— Дети Рыжих не должны выходить замуж за детей Белых, а если это все же случается, приходит беда. Из-за этого были заброшены Башни Роз и Шипов и проклята долина. Когда приходит время, Зажигающая Пламя уходит, а люди остаются и ждут, когда она вернется. Старая Мать говорит, что единственным мужчиной из нашего племени, который пересек горы, был мой отец.
— А теперь ты идешь по стопам своего отца, и я думаю, что это не может быть плохо.
— И куда мы пойдем?
— Думаю, сначала мне нужно побывать дома, — заметила Мегэн. Она рассказала Хан’дерин, как Красные Стражи напали на ее дом в дереве и как ей хочется вернуться в долину, чтобы убедиться, что ее дом цел.
— А ты не боишься, что мы наткнемся на солдат? — спросила девушка.
— Животные предупредят меня, — пожала плечами лесная ведьма.
В тот же день Мегэн поделилась с Фельдом своими планами и попросила у него совета. Но старый колдун почти ничего не знал, о том, что происходит вне Башен. Все эти годы он прожил в Башнях, поглощенный своими книгами и уходом за спящей колдуньей, которую полюбил как дочь. Он считал, что все его коллеги погибли в День Предательства, и не пытался отыскать кого-либо из них.
Еще несколько часов Мегэн просидела у гнезда, в котором спала Ишбель, держа ее за руку и с удивлением разглядывая серебристый локон. Магия Ишбель всегда была странной. Она так и не овладела простейшими навыками, доступными даже ученицам. Она никогда не могла зажечь свечу, передвинуть предмет с места на место или рассказать о его прошлом. Казалось, вся ее магия сосредоточена в одном — способности к полету, настолько редкой, что Башни всегда побаивались ее. Может быть, они с Хан’гарадом полюбили друг друга потому, что он прилетел на драконе, и казался большинству ведьм невиданным и пугающим чудом.
Решив, что настало время уходить, Мегэн коснулась губами руки Ишбель.
— Прости меня, — прошептала она. — Спи спокойно, моя хорошая.
Затем, повинуясь какому-то импульсу, она наклонилась и поцеловала Ишбель в лоб. Ведьма с серебряными волосами шевельнулась и открыла глаза. Приподнявшись в своем сияющем гнезде, она с изумлением оглядела комнату.
— Мегэн.
Ее синие глаза были полны слез.
— Ишбель, ты проснулась!
— Я чувствовала, что ты здесь, — прошептала та. — Пожалуйста, уходи. Я не хочу тебя видеть.
— Прости меня, Ишбель.
— Я знаю, ты не хотела убивать моего любимого, но ты сделала это, сделала! — Ишбель начала всхлипывать, по ее щекам градом покатились слезы. — Он умер, мой Хан’гарад, его больше нет!
— Ишбель, драконы сказали, что он до сих пор жив! Они утверждают, что он не погиб. Мы могли бы попытаться найти его, Ишбель.
— Он умер, он умер, — прорыдала ведьма с серебристыми волосами и упала в свое в гнездо, спрятав лицо в ладонях.
— Но королева драконов сказала…
— Ты думаешь, я не почувствовала бы, если бы мой любимый был жив? Я знаю, он ушел от меня, я искала везде, я звала его, но он не ответил. Уходи, Мегэн, я хочу забыть обо всем, уснуть.
Веки Ишбель начали опускаться, но Мегэн грубо встряхнула ее.
— Ишбель, ты нам нужна! Мы поднимаемся на борьбу против Самозванки, нам нужна твоя помощь! Не время спать! Пришла пора действовать.
Ишбель взглянула на нее широко раскрытыми синими глазами и спросила:
— У тебя теперь есть мои дочери, разве тебе этого мало?
— Я знала, что Изабо твоя дочь, — в отчаянии начала Мегэн, — у нее были твои глаза. Я делала для нее все, что могла, вырастила ее как собственного ребенка.
— Знаю, Мегэн, — сказала Ишбель, — я благодарна тебе за это. Сквозь сон я слышала твой голос, зовущий на помощь, и пришла к тебе, чтобы присутствовать на ее Испытании, как велит обычай. Но это было слишком тяжело: увидеть дочь совсем взрослой. Когда я видела ее в последней раз, она была голенькой и мокрой, в первородной слизи. Знать, что прошло шестнадцать лет, что мой любимый мертв уже шестнадцать лет, а я до сих пор жива. Я не могу этого вынести!
— Ишбель, пожалуйста!
— Я ни в чем тебя не виню, но не могу видеть твое лицо. Я слишком хорошо помню тот день. Он горит в моей памяти. Я не могу вспоминать, не могу вспоминать.
Ее речь снова стала невнятной, глаза закрылись, но из-под ее век все еще струились слезы.
Мегэн яростно затрясла головой.
