Хорошо.
— Ты хочешь сказать, что не можешь ее найти? — процедил я. — Ты что же, смерти возжелал, червяк?
Рикти зашипел, и я ослабил хватку, чтобы дать ему возможность говорить.
— Не моя вина, что та, которую ты разыс-скиваешь, невидима. Ее ис-скали по ту и по эту с-сторону мира, но ее с-скрывает завеса, а имя ее ис-сточает страх.
— Страх? Что за страх может обуять рикти? — Я уже заранее знал единственный возможный ответ, но мне хотелось услышать, что скажет демон.
— Кантриш-ш-ы, — прошипел тот. — Она защ-щище-на: должно быть, кто-то из них пос-стоянно находитс-ся подле нее. Приблизься я к ней — и это с-стоило бы мне жиз-зни. — И тут он добавил с ухмылкой: — А за это ты не заплатил.
— Если не выполнишь сделку, жизнь твоя будет принадлежать мне, — прорычал я.
Самомнение ничтожного демона раздражало меня, и я опять стянул путы заклятия. Как он славно визжал!.. Наконец я вновь отпустил его.
— А теперь, мразь, говори: где ее найти? Если в где-то Колмаре находится истинный дракон, то это место должно жечь тебя, как каленым железом. Где?
— Не один, а двое, гос-сподин, но я не з-знаю, какой из этих двоих охраняет жертву. О котором ты желал бы ус-слышать? Плата твоя была не с-слишком щедра...
— Об обоих, тварь, а иначе ты будешь служить мне по году за каждую каплю крови, что я дал тебе.
Шипя, демон попытался освободиться, но я знал, что имею право предъявлять ему свои требования, и обладал достаточной силой, чтобы заставить его повиноваться. В конце концов он опустился на все свои лапы и устремил взгляд мне через плечо, напряженно всматриваясь в пустоту.
— Первый находится с-среди выс-сокого взгорья к с-северу отс-сюда: на горных перевалах прис-сутствует нечто с-странное, ис-сточающее запах драконов; это и кантри, и в то же время нет. Второй — далеко на с-северо-западе, между большой рекой и морем, но к югу от лес-са и холмов. Меньше, чем первый, однако с-сильнее; кантри, и в то же время нет. Более я не могу тебе поведать, ибо более не з-знаю. — По телу его пробежала Дрожь, и я понял, что больше не выведаю у него ничего. — С-сдел-ка с-совершена, вс-се кончено. Чтоб тебе прожить вс-сю жизнь в боли и умереть в одиночес-стве! — прошипел он напоследок перед тем, как исчезнуть, оставив после себя лишь вонь, какая бывает от тухлых яиц.
Не совсем то, чего я хотел бы узнать, но все-таки новость. Стащив с себя одеяния, которые требовалось носить при совершении обряда, я принялся размышлять над тем, что услышал. Два великих дракона в Колмаре! Я никогда не считал возможным появление здесь хотя бы одного — об этом тотчас же расползлись бы слухи. И один из них защищает дочь Марика, в которой я отчаянно нуждаюсь!
Уничтожить одного из великих драконов будет нелегким делом, хотя моему ученику Кадерану удалось это, прежде чем он встретил собственную гибель на Драконьем острове; да и Марик вполне мог бы сделать не меньше, если бы с умом воспользовался Кольцом семи кругов, могущественным оружием, что я для него изготовил. На сей раз мне следует знать наверняка, что ничего не сорвется. Раз уж одна из этих тварей так пристально оберегает девчонку... Да нет, чепуха какая-то! Ведь они огромны, едва ли им удалось бы укрыться даже в самых глухих уголках великой Трелистой чащи или средь высоких каменных зубьев Восточного взгорья! Но ведь скованный заклятием рикти говорил правду — насколько был способен его ограниченный разум. Присутствовало и впрямь что-то такое, что не позволяло рикти отыскать ее.
И я должен выяснить, что это.
Ланен
На следующее утро мы с Вариеном отправились на кухню, чтобы позавтракать, довольные тем, что удалось подольше поваляться в постели. Мы увидели Джеми: он грел руки у очага.
