь свою игру в кошки-мышки.
Эши усмехнулся:
— Если не ошибаюсь, эти игры заканчивается тем, что кошка съедает мышку. — Он вытащил из сумки кухонные принадлежности. — Полагаю, мне не нужно тебе объяснять, кому из нас досталась роль кошки?
Рапсодия принялась собирать хворост для костра, который успела развести.
— Так вот какое занятие ты придумал на сегодняшний вечер?
— Ты мне предлагаешь поиграть? — многозначительно поинтересовался Эши.
— Ну, — ответила Рапсодия, наклоняясь, чтобы поднять лежащую на земле ветку, — мы можем это организовать. После того как костер разгорится, я отправлюсь на охоту и постараюсь раздобыть для тебя мелких грызунов на ужин. — Она продолжала собирать хворост и бессознательно принялась насвистывать.
Эши почти сразу узнал мотив — гимн древней богине урожая, песня из старого мира.
Она намерьенка, он не сомневался. Эши решил попробовать подойти с другой стороны. Он прикинул, на каких языках она могла бы говорить в старом мире, если бы действительно была намерьенкой, но его познания в древнем лиринском были крайне скудны. Тогда Эши решил произнести одну фразу на устаревшем лиринском языке, а другую на старом намерьенском. Дождавшись, когда на лицо Рапсодии упадет свет от костра, он сказал на мертвом лиринском языке:
— Знаешь, Рапсодия, я нахожу тебя необычайно привлекательной, — а потом перешел на язык намерьенов: — Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты наклоняешься.
Она с сомнением посмотрела на него, но ничего не ответила, и дракон не почувствовал ее смущения. Эши показа лось, что первая фраза углубила морщинку у нее на лбу, возможно, она жила в лиринском поселении или в общем доме, где все говорили на лиринском языке. Он предпринял еще одну попытку.
— И у тебя восхитительные ягодицы, — заявил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Рапсодия продолжала собирать хворост и подбрасывать его в огонь, а на лице у нее появилось раздражение.
— Я тебя не понимаю, — сказала она, глядя на Эши сквозь дым. — Пожалуйста, перестань болтать.
Она услышала, как Эши вздохнул и вновь принялся возиться с посудой, а когда он отвернулся, позволила себе улыбнуться.
— Тахн, Рапсодия, эвет марва хайдион («Слушай без гнева, Рапсодия, я полагаю, что ты очень сильный магнит»).
— Эбрия джайрист хист оветис бек («Я люблю смотреть, как ты приседаешь»).
— Квелстер эвет ре марайя («У тебя очень красивые булочки»).
Она с трудом сдерживала нахлынувшее веселье. Если его древний намерьенский язык еще был на что-то похож, то попытки говорить на старом лиринском вызывали смех. И как всегда, Рапсодия сказала правду. Она совсем его не понимала.
Они стали чаще сменять друг друга, когда несли дозор, главным образом из-за ее кошмаров. Примерно после часа глубокого сна Рапсодия начинала метаться, что-то бормотать, иногда принималась плакать и в конце концов просыпалась. Эши хотелось ее утешить или хотя бы разбудить, чтобы спасти от кошмаров, но он знал, что Рапсодия наделена даром предвидения. Если она видит Будущее, то лучше ей не мешать, какой бы ни была цена. Поэтому он сидел и с тоской смотрел, как она страдает, а потом просыпается, дрожа от ужаса.
Днем они почти не разговаривали. А вот вечером, когда появлялась возможность отдохнуть, наступало время для беседы. На лес опускалась ночь; все звуки становились более отчетливыми, потрескивал костер, что-то шептал ветер, блуждая среди густых ветвей, — на эти звуки днем обычно не обращаешь внимания. При ярком солнечном свете слова приобретали совсем другой смысл. Ночь скрывала все, приносила ощущение безопасности, и спутникам станови лось легче поддерживать разговор.
До цели их путешествия оставалось всего несколько дней. Эши обещал, что не пройдет и недели, как они доберутся до логова Элинсинос. Им еще предстояло перебраться на другой берег широкой реки и проделать немало лиг, но конец путешествия был уже близок.
В тот вечер атмосфера в их маленьком лагере была пронизана одиночеством. Они уже так давно находились в лесу, что забыли, когда в последний раз вокруг не было деревьев. Казалось, листва поглощает вечерние молитвы Рапсодии, а сами песни стали такими тяжелыми, что уже не могли подняться к небесам. Она сидела на вершине небольшого холма, наблюдая, как звезды, одна за другой, загораются на темном небе, а потом на время прячутся за облаками. Они вдруг напомнили Рапсодии мелких блестящих рыбешек, которых преследует в глубоком темном озере огромная хищная рыба.
