Или, вернее, он слишком много им позволял – разрешал любые непотребства… Я понимаю, почему он плохо кончил. Каль’Брайдену перерезали глотку как свинье – в его собственной крепости.
– Так говорят. – Баллас пожал плечами. – Но я пришел сюда обсуждать не прошлое, а будущее. Именно оно меня волнует – и ничто иное. Ты поможешь мне найти Белтирран?
– Я же сказал тебе, – отозвался Лэйк, – это нереально. Или ты считаешь, что я лгу?
– Может быть, ты ошибаешься? Или, может быть, ты просто оказался недостаточно безрассуден…
Лэйк негромко рассмеялся.
– Вопрос в том, достаточно ли я безрассуден сейчас, чтобы помочь тебе. В конце концов, я пособничаю величайшему из ныне живущих преступников. Церковь меня по головке не погладит. Меня убьют – и это будет неприятная смерть. – Он отпил из бокала. – Я должен подумать. Если хочешь, можешь переночевать здесь. Тебя накормят, а Бейран приготовит ванну. Тебе она не помешает. Ты, друг мой, воняешь как свинья. Если стражи захотят тебя поймать, им достаточно будет просто идти на запах.
– Могу ли я тебе верить? – без обиняков спросил Валдае – Кто сказал, что ты не позовешь стражей?
– Если бы я этого хотел, – сказал Лэйк, – они уже давно были бы здесь.
Ответ удовлетворил Балласа. Он кивнул.
– Отдыхай, пока можешь, – сказал Лэйк. – Прошедшие недели у тебя, надо думать, выдались нелегкие. Да, можешь прихватить с собой вино. Если захочешь еще – скажи Бейрану. Он принесет.
Слуга отвел Балласа в ванную комнату. Огромная глубокая ванна была полна до краев. На поверхности воды плавали хлопья белой пены и розовые лепестки.
– Атреос Лэйк редко принимает гостей, – сказал Бейран, – но если уж принимает, то заботится о них по высшему разряду.
– Лучше, чем о себе самом.
– Мой господин предпочитает простую жизнь, – отвечал слуга. – Он редко пользуется этой комнатой. Обычно он моется холодной водой из горных источников.
– Твой господин не похож на других богатеев, – буркнул Баллас.
– Он необычен, это уж верно.
– Иметь такой достаток…
– И предпочитать аскетизм? – Слуга улыбнулся. – Простите меня, но я уже слышал подобные аргументы – и очень часто. Вы должны понять: жизнь моего господина в большой степени построена на самодисциплине. Он относится к себе очень строго, но дело того стоит. Он в прекрасной форме. Как вы думаете, сколько ему лет?
– Сложно сказать, – отозвался Баллас, – я почти не видел его лица. – Он помолчал, нахмурившись. – За мной охотится Церковь. Каждый в Друине мечтает меня убить. А Лэйк даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня. Это ли не странно?
Бейран положил полотенце на край ванны.
– Полагаю, у него были на то свои причины. Мой господин никогда ничего не делает зря. Что же до возраста: ему скоро семьдесят. Однако он силен и проворен, как юноша.
– Лэйк тебя не слышит, – заметил Баллас. – Так что нет нужды льстить.
– О, это вовсе не лесть, а чистейшая правда. Возможно, вы мне не поверите, но если вести правильный образ жизни, естественное старение сильно замедляется.
Сняв рубашку, Баллас посмотрел на свой живот. Он перевешивался через пояс, хотя был уже далеко не так обширен, как несколько месяцев назад. И тем не менее… Баллас бросил рубаху на край ванны и расстегнул штаны.
– Принеси мне еще вина, – сказал он, раздеваясь. – Это закончилось.
– Сию минуту, – отозвался слуга, выходя из комнаты. Баллас залез в ванну и медленно погрузился в горячую воду.
Такого блаженства ему не доводилось испытывать много лет. Закрыв глаза, он чувствовал, как теплый пар обволакивает лицо.
– Лэйк, – пробормотал он, – ты сукин сын. Как может человек обменять такое на холодную воду из источника?
Он погрузился в воду с головой, потом вынырнул, смахнул пену с лица и откинулся на край ванны. Спустя минуту вернулся Бейран.
