Проваливаясь в сон, я почти не замечала голосов, что звучали теперь непрерывно, хотя и едва слышно; должно быть, я даже улыбалась. Долгие годы я только о том и мечтала, чтобы повидать мир, вырваться из четырех стен, что держали меня в своем тесном плену. «Да, Ланен, слыхивала я, что все в конце концов возвращается на круги своя, но тебя это постигло что-то уж больно быстро», — подумала я сквозь сон.
С тех пор как я впервые покинула дом, прошло каких-то полгода.
Одной лишь этой мысли, казалось, было достаточно, чтобы согнать весь сон. Казалось...
Вариен
Я подождал, пока все уснут. Ждать пришлось недолго. Гораздо труднее было не заснуть самому: я утомился за день, а сухое одеяло так и манило. Но прошло уже так много времени, и я соскучился по своим родичам.
Вынув из мешка венец с самоцветом, я надел его на голову.
Едва самоцвет коснулся моего лба, как я почувствовал присутствие Шикрара. Мне было знакомо это чувство: он будто взывал ко мне без слов. Прежде мы оба нередко к этому прибегали, когда нам было трудно или одиноко.
«Хадрэйшикрар, брат мой, я слышу тебя. Что так тяготит тебе сердце?»
«Акхор!» — воскликнул он, и сейчас же меня подхватил водоворот чувств, заглушающих всякие слова. Поначалу я испугался: может, с Кейдрой что-то стряслось? Однако, воззвав к нему, я сейчас же получил ответ:
«Государь Акхор! Хвала Ветрам! Отец мой нуждается в тебе».
"Кейдра, что случилось? У тебя голос не лучше, чем у него. Шикрар, друг мой сердечный, умоляю: скажи, что так терзает твое сердце? Мне слышна твоя боль, и сердце мое вторит ей. Но ведь с Кейдрой все в порядке? Это... - Я вдруг замолчал, охваченный недоумением.— Шикрар, как же... что стряслось с тобою? Мне издавна известна твоя печаль, еще с юности; но сейчас она вновь заливает твое сердце кровью, словно свежая рана. Этого не может быть..."
К величайшему своему облегчению, я наконец расслышал в его ответе какой-то намек, по которому понял, что он начал приходить в себя.
«Акхор, друг мой надежный, голос твой — словно целебное снадобье для моей истерзанной души. Увы, Акхоришаан! Это из-за вызова Предков. Обряд только что завершился. Акхор... я не мог ее остановить. Йрайс... Йрайс — она говорила через меня, говорила с Кейдрой, благословила малыша Щеррока. Я слышал ее голос, ее речи, чувствовал прикосновение ее души... о любовь моя! Акхор, Акхор, это была Йрайс!»
Я опустил голову — насколько мог, несмотря на боль в голове, с каждым мигом усиливавшуюся. Шикрар обрел супружеское счастье совсем ненадолго — Йрайс скоро покинула нас. Любовь их была необычайной даже среди народа, которому не чужды подобные страсти; горе же было глубоко, точно море, и столь же беспредельно.
«Не знаю, что и сказать, преданный и сердечный мой друг. Могу ли я что-нибудь сделать?»
«Нет, Акхор, не бойся за меня. Я начинаю приходить в себя. Но, увы! рана моя никогда не излечится!»
Я был бы до крайности поражен его душевной мукой, если бы не знал, насколько глубока была любовь Шикрара и как долго он был охвачен горем после гибели своей возлюбленной. Я мог лишь назвать его по имени, без слов давая ему понять, что дружба моя всегда с ним, пытаясь успокоить его. Счастье, что его испытание вызовом Предков было позади, ибо как только большая часть его горя прошла, едва он почувствовал прикосновение моего разума и ощутил поддержку собственного сына, удостоверился в нашей любви, в крепкой дружбе — его тут же охватил сон, ласковый, но неминуемый.
"Да принесет сон ему исцеление, - произнес я негромко, обращаясь к Кейдре. — Много ли ты узнал об исходе обряда Вызова, прежде чем..."