— Рапсодия? — голос Эши нарушил ее размышления.
Она повернулась к темной фигуре своего спутника. Он сидел у костра, пламя которого мерцало на его туманном плаще, окружавшем его смутным ореолом.
— Да?
— Ты чувствуешь себя в безопасности рядом со мной?
Она ответила не сразу.
— Как и в любой другой компании.
Человек в капюшоне поднял голову.
— Что это значит? — его голос звучал тихо, почти нежно.
Рапсодия вновь посмотрела на небо.
— Пожалуй, я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности.
Эши кивнул и вернулся к собственным размышлениям. Однако вскоре он вновь заговорил:
— Дело в твоих кошмарах?
Рапсодия подтянула колени к груди и обхватила их руками.
— Частично.
— Ты боишься встречи с Элинсинос?
Она слегка улыбнулась:
— Немного.
Эши налил себе еще одну чашку чая. В последнее время он выпивал большую часть чайника, — словно хотел загладить свою грубость, что немало забавляло Рапсодию.
— Я могу пойти с тобой, если тебе будет легче.
Рапсодия немного подумала, а потом покачала головой:
— Не думаю, что это разумно, но все равно спасибо.
— А когда-нибудь ты чувствовала себя в безопасности? — Эши сделал долгий глоток.
— Да, много лет назад.
Эши хотелось задать вопрос прямо, но он выбрал окольный путь.
— Когда?
Рапсодия передвинулась поближе к огню. Ей вдруг стало холодно, и она накинула плащ на плечи.
— Когда я была маленькой девочкой, еще до того, как убежала из дома.
Эши кивнул.
— А почему ты убежала?
— А почему люди убегают? Я была глупой и эгоистичной, но прежде всего эгоистичной.
Эши знал и о других причинах, по которым люди покидают родной дом.
— А ты была красивой в юности?
Рапсодия рассмеялась:
— Боги, нет. И мои братья постоянно дразнили меня.
Эши тоже не удержался от смеха.
— Это одна из основных обязанностей братьев — не позволять сестрам слишком гордиться собой.
— А у тебя есть сестры?
Наступило долгое молчание.
— Нет, — наконец ответил Эши. — Значит, у тебя было позднее цветение.
Она удивленно посмотрела на него:
— Что ты имеешь в виду?
— Разве не так говорят о девушке, которая в юности не отличается привлекательностью, а, став женщиной, превращается в красавицу?
Рапсодия бросила на него странный взгляд.
— Ты считаешь, что я красива?
Эши улыбнулся под капюшоном:
— Конечно. А ты думаешь иначе?
Она пожала плечами:
— Красота — вопрос очень неоднозначный. Пожалуй, мне нравится то, как я выгляжу, во всяком случае, я не ощущаю никаких неудобств. А как другие относятся к моей внешности, для меня никогда не имело значения.
— Такой подход характерен для лиринов.
— Если ты не заметил, я как раз принадлежу к этому народу, по крайней мере частично.
Эши с сожалением развел руками:
— Из чего следует, что разговоры о твоей красоте не производят на тебя никакого впечатления.
Рапсодия рассеянно провела ладонью по волосам.
— Ну, не совсем. Они меня смущают, в особенности если ты говоришь неискренне.
— А почему ты думаешь, что я стану говорить неправду?
— Знаешь, я встречала немало людей, которые считают, что у меня странная внешность, если не сказать хуже, но я, как правило, не обращаю на них внимания.
— Неужели? Просто смешно. — Эши поставил на землю пустую чашку.
— Тут ты ошибаешься. На меня постоянно бросают удивленные и любопытные взгляды. Если бы ты видел, что происходит, когда я иду по улице, то сразу бы все понял.
Эши не знал, забавляет его или раздражает неспособность Рапсодии понять очевидное.
— Рапсодия, неужели ты не замечала, что мужчины провожают тебя взглядами, когда ты идешь по улице?
— Да, но только потому, что я женщина.
— Ну, ты скажешь.
— Мужчины часто так поступают, я имею в виду, глазеют на женщин. Такова их натура. Они почти всегда готовы к совокуплению. И ничего не могут с собой поделать. Наверное, им приходится нелегко.
Эши постарался сдержать смех.
— И ты думаешь, что любая женщина производит такое впечатление на любого мужчину?
