Уни то он из леса выгнал, но при этом каждый, кто пытался пройти мимо, рисковал быть сожженным заживо. По воздуху плыли тлеющие листья. Когда они приземлялись, в самых неожиданных местах начинались пожары. Временами дым становился таким густым, что в нем задохнулся бы и дракон. Весь день кипела битва, пусть для Уни и заранее проигранная, но тем не менее яростная.
Теперь Росомахи и воины Кренада сражались бок о бок, многие без лошадей, и все с ног до головы в крови. Кому повезло — в чужой крови.
Приближался вечер. Подул ветер. Он летел с моря и освежал долину. Он же рассеял завесу дыма. И наконец орки увидели, кто же пришел им на помощь.
Это была Дженнеста.
— О боги! — воскликнул Хаскер в тот же самый момент, в какой Страйк произнес имя королевы.
Однако они оказались в состоянии оценить иронию происходящего. Так же, как, по-видимому, и Дженнеста. Крошечная фигурка на холме подняла руку, как будто метая невидимое копье.
Росомахи бросились в рассыпную. Они уже были наслышаны о ее ослепляющих шарах.
Их беспокойство оказалось напрасным. Ветерок опять дунул, только в другую сторону, и дымовой полог снова скрыл от них Дженнесту.
— Не беспокойтесь, — с презрением сказала Коилла. — Она не станет рисковать своей драгоценной особой и участвовать в настоящей битве. А теперь давайте найдем этого убийцу, руководителя Уни, а потом уберемся отсюда куда подальше.
19
Кимбол Хоброу весь день находился за спинами своих людей, переходя с места на место, все более и более истеричными молитвами побуждая их двигаться вперед. Как тень, он следовал за ними — и во время захлебнувшейся атаки, и во время оплаченного ценой многих жизней отступления. Теперь он прятался за перевернутой повозкой, хрипло выкрикивая что-то ободряющее.
Внезапно оказалось, что ободрять больше некого. Последний хранитель с усталым вздохом осел на землю. Как засыпающий ребенок, человек вздохнул и умер. Солнце зашло за гребень холма.
Лагерь находился в стороне от долины. Надежно укрытый за деревьями, он должен быть достаточно безопасным, мирным местом, где можно отдохнуть вместе с Мерси. Но Хоброу уже несколько часов не видел своей дочери. Один Бог знает, где она.
Первый раз в жизни Хоброу задался вопросом, а есть ли Богу до него дело.
Проповедник припал к земле. Он не чувствовал, как острые щепки от разбитой повозки впиваются ему в руку. Меч он давно потерял, уронил, когда толпа вопящих дикарей бросилась на его доблестный отряд. Теперь ему нечем больше защищаться.
Он увидел, как по развалинам лагеря шныряют двое нелюдей. Оба в камзолах Великой Блудницы. Он быстро выдернул из накрутившейся на колесо связки тряпок одеяло и натянул его на голову. Может быть, если он станет сидеть тихо, как мышка, то нелюди его не заметят…
Стараясь не дышать, Хоброу слышал биение собственного сердца. Оно стучало, как молот, и этот звук отдавался в ушах. Нелюди ведь тоже должны слышать этот звук…
Теперь ему стало совершенно ясно, что он нанес оскорбление Господу, и за это Господь покинул его. Но разве он не исполнял Божью волю? Разве не делал для этого все возможное?
Видимо, нет…
Внезапно две твари оказались совсем рядом. Сорвав одеяло, они вцепились в проповедника. Он беспомощно мигал, ослепленный остатками дневного света.
— О Господь, порази этих неверных, которые осмеливаются хулить твои наставле…
Один из орков небрежно шмякнул его по голове.
Пару секунд Хоброу лежал без чувств. Когда реальность опять забрезжила в его мозгу, он услышал слова жирного:
— Интересно, есть у него, чем можно поживиться?
Высокий возился с кучей вещей, выпавших из повозки. Святую книгу он забросил подальше, после чего вытер пальцы о камзол.