— Ишбель, Ишбель, а как же Ключ? Что случилось с Ключом?
— Не знаю, — прошептала та, не открывая глаз.
— Что ты сделала с Ключом? Он все еще у тебя?
— Нет.
— Что с ним случилось? Ишбель, попытайся вспомнить!
— Я не знаю.
Ее голос затих. Никакие просьбы и уговоры не помогали. В конце концов, Мегэн сдалась, еле сдерживая рыдания. Она запуталась в струящихся волосах, будто в гигантской паутине, и ей стоило немалого труда удержаться и не начать яростно отбиваться от них. Мегэн стояла неподвижно, судорожно сжимая пальцы. Из кармана выполз Гита и уткнулся шелковистой мордочкой ей в подбородок. Она накрыла его ладонью, он прижался холодным носиком к ее руке.
— Ну что ж, — сказала, наконец, Мегэн. — Продолжим поиски и будем надеяться, что Изабо в безопасности. — Осторожно выпутавшись из серебристой массы волос, она вернулась в свою комнату.
Собрав свои вещи, Мегэн пошла проститься с Фельдом. Старый колдун выглядел таким же печальным, как и она.
— Фельд, ты можешь понадобиться мне, когда мы выступим против Майи. Поможешь?
— Я лишь старый и усталый человек, — начал Фельд.
Мегэн перебила его.
— Я много старше тебя, Фельд. Я помню, как ты пришел в Башню, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло. Я тоже устала, так устала, что временами удивляюсь, что до сих пор умудряюсь таскать эти старые кости. Но сейчас не время беспокоиться о таких вещах! Наша страна во власти злой колдуньи, а мы шестнадцать лет зализывали раны и жалели о добрых старых временах. Мы должны начать все с начала. Ты нужен Эйлианану, Фельд. Нам нужны твои мудрость и знания, твои магические силы. Я могу обратиться к тебе в случае нужды?
Старый колдун медленно кивнул, и на его морщинистом лице проступила краска стыда.
— Да, Хранительница Ключа, можешь, — отозвался он.
С Гита на плече Мегэн пробралась через полуразрушенные коридоры Башен. Между колонн живописными гирляндами висела паутина, пол был засыпан мусором. Старой ведьме пришлось приподнять юбки, чтобы они не подметали вековую пыль. Она совершенно пала духом. Гита тихонько мурлыкал что-то ей в ухо, держась за него крохотными темными пальчиками.
Внезапно раздался пронзительный крик, и над головой Мегэн пронеслась огромная белая тень. Ведьма, подскочив, схватилась за сердце.
— Не надо бояться, — раздался из темноты голос Хан’дерин. — Это просто снежная сова. Говорят, у Рыжей Колдуньи была хранительница-сова, и после того, как она выпрыгнула в окно, только ее сова осмелилась остаться в Башнях.
— Так вот оно что. Поэтому долину и считают проклятой?
Хан’дерин вышла на тусклый свет. Она была с ног до головы одета в белый мех, на одном плече висели арбалет и колчан со стрелами, на другом — небольшой мешок.
— Рыжая Колдунья убила своего брата и всех, кто хотел остановить ее. И лишь когда полы в Башнях стали скользкими от крови, она покончила с собой. Все остальные бежали, и много лет никто не решался войти в Башни, по залам которых бродили не упокоенные духи. Поэтому я испугалась, когда драконы велели мне идти сюда, и попыталась остаться с кланами. Поэтому сюда никто никогда не приходит.
Оглянувшись на обрушившуюся резьбу, зловещую завесу паутины, обвалившиеся арки и темные зияющие дверные проемы, Мегэн кивнула. Поежившись, она плотнее завернулась в шерстяной пледа и поспешила покинуть полуразрушенный зал. Ветки диких роз были покрыты бутонами, теплый ветер пах весной.
Хан’дерин бросила на нее быстрый взгляд, и что-то дрогнуло в ее холодном лице.
— Летом я стараюсь проводить как можно больше времени на воздухе. Я считаю, что это нехорошее место, хотя и прожила здесь восемь лет.
Мегэн улыбнулась, сочувствуя перепуганной восьмилетней девочке, которой когда-то была Хан’дерин, но лицо той не дрогнуло. Улыбка Мегэн погасла. Она не знала, о чем говорить с неприветливой спутницей. Девушка, так похожая на Изабо, была совсем другой. Она никогда не обращалась к Мегэн первой, ни разу не засмеялась и даже не улыбнулась, у нее было множество странностей. Они молча продирались сквозь спутанные ветви. Хан’дерин расчищала дорогу своим топориком.
Наконец они добрели до заснеженного склона, над которым кувыркалась в воздухе Эсрок. Заметив зрителей, драконья принцесса сделала в воздухе тройное сальто и, радостно затрубив, пронеслась над самыми их головами. Хан’дерин спрятала салазки в своем тайничке.