Казалось, Рапсодия вновь удивилась.
— В общем, да. Такова природа, инстинкт продолжения рода, для мужчин совокупление всегда представляет интерес.
Тут уж Эши не сумел сдержать смех.
— Ты глубоко заблуждаешься.
— Я так не думаю.
— А я думаю, если ты считаешь, что любая женщина производит на мужчин такое же впечатление, как ты. Ты судишь по собственному опыту, а его нельзя назвать очень уж объективным.
Рапсодия вытащила из своей сумки флейту, и Эши понял, что разговор начал ее смущать. Изредка она играла на этом крошечном инструменте, он естественно сливался со звуками леса, напоминая птичьи трели. Но так бывало днем, сейчас птицы смолкли, и только музыка ветра нару шала тишину. Рапсодия оперлась спиной о ствол дерева и насмешливо посмотрела на Эши:
— А ты считаешь, что твой взгляд на мужчин и женщин объективнее?
Эши вновь расхохотался.
— Не более чем у других, но разумнее, чем у тебя.
Рапсодия начала играть, прозвучало всего несколько нот, но они заставили зашевелиться волосы у него на затылке. Потом она опустила флейту и улыбнулась.
— Мне кажется, что ты так же несведущ в этих вопросах, как и я, возможно, даже в большей степени.
Эши с интересом поднял голову:
— В самом деле? И почему?
— Потому что ты странник.
— Какое это имеет отношение к женщинам и мужчинам?
— Мой опыт подсказывает, что лесники и странники отличаются от большинства других людей, — спокойно ответила она.
Вечер плавно перешел в ночь; ее глаза блуждали по небу, но не находили того, что искали.
— Как так?
— Во-первых, большинство мужчин и странники ищут в общении с женщинами разного. Хотя и тем и другим требуется женщина только на время.
Она не могла с уверенностью утверждать, улыбается ли Эши, но ей показалось, что в его голосе слышится улыбка.
— Что бы это значило?
Погрузившись в раздумья, Рапсодия вновь принялась играть на флейте. Мелодия получалась легкой и изящной, но в ней чувствовалась грусть, и Эши вдруг показалось, что он видит гобелен, который возник в воздухе, — мягкие извивы оттенков синего и пурпурного, словно океанские волны на фоне потемневшего грозового неба. Потом ритм мелодии изменился, цвета стали более светлыми, теперь они больше походили на закатные облака, влекомые теплым ветром. Зачарованный Эши слушал, пока последние звуки не растворились в ночи, однако он не забыл о мысли, которую Рапсодия оставила незаконченной.
— Ну?
Она вздрогнула, очевидно задумавшись о чем-то своем.
— Да?
— Извини. Так что же большинству мужчин дают эти непродолжительные связи с женщинами?
Рапсодия улыбнулась:
— Возможность расслабиться, сбросить напряжение.
Эши кивнул.
— А странники?
Она немного помолчала.
— Им нужен контакт.
— Контакт?
— Да. Люди, всю жизнь одиноко скитающиеся в огромном мире, иногда теряют чувство реальности, они перестают понимать, что настоящее, а что лишь плод их воображения. Поэтому мужчинам, которые большую часть своей жизни бродят по свету, даже от самой кратковременной встречи с женщиной требуется контакт, подтверждение реальности их существования. По крайней мере, таков мой опыт.
Довольно долго Эши ничего не отвечал. Когда он вновь заговорил, его голос прозвучал совсем тихо.
— А если вдруг оказывается, что они не существуют?
— Не знаю. Я не скиталец, во всяком случае, к этому не стремлюсь, и надеюсь, что скоро мои странствия закончатся. Это совсем не та жизнь, которая меня привлекает, и я от нее устала.
Они долго молчали, наконец, Эши стал готовиться ко сну, дежурить первой выпало Рапсодии. Эши тихонько вздохнул, обошел костер и исчез в тени. Быть может, она вложила в его вздох собственные чувства, но ей пришло в голову, что Эши страдает от одиночества не меньше, чем она. Впрочем, она и раньше ошибалась, когда пыталась понять его чувства и утешить его, — часто выяснялось, что он вовсе не нуждается в ее поддержке, более того, его раздражают ее попытки помочь. Рапсодия взвесила все возможности и решила рискнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Рапсодия вспомнила о своем бесконечном походе внутри Корня и слегка вздрогнула.
— Или верхом на лошади. Теперь ты от меня отстанешь?
— Отстану?
— Ты пристаешь ко мне с вопросами о намерьенах с того самого момента, как мы вышли из Илорка. Мне это не нравится.