— Доброе утро вам обоим, — сказал он с усмешкой. — Или уже полдень?
— Еще нет, хозяин Джемет, — ответил Вариен, плотно прижимая меня к себе. — Нет, пока моя возлюбленная столь ярко сияет перед моим взором. Там, где она, всегда утро, не правда ли.
Джеми фыркнул.
— Тоже мне новоиспеченный супруг! Владычица, надели меня терпением! — Он повернулся ко мне: — Он что, всегда такой?
— Сейчас узнаем, — ответила я и, развернувшись у Вариена в объятиях, встала к нему лицом. Я все никак не могла налюбоваться им, равно как и насладиться его прикосновениями. — Ты всегда такой?
Он погладил меня по щеке своей ладонью — нежной, точно детской, — но, несмотря на его человеческий облик, я все же чувствовала огромную силу, таившуюся в нем.
«Пока мы живы, милая моя Ланен Кайлар, я принадлежу тебе, ты — свет всех моих дней. Но, быть может, не подобает столь явно проявлять нашу любовь перед Джеметом? Хотя он и любит тебя, но у него ведь нет подруги жизни».
Тут моя любовь к нему воспылала еще сильнее, хотя я, признаться, думала, что больше уж некуда. Легонько поцеловав его, я отступила на шаг.
«Ты совершенно прав, любимый. Благослови тебя небо за такие рассуждения. А я-то только о себе и думаю».
Вслух же я сказала:
— Хм... Да, Джеми, пожалуй, так и есть. Но мы постараемся сдерживать себя на людях.
— Да уж, это не помешает. Следует ввести законы относительно подобных вещей, — сказал он, покачав головой. Но за его словами я угадала притаившийся смех. — Я так и думал, что вы оба проголодаетесь, поэтому попросил, чтобы утром из деревни пришла Лиз и принесла хлеба. Она неплохо тут всем заправляла, пока тебя не было, — добавил он с озорной усмешкой, обращаясь ко мне, — хотя хлеб ее не идет ни в какое сравнение с твоим.
Я рассмеялась:
— Вот это кстати. Только умоляю, Джеми, не подавай Вариену напрасных надежд! Ты же знаешь: хлебом, который я пеку, впору только гвозди заколачивать!
— Что верно, то верно. Но вот что я тебе скажу, Вариен: я бы отдал недельное жалованье серебром за жареного гуся, которого готовит вот эта девчонка. Уж это-то лучшее из ее блюд. Она неплохая повариха, даром что не умеет печь самый обычный хлеб.
Довольная, я обвела взглядом кухню. Какой бы безрассудной я ни была, когда покидала Хадронстед минувшей осенью, теперь-то я понимала, что это мой дом и он был моим все эти двадцать четыре года. И сегодня, морозным зимним утром, в голове у меня возникло множество воспоминаний, связанных с Джеми и нашей кухней.
— А не осталось ли еще гусей из тех, что были предназначены для жаркого на зиму?
Джеми тут же улыбнулся с воодушевлением:
— Есть парочка, слово даю, не слишком, правда, молодых, но и не старых. Ах, Ланен, у тебя все то же доброе сердце! Ты еще сделаешь своего старика счастливым.
Он рассмешил меня, чего и добивался.
— Готовь свое недельное жалованье: к вечеру я их зажарю, — объявила я, озираясь по сторонам в поисках фартука. — Я бы заставила тебя их ощипать, да только знаю, что это бесполезно.
Сильные руки заключили меня в свой плен, заставив развернуться. Вариен пристально посмотрел мне в глаза.
— Дорогая, прежде чем взяться за работу, которая займет у тебя весь день, тебе нужно поесть, да и мне тоже. И поскорее. А то мне того и гляди захочется человечины. — Глаза его блеснули, когда он поднес мою кисть к губам и поцеловал мне пальцы, потом запястье, затем отогнул мне рукав и сделал вид, что собирается впиться мне в руку.
Я отпихнула его.
— Джеми, покажи этому несчастному голодному созданию, где у нас хлеб и сыр — или овсяная крупа, если ему вдруг захочется каши. Да, и не осталось ли чего-нибудь из тех разносолов, что я в последний раз наготовила?..
