Из-за этих страшилищ… Они меня напугали.
Кейт заплакала, утирая слезы рукавом платья. Изабелла обвила ее рукой и прижала к себе.
– Колдовскими штучками Демьюрела меня не испугаешь, – проговорил Крейн презрительно. – Пусть призывает на помощь хоть все силы ада, я ни за что не позволю ему стать на пути моего бренди. Пусть кличет хоть самого Сатану, чтобы остановить меня, мы еще поглядим, как ему понравится свинцовый шарик или удар абордажной саблей. – Крейн засмеялся. – У меня двадцать ребят и быстрый корабль, который стоит на якоре там, в заливе. От вас мне требуется только одно: быть для Демьюрела приманкой, – и тогда я добуду вам вашего друга и то, за чем он приехал. Я хочу вернуть мое беспошлинное бренди и кое-что из тех денег, которые я платил старому псу последний десяток лет.
– Не верь ему, Томас. Мой отец говорил, что он вор и убийца. – Кейт шагнула к Крейну, она напоминала сейчас кошку, готовую вцепиться в него когтями.
Изабелла удерживала ее, но Кейт отбивалась изо всех сил. Крейн не шевельнулся, даже не отклонился в сторону.
– Твой отец, Кейт Коглан, – заговорил он, – такой же попорченный человек, как и я. Он помогал мне протащить контрабандой столько бренди и чая, что ими можно было бы заполнить весь порт Уитби. Он вытащил больше денег из моего кармана, чем тебе могло бы присниться, на эти деньги он кормил и одевал тебя после того, как умерла твоя мать.
– Лжец, лжец! Мой отец состоит в акцизном управлении, он служит королю. Он ловит контрабандистов! – кричала Кейт Крейну в лицо. – Он никогда не стал бы работать на вора и убийцу вроде тебя. Он честный человек, но тебе этих слов никогда не понять.
Крейн сидел и спокойно слушал, как она кричит на него. Потом взглянул на Рубена и показал глазами на входную дверь. Рубен встал, подошел к двери и широко распахнул ее. Холодный ночной воздух прокатился по кухне. Огоньки свечей заметались на сквозняке и как будто потускнели. Казалось, темнота снаружи вытягивает свет из коттеджа, вбирает его во все сгущающуюся черноту ночи.
Рубен спокойно говорил с кем-то, невидимым в тени. Кейт разглядела силуэт человека в убегающем из дома свете. Человек шагнул поближе к двери. Она увидела, что на нем грязная коричневая штормовка и промасленная китовым жиром шляпа, блестевшая в желтых лучах. Человек нагнулся, проходя в низкий дверной проем, и вступил в коттедж. Он остановился у двери, с его штормовки стекали на пол дождевые капли. Он поднял голову, снял шляпу. Кейт вздрогнула от изумления, увидев перед собой своего отца.
– Я думаю, не надо представлять вас друг другу, не так ли? Кейт Коглан, надеюсь, ты узнала отца даже при этом освещении. Войди же, мистер Коглан, присядь… Не сомневаюсь, ей очень хочется отхлестать тебя по щекам или засадить ногой по голени за то, что все эти десять лет ты водил ее за нос. Думаю, теперь она уже достаточно взрослая, чтобы узнать всю правду о тебе и обо мне.
Кейт смотрела на отца, не веря своим глазам. Стараясь удержать слезы, она проглотила ком в горле и вонзила ногти в ладони.
– Он тебя знает, знает твое имя! – крикнула она отцу. – Ты говорил мне, что он вор и что тебе хотелось бы увидеть его мертвым.
– Как ты думаешь, кто содержал тебя и кормил все эти годы? Нет, это не на те деньги, что я получал от акцизного управления. Если бы я не работал вместе с Джекобом, нас давно уже вышвырнули бы на улицу.
– Если бы ты не пил, нам вполне хватало бы на еду, и тебе не пришлось бы лгать, обманывать и воровать, отец.