– Машаррианское красное, – сказал он, поставив бутылку на край ванны. – Кажется, оно вам понравилось.
– Точно, – отозвался Баллас, вынимая пробку.
– Мой господин сказал, что поможет вам. Баллас поднял глаза.
– Он согласен помочь вам найти Белтирран, – разъяснил слуга. – Господин все объяснит завтра. А теперь отдыхайте. Когда вымоетесь, идите в столовую. Ужин будет ждать вас.
Баллас долго нежился в ванне. Он силился припомнить, когда последний раз мылся в горячей воде. Бродяжничая, он мылся – если мылся вообще – в реках, ручьях и прудах. Баллас не привык к роскоши и комфорту, но сумел их оценить. Даже плавающие в воде розовые лепестки, хотя и были бесполезным излишеством, ему нравились. Он вылез из воды лишь после того, как вторая бутылка опустела, – и отправился в столовую.
Здесь Баллас нашел Эреш. Девушка в одиночестве сидела за длинным дубовым столом. Перед ней стояла тарелка с олениной, картофелем и овощами, политыми ароматным соусом.
Тепло, комфортно… Баллас усмехнулся.
– Вот житуха, а? Куда лучше, чем спать на вересковье. – Слуга поставил перед ним тарелку с едой. – Вряд ли и в Белтирране будет лучше.
– Бейран сказал, что ты заинтересовал его хозяина. Он полагает, что Лэйк отчасти видит в тебе себя самого.
– Вряд ли, – усмехнулся Баллас. – Лэйк принимает холодные ванны, едва прикасается к вину и, думаю, ест одни овощи. Он больше похож на священника, которого я когда-то знал…
– У людей есть не только пороки, – отозвалась Эреш.
– Верно. Но они проявляются чаще и ярче. – Баллас посолил мясо, любуясь сверканием белых кристалликов в свете масляных ламп, и с удовольствием принялся за еду.
– Кажется, у тебя хорошее настроение, – заметила Эреш.
– Я выпил отличного вина. Я ем, как Магистры. Конечно же, я счастлив.
– Только поэтому? А вот мне сдается – потому, что Лэйк согласился помочь.
Баллас кивнул. Эреш заправила за ухо выбившуюся прядь волос.
– Он верит, что Белтирран существует?
– Он это знает.
– И ты сможешь найти дорогу? Баллас покачал головой.
– Он полагает, что это невозможно.
– И все же согласен помочь?
– Да.
– Чушь, – сказала Эреш.
– А ты что собираешься делать?
– Лэйк принимает меры, чтобы я могла поехать к своему дяде, – тихо сказала Эреш. – Он уверил меня, что путешествие будет безопасным.
– Лэйк богат, – сказал Баллас, отправляя в рот кусок мяса. – Ему это по силам.
После ужина слуга отвел Балласа в спальню. Расположившись на чистых простынях, тот сладко уснул, и сон его был глубоким и спокойным. Проснувшись, Баллас впервые за долгое время почувствовал себя бодрым и по-настоящему отдохнувшим. Он отправился в столовую, и Бейран принес сытный завтрак – ветчину, яйца, жареные колбаски, теплый хлеб, грибы. Баллас с аппетитом принялся за еду. Когда он очистил тарелку, Бейран тут же подал добавку.
– Мой господин полагает, что вам надо восстанавливать силы, – сказал он. – Они вам понадобятся, если вы желаете взобраться на Гарсбраки.
– А где он сам-то? – спросил Баллас с набитым ртом. Крошки яичного желтка рассыпались по столу.
– У него дела. И вдобавок хозяин всегда завтракает в одиночестве.
– И что у него на завтрак? Орехи? Ягоды? Овсянка на воде?
– Он ест то же, что и вы, – отозвался Бейран. Баллас фыркнул.
– Запахи этих яств его подкосили. Кто в силах отказаться от свинины? Лэйк может сколько угодно быть аскетом, но он всего лишь человек.