Я нырнула в холодную кладовую, выходившую стенами на улицу. Так, куча луку, пучки розмарина, развешанные по балкам, шалфей, несколько кусков свинины, оставшейся от борова, которого закололи нам на свадьбу, — словом, для начала вполне достаточно.
Нет, вы не думайте: я терпеть не могу однообразной и спокойной жизни, и если бы мне сказали, что я вынуждена буду прозябать все последующие годы в уютных стенах поместья, то я еще до рассвета сбежала бы вместе с Вариеном и была бы уже так далеко, как только может унести самая быстрая лошадь.
Но я-то была уверена, что это лишь небольшая передышка, и сейчас просто наслаждалась ею — даже когда мыла овощи в ледяной колодезной воде. Ощущение было знакомым — домашним и уютным, — и я знала, что продлится это недолго.
Я еще не забыла покушения на жизнь Реллы, хотя до сих пор мне было неизвестно, жива она или нет. Однако из того, что Релла мне рассказала на Драконьем острове, а также из подслушанного мною разговора между Мариком и его колдуном Кадераном я знала, что Марик вступил в союз с настоящим повелителем демонов. Я даже слышала имя, которое Кадеран произносил несколько раз, но в то время голова у меня была занята другим, и сейчас я его не помнила. Хвала Владычице, Кадеран отправился на тот свет, однако его неведомый хозяин был жив, а мне совсем не хотелось, чтобы гнев демонов обрушился на Хадронстед и на родных мне людей. Последние слова, которые успела произнести Релла, прежде чем лишилась чувств у меня на руках, обязывали меня отправиться на поиски моей матери, Маран Вены. Я знала лишь одно место, где можно было ее найти, — небольшое поселение под названием Бескин, далеко к северо-востоку, возле Трелистой чащи, где она родилась и выросла. По дороге сюда мы с Вариеном решили, что, отдохнув после путешествия, отправимся в те места и разыщем ее...
А пока меня заботило приготовление начинки для пары гусей, которых предстояло зажарить... Оглядываясь сейчас назад, я восторгаюсь тем, какое наслаждение находила я тогда в этом занятии. Жизнь моя течет настолько быстро, что мне всегда легче смотреть в завтрашний день. Но лучшими днями моей жизни были именно те, когда меня не страшило будущее и не беспокоило прошлое, когда я просто наслаждалась настоящим, где бы я ни находилась и что бы ни делала, будь то даже столь хлопотное занятие, как приготовление ужина для своих родных. Жизнь сама по себе переменчива, и кто знает: может быть, она вскоре и вовсе лишит тебя подобного удовольствия — без предупреждения и без надежды повторить все сначала...
На этот раз я могла гордиться своими поварскими способностями: гуси, насколько я сама могла судить, получились на славу. Вариен уминал их едва ли не с большим удовольствием, чем Джеми. После ужина мы втроем уселись в кухне вокруг огня, чтобы спокойно выпить по кружечке терпкого вина.
Двое младших конюхов, Рэб и Джан, только что закончили мыть посуду и покинули моечную; остальные кормили лошадей и запирали их на ночь в стойла. Снаружи чистый ночной воздух был морозным: от него синел нос и становилось неуютно.
Оказалось, что днем Джеми провел Вариена по всему поместью и все ему показал.
— Вариен сообщил мне, что никогда раньше не видал поместий, — пояснил Джеми слегка удивленно. — Хотя и то сказать: если все, что вы мне тут наплели, правда, то ему это было и ни к чему.
— И все-таки ты сомневаешься, хозяин Джемет, — произнес негромко Вариен. Его, казалось, что-то забавляло. — Как мне еще убедить тебя, если ни мое слово, ни слово твоей нареченной дочери Ланен не в силах развеять твоих сомнений?
Джеми выдержал взгляд Вариена сколько мог, но в конце концов вынужден был отвернуться.