— Но тебе известно, кто они такие?
— Да, — не стала отрицать Рапсодия, — но все, что я о них знаю, почерпнуто мною из книг по истории. Надеюсь, ты прекратишь свою игру в кошки-мышки.
Эши усмехнулся:
— Если не ошибаюсь, эти игры заканчивается тем, что кошка съедает мышку. — Он вытащил из сумки кухонные принадлежности. — Полагаю, мне не нужно тебе объяснять, кому из нас досталась роль кошки?
Рапсодия принялась собирать хворост для костра, который успела развести.
— Так вот какое занятие ты придумал на сегодняшний вечер?
— Ты мне предлагаешь поиграть? — многозначительно поинтересовался Эши.
— Ну, — ответила Рапсодия, наклоняясь, чтобы поднять лежащую на земле ветку, — мы можем это организовать. После того как костер разгорится, я отправлюсь на охоту и постараюсь раздобыть для тебя мелких грызунов на ужин. — Она продолжала собирать хворост и бессознательно принялась насвистывать.
Эши почти сразу узнал мотив — гимн древней богине урожая, песня из старого мира.
Она намерьенка, он не сомневался. Эши решил попробовать подойти с другой стороны. Он прикинул, на каких языках она могла бы говорить в старом мире, если бы действительно была намерьенкой, но его познания в древнем лиринском были крайне скудны. Тогда Эши решил произнести одну фразу на устаревшем лиринском языке, а другую на старом намерьенском. Дождавшись, когда на лицо Рапсодии упадет свет от костра, он сказал на мертвом лиринском языке:
— Знаешь, Рапсодия, я нахожу тебя необычайно привлекательной, — а потом перешел на язык намерьенов: — Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты наклоняешься.
Она с сомнением посмотрела на него, но ничего не ответила, и дракон не почувствовал ее смущения. Эши показа лось, что первая фраза углубила морщинку у нее на лбу, возможно, она жила в лиринском поселении или в общем доме, где все говорили на лиринском языке. Он предпринял еще одну попытку.
— И у тебя восхитительные ягодицы, — заявил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Рапсодия продолжала собирать хворост и подбрасывать его в огонь, а на лице у нее появилось раздражение.
— Я тебя не понимаю, — сказала она, глядя на Эши сквозь дым. — Пожалуйста, перестань болтать.
Она услышала, как Эши вздохнул и вновь принялся возиться с посудой, а когда он отвернулся, позволила себе улыбнуться.
— Тахн, Рапсодия, эвет марва хайдион («Слушай без гнева, Рапсодия, я полагаю, что ты очень сильный магнит»).
— Эбрия джайрист хист оветис бек («Я люблю смотреть, как ты приседаешь»).
— Квелстер эвет ре марайя («У тебя очень красивые булочки»).
Она с трудом сдерживала нахлынувшее веселье. Если его древний намерьенский язык еще был на что-то похож, то попытки говорить на старом лиринском вызывали смех. И как всегда, Рапсодия сказала правду. Она совсем его не понимала.
Они стали чаще сменять друг друга, когда несли дозор, главным образом из-за ее кошмаров. Примерно после часа глубокого сна Рапсодия начинала метаться, что-то бормотать, иногда принималась плакать и в конце концов просыпалась. Эши хотелось ее утешить или хотя бы разбудить, чтобы спасти от кошмаров, но он знал, что Рапсодия наделена даром предвидения. Если она видит Будущее, то лучше ей не мешать, какой бы ни была цена. Поэтому он сидел и с тоской смотрел, как она страдает, а потом просыпается, дрожа от ужаса.
Днем они почти не разговаривали. А вот вечером, когда появлялась возможность отдохнуть, наступало время для беседы. На лес опускалась ночь; все звуки становились более отчетливыми, потрескивал костер, что-то шептал ветер, блуждая среди густых ветвей, — на эти звуки днем обычно не обращаешь внимания. При ярком солнечном свете слова приобретали совсем другой смысл. Ночь скрывала все, приносила ощущение безопасности, и спутникам станови лось легче поддерживать разговор.
До цели их путешествия оставалось всего несколько дней. Эши обещал, что не пройдет и недели, как они доберутся до логова Элинсинос. Им еще предстояло перебраться на другой берег широкой реки и проделать немало лиг, но конец путешествия был уже близок.
