Я имел возможность наблюдать их гораздо больше, чем она, и притом при совершенно других обстоятельствах. Дочерей своей Богини они содержат в полной изоляции, под колпаком, так что те не знают почти ничего о том, что происходит в храме. А насколько я понимаю, Майкайла ни разу не воспользовалась зеркалом, чтобы заглянуть в храм, с того самого дня, как впервые о нем узнала.
Им известно, что Майкайла живет здесь, в башне, — продолжал он, — известно, что она впоследствии должна сделаться Великой Волшебницей. Поэтому если ее начнут искать, то прежде всего именно здесь. А сама она вовсе не будет нам подмогой, если придется отражать нападение. Я даже думаю, Майкайлу пришлось бы запереть в какой-нибудь надежной комнате с толстыми стенами и прочной дверью, чтобы она не вызвала ламмергейера и не отправилась к ним.
— Но она не сможет к ним отправиться, если их самих больше не будет в том месте, — проговорила Харамис.
— Что вы имеете в виду? — с недоумением спросил Файолон.
— Майкайла ведь не знает, что ее должны убить? — уточнила Харамис.
— Красный Глаз попытался ей объяснить, да и я тоже очень долго ей это втолковывал, — уныло проговорил Файолон, — но она просто не желает нам верить. Утверждает, что ее уже избирали Младшей Дочерью Богини дна года назад, и «благодарю за заботу, но я отлично все это пережила». Кроме того, она все твердит, что обязалась служить в их храме не только в этом году, но и еще на протяжении трех лет — по месяцу в год. Так с какой, мол, стати они тогда будут убивать ее раньше времени? Майкайла просто не понимает, что настал юбилейный год и праздник теперь будет совсем другим. Ее живьем уложат на алтарь и вырежут сердце, чтобы еще теплым преподнести Богине, благодаря чему та будет жить два следующих столетия.
— Так вот, значит, что они собираются проделать. Ее положат на алтарь и вырежут сердце?
— Да, — подтвердил Файолон, — предназначенным для подобного ритуала черным обсидиановым ножом. А тело Майкайлы предадут реке, которая считается кровью Богини. Я внимательно следил за собранием жрецов, на котором они как раз обсуждали ритуал — избрали непосредственных исполнителей и предусмотрели прочие летали. После этого я стал разбираться в ритуале очень хорошо и тогда попросил зеркало показать ту комнату и Святилище, где совершаются жертвоприношения. Жертвенный алтарь у них стоит как раз над тем местом, где река вытекает из пещеры в скале западной стороны храма.
— А из чего сделан этот алтарь?
— Высечен в скале, как и все Святилище… Ах да, теперь я понимаю, о чем вы говорите. Не может быть сомнения, что и алтарь, и все Святилище составляют единое целое с самой землей. Они не сооружены искусственно, например, из дерева или принесенного со стороны камня. Не только алтарь, но и стены и пол комнаты представляют собою поверхность самой горы Джилрис. Если вы сможете воспользоваться силой земли на лаборнокской стороне горного хребта, то и Святилище, и алтарь, и все прочее тоже используете по своему усмотрению.
— Как это? — спросил Узун.
— Покровитель страны приобретает силу оттого, что соприкасается с самой землей, — объяснил Файолон.
«Да, он действительно отлично все это понимает, — призналась себе Харамис, — так что, возможно, Узун и прав. И все-таки мне по-прежнему кажется это неправильным — чтобы у страны был покровитель мужского пола».
— Вообще-то, — продолжал юноша. — Великий Волшебник способен использовать землю любой страны — в какой-то степени. Я это обнаружил, когда помогал Майкайле исправлять последствия произошедших в Рувенде бедствий… — Он искоса посмотрел на Харамис. — Конечно, мне следовало бы попросить вашего разрешения, но дело в том, что в тот момент вы были так больны… — Файолон не закончил фразу и остановился.
— Главное — что сама страна была очень больна, — возразила Харамис. — А кто уж там ее вылечит — это не столь важно.
«Следовало бы мне осознать это еще много лет назад», — подумала она.
— Теперь вернемся к нашему нынешнему плану, — продолжала волшебница. — Завтра к вечеру, Файолон, мы с тобою вместе отправимся туда, где Майкайле надлежит провести в бодрствовании целую ночь. А поскольку у меня, да и у тебя, наверное, тоже, нет никакого желания всю эту ночь предаваться жарким и, вероятно, бесплодным спорам, предлагаю захватить с собой какое-нибудь средство, которое помогло бы быстро и без лишнего шума привести Майкайлу в бессознательное состояние.