Баллас жевал ветчину, разглядывая в окно склоны Гарсбраков. При свете дня горы оказались уже не черными, а серыми. Пики, возносящиеся к небесам, укрывали снежные шапки. Баллас вспомнил о скальной стене, которая, если верить Лэйку, преграждает путь в Белтирран. Старик преувеличивает, подумал Баллас. Он уже признал, что способен врать. Или говорить полуправду. Возможно, в горах он устал и разуверился в себе – и скала только показалась непреодолимой. Может быть, он просто сломался…
После завтрака Бейран проводил Балласа в комнату Лэйка. Здесь на полу было разложено скалолазное снаряжение – ледорубы, прочные кожаные сапоги, меховые куртки, наколенники, заплечные мешки, веревки. Среди всего этого богатства сидел Атреос Лэйк и, повернувшись спиной к Балласу, увязывал одеяло в скатку.
– Я привел его, господин, – сказал Бейран.
– Слышу, слышу, – отозвался Лэйк. – Можешь идти. Слуга удалился.
– Надеюсь, тебе понравился завтрак? – спросил старый путешественник.
– Свыше всяческих похвал, – отозвался Баллас. – Я не едал ничего подобного вот уже много лет.
– В миле отсюда к востоку, – сказал Лэйк, – есть ферма, где каждая скотина благоденствует. Они хорошо едят, дышат чистым воздухом, за ними ухаживают. Они сильны и здоровы… и великолепны на вкус. А скажи-ка мне: вино тебе понравилось?
– А то!
– Ты опьянел?
– Немного, – признал Баллас.
– Хорошо, – кивнул Лэйк. – В преддверии долгих лишений человек должен как следует отдохнуть – и телом, и душой. Уже нынешним вечером нам придется распроститься со всяческим комфортом. Так что напоследок мы можем себя побаловать.
– Мы? – уточнил Баллас, глядя на Лэйка. Тот пробовал пальцем лезвие ледоруба. Он был невероятно острым.
– Да, – кивнул Лэйк. – Мы. Я иду с тобой. Некоторое время Баллас переваривал эти сведения.
– Я пришел сюда не затем, чтобы найти спутника.
– Понимаю, – отозвался Лэйк. – Ты хотел карту
– Да.
– Тогда ты ничего не знаешь о Гарсбраках. Эти горы нельзя описать ни на одном пергаменте. Можно с тем же успехом сказать: «Идите вверх» – и тем ограничиться. Это будет столь же полезно, как и любое описание пути. Дорога опасна. Более того, она запутанна и сложна. Ни одна карта тебе не поможет…
– Но как же… – начал Баллас.
– Не беспокойся, – отозвался Лэйк. – Я стану твоим проводником.
Баллас посмотрел на седые волосы Лэйка, его худощавую фигуру, тонкие запястья…
– Ты слишком стар, чтобы лезть в горы, – сказал он без обиняков.
– Мои способности не умалились.
– Бейран сказал: ты полагаешь, будто здоровый образ жизни сохранит твою молодость. Но…
Неуловимым движением Лэйк метнул ледоруб. Он пролетел через всю комнату, воткнулся в деревянную панель над камином и засел в ней, чуть заметно вибрируя.
Баллас заморгал.
– Мои способности не умалились, – повторил Лэйк. – Я до сих пор силен. До сих пор ловок. Мой возраст не имеет никакого значения.
Затем Лэйк повел себя странно. Он потянулся за скатанным одеялом, лежавшим на полу, но промахнулся: пальцы коснулись лишь досок. Лэйк попытался еще раз – и снова мимо. Лишь на третий раз он нащупал одеяло, и скатка отправилась в рюкзак. Было что-то неловкое в его движениях. Баллас подошел, схватил Лэйка за плечо, развернул к себе – и в первый раз увидел его лицо. Тонкий нос с горбинкой, высокий лоб, худые щеки. И глаза… Серо-голубые радужки были неподвижными, глаза смотрели мимо Балласа – в пустоту…
Атреос Лэйк был слеп.
Он опустил веки и едва слышно вздохнул.
– Надо полагать, моя тайна раскрыта? Баллас не ответил.
– Не важно, – сказал Лэйк. – Посмотри на ледоруб. Куда он воткнулся?
– Ты попал в доску. Обычное везение. Однажды я видел, как случайно спущенная арбалетная стрела убила скворца в воздухе…
– Я поведу тебя, – перебил Лэйк. – Помогу подняться на Гарсбраки.