Я почувствовал, как Кейдра невесело улыбнулся.
«Не беспокойся об этом, государь Акхор... Прости, мне следует величать тебя — государь Вариен».
Я тоже улыбнулся.
«Я отзываюсь на оба имени, Кейдра. Ланен частенько зовет меня Акором, даже не осознавая этого. Все-таки долгое время меня величали именно так».
«А мать моя, да упокоится душа ее в объятиях Ветров, покинула нас давным-давно. Не бойся говорить со мною об этом. Я был удивлен, услышав ее голос: она назвала меня по имени. Акхор, она помнит! И рада безмерно, что ей удалось мысленно узреть своего внука Щеррока. Однако в отличие от отца я ничуть не удручен. Вызов Предков прошел небывало, спору нет. Сам Кеакхор пробудился, чтобы пообщаться с нами. Но, увы! в словах его не было утешения. Этот остров никогда прежде так не буйствовал, а Кеакхор, хоть и немало путешествовал, не знает места, куда мы могли бы переселиться. Он даже предположил, что Кол-ар — наш дом по праву — взывает к нам, чтобы мы вернулись...»
«После всего того, что случилось за последнее время, Кейдра, это меня не удивит. Кантри вновь в Колмаре! Это было бы чудесно».
«Это может обернуться бедой, Акхор. Не все наши родичи восприветствуют такое решение».
"А я и не надеюсь на это, - отвечал я.— И все же напомни им от моего имени, Кейдра, что земля эта обширна. Живя на своем маленьком островке, мы позабыли, насколько необъятны просторы Колмара. Нас ведь и так мало, и те, кто сторонятся соседства гедри, не сумеют выжить".
«Ах, повелитель, как все же нам недостает твоей мудрости! Всем, не только моему отцу. Я передам им, государь Вариен. И одно соображение по поводу твоей госпожи, Ланен, Марановой дочери. Знал ли ты, что Кеакхор когда-то избрал себе имя — Запредельный Скиталец? На древнем наречии имя его звучит — КеакхорКайлар!»
"Я скажу об этом Ланен, когда она проснется, - ответил я с улыбкой.— Ее это порадует... Прости меня, Кейдра, у меня ужасно болит голова. Как ни печально, но я вынужден проститься. Передай мое почтение отцу, когда тот проснется".
«Передам, Акхор. И не грусти так. Может статься, ты увидишься с нами гораздо раньше, чем мы все ожидаем!»
Я снял с головы венец и приложил ладони к голове. Это помогло — боль довольно быстро прошла. Я был очень утомлен и все же, прежде чем уснуть, обратился к Ветрам, моля, чтобы Шикрар, проснувшись, все же нашел возможность оградить себя временем и расстоянием — сейчас же пока он был этой возможности вновь лишен.
Уилл
Не успел я об этом подумать, как обнаружил, что стою возле покоев Вела, зимним днем. Приблизившись к двери, я расслышал голоса.
— Велкас та-Герин, поставь меня на пол!
— Потише, женщина. Ничего с тобой не случится. — Тишина. — Ну вот, скоро уж закончу.
— Ну ты у меня потом попляшешь, — последовал резкий ответ. Потом голос немного смягчился: — А у тебя все же неплохо получается.
Я решил, что кто-то же должен сказать им, что их слышно. И дважды громко постучал.
Раздалось приглушенное проклятие, и мне пришлось подождать, прежде чем дверь откроется, — впрочем, недолго.
Велкас распахнул дверь. На лице у него читалось многое, хотя он тщательно старался не выдавать своего настроения. Был бы он обычным парнем, подобное вмешательство наверняка сразу же взбесило бы его — с ходу наговорил бы кучу грубостей, послал бы куда подальше, а уж потом осознал бы, с кем имеет дело. Спасибо, что он не из таких — лицо его тут же переменилось, едва он меня увидел. Он втянул меня в комнату и быстро закрыл за мной дверь.
— Вы бы потише тут. Мне вас в коридоре было слышно, — сказал я, проходя к креслу напротив крохотного камина.
