Не отвечая, Баллас схватил коврик и отшвырнул его в сторону. Юноша, смотревший на него, очнулся и поднял на Балласа взгляд, полный укоризны.
– Вообще-то он был мне нужен… Я видел там… Это было невероятно. Я был… Я… – Юноша замолчал. Глаза его снова стали рассеянными и отрешенными. На лице опять появилось счастливое выражение.
– Что вы делаете? – спросил старик. – Хотя постойте-ка… Я узнаю вас! – Он всплеснул руками. – Какая прелесть! Я вижу перед собой самого известного человека в Друине! Вернее: печально известного… но какая разница между доброй и дурной славой? Все дело только в подходе…
Баллас зловеще посмотрел на него.
– О, не сердитесь! Не надо. Я рад, что вы здесь. Церковь Пилигримов – не моя церковь. Моя религия – гакрия. Она гораздо удобнее, поскольку вовсе натребует веры. Все доказано. Не надо рассуждать, не надо мучиться сомнениями. И помимо того… – Старик хитро улыбнулся, – зло приносит больше знаний, чем добро. Почему? Потому что истинно злой человек – редкость. Мало кто может похвастаться, что встречался с истинным негодяем без единого проблеска света в душе. Я слышал: предводитель восстания Каль’Брайден был именно таков. А то же самое говорят и о вас. Какое преступление вы совершили?
Не отвечая, Баллас вынул кинжал и загнал его в щель между досками пола. Раскачивая лезвие, он ухитрился приподнять доску. Под ней была пустота. Баллас вынул половицу и отпихнул в сторону.
– Ясно одно: преступлением вашим не была излишняя болтливость, – заметил старик. – Да и если по правде, какая разница? Преступление – всего лишь дань жизненным ценностям и устремлениям преступника. Результат его мыслительной деятельности… – Он положил корень в рот и принялся тщательно пережевывать.
Баллас поднимал доску за доской, пока не образовалась приличная дыра. Он взял из ниши фонарь и опустил его в пустоту. В пяти футах внизу виднелся каменный пол. В центре лежала прямоугольная каменная плита. Держась за края досок, Баллас спустился. Он поставил фонарь на пол, ощупал плиту и, поднатужившись, отодвинул в сторону. Открылся темный люк. Баллас снова опустил фонарь вниз. В тусклом свете он увидел каменный туннель, уходящий во тьму. Баллас поднялся и высунулся наружу.
– Нашел, – сказал он. – Элзефар, ты полезешь первым.
Калека передал Эреш костыли. Баллас спустил переписчика в дыру. Элзефар заглянул в люк и тут же отшатнулся, испуганно вскрикнув.
– Там что-то есть! Оно движется…
– Что там? – спросил Баллас.
– Не знаю, – отозвался Элзефар. – На стене. Там что-то было на стене. Оно корчилось.
Схватив фонарь, Баллас заглянул через дыру в туннель. Стены словно бы находились в постоянном движении. По ним пробегала рябь, вздыбливаясь и опадая. Баллас поднес фонарь ближе. Стена была облеплена бесчисленными ящерицами. Белесые, полупрозрачные, с белыми выпуклыми глазами – они замерли от неожиданного света. Ящерицы покрывали не только стену, но и потолок. Их лапы с длинными тонкими пальчиками цеплялись за малейшие неровности камня.
Элзефар перевел дыхание.
– Рептилии, – сказал он. – Проклятые рептилии! Никогда не мог понять, какая от них польза. Они отвратительны.
Баллас спустил Элзефара в туннель. Эреш протянула ему костыли и спрыгнула в дыру. Баллас обернулся к Краску. Тот разговаривал со старым любителем корня видений. Они говорили тихо, и слов было не разобрать. Баллас нахмурился.
– Краск, полезай. Нам пора.
Старик произнес еще несколько слов. Затем Краск отошел от него и исчез в дыре. Баллас оглянулся. Старик в упор смотрел на него, медленно пережевывая корень. Коричневая слюна текла из уголка его рта. Взгляд крошечных темных глазок был рассеянным и отрешенным. И вместе с тем в них были настороженность и удивление. Казалось, что старик смотрит одновременно и на Балласа, и словно бы сквозь него, рассматривая нечто, видимое ему одному.
Баллас недоуменно пожал плечами. Отвернувшись от старика, он спустился в дыру и спрыгнул в туннель.
В тусклом свете фонаря Баллас изучил карту канализации. Она была нарисована с большим искусством. Четкие линии, выписанные черными чернилами, показывали и план города, и систему канализационных туннелей под ним. Баллас почесал в затылке. Несмотря на искусную работу Элзефара, разобраться в плане оказалось непросто. Система канализации была фантастически сложна: переплетение туннелей выглядело настоящим лабиринтом.