Баллас рассмеялся – жестоким, холодным, недоверчивым смехом.
– Ты же ничего не видишь. Осмелюсь заметить, ты не найдешь и дыру в нужнике.
– Я люблю горы, – сказал Лэйк. – Я люблю их больше, чем самого себя.
– И что?
– Когда я поднялся на Гарсбраки и достиг непроходимого участка, мне ничего не оставалось, кроме как спуститься вниз. К тому времени начиналась зима. Снег – самый белый и чистый, что я когда-либо видел. И он ослепил меня… – Лэйк помолчал. – Светило солнце. Снег сверкал так, что больно было смотреть. Я щурился, пытался идти на ощупь, но не мог постоянно держать глаза закрытыми. В конце концов свет выжег глаза; я потерял зрение. Сперва я не понял, что произошло. Я отдыхал, надеясь, что это пройдет. Но…
– Слепота так и не прошла.
– Я не видел ничего. День стал ночью, а ночь не отличалась от дня. К тому времени я был на полпути к подножию. Я шел ощупью. Я не знал, где соскользнет нога, где вывернется из-под руки камень…
– Но ты спустился… – тихо сказал Баллас. Лэйк кивнул.
– Как видишь. Я спустился. Или, вернее, следовало сказать: я вернулся. У меня хорошая память. Я помню каждую складку, расселину и пропасть в горах. Каждую тропу и каждый уступ. Тридцать лет я не видел ничего, кроме этой жуткой дороги в горах. Она осталась вот здесь. – Лэйк постучал себя пальцем полбу. – Она осталась здесь навсегда. Я помню все – словно это было вчера. В горах от цепкости памяти зависела моя жизнь. Мне приходилось воспроизводить в голове каждый шаг, прежде чем его сделать. Поднимаясь, я не пытался запомнить все подряд. Тем не менее мне удалось восстановить в памяти путь от начала и до конца.
– И можешь сделать это сейчас?
– Со времен Гарсбраков я живу в темноте. Единственный свет исходит из моего воображения – и моей памяти. Каждый день я воспроизвожу свой путь в горах. Вряд ли я забыл хоть что-то, Баллас. Ничего другого я не вижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Так говорят. – Баллас пожал плечами. – Но я пришел сюда обсуждать не прошлое, а будущее. Именно оно меня волнует – и ничто иное. Ты поможешь мне найти Белтирран?
– Я же сказал тебе, – отозвался Лэйк, – это нереально. Или ты считаешь, что я лгу?
– Может быть, ты ошибаешься? Или, может быть, ты просто оказался недостаточно безрассуден…
Лэйк негромко рассмеялся.
– Вопрос в том, достаточно ли я безрассуден сейчас, чтобы помочь тебе. В конце концов, я пособничаю величайшему из ныне живущих преступников. Церковь меня по головке не погладит. Меня убьют – и это будет неприятная смерть. – Он отпил из бокала. – Я должен подумать. Если хочешь, можешь переночевать здесь. Тебя накормят, а Бейран приготовит ванну. Тебе она не помешает. Ты, друг мой, воняешь как свинья. Если стражи захотят тебя поймать, им достаточно будет просто идти на запах.
– Могу ли я тебе верить? – без обиняков спросил Валдае – Кто сказал, что ты не позовешь стражей?
– Если бы я этого хотел, – сказал Лэйк, – они уже давно были бы здесь.
Ответ удовлетворил Балласа. Он кивнул.
– Отдыхай, пока можешь, – сказал Лэйк. – Прошедшие недели у тебя, надо думать, выдались нелегкие. Да, можешь прихватить с собой вино. Если захочешь еще – скажи Бейрану. Он принесет.
Слуга отвел Балласа в ванную комнату. Огромная глубокая ванна была полна до краев. На поверхности воды плавали хлопья белой пены и розовые лепестки.
– Атреос Лэйк редко принимает гостей, – сказал Бейран, – но если уж принимает, то заботится о них по высшему разряду.
– Лучше, чем о себе самом.
– Мой господин предпочитает простую жизнь, – отвечал слуга. – Он редко пользуется этой комнатой. Обычно он моется холодной водой из горных источников.