— Спасибо за предупреждение, Уилл, — сказала девчонка. — Больше там никого не было?
— Нет. Все остальные на занятиях, сударыня Арал, как тебе хорошо известно. Какое у вас на сегодня оправдание?
— Никакого нам оправдания не надо. Мы разве тебе не говорили? Вел спросил магистрису Эрфик, можно ли нам работать вместе, чтобы попытаться слить наши силы воедино, это такой замысел особый. Она, похоже, была совсем не против.
— Ну, вот вы здесь — и кого же вы тут лечите? Что-то я никого не вижу, — проговорил я. — А не обманываем ли мы, а?
— Ничуть. Тебе и самому это известно, — Арал стояла на своем. — Ты же знаешь, что я служу Владычице, а она не относится к лжецам благосклонно. Мы уже были внизу, в общем приходе, — там, куда может явиться любой, кому нужна помощь целителя и кто не боится обратиться к ученикам, — и вместе мы работали над двумя посетителями.
— Ну и как, удачно?
— Да, если я тебя правильно понимаю, — ответил Велкас с широкой улыбкой. — У одного была нога сломана: под телегу попал, а у другой в груди раздавались такие хрипы, что из соседней комнаты было слышно. Не часто подвертываются настолько серьезные случаи, и мы извлекли из этого немалую пользу.
— Было удивительно, Уилл, — сказала Арал, сверкнув темными глазами. — Когда они заснули, мы с Велкасом объединили наши усилия, и... это было... о святая Шиа, Уилл, это было просто поразительно! — Голос ее сделался густым от переполнявших ее чувств. — Особенно это касается сломанной ноги. Мне... нам было видно все ее строение, и пока Вел вынимал обломки кости и ставил их на место, я сращивала мышцы и кровяные сосуды. Вместе мы очистили рану от грязи, от заражения, а потом я соединила и разровняла кожу. Так, словно и не было никакой раны.
Она восторженно рассмеялась, и радость ее поразила меня, точно удар кнута. Она смотрела на меня, а у меня колотилось сердце.
— Когда мы его разбудили, он даже говорить поначалу не мог. Только на ногу свою глазел, а потом взял да и встал. — Она опять засмеялась. — Наверное, если бы одежда его не была залита кровью, он решил бы, что это ему пригрезилось.
— Я больше горжусь тем, что мы сделали с больной грудью, — сказал Велкас приглушенно и медленно, точно с ленцой. Я был доволен тем, что он расслабился. Нечасто с ним такое случалось. — Вместе у нас и впрямь неплохо получается. Арал умеет успокаивать людей, убедить их принять помощь целителя, и неплохо бы у нее этому поучиться. У той женщины даже губы посинели, когда дыхание перекрыло — все самообладание потеряла.
— Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе пришлось бороться за каждый вздох, — с негодованием выговорила Арал. — У меня однажды была грудная болезнь, и повторно пережить это мне не хотелось бы. Не суди так о людях. Можно подумать, если бы ты не смог дышать, то сохранял бы самообладание!
Вел поклонился в ответ:
— Ты права. Прости.
— Ладно, продолжай давай, — сказала она, хлопнув его по плечу.
— Рассказывать-то особо нечего, но работа была не из легких. Сугубо телесные повреждения, большие раны — они требуют лишь восстановление строения тканей, — проговорил Велкас, чем-то напомнив мне магистра Рикарда в пасмурный день. — Но бывают случаи куда сложнее заражения, и вот они-то по-настоящему интересны. Женщина была одной из тех, кто, едва подхватив простуду, сразу же начинает задыхаться. Мы не только прочистили ей легкие, но нам еще и удалось...
— Тебе удалось, — поправила Арал.
— ...Нам удалось обнаружить у нее в легких скрытую болезнь и изгнать ее. Правда, от простуды мы ее так и не излечили. — Он коротко улыбнулся. — Но она вроде бы не жаловалась. И не нужно умалять свои заслуги, Арал. Твое внутреннее чутье позволило тебе обнаружить недуг раньше меня.