– Если бы не смерть твоего брата, а потом и твоей матери, я никогда бы не стал ни пить, ни заниматься контрабандой. Но никому из нас не дано изменить прошлое, Кейт. И, как я слышал, ты сама оказалась сейчас по уши в беде. Не сомневайся, Демьюрел очень скоро выбьет из этого вашего друга признание, кто был с ним, и тогда обоим вам не миновать веревки. Я не хочу увидеть мое дитя болтающимся на виселице на Бекон-Хилл.
Он шагнул к Кейт и протянул ей руки. За всю свою жизнь он никогда не делал ничего подобного. Кейт видела, как дрожат эти простертые к ней руки. Он старался улыбнуться ей. Лицо его выглядело странно – не тот он был человек, для кого улыбка была чем-то естественным. Долгие-долгие годы ему даже и не хотелось улыбаться кому бы то ни было. Хмурый взгляд и резкое слово были единственным способом выразить свою любовь. Это – да еще слезы, которые он выжимал из своей пропитавшейся джином души каждый раз, когда впадал в пьяную меланхолию, оплакивая свою потерянную навеки жену.
– Я люблю тебя, Кейт.
Он выговорил эти слова.
– Если бы ты любил меня, то никогда не лгал бы мне.
Ее резкий голос скрывал ее истинные чувства. Ей хотелось подбежать к нему и сделать так, чтобы опять все стало хорошо. Но гнев, она чувствовала, буквально пригвоздил ее к полу. Она кусала губы, надеясь, что эта боль заставит уйти всю другую боль.
– Лгут все, Кейт. Это часть жизни. Это было бы слишком для тебя, тебе не справиться было с такой правдой. Поделиться тайной с ребенком и попросить сохранить ее – все равно что пытаться сохранить живой бабочку посреди зимы.
– Нет, ты не должен был лгать мне, я твоя дочь, я могла бы помочь тебе. Но ты хотел только одного – сосать свой джин, а когда уходил на работу, то на самом деле ты помогал Джекобу Крейну!
Крейн встал и подошел к ней. Она впервые увидела его так близко. Он был высокий, худощавый Из-под черной, с серебряными пуговицами куртки виден был белый воротничок рубашки. Светлые волосы спадали на лоб. На правой щеке был длинный порез, еще совсем свежий.
– Сейчас не время воевать друг с другом или вытаскивать на погляд прошлое. – Он посмотрел на Кейт и Томаса и положил свои сильные руки им на плечи. – Вы оба за многое должны ответить… и еще до рассвета вы можете все исправить. – Он помолчал, не спуская с них глаз. – Или на рассвете мы все будем мертвы.
10
ДУНАМЕЗ
Рафа не верил своим глазам. Он заснул в темном, почти пустом помещении, где, кроме него, были только миссис Ландас и мальчик, суетливо бегавший то туда, то сюда, зажигая свечи. Теперь же в этом работном доме было светло, сильно накурено, многолюдно и шумно от голосов сидевших за длинным столом людей.
Он смотрел вниз с верхней лежанки, словно зритель в каком-нибудь театре, наблюдающий с галерки то, что происходит на сцене. Публика, собравшаяся внизу, была одета в невообразимые лохмотья. Набившиеся в комнату мужчины, женщины, дети были чудовищно грязны и покрыты красной пылью – она проникала из карьера повсюду.
Многоголосый говор отдавался эхом в каменных стенах. Стол был заставлен пустыми тарелками. Все говорили одновременно и возбужденно. Все наелись досыта, дети играли перед ярко горевшим камином. Это был праздничный банкет оборванцев и нищих – картошка и турнепс с вываренной для запаха костью старой овцы. Остатки лакомства пристали к днищу большого котла, который висел над огнем, все еще паруя и булькая, рассыпая брызги, словно зев огромного черного вулкана.
Рафа заметил, что сидели за столом в определенном порядке; те, что постарше и не так запачканы, занимали места в дальнем конце стола, ближе к огню. Сама миссис Ландас восседала во главе его, покуривая только что набитую трубку и попивая джин и третьей варки пиво из большой пивной кружки. Рафа подумал, что она выглядит королевой, окруженной придворными.