Баллас мысленно прикинул путь. Глянув на масштаб, он решил, что им придется пройти никак не менее пяти миль, и путешествие обещало растянуться надолго. Потолок коридора был слишком низок; Балласу приходилось пригибаться. Здесь он не сможет нести Элзефара, а значит, калеке придется идти самому. Предполагалось, что в конце концов они выйдут на пустошь примерно в полумиле о города. А затем… О том, что случится затем, Баллас покамест не думал. Самой важной задачей сейчас было выбраться из города. На ней-то и следовало сосредоточиться.
Они зашагали вперед. Каждый звук – шаги, кашель, стук костылей по камням – отдавался многократным эхом под сводами коридора. Ящерицы шныряли по потолку и стенам. Жили здесь и пауки. Они гнездились в трещинах камней и были такими же бесцветными и полупрозрачными, как ящерицы. Краск озадаченно покачал головой.
– Эта канализация, – сказал он, – мир в самом себе. А эти ящерицы и пауки помогают друг другу выживать… Они питаются друг другом. Ящерицы поедают насекомых и арахнидов. Пауки – паразиты, они питаются кровью ящериц. А еще откладывают в них свои яйца. Вылупившись, паучата едят плоть ящериц на первом этапе своей жизни. Потом прогрызают себе путь наружу. Для ящериц это мучительная смерть, но таковы законы природы. – Он поджал губы. – Рано или поздно один из видов возобладает. Ящерицы съедят всех пауков. Или пауки убьют слишком много ящериц, и им некуда станет откладывать яйца. Выживший вид покинет канализацию. На время… Но в конце концов они вернутся, потому что вернутся и их извечные друзья-соперники. И кровожадное партнерство возобновится. Цикл бесконечен: война, мир, потом снова война… – Он покачал головой. – Такие вещи изумляют меня. Скажи, Баллас, неужели тебя они не интересуют? Баллас пожал плечами.
– А должны?
– Ты же родом из Хатфола, – сказал Краск. – У тебя характерный говор. Хатфол – сельскохозяйственная провинция. Я слышал, что это место необычайной красоты. И спокойствия.
– Я вырос на ферме, – кивнул Баллас. – Но животные меня не интересуют.
– Нет?
– Я жил среди них, – сказал Баллас. – Они не кажутся мне странными. И не вызывают восторга или ужаса. Для меня это привычно.
– Да, здесь мы различаемся, – ответил Краск. – Я-то вырос в городе. Там было мало животных. Птицы, само собой, – вороны, галки, голуби. И все такое прочее. Ничего особенного. Так что мир природы всегда был для меня чем-то таинственным, неизведанным. Завораживал меня, пугал… Даже болото с его угрями – хотя я прожил там немало лет – не переставало меня поражать. – Он покосился на Балласа. – Почему ты уехал из Хатфола? Я не могу понять, как человек может по доброй воле покинуть такое прекрасное место. Ты оскорбил кого-нибудь? Повздорил с местным старостой? Может, совратил чужую жену? – Краск ухмыльнулся.
Балласу было не до смеха. Внезапно воспоминания обрушились на него словно поток ледяной воды. Как наяву он увидел дом с белыми стенами посреди поля, заросшего густой травой. Был жаркий день: солнечные лучи пробивались сквозь соломенную кровлю. Огромный седой волкодав прикорнул у крыльца, положив голову на лапы. Баллас ощущал вкус только что съеденного мяса с жирной подливой. Он сытно пообедал, и теперь пришло время добывать ужин. В руке у Балласа была удочка, на плече висела кожаная сумка с крючками и леской. Он крикнул матери: «Я пошел», выскочил на улицу и зашагал по деревне. По склону холма Баллас спустился к пруду, где прекраснейшая в Друине форель переливалась всеми цветами радуги…
В темном туннеле старой канализации Баллас остановился. Он ощутил невероятную слабость и прилив жуткой паники. Пересохло во рту, колени сделались точно ватные, лоб покрылся испариной. Баллас почувствовал головокружение и, пошатнувшись, привалился к сырой стене.
Краск обеспокоено взглянул на него.
– Что случилось?
Баллас не ответил. Он едва мог говорить. Сердце стучало как бешеное; дыхание вырывалось из легких отрывистыми хрипами.
– Ты… ты не заболел? Ты так побледнел… О Пилигримы! Да что с тобой такое?..
– Заткнись, – выдавил Баллас. – Пошел на хрен со своими пауками и ящерицами. Я не хочу тебя слушать. Болтаешь, как старая баба.
– Я просто хотел поддержать разговор. Нельзя же все время молчать. Это угнетает… особенно здесь, – удивленно сказал Краск.