— В подвале есть бутылка с некой жидкостью, — кивнул Файолон, — которая для этого как раз подойдет. Это одна из множества вещей, что собрал Орогастус. Однако у меня перед ним есть одно немалое преимущество. Юноша вдруг ехидно улыбнулся, и внешность его стала куда лучше соответствовать возрасту. — Дело в том, что я могу прочитать инструкции.
— Ты можешь там что-то прочитать? — Харамис была поражена. — Как ты умудрился выучить язык Исчезнувших?
— Все дело в зеркале, — объяснил Файолон. — Так называемое «магическое зеркало» Орогастуса, кроме всего прочего, может служить еще и обучающим устройством.
— Я всегда знала, что это механизм, — произнесла Харамис, припоминая далекое прошлое, — мне с первого взгляда стало это понятно. А этот тупица Орогастус стоял там с самодовольным видом и усиленно вызывал таинственные темные силы, существовавшие в одном только его воображении, в то время как перед ним находилась древняя машина, уже в то время способная работать лишь с большим трудом.
Файолон расхохотался;
— Весьма жаль, что Орогастус так ничего и не понял. Свою башню он соорудил как раз на верхушке устройства, предназначенного для снабжения машины энергией. — Юноша поймал непонимающий взгляд Харамис и принялся объяснять подробнее: — Это устройство подпитывается солнечным светом, а для этого на поверхности горы, над пещерой, в которой оно находится, Исчезнувшие соорудили площадку с солнечной батареей, которая впитывает лучи света и накапливает их энергию в специальных аккумуляторах.
Харамис не очень-то разобралась, что означает «солнечная батарея» и «аккумуляторы», однако не стала перебивать, ожидая дальнейших разъяснений.
— Орогастус не имел понятия, для чего служит эта ровная черная площадь, — продолжал юноша, — однако, когда он увидел ее — чистенькую, удобную и почти совсем горизонтальную, — он решил, что лучшего места для сооружения башни быть не может. А потом тот остаток солнечной батареи, что не закрыла собою башня, со временем засыпал снег, так что машина оказалась практически не способна подзаряжать свои аккумуляторы. Все это привело к тому, что Орогастус почти лишился возможности пользоваться ею. Это приспособление Майкайла обнаружила в тот период, когда вы из-за болезни оставались в Цитадели. Она очень скоро разобралась в том что такое солнечная батарея и где она находится — это было с ее стороны почти гениальной догадкой, хотя надо признать, что в приборах и всевозможной технике она всегда разбиралась великолепно. И вот мы очистили площадь, тем самым выставив солнечную батарею на свет, и после этого зеркало заработало просто прекрасно. Мы им постоянно пользовались, чтобы узнать, как вы себя чувствуете там, в Цитадели, да еще и выучили язык Исчезнувших. Кстати, именно с помощью этого зеркала Майкайла впервые отыскала храм Мерет.
— Зеркало, видимо, показало ей, где он находится, — припомнила Харамис. — Оно точно сообщало местонахождение моих сестер, когда Орогастус мне их показывал.
— Да, — сказал Файолон, — в тот раз Майкайла попросила показать ей людей, практикующих магию, и в конце концов отыскала тех, кто способен изготовить новое тело Узуна. А затем, оставив тут меня, дабы Узун не пребывал в одиночестве, она отправилась в этот храм разузнать подробности.
— Мне следовало бы ни за что не отпускать ее! — взорвался оддлинг.
— Ты не смог бы ее остановить, — вежливо напомнил Файолон. — Думаю, что в тот момент и я не сумел бы этого сделать. Она была в столь дурном настроении, так злилась на саму жизнь, что просто-напросто искала препятствие, которое можно было бы преодолеть. Найти для тебя новое тело оказалось вполне подходящей по трудности и важности задачей.