В тот вечер атмосфера в их маленьком лагере была пронизана одиночеством. Они уже так давно находились в лесу, что забыли, когда в последний раз вокруг не было деревьев. Казалось, листва поглощает вечерние молитвы Рапсодии, а сами песни стали такими тяжелыми, что уже не могли подняться к небесам. Она сидела на вершине небольшого холма, наблюдая, как звезды, одна за другой, загораются на темном небе, а потом на время прячутся за облаками. Они вдруг напомнили Рапсодии мелких блестящих рыбешек, которых преследует в глубоком темном озере огромная хищная рыба.
— Рапсодия? — голос Эши нарушил ее размышления.
Она повернулась к темной фигуре своего спутника. Он сидел у костра, пламя которого мерцало на его туманном плаще, окружавшем его смутным ореолом.
— Да?
— Ты чувствуешь себя в безопасности рядом со мной?
Она ответила не сразу.
— Как и в любой другой компании.
Человек в капюшоне поднял голову.
— Что это значит? — его голос звучал тихо, почти нежно.
Рапсодия вновь посмотрела на небо.
— Пожалуй, я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности.
Эши кивнул и вернулся к собственным размышлениям. Однако вскоре он вновь заговорил:
— Дело в твоих кошмарах?
Рапсодия подтянула колени к груди и обхватила их руками.
— Частично.
— Ты боишься встречи с Элинсинос?
Она слегка улыбнулась:
— Немного.
Эши налил себе еще одну чашку чая. В последнее время он выпивал большую часть чайника, — словно хотел загладить свою грубость, что немало забавляло Рапсодию.
— Я могу пойти с тобой, если тебе будет легче.
Рапсодия немного подумала, а потом покачала головой:
— Не думаю, что это разумно, но все равно спасибо.
— А когда-нибудь ты чувствовала себя в безопасности? — Эши сделал долгий глоток.
— Да, много лет назад.
Эши хотелось задать вопрос прямо, но он выбрал окольный путь.
— Когда?
Рапсодия передвинулась поближе к огню. Ей вдруг стало холодно, и она накинула плащ на плечи.
— Когда я была маленькой девочкой, еще до того, как убежала из дома.
Эши кивнул.
— А почему ты убежала?
— А почему люди убегают? Я была глупой и эгоистичной, но прежде всего эгоистичной.
Эши знал и о других причинах, по которым люди покидают родной дом.
— А ты была красивой в юности?
Рапсодия рассмеялась:
— Боги, нет. И мои братья постоянно дразнили меня.
Эши тоже не удержался от смеха.
— Это одна из основных обязанностей братьев — не позволять сестрам слишком гордиться собой.
— А у тебя есть сестры?
Наступило долгое молчание.
— Нет, — наконец ответил Эши. — Значит, у тебя было позднее цветение.
Она удивленно посмотрела на него:
— Что ты имеешь в виду?
— Разве не так говорят о девушке, которая в юности не отличается привлекательностью, а, став женщиной, превращается в красавицу?
Рапсодия бросила на него странный взгляд.
— Ты считаешь, что я красива?
Эши улыбнулся под капюшоном:
— Конечно. А ты думаешь иначе?
Она пожала плечами:
— Красота — вопрос очень неоднозначный. Пожалуй, мне нравится то, как я выгляжу, во всяком случае, я не ощущаю никаких неудобств. А как другие относятся к моей внешности, для меня никогда не имело значения.
— Такой подход характерен для лиринов.
— Если ты не заметил, я как раз принадлежу к этому народу, по крайней мере частично.
Эши с сожалением развел руками:
— Из чего следует, что разговоры о твоей красоте не производят на тебя никакого впечатления.
Рапсодия рассеянно провела ладонью по волосам.
— Ну, не совсем. Они меня смущают, в особенности если ты говоришь неискренне.
— А почему ты думаешь, что я стану говорить неправду?
— Знаешь, я встречала немало людей, которые считают, что у меня странная внешность, если не сказать хуже, но я, как правило, не обращаю на них внимания.
— Неужели? Просто смешно. — Эши поставил на землю пустую чашку.
— Тут ты ошибаешься. На меня постоянно бросают удивленные и любопытные взгляды. Если бы ты видел, что происходит, когда я иду по улице, то сразу бы все понял.
Эши не знал, забавляет его или раздражает неспособность Рапсодии понять очевидное.
— Рапсодия, неужели ты не замечала, что мужчины провожают тебя взглядами, когда ты идешь по улице?
— Да, но только потому, что я женщина.
— Ну, ты скажешь.