— Не-а. Так, старье всякое.
Хоброу с усилием приподнялся, опираясь о локоть.
— Так нельзя говорить! — вне себя воскликнул он.
Толстый хлестнул его по лицу тыльной стороной ладони.
Из губы Хоброу потекла кровь.
— Заткнись, безмозглый. Слишком много болтаешь.
— А давай отрежем ему язык! Вот посмеемся-то!
Хоброу завалился на спину и бешено засучил ногами. Не успели они сообразить, что он делает, как он заполз прямо под раздавленное дно фургона.
Высокий перегнулся через сломанные доски и потянулся за Хоброу. Тот забился дальше и свернулся калачиком.
Это не помогло. Толстый небрежно ударил топорищем по колену Хоброу.
— Хватит играть в прятки, недоносок. Хоброу завыл:
— Отпустите меня! Я раб Господень. Мне нельзя причинять вред. — Чем дальше, тем больше его вопли напоминали жалостные стоны. — Пожалуйста, не трогайте меня!
Жирный ухватил Хоброу за когда-то причесанные волосы и выволок наружу, после чего рывком поставил на ноги и потряс, как тряпичную куклу.
— Смотри, — засмеялся он, когда по штанам Хоброу начало расплываться пятно. — Обоссался.
Хоброу закрыл глаза, чувствуя, как последнее выражение потери достоинства стекает горячими струйками по ногам и как штаны становятся теплыми и липкими.
Орк отшвырнул его в сторону.
Хоброу ударился о колесо повозки.
— Как думаешь, Хракаш, стоит отвести его к ее величеству?
Высокий смерил Божьего слугу презрительным взглядом:
— Не-а. Сразу видно, такой не может быть важной птицей. У медузы и то хребет покрепче.
Красный от стыда, Кимбол Хоброу даже не почувствовал, как в сердце ему вонзился нож.
Когда воцарился мрак, войска Дженнесты вернулись в лагерь. Но над полем битвы иногда раздавались крики. А мелькание теней выдавало тот факт, что некоторые Уни бежали. Страйк не знал, что среди беглецов была и Мерси Хоброу. Но это и понятно: у него своих дел хватало.
— Лучше забрать последнюю звезду и уйти, — решил он. — Когда настанет утро, я не хочу быть поблизости от Дженнесты.
— С какой стати она нам помогает? — спросил Джап.
— Она нам не помогает. Она просто убирает с дороги Уни. А нужны ей как раз мы… Коилла? Ты слушаешь?
— Конечно! — Коилла помолчала, выжидая, пока Элфрей перевяжет рану на ее плече. — Просто… Просто в этом есть что-то неправильное — красть у союзников. У нас ведь не так уж много друзей, а?
— Они нам должны, — не долго думая, брякнул Хаскер. — Так что смотри на это как на возвращение долга.
— Очаровательно! — откликнулась Коилла. — Теперь я могу с чистой совестью отправляться грабить храм наших союзников.
Мимо них проскакала толпа обтрепанных всадников. Они направлялись к городским воротам.
— Послушай, — сказал Страйк. — У этих людей нет шанса победить. Дженнеста утром разгромит их оборонительные порядки и ворвется в город. Неужели ты хочешь, чтобы она наложила руку на источник могущества?
Довод, по-видимому, подействовал. Отряд направился к Рафетвью. Все выглядели изможденными, а некоторые и вовсе хромали. Элфрей схватил Страйка за рукав:
— Ты… ты видел этого человека, Серафима, на поле сражения?
Страйк поколебался.
— Не уверен. Мне показалось, что видел, но…
— Слишком много вы порете чуши, — оборвал их Хаскер. — С какой стати этому странствующему треплу слоняться на поле битвы? Давайте-ка лучше отправимся в город и посмотрим, насколько эти люди умеют отдавать долги.