— Вам никогда не убедить меня словами, — произнес он несколько подавленно. Глаза Вариена были лучше всяких доводов. — Только время потратите. Но я сразу пойму, когда вы говорите правду, — уголок его рта искривился в полуулыбке, когда он вновь посмотрел на Вариена. — Ты ведь не думаешь, что я вот так сразу всему поверю? Сам посуди: не очень-то это правдоподобно. Ты хороший человек, Вариен, тут я готов побиться об заклад, пусть и глаза у тебя какие-то странные. Кем бы ты ни был, скажи-ка мне: в тебе осталось хоть что-нибудь от тебя прежнего, что-нибудь такое, что ты мог бы предоставить в доказательство?
— Не знаю. Разве что воспоминания о жизни, прожитой в окружении моего народа, — ответил Вариен с едва приметной грустью. Со стороны могло показаться, что он воспринял слова Джеми совершенно спокойно. — Я еще слишком мало живу в этом новом теле, всего лишь три луны, как мне кажется, — тут он с улыбкой взял меня за руку, и печаль была позабыта. — До сих пор я не слишком обращал внимание на ход времени и не открыл еще всего того, на что мое тело теперь способно, а на что — уже нет. Удивительно, насколько оно иное! Сказать по правде, меня до сих пор больше всего занимают все эти различия. — Тут он выпустил меня и, подняв обе руки вверх, ладонями к себе, посмотрел на них, затем пальцами одной руки потрогал другую. — Эти руки гедри настолько мягки, настолько изящны, что они даже чувствуют поток воздуха. И при этом они такие ловкие, такие умелые, сильные: могут вдеть нитку в иголку, а могут натянуть до предела толстый канат, — он был погружен в собственные мысли, рассматривая свои руки. — Вот чему я действительно завидовал все эти долгие годы, обуреваемый ферриншадиком и мечтая о подобных мгновениях.
— А что это значит — «феррин...» — как там бишь? — поинтересовался Джеми.
— Ферриншадик — это слово из нашего языка, обозначающее сильнейшее стремление, свойственное многим из нас, страстную тягу к общению с иным народом, жажду услышать мысли других существ, наделенных способностью говорить и мыслить, — ответил Вариен задумчиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Ты хочешь сказать, что не можешь ее найти? — процедил я. — Ты что же, смерти возжелал, червяк?
Рикти зашипел, и я ослабил хватку, чтобы дать ему возможность говорить.
— Не моя вина, что та, которую ты разыс-скиваешь, невидима. Ее ис-скали по ту и по эту с-сторону мира, но ее с-скрывает завеса, а имя ее ис-сточает страх.
— Страх? Что за страх может обуять рикти? — Я уже заранее знал единственный возможный ответ, но мне хотелось услышать, что скажет демон.
— Кантриш-ш-ы, — прошипел тот. — Она защ-щище-на: должно быть, кто-то из них пос-стоянно находитс-ся подле нее. Приблизься я к ней — и это с-стоило бы мне жиз-зни. — И тут он добавил с ухмылкой: — А за это ты не заплатил.
— Если не выполнишь сделку, жизнь твоя будет принадлежать мне, — прорычал я.
Самомнение ничтожного демона раздражало меня, и я опять стянул путы заклятия. Как он славно визжал!.. Наконец я вновь отпустил его.
— А теперь, мразь, говори: где ее найти? Если в где-то Колмаре находится истинный дракон, то это место должно жечь тебя, как каленым железом. Где?
— Не один, а двое, гос-сподин, но я не з-знаю, какой из этих двоих охраняет жертву. О котором ты желал бы ус-слышать? Плата твоя была не с-слишком щедра...
— Об обоих, тварь, а иначе ты будешь служить мне по году за каждую каплю крови, что я дал тебе.
Шипя, демон попытался освободиться, но я знал, что имею право предъявлять ему свои требования, и обладал достаточной силой, чтобы заставить его повиноваться. В конце концов он опустился на все свои лапы и устремил взгляд мне через плечо, напряженно всматриваясь в пустоту.