Справа от нее сидел крупный, солидно выглядевший мужчина в сильно поношенной куртке и обтрепанной рубашке, со свободно повязанной красной тряпицей на шее; у него была мощная бритая нижняя челюсть и глубоко посаженные глаза. Он ни разу не улыбнулся и сидел, откинувшись на спинку стула, с угрюмым выражением лица прислушиваясь к разговорам вокруг.
Не разжимая зубов, он сказал миссис Ландас:
– Вы погадаете нам сегодня на картах, Мэри? Неплохо бы заглянуть в будущее.
Миссис Ландас кивнула молодой женщине, сидевшей слева от нее; та выдвинула ящик стола и достала сверток в голубой шелковой ткани. Миссис Ландас развернула его и вынула большую колоду фигурных карт.
В большой комнате сразу стало тихо: все смотрели, как она с умышленной медлительностью тасует карты. Миссис Ландас оглядела всех сидевших за длинным столом, улыбнувшись каждому.
– Так на кого же мы погадаем сегодня? – спросила она, еще раз обводя всех взглядом и стараясь говорить торжественно и серьезно. – Что-то расскажут нам карты про нашу жизнь?
Несколько детей постарше вызвались сразу и всячески старались привлечь к себе ее внимание. Миссис Ландас отрицательно покачала головой, давая понять: у вас, мол, еще нос не дорос. Дети, один за другим, отошли с разочарованным видом.
– Погадайте на Демьюрела, посмотрим, что ему скажут карты. В конце концов, его будущее – это и наше будущее, – предложил сидевший рядом с нею мужчина, выбивая свою трубку о подошву кожаного башмака.
– Мне-то все равно не выбраться отсюда, – прервала его одна из женщин, – пока не выплачу ему все, что задолжала. Так что расскажи нам, Мэри. То, что случится с ним сегодня, скажется на нас завтра. Если у него все будет хорошо, может быть, он отпустит меня и без выплаты ренты за семь лет, не потребует вернуть и те деньги, которые он еще раньше ссудил мне.
Каждый находившийся за этим столом был должником Демьюрела. Когда они не могли больше выплачивать долг, то перебирались сюда и работали в его карьерах от зари до зари за мизерную плату. А долг их лишь возрастал с каждым годом. Демьюрел взимал с них плату за все: за детей, за столованье и жилье, даже за инструменты, которыми они выбирали ему из карьера глинистый сланец.
– Ну, хорошо, хорошо, пусть будет Демьюрел! – громко объявила миссис Ландас и бросила карты на стол.
Это был знак глухому мальчику гасить свечи на подоконнике и над камином. Он прикрутил и лампы, и комната погрузилась в полутьму, из которой выделялся только силуэт миссис Ландас, осененный оранжевым отсветом камина.
– Все вы должны сейчас сосредоточиться на викарии, представить себе его лицо, и тогда я попрошу духа карт все нам поведать.
Сидевшие напротив нее почти не видели ее черт, так как камин был за ее спиной; только колышущееся пламя единственной свечки волнами пробегало по ее лицу, отчего казалось, что его выражение все время менялось. Она разложила карты на столе и накинула на голову свою шаль. По вечерам, когда трапеза заканчивалась и миссис Ландас успевала подкрепиться несколькими стаканами дрянного джина, она частенько развлекала людей своими карточными фокусами. Вертела так и эдак гадальные карты, сплетала воедино факты и вымысел, говорила людям то, что они хотели услышать, и поражала знанием тайных событий их жизни, сведения о которых черпала, исподтишка прислушиваясь к разговорам третьих лиц. Сегодня, думала она про себя, представление должно получиться лучшим из всех.