Оказавшись в городе, орки обнаружили, что там стоит шум и гам. Кто-то сунул им в руки фляги. Другие передавали хлеб и мясо. Одни кричали, другие пели, третьи смеялись, четвертые молились…
Криста Галби стояла у водоема на площади. Со всех сторон ее освещали факелы. Казалось, она сама сияет, будто яркое и чистое пламя свечи. Главнокомандующий Реллстон, с рукой, подвешенной на зеленом шарфе, использованном в качестве повязки, изнуренный, стоял рядом с верховной жрицей.
Орки тут же приосанились и принялись расхаживать в толпе с важным видом.
Двое вождей Поли приблизились к ним.
— Еще раз примите мою искреннюю благодарность, Страйк, — вместо приветствия произнесла Криста. — Без вас мы бы не смогли нанести им поражение.
Реллстон солдатским движением склонил голову:
— Позволь присовокупить и мою благодарность… Вам не попадалась на глаза эта свинья Хоброу?
— Нет.
Страйк собрался было покинуть их, но Реллстон, исполненный решимости искупить свое прежнее недоверие, взмахами руки призвал слуг, чтобы те принесли пива. Впервые за всю историю дружины Росомахам захотелось отказаться от выпивки.
Они оставались на площади ровно столько, сколько было необходимо, чтобы соблюсти приличия. И при первой же возможности направились к столбу света в центре города. Орки из отряда Кренада наблюдали за ними и отпускали замечания по поводу сородичей, не способных перепить кого угодно. Хаскер был не единственным, кто желал стереть с их лиц ухмылки. В городе кипело празднество, а вокруг храма царила тишина, как на заброшенном пустыре. Росомахи не стали претендовать на изысканность воровских методов. Они просто подошли к дверям храма, а потом внезапно ринулись в атаку. Такого часовые ожидали меньше всего и не оказали сопротивления.
— Свяжите их, — отрывисто приказал Страйк.
Он не мог отделаться от чувства вины. Однако оно было не настолько сильным, чтобы помешать ему ворваться в храм.
На пороге они замешкались. Верхний торец низкой колонны освещал светильник. Звезда находилась там. Она спокойно поблескивала своими лучами.
Вздохнув, Коилла приготовилась повторить акробатический трюк, который проделала накануне.
— Да брось! — буркнул Хаскер. Навалившись на массивную колонну, он свалил ее на землю.
Колонна рухнула на земляной пол с грохотом, прокатившимся эхом по всему храму. Но все праздновали победу над Уни, так что услышали грохот лишь Росомахи.
Страйк наблюдал, как многолучевая звезда катится по полу. Она слегка подскакивала, как та самая, гигантская, звезда из его сна. Если это был сон… Быстро подхватив звезду, орк сунул ее в поясной мешок, в компанию к остальным звездам.
— Отлично! — сказал он. — А теперь убираемся отсюда к чертовой матери.
Они уже седлали лошадей, когда Коилла произнесла:
— А разве ты не собираешься известить Кренада и его солдат?
Страйк с несколько большей, чем того требовала необходимость, силой, швырнул седло на спину коня. Животное, протестуя, заерзало.
— Они берут свою участь в собственные руки. Так же, как и мы. Они хотели свободы. Они ее получили. Что они станут с нею делать, решать им самим. — Он резко подтянул подпругу.
— Не совсем, — сказал Элфрей. — Если завтра сюда заявится Дженнеста, то решать уже будут не они. Она заживо сдерет с них кожу.
— Чего ты от меня хочешь? Чтобы я попытался скрыться с целой армией орков? Слушай, мне все это нравится не больше, чем тебе. Но у нас нет иного выбора.
Элфрей упрямо гнул свое:
— Мы обязаны, по крайней мере, предупредить их.
Джап поддержал врача.
Коилла высказалась еще более откровенно:
— Все еще боишься привлечь последователей?
— А если и так? — Страйк разъяренно глянул на нее. — Я никогда не говорил, что собираюсь выступить против Дженнесты. Да и против кого угодно, если уж на то пошло. Все, чего я хочу, это выбраться из всей этой передряги живым. Пусть флагом размахивает какой-нибудь другой дурак.