— Первый находится с-среди выс-сокого взгорья к с-северу отс-сюда: на горных перевалах прис-сутствует нечто с-странное, ис-сточающее запах драконов; это и кантри, и в то же время нет. Второй — далеко на с-северо-западе, между большой рекой и морем, но к югу от лес-са и холмов. Меньше, чем первый, однако с-сильнее; кантри, и в то же время нет. Более я не могу тебе поведать, ибо более не з-знаю. — По телу его пробежала Дрожь, и я понял, что больше не выведаю у него ничего. — С-сдел-ка с-совершена, вс-се кончено. Чтоб тебе прожить вс-сю жизнь в боли и умереть в одиночес-стве! — прошипел он напоследок перед тем, как исчезнуть, оставив после себя лишь вонь, какая бывает от тухлых яиц.
Не совсем то, чего я хотел бы узнать, но все-таки новость. Стащив с себя одеяния, которые требовалось носить при совершении обряда, я принялся размышлять над тем, что услышал. Два великих дракона в Колмаре! Я никогда не считал возможным появление здесь хотя бы одного — об этом тотчас же расползлись бы слухи. И один из них защищает дочь Марика, в которой я отчаянно нуждаюсь!
Уничтожить одного из великих драконов будет нелегким делом, хотя моему ученику Кадерану удалось это, прежде чем он встретил собственную гибель на Драконьем острове; да и Марик вполне мог бы сделать не меньше, если бы с умом воспользовался Кольцом семи кругов, могущественным оружием, что я для него изготовил. На сей раз мне следует знать наверняка, что ничего не сорвется. Раз уж одна из этих тварей так пристально оберегает девчонку... Да нет, чепуха какая-то! Ведь они огромны, едва ли им удалось бы укрыться даже в самых глухих уголках великой Трелистой чащи или средь высоких каменных зубьев Восточного взгорья! Но ведь скованный заклятием рикти говорил правду — насколько был способен его ограниченный разум. Присутствовало и впрямь что-то такое, что не позволяло рикти отыскать ее.
И я должен выяснить, что это.
Ланен
На следующее утро мы с Вариеном отправились на кухню, чтобы позавтракать, довольные тем, что удалось подольше поваляться в постели. Мы увидели Джеми: он грел руки у очага.
— Доброе утро вам обоим, — сказал он с усмешкой. — Или уже полдень?
— Еще нет, хозяин Джемет, — ответил Вариен, плотно прижимая меня к себе. — Нет, пока моя возлюбленная столь ярко сияет перед моим взором. Там, где она, всегда утро, не правда ли.
Джеми фыркнул.
— Тоже мне новоиспеченный супруг! Владычица, надели меня терпением! — Он повернулся ко мне: — Он что, всегда такой?
— Сейчас узнаем, — ответила я и, развернувшись у Вариена в объятиях, встала к нему лицом. Я все никак не могла налюбоваться им, равно как и насладиться его прикосновениями. — Ты всегда такой?
Он погладил меня по щеке своей ладонью — нежной, точно детской, — но, несмотря на его человеческий облик, я все же чувствовала огромную силу, таившуюся в нем.
«Пока мы живы, милая моя Ланен Кайлар, я принадлежу тебе, ты — свет всех моих дней. Но, быть может, не подобает столь явно проявлять нашу любовь перед Джеметом? Хотя он и любит тебя, но у него ведь нет подруги жизни».
Тут моя любовь к нему воспылала еще сильнее, хотя я, признаться, думала, что больше уж некуда. Легонько поцеловав его, я отступила на шаг.
«Ты совершенно прав, любимый. Благослови тебя небо за такие рассуждения. А я-то только о себе и думаю».
Вслух же я сказала:
— Хм... Да, Джеми, пожалуй, так и есть. Но мы постараемся сдерживать себя на людях.
— Да уж, это не помешает. Следует ввести законы относительно подобных вещей, — сказал он, покачав головой. Но за его словами я угадала притаившийся смех. — Я так и думал, что вы оба проголодаетесь, поэтому попросил, чтобы утром из деревни пришла Лиз и принесла хлеба. Она неплохо тут всем заправляла, пока тебя не было, — добавил он с озорной усмешкой, обращаясь ко мне, — хотя хлеб ее не идет ни в какое сравнение с твоим.