Мегэн улыбнулась драконьей принцессе, которая приплясывала от нетерпения, мешая Хан’дерин надевать упряжь. Устроившись на драконьей спине, они приготовились лететь. Гита, свернувшись калачиком в кармане Мегэн, дрожал от запаха дракона, несмотря даже на уверения Мегэн, что они скоро будут дома.
Путешествие, потребовавшее у Мегэн семи дней, заняло меньше часа. Драконья принцесса приземлилась на широкой скале у водопада. Соскользнув с драконьей спины, Мегэн зажала нос в тщетной попытке спастись от запаха падали. Поляна была усеяна телами Красных Стражей и трупами животных, которые погибли в сражении.
Эсрок весело огляделась вокруг и потрогала лапой тело огромного оленя, который когда-то был хозяином этой долины.
Мегэн подняла руку.
— Пожалуйста, оставь их, — попросила она. — Я похороню их по нашему обычаю.
Казалось, Хан’дерин удивили ее слова, но картина резни ничуть не взволновала ее. Мегэн невольно сравнила ее с Изабо, которую это зрелище, скорее всего, заставило бы разрыдаться. На ее запястье немедленно слетел хохлатый сокол и начал рассказывать о бойне, которую устроили Красные Стражи. Эльфийские кошки были убиты, неподвижные тельца котят были разбросаны вокруг утыканной стрелами матери. От огромных деревьев остались лишь обугленные стволы, подлесок совсем сгорел.
Как только дракон улетел, к Мегэн бросились уцелевшие животные — с подпаленной шерстью, со сломанными лапами — которых она должна была осмотреть. Поговорив с ними несколько минут, она, плотно сжав губы, отправилась в обход озера. Теперь, когда не стало цветущих кустов, склоняющихся над водой, идти стало гораздо легче, но когда Мегэн добралась до своего дома-дерева, ее подол почернел от золы. У подножия огромного дерева лежала Сейшелла, прикрытая от хищных птиц красным плащом.
— По крайней мере, они соблюли хоть какие-то приличия, — сказала Мегэн, приподняв плащ. Шея Сейшеллы была неестественно вывернута, но на тронутом тленом лице сохранилась улыбка. — Говорят, умереть в объятиях месмерда — значит умереть счастливым, — добавила она, опуская плащ.
Она еще раз оглядела то, что осталось от ее долины, потом положила узловатую старческую руку на толстый ствол дерева.
— Оно изуродовано, — сказала она тихо, — но все еще живо.
Гита сидел на плече у Мегэн. Его блестящие глазки потускнели от горя. — Почесав ему спинку, Мегэн спросила:
Ну что, теперь ты рад, что вместе со мной отправился к драконам? Положив прохладную лапку ей на шею, Гита громко застрекотал. Ты сможешь залезть в дом и убедиться, что Стражи не оставили мне каких-нибудь неприятных сюрпризов? Только будь осторожен.
Неохотно соскочив с плеча Мегэн, Гита пролез в потайной ход, который прежде скрывал огромный колючий куст. Его не было почти десять минут, но ни Мегэн, ни Хан’дерин не проявляли нетерпения. Наконец он выбежал из дерева, возбужденно стрекоча. Мегэн, наклонившись, подняла его и погладила шелковистую коричневую шерстку. Спасибо.
— Пойдем, Хан’дерин, Гита говорит, там безопасно.
Кухня была завалена мертвыми телами, в воздухе висел тошнотворный запах разлагающейся плоти. Хан’дерин закрыла рот и нос своим белым шарфом, но снова не выказала ни отвращения, ни волнения. Должно быть, большинство Стражей погибли, пытаясь взломать люк, ведущий на верхние этажи. Они легко справились с деревянным засовом, но никому не пришло в голову проверить, не охраняет ли дверь защитное заклятие. Взрывом убило девятерых Красных Стражей и, должно быть, еще нескольких ранило, поскольку Мегэн нашла на полу несколько оторванных рук, которые, казалось, не принадлежали никому из убитых. Посреди кухни лежала небольшая кучка пепла и пыли, от которой пахло болотом. Мегэн осторожно осмотрела кучу пыли и костей, не дотрагиваясь до нее и запретив Хан’дерин приближаться, а затем аккуратно смела на совок. Лишь когда куча была полностью уничтожена, она осмотрела весь дом, хмурясь при виде разбитых тарелок и разломанной в щепы мебели.
— Ладно, давай уберем это все, — вздохнула она.
Весь день они трудились в поте лица, собирая трупы людей и животных. Хан’дерин удивленно подняла брови, когда Мегэн отнеслась к животным так же, как и к убитым стражникам, но ничего не сказала.
Они похоронили Сейшеллу и оленя в узкой солнечной долинке, выходящей на озеро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59