– Твой господин не похож на других богатеев, – буркнул Баллас.
– Он необычен, это уж верно.
– Иметь такой достаток…
– И предпочитать аскетизм? – Слуга улыбнулся. – Простите меня, но я уже слышал подобные аргументы – и очень часто. Вы должны понять: жизнь моего господина в большой степени построена на самодисциплине. Он относится к себе очень строго, но дело того стоит. Он в прекрасной форме. Как вы думаете, сколько ему лет?
– Сложно сказать, – отозвался Баллас, – я почти не видел его лица. – Он помолчал, нахмурившись. – За мной охотится Церковь. Каждый в Друине мечтает меня убить. А Лэйк даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня. Это ли не странно?
Бейран положил полотенце на край ванны.
– Полагаю, у него были на то свои причины. Мой господин никогда ничего не делает зря. Что же до возраста: ему скоро семьдесят. Однако он силен и проворен, как юноша.
– Лэйк тебя не слышит, – заметил Баллас. – Так что нет нужды льстить.
– О, это вовсе не лесть, а чистейшая правда. Возможно, вы мне не поверите, но если вести правильный образ жизни, естественное старение сильно замедляется.
Сняв рубашку, Баллас посмотрел на свой живот. Он перевешивался через пояс, хотя был уже далеко не так обширен, как несколько месяцев назад. И тем не менее… Баллас бросил рубаху на край ванны и расстегнул штаны.
– Принеси мне еще вина, – сказал он, раздеваясь. – Это закончилось.
– Сию минуту, – отозвался слуга, выходя из комнаты. Баллас залез в ванну и медленно погрузился в горячую воду.
Такого блаженства ему не доводилось испытывать много лет. Закрыв глаза, он чувствовал, как теплый пар обволакивает лицо.
– Лэйк, – пробормотал он, – ты сукин сын. Как может человек обменять такое на холодную воду из источника?
Он погрузился в воду с головой, потом вынырнул, смахнул пену с лица и откинулся на край ванны. Спустя минуту вернулся Бейран.
– Машаррианское красное, – сказал он, поставив бутылку на край ванны. – Кажется, оно вам понравилось.
– Точно, – отозвался Баллас, вынимая пробку.
– Мой господин сказал, что поможет вам. Баллас поднял глаза.
– Он согласен помочь вам найти Белтирран, – разъяснил слуга. – Господин все объяснит завтра. А теперь отдыхайте. Когда вымоетесь, идите в столовую. Ужин будет ждать вас.
Баллас долго нежился в ванне. Он силился припомнить, когда последний раз мылся в горячей воде. Бродяжничая, он мылся – если мылся вообще – в реках, ручьях и прудах. Баллас не привык к роскоши и комфорту, но сумел их оценить. Даже плавающие в воде розовые лепестки, хотя и были бесполезным излишеством, ему нравились. Он вылез из воды лишь после того, как вторая бутылка опустела, – и отправился в столовую.
Здесь Баллас нашел Эреш. Девушка в одиночестве сидела за длинным дубовым столом. Перед ней стояла тарелка с олениной, картофелем и овощами, политыми ароматным соусом.
Тепло, комфортно… Баллас усмехнулся.
– Вот житуха, а? Куда лучше, чем спать на вересковье. – Слуга поставил перед ним тарелку с едой. – Вряд ли и в Белтирране будет лучше.
– Бейран сказал, что ты заинтересовал его хозяина. Он полагает, что Лэйк отчасти видит в тебе себя самого.
– Вряд ли, – усмехнулся Баллас. – Лэйк принимает холодные ванны, едва прикасается к вину и, думаю, ест одни овощи. Он больше похож на священника, которого я когда-то знал…
– У людей есть не только пороки, – отозвалась Эреш.
– Верно. Но они проявляются чаще и ярче. – Баллас посолил мясо, любуясь сверканием белых кристалликов в свете масляных ламп, и с удовольствием принялся за еду.
– Кажется, у тебя хорошее настроение, – заметила Эреш.
– Я выпил отличного вина. Я ем, как Магистры. Конечно же, я счастлив.
– Только поэтому? А вот мне сдается – потому, что Лэйк согласился помочь.