Я рассмеялась:
— Вот это кстати. Только умоляю, Джеми, не подавай Вариену напрасных надежд! Ты же знаешь: хлебом, который я пеку, впору только гвозди заколачивать!
— Что верно, то верно. Но вот что я тебе скажу, Вариен: я бы отдал недельное жалованье серебром за жареного гуся, которого готовит вот эта девчонка. Уж это-то лучшее из ее блюд. Она неплохая повариха, даром что не умеет печь самый обычный хлеб.
Довольная, я обвела взглядом кухню. Какой бы безрассудной я ни была, когда покидала Хадронстед минувшей осенью, теперь-то я понимала, что это мой дом и он был моим все эти двадцать четыре года. И сегодня, морозным зимним утром, в голове у меня возникло множество воспоминаний, связанных с Джеми и нашей кухней.
— А не осталось ли еще гусей из тех, что были предназначены для жаркого на зиму?
Джеми тут же улыбнулся с воодушевлением:
— Есть парочка, слово даю, не слишком, правда, молодых, но и не старых. Ах, Ланен, у тебя все то же доброе сердце! Ты еще сделаешь своего старика счастливым.
Он рассмешил меня, чего и добивался.
— Готовь свое недельное жалованье: к вечеру я их зажарю, — объявила я, озираясь по сторонам в поисках фартука. — Я бы заставила тебя их ощипать, да только знаю, что это бесполезно.
Сильные руки заключили меня в свой плен, заставив развернуться. Вариен пристально посмотрел мне в глаза.
— Дорогая, прежде чем взяться за работу, которая займет у тебя весь день, тебе нужно поесть, да и мне тоже. И поскорее. А то мне того и гляди захочется человечины. — Глаза его блеснули, когда он поднес мою кисть к губам и поцеловал мне пальцы, потом запястье, затем отогнул мне рукав и сделал вид, что собирается впиться мне в руку.
Я отпихнула его.
— Джеми, покажи этому несчастному голодному созданию, где у нас хлеб и сыр — или овсяная крупа, если ему вдруг захочется каши. Да, и не осталось ли чего-нибудь из тех разносолов, что я в последний раз наготовила?..
Я нырнула в холодную кладовую, выходившую стенами на улицу. Так, куча луку, пучки розмарина, развешанные по балкам, шалфей, несколько кусков свинины, оставшейся от борова, которого закололи нам на свадьбу, — словом, для начала вполне достаточно.
Нет, вы не думайте: я терпеть не могу однообразной и спокойной жизни, и если бы мне сказали, что я вынуждена буду прозябать все последующие годы в уютных стенах поместья, то я еще до рассвета сбежала бы вместе с Вариеном и была бы уже так далеко, как только может унести самая быстрая лошадь.
Но я-то была уверена, что это лишь небольшая передышка, и сейчас просто наслаждалась ею — даже когда мыла овощи в ледяной колодезной воде. Ощущение было знакомым — домашним и уютным, — и я знала, что продлится это недолго.
Я еще не забыла покушения на жизнь Реллы, хотя до сих пор мне было неизвестно, жива она или нет. Однако из того, что Релла мне рассказала на Драконьем острове, а также из подслушанного мною разговора между Мариком и его колдуном Кадераном я знала, что Марик вступил в союз с настоящим повелителем демонов. Я даже слышала имя, которое Кадеран произносил несколько раз, но в то время голова у меня была занята другим, и сейчас я его не помнила. Хвала Владычице, Кадеран отправился на тот свет, однако его неведомый хозяин был жив, а мне совсем не хотелось, чтобы гнев демонов обрушился на Хадронстед и на родных мне людей. Последние слова, которые успела произнести Релла, прежде чем лишилась чувств у меня на руках, обязывали меня отправиться на поиски моей матери, Маран Вены. Я знала лишь одно место, где можно было ее найти, — небольшое поселение под названием Бескин, далеко к северо-востоку, возле Трелистой чащи, где она родилась и выросла. По дороге сюда мы с Вариеном решили, что, отдохнув после путешествия, отправимся в те места и разыщем ее...