– Нет, вы все-таки не сосредоточились, из-за этого ничего не получается. Как же, по-вашему, я могу проникнуть в его дух, если вы не напряжетесь? Все мы должны сконцентрироваться, чтобы отворить дверь в будущее. – И вдруг заговорила быстро, закрыв глаза, гримасничая, взывая: – Дууух… говооории… сооо… мнооой…
Она при этом как бы подвизгивала, стараясь изменить голос, словно это говорил кто-то другой. Вдруг из темноты раздались три громких, сильных удара. Все за столом содрогнулись. Одна женщина быстро отхлебнула из стакана джин, другая схватилась за руку соседа. Дети сгрудились поближе к огню, боясь остаться в темноте.
Миссис Ландас, потрясенная неожиданным ответом из мира духов, приоткрыла один глаз и оглядела комнату.
– Кто это? Ты хочешь сказать нам что-то? – спросила она робко, изображая маленькую девочку.
Мужчина, сидевший с ней рядом, дрожал от волнения. И тут опять раздался удар, на этот раз один, он был громкий и решительный, гораздо сильнее прежних. Люди придвинулись друг к другу, стараясь держаться вместе.
– Мы хотим знать, что будет с викарием Демьюрелом. Ты можешь сказать нам?
Следующий удар был еще более сильным, чем предыдущие, заставив всех, в том числе и миссис Ландас, подпрыгнуть от страха. Теперь ее голос был на октаву выше из-за неподдельного испуга. Такого до сих пор не случалось. Духи ни разу еще не стучались к ним!
Миссис Ландас раскинула карты перед собой и, наугад отобрав несколько штук, стала открывать их, одну за другой.
– Вот место, где он обитает, он расскажет о жизни на небесах или в аду. – Она перевернула первую карту. На ней был изображен мужчина, одетый в сутану викария; стоя у алтаря, он держал в руках золотой сосуд.
– О, это Демьюрел, маг! – воскликнула она. – Духи всегда говорят о нем через эту карту. Теперь посмотрим, что стоит у него на пути. – И она взялась за другую карту. – Эта карта покажет все, что угрожает тебе, Демьюрел: меч или буря, любовь или честь.
Она открыла карту. На ней изображена была башня, в которую ударила молния, и человек, падавший с крепостной стены. Молча она перевернула еще несколько карт и разложила их вокруг первых двух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Кейт заплакала, утирая слезы рукавом платья. Изабелла обвила ее рукой и прижала к себе.
– Колдовскими штучками Демьюрела меня не испугаешь, – проговорил Крейн презрительно. – Пусть призывает на помощь хоть все силы ада, я ни за что не позволю ему стать на пути моего бренди. Пусть кличет хоть самого Сатану, чтобы остановить меня, мы еще поглядим, как ему понравится свинцовый шарик или удар абордажной саблей. – Крейн засмеялся. – У меня двадцать ребят и быстрый корабль, который стоит на якоре там, в заливе. От вас мне требуется только одно: быть для Демьюрела приманкой, – и тогда я добуду вам вашего друга и то, за чем он приехал. Я хочу вернуть мое беспошлинное бренди и кое-что из тех денег, которые я платил старому псу последний десяток лет.
– Не верь ему, Томас. Мой отец говорил, что он вор и убийца. – Кейт шагнула к Крейну, она напоминала сейчас кошку, готовую вцепиться в него когтями.
Изабелла удерживала ее, но Кейт отбивалась изо всех сил. Крейн не шевельнулся, даже не отклонился в сторону.
– Твой отец, Кейт Коглан, – заговорил он, – такой же попорченный человек, как и я. Он помогал мне протащить контрабандой столько бренди и чая, что ими можно было бы заполнить весь порт Уитби. Он вытащил больше денег из моего кармана, чем тебе могло бы присниться, на эти деньги он кормил и одевал тебя после того, как умерла твоя мать.
– Лжец, лжец! Мой отец состоит в акцизном управлении, он служит королю. Он ловит контрабандистов! – кричала Кейт Крейну в лицо. – Он никогда не стал бы работать на вора и убийцу вроде тебя. Он честный человек, но тебе этих слов никогда не понять.