— Выходит, магистриса Эрфик осталась довольна?
— Останется, как только мы ей обо всем поведаем, — сказала Арал с озорной улыбкой. — Мы давным-давно все закончили и поднялись сюда, чтобы... поупражняться в ином.
— Магистриса Эрфик всегда довольна, когда у нас находится причина оставить ее в покое, — добавил Велкас. — Женщина она добрейшая, только вот ничему не может нас обучить.
— Довольно, Велкас. Не стоит так говорить о магистрисе Эрфик, — сказал я сурово.
Впрочем, возражать ему было сложно: он был прав. Эрфик была по-своему мудра и глубоко понимала человеческую природу, но она не многому могла бы обучить Велкаса. Все-таки он был склонен судить всех и вся по каким-то своим, совершенно немыслимым меркам.
Это было частью его дара, из-за чего ему порой приходилось нелегко в жизни. Он был сильнейшим из всех целителей, которые представали перед магистрами на протяжении многих и многих лет. Некоторые прочили ему стать однажды столь же могущественным, как сам магистр Берис, и это из-за того, что во время предварительных испытаний Велкас перенес все до конца. В этом высоком долговязом парне скрывалась сила, пределы которой были никому неизвестны. Мы с Арал были единственными, кто имел об этом хоть какое-то представление, а Велкас взял с нас слово, что мы будем молчать. Вообще-то, он мог бы этого и не делать: кроме того, что в нем таится эта сила, мы больше не знали ничего.
— Ты прав. Прими мои извинения, Уилл. Могу я предложить тебе кружечку челана? На улице зверский холод.
Я усмехнулся:
— Так закрой окно, дурачина. Пожалуй, и от челана я бы не отказался, а то уже насквозь продрог.
Поскольку я был единственным посторонним, Велкас уселся в кресло и закрыл глаза, морща лоб и сосредоточиваясь. Окно так и заскрипело на петлях. Я невольно присвистнул:
— Клянусь Владычицей, Вел! А у тебя неплохо получается.
Арал фыркнула.
— Ха! Неплохо? Да он становится невыносим! Вот как раз перед твоим приходом он поднял меня в воздух и держал так с четверть часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
С тех пор как я впервые покинула дом, прошло каких-то полгода.
Одной лишь этой мысли, казалось, было достаточно, чтобы согнать весь сон. Казалось...
Вариен
Я подождал, пока все уснут. Ждать пришлось недолго. Гораздо труднее было не заснуть самому: я утомился за день, а сухое одеяло так и манило. Но прошло уже так много времени, и я соскучился по своим родичам.
Вынув из мешка венец с самоцветом, я надел его на голову.
Едва самоцвет коснулся моего лба, как я почувствовал присутствие Шикрара. Мне было знакомо это чувство: он будто взывал ко мне без слов. Прежде мы оба нередко к этому прибегали, когда нам было трудно или одиноко.
«Хадрэйшикрар, брат мой, я слышу тебя. Что так тяготит тебе сердце?»
«Акхор!» — воскликнул он, и сейчас же меня подхватил водоворот чувств, заглушающих всякие слова. Поначалу я испугался: может, с Кейдрой что-то стряслось? Однако, воззвав к нему, я сейчас же получил ответ:
«Государь Акхор! Хвала Ветрам! Отец мой нуждается в тебе».
"Кейдра, что случилось? У тебя голос не лучше, чем у него. Шикрар, друг мой сердечный, умоляю: скажи, что так терзает твое сердце? Мне слышна твоя боль, и сердце мое вторит ей. Но ведь с Кейдрой все в порядке? Это... - Я вдруг замолчал, охваченный недоумением.— Шикрар, как же... что стряслось с тобою? Мне издавна известна твоя печаль, еще с юности; но сейчас она вновь заливает твое сердце кровью, словно свежая рана. Этого не может быть..."
К величайшему своему облегчению, я наконец расслышал в его ответе какой-то намек, по которому понял, что он начал приходить в себя.