Элфрей не стал скрывать отвращения:
— Значит, ты намерен просто-напросто бросить Кренада, а что с ним и его воинами сделает Дженнеста, тебя не касается? Ты не тот орк, за которого я тебя принимал.
Страйк сунул палец под нос Элфрею:
— Ты ошибся. В том-то и дело. Я — предводитель боевой дружины, и это все. А ты пытаешься изобразить из меня что-то другое… Коилла, отправляйся на площадь и найди Кренада… Нет, подожди. Я сам пойду. Одни боги знают, как такие, как вы, любят делать из мухи слона.
Кренада он нашел в таверне, где тот распевал похабные песни.
— Иди сюда, — отрывисто произнес Страйк. Кренад был слишком доволен и слишком пьян, чтобы слезть с бочки, верхом на которой сидел.
— Ш-шт-т-тат-такое? — промямлил он.
Страйк выволок его на улицу и окунал капрала головой в бочку с водой до тех пор, пока взгляд у того не сфокусировался.
— Так-то лучше… Теперь слушай, Кренад. На тот случай, если ты не заметил: второй армией командовала Дженнеста.
— Н-не-е-е! Такого не может быть. Армию вел этот дурак-человек в черной шляпе.
Страйк опять сунул капрала головой в бочку и держал так, пока тот не задергался.
— Я не про него, идиот! Я говорю о второй армии Поли. О той, что наступала с холма. С гарпиями. Помнишь?
Внезапно Кренад полностью протрезвел:
— Да, сэр. Во сколько выступаем, сэр?
— Мы выступаем прямо сейчас. А вы можете выступать, когда захотите.
— То есть, мы разделимся и встретимся позже?
— Нет. Слушай, капрал… Не подумай, что мы не ценим ваше участие в битве. Но давай-ка я еще раз — в последний раз! — кое-что тебе объясню. Я не набираю рекрутов. Я никогда их не набирал. И завтра, когда мы уже будем далеко от свирепой суки, я по-прежнему не буду набирать рекрутов. Каждый орк за себя. Ясно?
Солнце на цыпочках ступало по восточной стене. Криста Галби стояла в храме, вне себя от гнева и муки.
Один из часовых, потирая ушибленную голову, оправдывался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Теперь Росомахи и воины Кренада сражались бок о бок, многие без лошадей, и все с ног до головы в крови. Кому повезло — в чужой крови.
Приближался вечер. Подул ветер. Он летел с моря и освежал долину. Он же рассеял завесу дыма. И наконец орки увидели, кто же пришел им на помощь.
Это была Дженнеста.
— О боги! — воскликнул Хаскер в тот же самый момент, в какой Страйк произнес имя королевы.
Однако они оказались в состоянии оценить иронию происходящего. Так же, как, по-видимому, и Дженнеста. Крошечная фигурка на холме подняла руку, как будто метая невидимое копье.
Росомахи бросились в рассыпную. Они уже были наслышаны о ее ослепляющих шарах.
Их беспокойство оказалось напрасным. Ветерок опять дунул, только в другую сторону, и дымовой полог снова скрыл от них Дженнесту.
— Не беспокойтесь, — с презрением сказала Коилла. — Она не станет рисковать своей драгоценной особой и участвовать в настоящей битве. А теперь давайте найдем этого убийцу, руководителя Уни, а потом уберемся отсюда куда подальше.
19
Кимбол Хоброу весь день находился за спинами своих людей, переходя с места на место, все более и более истеричными молитвами побуждая их двигаться вперед. Как тень, он следовал за ними — и во время захлебнувшейся атаки, и во время оплаченного ценой многих жизней отступления. Теперь он прятался за перевернутой повозкой, хрипло выкрикивая что-то ободряющее.
Внезапно оказалось, что ободрять больше некого. Последний хранитель с усталым вздохом осел на землю. Как засыпающий ребенок, человек вздохнул и умер. Солнце зашло за гребень холма.