Крейн сидел и спокойно слушал, как она кричит на него. Потом взглянул на Рубена и показал глазами на входную дверь. Рубен встал, подошел к двери и широко распахнул ее. Холодный ночной воздух прокатился по кухне. Огоньки свечей заметались на сквозняке и как будто потускнели. Казалось, темнота снаружи вытягивает свет из коттеджа, вбирает его во все сгущающуюся черноту ночи.
Рубен спокойно говорил с кем-то, невидимым в тени. Кейт разглядела силуэт человека в убегающем из дома свете. Человек шагнул поближе к двери. Она увидела, что на нем грязная коричневая штормовка и промасленная китовым жиром шляпа, блестевшая в желтых лучах. Человек нагнулся, проходя в низкий дверной проем, и вступил в коттедж. Он остановился у двери, с его штормовки стекали на пол дождевые капли. Он поднял голову, снял шляпу. Кейт вздрогнула от изумления, увидев перед собой своего отца.
– Я думаю, не надо представлять вас друг другу, не так ли? Кейт Коглан, надеюсь, ты узнала отца даже при этом освещении. Войди же, мистер Коглан, присядь… Не сомневаюсь, ей очень хочется отхлестать тебя по щекам или засадить ногой по голени за то, что все эти десять лет ты водил ее за нос. Думаю, теперь она уже достаточно взрослая, чтобы узнать всю правду о тебе и обо мне.
Кейт смотрела на отца, не веря своим глазам. Стараясь удержать слезы, она проглотила ком в горле и вонзила ногти в ладони.
– Он тебя знает, знает твое имя! – крикнула она отцу. – Ты говорил мне, что он вор и что тебе хотелось бы увидеть его мертвым.
– Как ты думаешь, кто содержал тебя и кормил все эти годы? Нет, это не на те деньги, что я получал от акцизного управления. Если бы я не работал вместе с Джекобом, нас давно уже вышвырнули бы на улицу.
– Если бы ты не пил, нам вполне хватало бы на еду, и тебе не пришлось бы лгать, обманывать и воровать, отец.
– Если бы не смерть твоего брата, а потом и твоей матери, я никогда бы не стал ни пить, ни заниматься контрабандой. Но никому из нас не дано изменить прошлое, Кейт. И, как я слышал, ты сама оказалась сейчас по уши в беде. Не сомневайся, Демьюрел очень скоро выбьет из этого вашего друга признание, кто был с ним, и тогда обоим вам не миновать веревки. Я не хочу увидеть мое дитя болтающимся на виселице на Бекон-Хилл.
Он шагнул к Кейт и протянул ей руки. За всю свою жизнь он никогда не делал ничего подобного. Кейт видела, как дрожат эти простертые к ней руки. Он старался улыбнуться ей. Лицо его выглядело странно – не тот он был человек, для кого улыбка была чем-то естественным. Долгие-долгие годы ему даже и не хотелось улыбаться кому бы то ни было. Хмурый взгляд и резкое слово были единственным способом выразить свою любовь. Это – да еще слезы, которые он выжимал из своей пропитавшейся джином души каждый раз, когда впадал в пьяную меланхолию, оплакивая свою потерянную навеки жену.
– Я люблю тебя, Кейт.
Он выговорил эти слова.
– Если бы ты любил меня, то никогда не лгал бы мне.
Ее резкий голос скрывал ее истинные чувства. Ей хотелось подбежать к нему и сделать так, чтобы опять все стало хорошо. Но гнев, она чувствовала, буквально пригвоздил ее к полу. Она кусала губы, надеясь, что эта боль заставит уйти всю другую боль.
– Лгут все, Кейт. Это часть жизни. Это было бы слишком для тебя, тебе не справиться было с такой правдой. Поделиться тайной с ребенком и попросить сохранить ее – все равно что пытаться сохранить живой бабочку посреди зимы.
– Нет, ты не должен был лгать мне, я твоя дочь, я могла бы помочь тебе. Но ты хотел только одного – сосать свой джин, а когда уходил на работу, то на самом деле ты помогал Джекобу Крейну!