«Акхор, друг мой надежный, голос твой — словно целебное снадобье для моей истерзанной души. Увы, Акхоришаан! Это из-за вызова Предков. Обряд только что завершился. Акхор... я не мог ее остановить. Йрайс... Йрайс — она говорила через меня, говорила с Кейдрой, благословила малыша Щеррока. Я слышал ее голос, ее речи, чувствовал прикосновение ее души... о любовь моя! Акхор, Акхор, это была Йрайс!»
Я опустил голову — насколько мог, несмотря на боль в голове, с каждым мигом усиливавшуюся. Шикрар обрел супружеское счастье совсем ненадолго — Йрайс скоро покинула нас. Любовь их была необычайной даже среди народа, которому не чужды подобные страсти; горе же было глубоко, точно море, и столь же беспредельно.
«Не знаю, что и сказать, преданный и сердечный мой друг. Могу ли я что-нибудь сделать?»
«Нет, Акхор, не бойся за меня. Я начинаю приходить в себя. Но, увы! рана моя никогда не излечится!»
Я был бы до крайности поражен его душевной мукой, если бы не знал, насколько глубока была любовь Шикрара и как долго он был охвачен горем после гибели своей возлюбленной. Я мог лишь назвать его по имени, без слов давая ему понять, что дружба моя всегда с ним, пытаясь успокоить его. Счастье, что его испытание вызовом Предков было позади, ибо как только большая часть его горя прошла, едва он почувствовал прикосновение моего разума и ощутил поддержку собственного сына, удостоверился в нашей любви, в крепкой дружбе — его тут же охватил сон, ласковый, но неминуемый.
"Да принесет сон ему исцеление, - произнес я негромко, обращаясь к Кейдре. — Много ли ты узнал об исходе обряда Вызова, прежде чем..."
Я почувствовал, как Кейдра невесело улыбнулся.
«Не беспокойся об этом, государь Акхор... Прости, мне следует величать тебя — государь Вариен».
Я тоже улыбнулся.
«Я отзываюсь на оба имени, Кейдра. Ланен частенько зовет меня Акором, даже не осознавая этого. Все-таки долгое время меня величали именно так».
«А мать моя, да упокоится душа ее в объятиях Ветров, покинула нас давным-давно. Не бойся говорить со мною об этом. Я был удивлен, услышав ее голос: она назвала меня по имени. Акхор, она помнит! И рада безмерно, что ей удалось мысленно узреть своего внука Щеррока. Однако в отличие от отца я ничуть не удручен. Вызов Предков прошел небывало, спору нет. Сам Кеакхор пробудился, чтобы пообщаться с нами. Но, увы! в словах его не было утешения. Этот остров никогда прежде так не буйствовал, а Кеакхор, хоть и немало путешествовал, не знает места, куда мы могли бы переселиться. Он даже предположил, что Кол-ар — наш дом по праву — взывает к нам, чтобы мы вернулись...»
«После всего того, что случилось за последнее время, Кейдра, это меня не удивит. Кантри вновь в Колмаре! Это было бы чудесно».
«Это может обернуться бедой, Акхор. Не все наши родичи восприветствуют такое решение».
"А я и не надеюсь на это, - отвечал я.— И все же напомни им от моего имени, Кейдра, что земля эта обширна. Живя на своем маленьком островке, мы позабыли, насколько необъятны просторы Колмара. Нас ведь и так мало, и те, кто сторонятся соседства гедри, не сумеют выжить".
«Ах, повелитель, как все же нам недостает твоей мудрости! Всем, не только моему отцу. Я передам им, государь Вариен. И одно соображение по поводу твоей госпожи, Ланен, Марановой дочери. Знал ли ты, что Кеакхор когда-то избрал себе имя — Запредельный Скиталец? На древнем наречии имя его звучит — КеакхорКайлар!»
"Я скажу об этом Ланен, когда она проснется, - ответил я с улыбкой.— Ее это порадует... Прости меня, Кейдра, у меня ужасно болит голова. Как ни печально, но я вынужден проститься. Передай мое почтение отцу, когда тот проснется".