Лагерь находился в стороне от долины. Надежно укрытый за деревьями, он должен быть достаточно безопасным, мирным местом, где можно отдохнуть вместе с Мерси. Но Хоброу уже несколько часов не видел своей дочери. Один Бог знает, где она.
Первый раз в жизни Хоброу задался вопросом, а есть ли Богу до него дело.
Проповедник припал к земле. Он не чувствовал, как острые щепки от разбитой повозки впиваются ему в руку. Меч он давно потерял, уронил, когда толпа вопящих дикарей бросилась на его доблестный отряд. Теперь ему нечем больше защищаться.
Он увидел, как по развалинам лагеря шныряют двое нелюдей. Оба в камзолах Великой Блудницы. Он быстро выдернул из накрутившейся на колесо связки тряпок одеяло и натянул его на голову. Может быть, если он станет сидеть тихо, как мышка, то нелюди его не заметят…
Стараясь не дышать, Хоброу слышал биение собственного сердца. Оно стучало, как молот, и этот звук отдавался в ушах. Нелюди ведь тоже должны слышать этот звук…
Теперь ему стало совершенно ясно, что он нанес оскорбление Господу, и за это Господь покинул его. Но разве он не исполнял Божью волю? Разве не делал для этого все возможное?
Видимо, нет…
Внезапно две твари оказались совсем рядом. Сорвав одеяло, они вцепились в проповедника. Он беспомощно мигал, ослепленный остатками дневного света.
— О Господь, порази этих неверных, которые осмеливаются хулить твои наставле…
Один из орков небрежно шмякнул его по голове.
Пару секунд Хоброу лежал без чувств. Когда реальность опять забрезжила в его мозгу, он услышал слова жирного:
— Интересно, есть у него, чем можно поживиться?
Высокий возился с кучей вещей, выпавших из повозки. Святую книгу он забросил подальше, после чего вытер пальцы о камзол.
— Не-а. Так, старье всякое.
Хоброу с усилием приподнялся, опираясь о локоть.
— Так нельзя говорить! — вне себя воскликнул он.
Толстый хлестнул его по лицу тыльной стороной ладони.
Из губы Хоброу потекла кровь.
— Заткнись, безмозглый. Слишком много болтаешь.
— А давай отрежем ему язык! Вот посмеемся-то!
Хоброу завалился на спину и бешено засучил ногами. Не успели они сообразить, что он делает, как он заполз прямо под раздавленное дно фургона.
Высокий перегнулся через сломанные доски и потянулся за Хоброу. Тот забился дальше и свернулся калачиком.
Это не помогло. Толстый небрежно ударил топорищем по колену Хоброу.
— Хватит играть в прятки, недоносок. Хоброу завыл:
— Отпустите меня! Я раб Господень. Мне нельзя причинять вред. — Чем дальше, тем больше его вопли напоминали жалостные стоны. — Пожалуйста, не трогайте меня!
Жирный ухватил Хоброу за когда-то причесанные волосы и выволок наружу, после чего рывком поставил на ноги и потряс, как тряпичную куклу.
— Смотри, — засмеялся он, когда по штанам Хоброу начало расплываться пятно. — Обоссался.
Хоброу закрыл глаза, чувствуя, как последнее выражение потери достоинства стекает горячими струйками по ногам и как штаны становятся теплыми и липкими.
Орк отшвырнул его в сторону.
Хоброу ударился о колесо повозки.
— Как думаешь, Хракаш, стоит отвести его к ее величеству?
Высокий смерил Божьего слугу презрительным взглядом:
— Не-а. Сразу видно, такой не может быть важной птицей. У медузы и то хребет покрепче.
Красный от стыда, Кимбол Хоброу даже не почувствовал, как в сердце ему вонзился нож.
Когда воцарился мрак, войска Дженнесты вернулись в лагерь. Но над полем битвы иногда раздавались крики. А мелькание теней выдавало тот факт, что некоторые Уни бежали. Страйк не знал, что среди беглецов была и Мерси Хоброу. Но это и понятно: у него своих дел хватало.