– Лучше уж молчать, чем слушать твою долбаную трескотню – Усилием воли Баллас выгнал из памяти картины прошлого. Оттолкнувшись спиной от стены, он продолжил путь по туннелю.
Долгое время шли в молчании. Баллас то и дело сверялся с картой. Коридоры походили один на другой как две капли воды. Если они заблудятся, выбраться наружу будет непросто, казалось, архитекторы и впрямь пытались построить не канализацию, а лабиринт.
Баллас злился на Краска и на его дурацкие вопросы, вызвавшие приступ воспоминаний. Резкая отповедь Краску привела его товарищей по несчастью в мрачное настроение. Все молчали, потому что никто не осмеливался говорить. Неожиданная вспышка ярости Балласа огорошила их. Баллас недоумевал. Не так давно все видели, как он убил стражей; они уже должны были заметить, как мало ему дела до их страданий. Но это никого не удивляло. Теперь же Краск и Эреш выглядели… да, выглядели обиженными. Баллас покосился на них. «Они приспособились ко мне, – подумал он. – И, надо понимать, приспособились к обстоятельствам. – Баллас припомнил вечер на берегу реки, когда Эреш сказала, что он ей отвратителен. – Как быстро ты изменилась, женщина. Как быстро ты поняла, что этот мир – не для мягкосердечных».
Тишину нарушали только шаги и негромкий перестук костылей. Внезапно до ушей Балласа донесся новый звук… Далекий – на грани слышимости.
– Стойте, – сказал он.
– Что это? – спросил Элзефар, вытирая пот со лба. Путешествие давалось ему нелегко.
– Тише, – пробормотал Баллас. Склонив голову набок, он прислушался. Сперва он ощутил лишь легкое движение воздуха – далекое дуновение ветра, проникавшего в подземелье через какое-то отверстие. Затем различил кое-что еще. Шаги. Их приглушенное эхо разносилось по туннелю. Шаги слышались с той стороны, откуда они пришли. Погоня – в этом не было ни малейших сомнений. Четверо или пятеро человек. И они явственно торопились.
Баллас повернулся к спутникам, но те уже все поняли сами.
– Стражи, определенно, – сказал Краск, нервно облизывая губы.
– Да.
– Что будем делать?
– Мы не сможем их обогнать, – сказал Баллас.
– Нет? – переспросил Краск. – Кажется, только один из нас замедляет всех… – Он посмотрел на Элзефара.
Тот кивнул.
– Мне следовало бы предложить вам бросить меня и спасать свои шкуры. Это было бы благородно, верно? Тема для песен и баллад. Но Баллас такого не допустит. Почему? Потому что у него благородное сердце? Потому что мы с ним – товарищи? – Калека покачал головой. – Потому что я ему нужен. Он желает знать то, что знаю я. Я еще не открыл ему имя проводника. Без моей помощи Балласу не добраться до Белтиррана.
– Мертвецу проводник ни к чему, – буркнул Краск. – Баллас, Элзефар – не единственный, кто это знает. Найдутся и другие. Другие люди, более надежные… и порядочные.
– Мы не бросим Элзефара, – заявил Баллас.
– Баллас… – начал Краск.
– Мы не бросим его, – повторил Баллас несколько раздраженно. – Нет необходимости.
– А что ты предлагаешь? – спросил Краск. – Мы в милях от выхода из этих проклятых туннелей. В милях! Понимаешь? Что мы… – Старик вздохнул. – Опять собираешься драться?
Баллас кивнул.
– Прости меня, конечно, – сказал Краск, – но ты слишком часто испытываешь судьбу. Рано или поздно удача тебя покинет. Ты устанешь или оступишься, и…
Баллас не слушал. Он развернул карту и несколько минут тщательно ее изучал. Потом посмотрел в темноту туннеля.
– Там впереди удачное место, – сказал он.
Чуть поодаль коридор раздваивался. Баллас оглядел оба туннеля и обнаружил, что правый несколько шире.
– Я останусь здесь, – решил он. – Все остальные спрячутся в другом коридоре. Когда стражи окажутся здесь, они задумаются, в какую сторону мы пошли, и на время остановятся. Пока они будут думать, мы нападем на них. Ясно?
Краск кивнул. Лицо его было серовато-бледным. Старик вынул из ножен небольшой кинжал и нервно перебрасывал его из руки в руку. Эреш, напротив, была абсолютно спокойна. Она заново перевязала растрепавшиеся волосы и исчезла в коридоре. Краск и Элзефар последовали за ней, Баллас же направился в правый туннель. Он закрыл шторки фонаря, так что свет превратился в едва видимое глазу мерцание, и сел на каменный пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59