— Так, значит, ты сможешь ее усыпить, — проговорила Харамис, возвращаясь к основной теме беседы, — вернее, так или иначе обратить в бессознательное состояние. Я после этого смогу поменяться с Майкайлой одеждой, а ты отвезешь ее обратно в башню и будешь здесь держать, никуда не отпуская, достаточно долгое время, чтобы эти жрецы успели совершить свое жертвоприношение. А что касается меня, то, поскольку Майкайла должна там проголодать целый день и целую ночь, да к тому же сутки не спать в холодной пещере, их, пожалуй, не удивит моя слабость или те трудности, которые я испытываю при ходьбе. Но я ведь теперь не способна воспользоваться даже самым простым заклинанием, чтобы изменить внешность. Сможешь ли ты проделать эту магическую процедуру за меня, прежде чем оставишь одну в пещере?
— Я вполне могу произнести заклинание, — кивнул Файолон, — которое заставит вас выглядеть точно так, как Майкайла, — до тех пор, пока вы живы и на теле у вас нет серьезных ран, однако когда они вытащат из вашей груди сердце, заклинание, скорее всего, перестанет действовать.
— Вот и хорошо, — мрачно улыбнулась Харамис, — надеюсь, что в тот момент смогу еще увидеть выражения их лиц. Что, интересно, они будут предпринимать, когда дело раскроется? Попытаются все-таки добраться до моей преемницы? Полагаю, что не посмеют.
— Я еще произнесу заклинания, которые избавят вас от любой физической боли, — добавил Файолон. — Наверняка мне удастся связать его с тамошней землей, так что оно должно действовать все время.
— Ну, в таком случае у нас не будет никаких затруднений, — подытожила Харамис. — А пока что я отдохну — до тех самых пор, пока не придет время отправляться, а это, наверное, будет завтра около полуночи, насколько я понимаю. Примерно за два часа перед тем попрошу Энью принести тарелку супу и немного хлеба: у меня-то уж точно нет никаких причин соблюдать голодовку. Таким образом, мне удастся собрать силы, чтобы совершить все то, что нам предстоит…
— Но, Харамис… — запротестовал было Узун.
— Прости, Узун, — твердо ответила Харамис, — но мне совершенно необходимо все это сделать. Файолон, вы с Майкайлой ведь обязательно позаботитесь об Узуне, когда меня не станет?
— Да, госпожа, разумеется. — Файолон вымученно улыбнулся. — Хотя, конечно, может случиться и так, что это Узун будет продолжать заботиться о нас.
— Вот и хорошо. — Харамис откинулась на подушки, неожиданно почувствовав огромную усталость. — Теперь мне надо бы отдохнуть.
Юноша поклонился и покинул комнату, захватив с собой Узуна.
Харамис еще некоторое время слышала раздающийся с лестницы голос оддлинга:
— Неужели она действительно думает, что я захочу жить, когда ее уже со мною не будет?
«Бедный мой старый друг, — подумала Харамис. засыпая, — что же я с тобою делала все эти годы? Что я сотворила со всеми нами?»
Глава 28
Весь следующий лень Харамис отдыхала. Незадолго до того, как им с Файолоном пришло время отправляться, в комнату вошла Энья, неся белое одеяние с длинными рукавами и очень небольшим вырезом.
— Лорд Файолон велел мне принести это для вас, госпожа, — произнесла она, — он говорит, что эту одежду Майкайла оставила у себя в комнате в последний раз, когда была дома.
Платье оказалось Харамис незнакомо, и она догадалась, что Майкайла, должно быть, носила такое в храме Мерет, а возвращаясь, захватила однажды с собой. Что ж, может, и теперь на ней надето точно такое же, а значит, обмениваться с нею одеждой вовсе не придется, и это очень кстати: раздеваться в пронизанной холодом горной пещере — занятие не из приятных.
— Спасибо, Энья, — сказала Харамис. — Помоги мне, пожалуйста, надеть его.
Энья принялась помогать, а Харамис между делом пристально разглядывала эту низкорослую женщину. Вряд ли справедливо, решила она, расстаться с экономкой после долгих лет ее преданной службы, даже не сказав на прощание доброго слова.
— Энья, — тихо проговорили она, — сегодня я покину башню.
— Кому об этом неизвестно? — фыркнула Энья. — Господин Узун об этом плачется целый день и не перестает причитать, что вы отправляетесь на верную смерть.
— Он, конечно, склонен к мелодрамам, — слабо улыбнулась Харамис, — это всегда было его отличительной чертой, но, боюсь, на сей раз он абсолютно прав. Более чем вероятно, что живой я обратно не вернусь.
— А я-то думала, он, как всегда, пускается в художественные преувеличения! Он же музыкант, ему всегда было свойственно сгущать краски.