«Передам, Акхор. И не грусти так. Может статься, ты увидишься с нами гораздо раньше, чем мы все ожидаем!»
Я снял с головы венец и приложил ладони к голове. Это помогло — боль довольно быстро прошла. Я был очень утомлен и все же, прежде чем уснуть, обратился к Ветрам, моля, чтобы Шикрар, проснувшись, все же нашел возможность оградить себя временем и расстоянием — сейчас же пока он был этой возможности вновь лишен.
Уилл
Не успел я об этом подумать, как обнаружил, что стою возле покоев Вела, зимним днем. Приблизившись к двери, я расслышал голоса.
— Велкас та-Герин, поставь меня на пол!
— Потише, женщина. Ничего с тобой не случится. — Тишина. — Ну вот, скоро уж закончу.
— Ну ты у меня потом попляшешь, — последовал резкий ответ. Потом голос немного смягчился: — А у тебя все же неплохо получается.
Я решил, что кто-то же должен сказать им, что их слышно. И дважды громко постучал.
Раздалось приглушенное проклятие, и мне пришлось подождать, прежде чем дверь откроется, — впрочем, недолго.
Велкас распахнул дверь. На лице у него читалось многое, хотя он тщательно старался не выдавать своего настроения. Был бы он обычным парнем, подобное вмешательство наверняка сразу же взбесило бы его — с ходу наговорил бы кучу грубостей, послал бы куда подальше, а уж потом осознал бы, с кем имеет дело. Спасибо, что он не из таких — лицо его тут же переменилось, едва он меня увидел. Он втянул меня в комнату и быстро закрыл за мной дверь.
— Вы бы потише тут. Мне вас в коридоре было слышно, — сказал я, проходя к креслу напротив крохотного камина.
— Спасибо за предупреждение, Уилл, — сказала девчонка. — Больше там никого не было?
— Нет. Все остальные на занятиях, сударыня Арал, как тебе хорошо известно. Какое у вас на сегодня оправдание?
— Никакого нам оправдания не надо. Мы разве тебе не говорили? Вел спросил магистрису Эрфик, можно ли нам работать вместе, чтобы попытаться слить наши силы воедино, это такой замысел особый. Она, похоже, была совсем не против.
— Ну, вот вы здесь — и кого же вы тут лечите? Что-то я никого не вижу, — проговорил я. — А не обманываем ли мы, а?
— Ничуть. Тебе и самому это известно, — Арал стояла на своем. — Ты же знаешь, что я служу Владычице, а она не относится к лжецам благосклонно. Мы уже были внизу, в общем приходе, — там, куда может явиться любой, кому нужна помощь целителя и кто не боится обратиться к ученикам, — и вместе мы работали над двумя посетителями.
— Ну и как, удачно?
— Да, если я тебя правильно понимаю, — ответил Велкас с широкой улыбкой. — У одного была нога сломана: под телегу попал, а у другой в груди раздавались такие хрипы, что из соседней комнаты было слышно. Не часто подвертываются настолько серьезные случаи, и мы извлекли из этого немалую пользу.
— Было удивительно, Уилл, — сказала Арал, сверкнув темными глазами. — Когда они заснули, мы с Велкасом объединили наши усилия, и... это было... о святая Шиа, Уилл, это было просто поразительно! — Голос ее сделался густым от переполнявших ее чувств. — Особенно это касается сломанной ноги. Мне... нам было видно все ее строение, и пока Вел вынимал обломки кости и ставил их на место, я сращивала мышцы и кровяные сосуды. Вместе мы очистили рану от грязи, от заражения, а потом я соединила и разровняла кожу. Так, словно и не было никакой раны.
Она восторженно рассмеялась, и радость ее поразила меня, точно удар кнута. Она смотрела на меня, а у меня колотилось сердце.
— Когда мы его разбудили, он даже говорить поначалу не мог. Только на ногу свою глазел, а потом взял да и встал. — Она опять засмеялась. — Наверное, если бы одежда его не была залита кровью, он решил бы, что это ему пригрезилось.