Баллас кивнул. Эреш заправила за ухо выбившуюся прядь волос.
– Он верит, что Белтирран существует?
– Он это знает.
– И ты сможешь найти дорогу? Баллас покачал головой.
– Он полагает, что это невозможно.
– И все же согласен помочь?
– Да.
– Чушь, – сказала Эреш.
– А ты что собираешься делать?
– Лэйк принимает меры, чтобы я могла поехать к своему дяде, – тихо сказала Эреш. – Он уверил меня, что путешествие будет безопасным.
– Лэйк богат, – сказал Баллас, отправляя в рот кусок мяса. – Ему это по силам.
После ужина слуга отвел Балласа в спальню. Расположившись на чистых простынях, тот сладко уснул, и сон его был глубоким и спокойным. Проснувшись, Баллас впервые за долгое время почувствовал себя бодрым и по-настоящему отдохнувшим. Он отправился в столовую, и Бейран принес сытный завтрак – ветчину, яйца, жареные колбаски, теплый хлеб, грибы. Баллас с аппетитом принялся за еду. Когда он очистил тарелку, Бейран тут же подал добавку.
– Мой господин полагает, что вам надо восстанавливать силы, – сказал он. – Они вам понадобятся, если вы желаете взобраться на Гарсбраки.
– А где он сам-то? – спросил Баллас с набитым ртом. Крошки яичного желтка рассыпались по столу.
– У него дела. И вдобавок хозяин всегда завтракает в одиночестве.
– И что у него на завтрак? Орехи? Ягоды? Овсянка на воде?
– Он ест то же, что и вы, – отозвался Бейран. Баллас фыркнул.
– Запахи этих яств его подкосили. Кто в силах отказаться от свинины? Лэйк может сколько угодно быть аскетом, но он всего лишь человек.
Баллас жевал ветчину, разглядывая в окно склоны Гарсбраков. При свете дня горы оказались уже не черными, а серыми. Пики, возносящиеся к небесам, укрывали снежные шапки. Баллас вспомнил о скальной стене, которая, если верить Лэйку, преграждает путь в Белтирран. Старик преувеличивает, подумал Баллас. Он уже признал, что способен врать. Или говорить полуправду. Возможно, в горах он устал и разуверился в себе – и скала только показалась непреодолимой. Может быть, он просто сломался…
После завтрака Бейран проводил Балласа в комнату Лэйка. Здесь на полу было разложено скалолазное снаряжение – ледорубы, прочные кожаные сапоги, меховые куртки, наколенники, заплечные мешки, веревки. Среди всего этого богатства сидел Атреос Лэйк и, повернувшись спиной к Балласу, увязывал одеяло в скатку.
– Я привел его, господин, – сказал Бейран.
– Слышу, слышу, – отозвался Лэйк. – Можешь идти. Слуга удалился.
– Надеюсь, тебе понравился завтрак? – спросил старый путешественник.
– Свыше всяческих похвал, – отозвался Баллас. – Я не едал ничего подобного вот уже много лет.
– В миле отсюда к востоку, – сказал Лэйк, – есть ферма, где каждая скотина благоденствует. Они хорошо едят, дышат чистым воздухом, за ними ухаживают. Они сильны и здоровы… и великолепны на вкус. А скажи-ка мне: вино тебе понравилось?
– А то!
– Ты опьянел?
– Немного, – признал Баллас.
– Хорошо, – кивнул Лэйк. – В преддверии долгих лишений человек должен как следует отдохнуть – и телом, и душой. Уже нынешним вечером нам придется распроститься со всяческим комфортом. Так что напоследок мы можем себя побаловать.
– Мы? – уточнил Баллас, глядя на Лэйка. Тот пробовал пальцем лезвие ледоруба. Он был невероятно острым.
– Да, – кивнул Лэйк. – Мы. Я иду с тобой. Некоторое время Баллас переваривал эти сведения.
– Я пришел сюда не затем, чтобы найти спутника.
– Понимаю, – отозвался Лэйк. – Ты хотел карту
– Да.
– Тогда ты ничего не знаешь о Гарсбраках. Эти горы нельзя описать ни на одном пергаменте. Можно с тем же успехом сказать: «Идите вверх» – и тем ограничиться. Это будет столь же полезно, как и любое описание пути. Дорога опасна. Более того, она запутанна и сложна. Ни одна карта тебе не поможет…
– Но как же… – начал Баллас.