Крейн встал и подошел к ней. Она впервые увидела его так близко. Он был высокий, худощавый Из-под черной, с серебряными пуговицами куртки виден был белый воротничок рубашки. Светлые волосы спадали на лоб. На правой щеке был длинный порез, еще совсем свежий.
– Сейчас не время воевать друг с другом или вытаскивать на погляд прошлое. – Он посмотрел на Кейт и Томаса и положил свои сильные руки им на плечи. – Вы оба за многое должны ответить… и еще до рассвета вы можете все исправить. – Он помолчал, не спуская с них глаз. – Или на рассвете мы все будем мертвы.
10
ДУНАМЕЗ
Рафа не верил своим глазам. Он заснул в темном, почти пустом помещении, где, кроме него, были только миссис Ландас и мальчик, суетливо бегавший то туда, то сюда, зажигая свечи. Теперь же в этом работном доме было светло, сильно накурено, многолюдно и шумно от голосов сидевших за длинным столом людей.
Он смотрел вниз с верхней лежанки, словно зритель в каком-нибудь театре, наблюдающий с галерки то, что происходит на сцене. Публика, собравшаяся внизу, была одета в невообразимые лохмотья. Набившиеся в комнату мужчины, женщины, дети были чудовищно грязны и покрыты красной пылью – она проникала из карьера повсюду.
Многоголосый говор отдавался эхом в каменных стенах. Стол был заставлен пустыми тарелками. Все говорили одновременно и возбужденно. Все наелись досыта, дети играли перед ярко горевшим камином. Это был праздничный банкет оборванцев и нищих – картошка и турнепс с вываренной для запаха костью старой овцы. Остатки лакомства пристали к днищу большого котла, который висел над огнем, все еще паруя и булькая, рассыпая брызги, словно зев огромного черного вулкана.
Рафа заметил, что сидели за столом в определенном порядке; те, что постарше и не так запачканы, занимали места в дальнем конце стола, ближе к огню. Сама миссис Ландас восседала во главе его, покуривая только что набитую трубку и попивая джин и третьей варки пиво из большой пивной кружки. Рафа подумал, что она выглядит королевой, окруженной придворными.
Справа от нее сидел крупный, солидно выглядевший мужчина в сильно поношенной куртке и обтрепанной рубашке, со свободно повязанной красной тряпицей на шее; у него была мощная бритая нижняя челюсть и глубоко посаженные глаза. Он ни разу не улыбнулся и сидел, откинувшись на спинку стула, с угрюмым выражением лица прислушиваясь к разговорам вокруг.
Не разжимая зубов, он сказал миссис Ландас:
– Вы погадаете нам сегодня на картах, Мэри? Неплохо бы заглянуть в будущее.
Миссис Ландас кивнула молодой женщине, сидевшей слева от нее; та выдвинула ящик стола и достала сверток в голубой шелковой ткани. Миссис Ландас развернула его и вынула большую колоду фигурных карт.
В большой комнате сразу стало тихо: все смотрели, как она с умышленной медлительностью тасует карты. Миссис Ландас оглядела всех сидевших за длинным столом, улыбнувшись каждому.
– Так на кого же мы погадаем сегодня? – спросила она, еще раз обводя всех взглядом и стараясь говорить торжественно и серьезно. – Что-то расскажут нам карты про нашу жизнь?
Несколько детей постарше вызвались сразу и всячески старались привлечь к себе ее внимание. Миссис Ландас отрицательно покачала головой, давая понять: у вас, мол, еще нос не дорос. Дети, один за другим, отошли с разочарованным видом.
– Погадайте на Демьюрела, посмотрим, что ему скажут карты. В конце концов, его будущее – это и наше будущее, – предложил сидевший рядом с нею мужчина, выбивая свою трубку о подошву кожаного башмака.
– Мне-то все равно не выбраться отсюда, – прервала его одна из женщин, – пока не выплачу ему все, что задолжала. Так что расскажи нам, Мэри. То, что случится с ним сегодня, скажется на нас завтра. Если у него все будет хорошо, может быть, он отпустит меня и без выплаты ренты за семь лет, не потребует вернуть и те деньги, которые он еще раньше ссудил мне.