— Я больше горжусь тем, что мы сделали с больной грудью, — сказал Велкас приглушенно и медленно, точно с ленцой. Я был доволен тем, что он расслабился. Нечасто с ним такое случалось. — Вместе у нас и впрямь неплохо получается. Арал умеет успокаивать людей, убедить их принять помощь целителя, и неплохо бы у нее этому поучиться. У той женщины даже губы посинели, когда дыхание перекрыло — все самообладание потеряла.
— Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе пришлось бороться за каждый вздох, — с негодованием выговорила Арал. — У меня однажды была грудная болезнь, и повторно пережить это мне не хотелось бы. Не суди так о людях. Можно подумать, если бы ты не смог дышать, то сохранял бы самообладание!
Вел поклонился в ответ:
— Ты права. Прости.
— Ладно, продолжай давай, — сказала она, хлопнув его по плечу.
— Рассказывать-то особо нечего, но работа была не из легких. Сугубо телесные повреждения, большие раны — они требуют лишь восстановление строения тканей, — проговорил Велкас, чем-то напомнив мне магистра Рикарда в пасмурный день. — Но бывают случаи куда сложнее заражения, и вот они-то по-настоящему интересны. Женщина была одной из тех, кто, едва подхватив простуду, сразу же начинает задыхаться. Мы не только прочистили ей легкие, но нам еще и удалось...
— Тебе удалось, — поправила Арал.
— ...Нам удалось обнаружить у нее в легких скрытую болезнь и изгнать ее. Правда, от простуды мы ее так и не излечили. — Он коротко улыбнулся. — Но она вроде бы не жаловалась. И не нужно умалять свои заслуги, Арал. Твое внутреннее чутье позволило тебе обнаружить недуг раньше меня.
— Выходит, магистриса Эрфик осталась довольна?
— Останется, как только мы ей обо всем поведаем, — сказала Арал с озорной улыбкой. — Мы давным-давно все закончили и поднялись сюда, чтобы... поупражняться в ином.
— Магистриса Эрфик всегда довольна, когда у нас находится причина оставить ее в покое, — добавил Велкас. — Женщина она добрейшая, только вот ничему не может нас обучить.
— Довольно, Велкас. Не стоит так говорить о магистрисе Эрфик, — сказал я сурово.
Впрочем, возражать ему было сложно: он был прав. Эрфик была по-своему мудра и глубоко понимала человеческую природу, но она не многому могла бы обучить Велкаса. Все-таки он был склонен судить всех и вся по каким-то своим, совершенно немыслимым меркам.
Это было частью его дара, из-за чего ему порой приходилось нелегко в жизни. Он был сильнейшим из всех целителей, которые представали перед магистрами на протяжении многих и многих лет. Некоторые прочили ему стать однажды столь же могущественным, как сам магистр Берис, и это из-за того, что во время предварительных испытаний Велкас перенес все до конца. В этом высоком долговязом парне скрывалась сила, пределы которой были никому неизвестны. Мы с Арал были единственными, кто имел об этом хоть какое-то представление, а Велкас взял с нас слово, что мы будем молчать. Вообще-то, он мог бы этого и не делать: кроме того, что в нем таится эта сила, мы больше не знали ничего.
— Ты прав. Прими мои извинения, Уилл. Могу я предложить тебе кружечку челана? На улице зверский холод.
Я усмехнулся:
— Так закрой окно, дурачина. Пожалуй, и от челана я бы не отказался, а то уже насквозь продрог.
Поскольку я был единственным посторонним, Велкас уселся в кресло и закрыл глаза, морща лоб и сосредоточиваясь. Окно так и заскрипело на петлях. Я невольно присвистнул:
— Клянусь Владычицей, Вел! А у тебя неплохо получается.
Арал фыркнула.
— Ха! Неплохо? Да он становится невыносим! Вот как раз перед твоим приходом он поднял меня в воздух и держал так с четверть часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76