А пока меня заботило приготовление начинки для пары гусей, которых предстояло зажарить... Оглядываясь сейчас назад, я восторгаюсь тем, какое наслаждение находила я тогда в этом занятии. Жизнь моя течет настолько быстро, что мне всегда легче смотреть в завтрашний день. Но лучшими днями моей жизни были именно те, когда меня не страшило будущее и не беспокоило прошлое, когда я просто наслаждалась настоящим, где бы я ни находилась и что бы ни делала, будь то даже столь хлопотное занятие, как приготовление ужина для своих родных. Жизнь сама по себе переменчива, и кто знает: может быть, она вскоре и вовсе лишит тебя подобного удовольствия — без предупреждения и без надежды повторить все сначала...
На этот раз я могла гордиться своими поварскими способностями: гуси, насколько я сама могла судить, получились на славу. Вариен уминал их едва ли не с большим удовольствием, чем Джеми. После ужина мы втроем уселись в кухне вокруг огня, чтобы спокойно выпить по кружечке терпкого вина.
Двое младших конюхов, Рэб и Джан, только что закончили мыть посуду и покинули моечную; остальные кормили лошадей и запирали их на ночь в стойла. Снаружи чистый ночной воздух был морозным: от него синел нос и становилось неуютно.
Оказалось, что днем Джеми провел Вариена по всему поместью и все ему показал.
— Вариен сообщил мне, что никогда раньше не видал поместий, — пояснил Джеми слегка удивленно. — Хотя и то сказать: если все, что вы мне тут наплели, правда, то ему это было и ни к чему.
— И все-таки ты сомневаешься, хозяин Джемет, — произнес негромко Вариен. Его, казалось, что-то забавляло. — Как мне еще убедить тебя, если ни мое слово, ни слово твоей нареченной дочери Ланен не в силах развеять твоих сомнений?
Джеми выдержал взгляд Вариена сколько мог, но в конце концов вынужден был отвернуться.
— Вам никогда не убедить меня словами, — произнес он несколько подавленно. Глаза Вариена были лучше всяких доводов. — Только время потратите. Но я сразу пойму, когда вы говорите правду, — уголок его рта искривился в полуулыбке, когда он вновь посмотрел на Вариена. — Ты ведь не думаешь, что я вот так сразу всему поверю? Сам посуди: не очень-то это правдоподобно. Ты хороший человек, Вариен, тут я готов побиться об заклад, пусть и глаза у тебя какие-то странные. Кем бы ты ни был, скажи-ка мне: в тебе осталось хоть что-нибудь от тебя прежнего, что-нибудь такое, что ты мог бы предоставить в доказательство?
— Не знаю. Разве что воспоминания о жизни, прожитой в окружении моего народа, — ответил Вариен с едва приметной грустью. Со стороны могло показаться, что он воспринял слова Джеми совершенно спокойно. — Я еще слишком мало живу в этом новом теле, всего лишь три луны, как мне кажется, — тут он с улыбкой взял меня за руку, и печаль была позабыта. — До сих пор я не слишком обращал внимание на ход времени и не открыл еще всего того, на что мое тело теперь способно, а на что — уже нет. Удивительно, насколько оно иное! Сказать по правде, меня до сих пор больше всего занимают все эти различия. — Тут он выпустил меня и, подняв обе руки вверх, ладонями к себе, посмотрел на них, затем пальцами одной руки потрогал другую. — Эти руки гедри настолько мягки, настолько изящны, что они даже чувствуют поток воздуха. И при этом они такие ловкие, такие умелые, сильные: могут вдеть нитку в иголку, а могут натянуть до предела толстый канат, — он был погружен в собственные мысли, рассматривая свои руки. — Вот чему я действительно завидовал все эти долгие годы, обуреваемый ферриншадиком и мечтая о подобных мгновениях.
— А что это значит — «феррин...» — как там бишь? — поинтересовался Джеми.
— Ферриншадик — это слово из нашего языка, обозначающее сильнейшее стремление, свойственное многим из нас, страстную тягу к общению с иным народом, жажду услышать мысли других существ, наделенных способностью говорить и мыслить, — ответил Вариен задумчиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76