Каждый находившийся за этим столом был должником Демьюрела. Когда они не могли больше выплачивать долг, то перебирались сюда и работали в его карьерах от зари до зари за мизерную плату. А долг их лишь возрастал с каждым годом. Демьюрел взимал с них плату за все: за детей, за столованье и жилье, даже за инструменты, которыми они выбирали ему из карьера глинистый сланец.
– Ну, хорошо, хорошо, пусть будет Демьюрел! – громко объявила миссис Ландас и бросила карты на стол.
Это был знак глухому мальчику гасить свечи на подоконнике и над камином. Он прикрутил и лампы, и комната погрузилась в полутьму, из которой выделялся только силуэт миссис Ландас, осененный оранжевым отсветом камина.
– Все вы должны сейчас сосредоточиться на викарии, представить себе его лицо, и тогда я попрошу духа карт все нам поведать.
Сидевшие напротив нее почти не видели ее черт, так как камин был за ее спиной; только колышущееся пламя единственной свечки волнами пробегало по ее лицу, отчего казалось, что его выражение все время менялось. Она разложила карты на столе и накинула на голову свою шаль. По вечерам, когда трапеза заканчивалась и миссис Ландас успевала подкрепиться несколькими стаканами дрянного джина, она частенько развлекала людей своими карточными фокусами. Вертела так и эдак гадальные карты, сплетала воедино факты и вымысел, говорила людям то, что они хотели услышать, и поражала знанием тайных событий их жизни, сведения о которых черпала, исподтишка прислушиваясь к разговорам третьих лиц. Сегодня, думала она про себя, представление должно получиться лучшим из всех.
– Нет, вы все-таки не сосредоточились, из-за этого ничего не получается. Как же, по-вашему, я могу проникнуть в его дух, если вы не напряжетесь? Все мы должны сконцентрироваться, чтобы отворить дверь в будущее. – И вдруг заговорила быстро, закрыв глаза, гримасничая, взывая: – Дууух… говооории… сооо… мнооой…
Она при этом как бы подвизгивала, стараясь изменить голос, словно это говорил кто-то другой. Вдруг из темноты раздались три громких, сильных удара. Все за столом содрогнулись. Одна женщина быстро отхлебнула из стакана джин, другая схватилась за руку соседа. Дети сгрудились поближе к огню, боясь остаться в темноте.
Миссис Ландас, потрясенная неожиданным ответом из мира духов, приоткрыла один глаз и оглядела комнату.
– Кто это? Ты хочешь сказать нам что-то? – спросила она робко, изображая маленькую девочку.
Мужчина, сидевший с ней рядом, дрожал от волнения. И тут опять раздался удар, на этот раз один, он был громкий и решительный, гораздо сильнее прежних. Люди придвинулись друг к другу, стараясь держаться вместе.
– Мы хотим знать, что будет с викарием Демьюрелом. Ты можешь сказать нам?
Следующий удар был еще более сильным, чем предыдущие, заставив всех, в том числе и миссис Ландас, подпрыгнуть от страха. Теперь ее голос был на октаву выше из-за неподдельного испуга. Такого до сих пор не случалось. Духи ни разу еще не стучались к ним!
Миссис Ландас раскинула карты перед собой и, наугад отобрав несколько штук, стала открывать их, одну за другой.
– Вот место, где он обитает, он расскажет о жизни на небесах или в аду. – Она перевернула первую карту. На ней был изображен мужчина, одетый в сутану викария; стоя у алтаря, он держал в руках золотой сосуд.
– О, это Демьюрел, маг! – воскликнула она. – Духи всегда говорят о нем через эту карту. Теперь посмотрим, что стоит у него на пути. – И она взялась за другую карту. – Эта карта покажет все, что угрожает тебе, Демьюрел: меч или буря, любовь или честь.
Она открыла карту. На ней изображена была башня, в которую ударила молния, и человек, падавший с крепостной стены. Молча она перевернула еще несколько карт и разложила их вокруг первых двух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41