— Лучше забрать последнюю звезду и уйти, — решил он. — Когда настанет утро, я не хочу быть поблизости от Дженнесты.
— С какой стати она нам помогает? — спросил Джап.
— Она нам не помогает. Она просто убирает с дороги Уни. А нужны ей как раз мы… Коилла? Ты слушаешь?
— Конечно! — Коилла помолчала, выжидая, пока Элфрей перевяжет рану на ее плече. — Просто… Просто в этом есть что-то неправильное — красть у союзников. У нас ведь не так уж много друзей, а?
— Они нам должны, — не долго думая, брякнул Хаскер. — Так что смотри на это как на возвращение долга.
— Очаровательно! — откликнулась Коилла. — Теперь я могу с чистой совестью отправляться грабить храм наших союзников.
Мимо них проскакала толпа обтрепанных всадников. Они направлялись к городским воротам.
— Послушай, — сказал Страйк. — У этих людей нет шанса победить. Дженнеста утром разгромит их оборонительные порядки и ворвется в город. Неужели ты хочешь, чтобы она наложила руку на источник могущества?
Довод, по-видимому, подействовал. Отряд направился к Рафетвью. Все выглядели изможденными, а некоторые и вовсе хромали. Элфрей схватил Страйка за рукав:
— Ты… ты видел этого человека, Серафима, на поле сражения?
Страйк поколебался.
— Не уверен. Мне показалось, что видел, но…
— Слишком много вы порете чуши, — оборвал их Хаскер. — С какой стати этому странствующему треплу слоняться на поле битвы? Давайте-ка лучше отправимся в город и посмотрим, насколько эти люди умеют отдавать долги.
Оказавшись в городе, орки обнаружили, что там стоит шум и гам. Кто-то сунул им в руки фляги. Другие передавали хлеб и мясо. Одни кричали, другие пели, третьи смеялись, четвертые молились…
Криста Галби стояла у водоема на площади. Со всех сторон ее освещали факелы. Казалось, она сама сияет, будто яркое и чистое пламя свечи. Главнокомандующий Реллстон, с рукой, подвешенной на зеленом шарфе, использованном в качестве повязки, изнуренный, стоял рядом с верховной жрицей.
Орки тут же приосанились и принялись расхаживать в толпе с важным видом.
Двое вождей Поли приблизились к ним.
— Еще раз примите мою искреннюю благодарность, Страйк, — вместо приветствия произнесла Криста. — Без вас мы бы не смогли нанести им поражение.
Реллстон солдатским движением склонил голову:
— Позволь присовокупить и мою благодарность… Вам не попадалась на глаза эта свинья Хоброу?
— Нет.
Страйк собрался было покинуть их, но Реллстон, исполненный решимости искупить свое прежнее недоверие, взмахами руки призвал слуг, чтобы те принесли пива. Впервые за всю историю дружины Росомахам захотелось отказаться от выпивки.
Они оставались на площади ровно столько, сколько было необходимо, чтобы соблюсти приличия. И при первой же возможности направились к столбу света в центре города. Орки из отряда Кренада наблюдали за ними и отпускали замечания по поводу сородичей, не способных перепить кого угодно. Хаскер был не единственным, кто желал стереть с их лиц ухмылки. В городе кипело празднество, а вокруг храма царила тишина, как на заброшенном пустыре. Росомахи не стали претендовать на изысканность воровских методов. Они просто подошли к дверям храма, а потом внезапно ринулись в атаку. Такого часовые ожидали меньше всего и не оказали сопротивления.
— Свяжите их, — отрывисто приказал Страйк.
Он не мог отделаться от чувства вины. Однако оно было не настолько сильным, чтобы помешать ему ворваться в храм.
На пороге они замешкались. Верхний торец низкой колонны освещал светильник. Звезда находилась там. Она спокойно поблескивала своими лучами.
Вздохнув, Коилла приготовилась повторить акробатический трюк, который проделала накануне.
— Да брось! — буркнул Хаскер. Навалившись на массивную колонну, он свалил ее на землю.