— Мужчины часто так поступают, я имею в виду, глазеют на женщин. Такова их натура. Они почти всегда готовы к совокуплению. И ничего не могут с собой поделать. Наверное, им приходится нелегко.
Эши постарался сдержать смех.
— И ты думаешь, что любая женщина производит такое впечатление на любого мужчину?
Казалось, Рапсодия вновь удивилась.
— В общем, да. Такова природа, инстинкт продолжения рода, для мужчин совокупление всегда представляет интерес.
Тут уж Эши не сумел сдержать смех.
— Ты глубоко заблуждаешься.
— Я так не думаю.
— А я думаю, если ты считаешь, что любая женщина производит на мужчин такое же впечатление, как ты. Ты судишь по собственному опыту, а его нельзя назвать очень уж объективным.
Рапсодия вытащила из своей сумки флейту, и Эши понял, что разговор начал ее смущать. Изредка она играла на этом крошечном инструменте, он естественно сливался со звуками леса, напоминая птичьи трели. Но так бывало днем, сейчас птицы смолкли, и только музыка ветра нару шала тишину. Рапсодия оперлась спиной о ствол дерева и насмешливо посмотрела на Эши:
— А ты считаешь, что твой взгляд на мужчин и женщин объективнее?
Эши вновь расхохотался.
— Не более чем у других, но разумнее, чем у тебя.
Рапсодия начала играть, прозвучало всего несколько нот, но они заставили зашевелиться волосы у него на затылке. Потом она опустила флейту и улыбнулась.
— Мне кажется, что ты так же несведущ в этих вопросах, как и я, возможно, даже в большей степени.
Эши с интересом поднял голову:
— В самом деле? И почему?
— Потому что ты странник.
— Какое это имеет отношение к женщинам и мужчинам?
— Мой опыт подсказывает, что лесники и странники отличаются от большинства других людей, — спокойно ответила она.
Вечер плавно перешел в ночь; ее глаза блуждали по небу, но не находили того, что искали.
— Как так?
— Во-первых, большинство мужчин и странники ищут в общении с женщинами разного. Хотя и тем и другим требуется женщина только на время.
Она не могла с уверенностью утверждать, улыбается ли Эши, но ей показалось, что в его голосе слышится улыбка.
— Что бы это значило?
Погрузившись в раздумья, Рапсодия вновь принялась играть на флейте. Мелодия получалась легкой и изящной, но в ней чувствовалась грусть, и Эши вдруг показалось, что он видит гобелен, который возник в воздухе, — мягкие извивы оттенков синего и пурпурного, словно океанские волны на фоне потемневшего грозового неба. Потом ритм мелодии изменился, цвета стали более светлыми, теперь они больше походили на закатные облака, влекомые теплым ветром. Зачарованный Эши слушал, пока последние звуки не растворились в ночи, однако он не забыл о мысли, которую Рапсодия оставила незаконченной.
— Ну?
Она вздрогнула, очевидно задумавшись о чем-то своем.
— Да?
— Извини. Так что же большинству мужчин дают эти непродолжительные связи с женщинами?
Рапсодия улыбнулась:
— Возможность расслабиться, сбросить напряжение.
Эши кивнул.
— А странники?
Она немного помолчала.
— Им нужен контакт.
— Контакт?
— Да. Люди, всю жизнь одиноко скитающиеся в огромном мире, иногда теряют чувство реальности, они перестают понимать, что настоящее, а что лишь плод их воображения. Поэтому мужчинам, которые большую часть своей жизни бродят по свету, даже от самой кратковременной встречи с женщиной требуется контакт, подтверждение реальности их существования. По крайней мере, таков мой опыт.
Довольно долго Эши ничего не отвечал. Когда он вновь заговорил, его голос прозвучал совсем тихо.
— А если вдруг оказывается, что они не существуют?
— Не знаю. Я не скиталец, во всяком случае, к этому не стремлюсь, и надеюсь, что скоро мои странствия закончатся. Это совсем не та жизнь, которая меня привлекает, и я от нее устала.
Они долго молчали, наконец, Эши стал готовиться ко сну, дежурить первой выпало Рапсодии. Эши тихонько вздохнул, обошел костер и исчез в тени. Быть может, она вложила в его вздох собственные чувства, но ей пришло в голову, что Эши страдает от одиночества не меньше, чем она. Впрочем, она и раньше ошибалась, когда пыталась понять его чувства и утешить его, — часто выяснялось, что он вовсе не нуждается в ее поддержке, более того, его раздражают ее попытки помочь. Рапсодия взвесила все возможности и решила рискнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95