– Не беспокойся, – отозвался Лэйк. – Я стану твоим проводником.
Баллас посмотрел на седые волосы Лэйка, его худощавую фигуру, тонкие запястья…
– Ты слишком стар, чтобы лезть в горы, – сказал он без обиняков.
– Мои способности не умалились.
– Бейран сказал: ты полагаешь, будто здоровый образ жизни сохранит твою молодость. Но…
Неуловимым движением Лэйк метнул ледоруб. Он пролетел через всю комнату, воткнулся в деревянную панель над камином и засел в ней, чуть заметно вибрируя.
Баллас заморгал.
– Мои способности не умалились, – повторил Лэйк. – Я до сих пор силен. До сих пор ловок. Мой возраст не имеет никакого значения.
Затем Лэйк повел себя странно. Он потянулся за скатанным одеялом, лежавшим на полу, но промахнулся: пальцы коснулись лишь досок. Лэйк попытался еще раз – и снова мимо. Лишь на третий раз он нащупал одеяло, и скатка отправилась в рюкзак. Было что-то неловкое в его движениях. Баллас подошел, схватил Лэйка за плечо, развернул к себе – и в первый раз увидел его лицо. Тонкий нос с горбинкой, высокий лоб, худые щеки. И глаза… Серо-голубые радужки были неподвижными, глаза смотрели мимо Балласа – в пустоту…
Атреос Лэйк был слеп.
Он опустил веки и едва слышно вздохнул.
– Надо полагать, моя тайна раскрыта? Баллас не ответил.
– Не важно, – сказал Лэйк. – Посмотри на ледоруб. Куда он воткнулся?
– Ты попал в доску. Обычное везение. Однажды я видел, как случайно спущенная арбалетная стрела убила скворца в воздухе…
– Я поведу тебя, – перебил Лэйк. – Помогу подняться на Гарсбраки.
Баллас рассмеялся – жестоким, холодным, недоверчивым смехом.
– Ты же ничего не видишь. Осмелюсь заметить, ты не найдешь и дыру в нужнике.
– Я люблю горы, – сказал Лэйк. – Я люблю их больше, чем самого себя.
– И что?
– Когда я поднялся на Гарсбраки и достиг непроходимого участка, мне ничего не оставалось, кроме как спуститься вниз. К тому времени начиналась зима. Снег – самый белый и чистый, что я когда-либо видел. И он ослепил меня… – Лэйк помолчал. – Светило солнце. Снег сверкал так, что больно было смотреть. Я щурился, пытался идти на ощупь, но не мог постоянно держать глаза закрытыми. В конце концов свет выжег глаза; я потерял зрение. Сперва я не понял, что произошло. Я отдыхал, надеясь, что это пройдет. Но…
– Слепота так и не прошла.
– Я не видел ничего. День стал ночью, а ночь не отличалась от дня. К тому времени я был на полпути к подножию. Я шел ощупью. Я не знал, где соскользнет нога, где вывернется из-под руки камень…
– Но ты спустился… – тихо сказал Баллас. Лэйк кивнул.
– Как видишь. Я спустился. Или, вернее, следовало сказать: я вернулся. У меня хорошая память. Я помню каждую складку, расселину и пропасть в горах. Каждую тропу и каждый уступ. Тридцать лет я не видел ничего, кроме этой жуткой дороги в горах. Она осталась вот здесь. – Лэйк постучал себя пальцем полбу. – Она осталась здесь навсегда. Я помню все – словно это было вчера. В горах от цепкости памяти зависела моя жизнь. Мне приходилось воспроизводить в голове каждый шаг, прежде чем его сделать. Поднимаясь, я не пытался запомнить все подряд. Тем не менее мне удалось восстановить в памяти путь от начала и до конца.
– И можешь сделать это сейчас?
– Со времен Гарсбраков я живу в темноте. Единственный свет исходит из моего воображения – и моей памяти. Каждый день я воспроизвожу свой путь в горах. Вряд ли я забыл хоть что-то, Баллас. Ничего другого я не вижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59