Колонна рухнула на земляной пол с грохотом, прокатившимся эхом по всему храму. Но все праздновали победу над Уни, так что услышали грохот лишь Росомахи.
Страйк наблюдал, как многолучевая звезда катится по полу. Она слегка подскакивала, как та самая, гигантская, звезда из его сна. Если это был сон… Быстро подхватив звезду, орк сунул ее в поясной мешок, в компанию к остальным звездам.
— Отлично! — сказал он. — А теперь убираемся отсюда к чертовой матери.
Они уже седлали лошадей, когда Коилла произнесла:
— А разве ты не собираешься известить Кренада и его солдат?
Страйк с несколько большей, чем того требовала необходимость, силой, швырнул седло на спину коня. Животное, протестуя, заерзало.
— Они берут свою участь в собственные руки. Так же, как и мы. Они хотели свободы. Они ее получили. Что они станут с нею делать, решать им самим. — Он резко подтянул подпругу.
— Не совсем, — сказал Элфрей. — Если завтра сюда заявится Дженнеста, то решать уже будут не они. Она заживо сдерет с них кожу.
— Чего ты от меня хочешь? Чтобы я попытался скрыться с целой армией орков? Слушай, мне все это нравится не больше, чем тебе. Но у нас нет иного выбора.
Элфрей упрямо гнул свое:
— Мы обязаны, по крайней мере, предупредить их.
Джап поддержал врача.
Коилла высказалась еще более откровенно:
— Все еще боишься привлечь последователей?
— А если и так? — Страйк разъяренно глянул на нее. — Я никогда не говорил, что собираюсь выступить против Дженнесты. Да и против кого угодно, если уж на то пошло. Все, чего я хочу, это выбраться из всей этой передряги живым. Пусть флагом размахивает какой-нибудь другой дурак.
Элфрей не стал скрывать отвращения:
— Значит, ты намерен просто-напросто бросить Кренада, а что с ним и его воинами сделает Дженнеста, тебя не касается? Ты не тот орк, за которого я тебя принимал.
Страйк сунул палец под нос Элфрею:
— Ты ошибся. В том-то и дело. Я — предводитель боевой дружины, и это все. А ты пытаешься изобразить из меня что-то другое… Коилла, отправляйся на площадь и найди Кренада… Нет, подожди. Я сам пойду. Одни боги знают, как такие, как вы, любят делать из мухи слона.
Кренада он нашел в таверне, где тот распевал похабные песни.
— Иди сюда, — отрывисто произнес Страйк. Кренад был слишком доволен и слишком пьян, чтобы слезть с бочки, верхом на которой сидел.
— Ш-шт-т-тат-такое? — промямлил он.
Страйк выволок его на улицу и окунал капрала головой в бочку с водой до тех пор, пока взгляд у того не сфокусировался.
— Так-то лучше… Теперь слушай, Кренад. На тот случай, если ты не заметил: второй армией командовала Дженнеста.
— Н-не-е-е! Такого не может быть. Армию вел этот дурак-человек в черной шляпе.
Страйк опять сунул капрала головой в бочку и держал так, пока тот не задергался.
— Я не про него, идиот! Я говорю о второй армии Поли. О той, что наступала с холма. С гарпиями. Помнишь?
Внезапно Кренад полностью протрезвел:
— Да, сэр. Во сколько выступаем, сэр?
— Мы выступаем прямо сейчас. А вы можете выступать, когда захотите.
— То есть, мы разделимся и встретимся позже?
— Нет. Слушай, капрал… Не подумай, что мы не ценим ваше участие в битве. Но давай-ка я еще раз — в последний раз! — кое-что тебе объясню. Я не набираю рекрутов. Я никогда их не набирал. И завтра, когда мы уже будем далеко от свирепой суки, я по-прежнему не буду набирать рекрутов. Каждый орк за себя. Ясно?
Солнце на цыпочках ступало по восточной стене. Криста Галби стояла в храме, вне себя от гнева и муки.
Один из часовых, потирая ушибленную голову, оправдывался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39