— Со мной отправится Файолон, — продолжала Харамис. — Он должен привезти назад Майкайлу. Когда я умру, кто-нибудь из них, а может быть, они оба станут Великими Волшебниками Рувенды. — Она помолчала. — То есть я так полагаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Им известно, что Майкайла живет здесь, в башне, — продолжал он, — известно, что она впоследствии должна сделаться Великой Волшебницей. Поэтому если ее начнут искать, то прежде всего именно здесь. А сама она вовсе не будет нам подмогой, если придется отражать нападение. Я даже думаю, Майкайлу пришлось бы запереть в какой-нибудь надежной комнате с толстыми стенами и прочной дверью, чтобы она не вызвала ламмергейера и не отправилась к ним.
— Но она не сможет к ним отправиться, если их самих больше не будет в том месте, — проговорила Харамис.
— Что вы имеете в виду? — с недоумением спросил Файолон.
— Майкайла ведь не знает, что ее должны убить? — уточнила Харамис.
— Красный Глаз попытался ей объяснить, да и я тоже очень долго ей это втолковывал, — уныло проговорил Файолон, — но она просто не желает нам верить. Утверждает, что ее уже избирали Младшей Дочерью Богини дна года назад, и «благодарю за заботу, но я отлично все это пережила». Кроме того, она все твердит, что обязалась служить в их храме не только в этом году, но и еще на протяжении трех лет — по месяцу в год. Так с какой, мол, стати они тогда будут убивать ее раньше времени? Майкайла просто не понимает, что настал юбилейный год и праздник теперь будет совсем другим. Ее живьем уложат на алтарь и вырежут сердце, чтобы еще теплым преподнести Богине, благодаря чему та будет жить два следующих столетия.
— Так вот, значит, что они собираются проделать. Ее положат на алтарь и вырежут сердце?
— Да, — подтвердил Файолон, — предназначенным для подобного ритуала черным обсидиановым ножом. А тело Майкайлы предадут реке, которая считается кровью Богини. Я внимательно следил за собранием жрецов, на котором они как раз обсуждали ритуал — избрали непосредственных исполнителей и предусмотрели прочие летали. После этого я стал разбираться в ритуале очень хорошо и тогда попросил зеркало показать ту комнату и Святилище, где совершаются жертвоприношения. Жертвенный алтарь у них стоит как раз над тем местом, где река вытекает из пещеры в скале западной стороны храма.
— А из чего сделан этот алтарь?
— Высечен в скале, как и все Святилище… Ах да, теперь я понимаю, о чем вы говорите. Не может быть сомнения, что и алтарь, и все Святилище составляют единое целое с самой землей. Они не сооружены искусственно, например, из дерева или принесенного со стороны камня. Не только алтарь, но и стены и пол комнаты представляют собою поверхность самой горы Джилрис. Если вы сможете воспользоваться силой земли на лаборнокской стороне горного хребта, то и Святилище, и алтарь, и все прочее тоже используете по своему усмотрению.
— Как это? — спросил Узун.
— Покровитель страны приобретает силу оттого, что соприкасается с самой землей, — объяснил Файолон.
«Да, он действительно отлично все это понимает, — призналась себе Харамис, — так что, возможно, Узун и прав. И все-таки мне по-прежнему кажется это неправильным — чтобы у страны был покровитель мужского пола».
— Вообще-то, — продолжал юноша. — Великий Волшебник способен использовать землю любой страны — в какой-то степени. Я это обнаружил, когда помогал Майкайле исправлять последствия произошедших в Рувенде бедствий… — Он искоса посмотрел на Харамис. — Конечно, мне следовало бы попросить вашего разрешения, но дело в том, что в тот момент вы были так больны… — Файолон не закончил фразу и остановился.
— Главное — что сама страна была очень больна, — возразила Харамис. — А кто уж там ее вылечит — это не столь важно.
«Следовало бы мне осознать это еще много лет назад», — подумала она.
— Теперь вернемся к нашему нынешнему плану, — продолжала волшебница. — Завтра к вечеру, Файолон, мы с тобою вместе отправимся туда, где Майкайле надлежит провести в бодрствовании целую ночь. А поскольку у меня, да и у тебя, наверное, тоже, нет никакого желания всю эту ночь предаваться жарким и, вероятно, бесплодным спорам, предлагаю захватить с собой какое-нибудь средство, которое помогло бы быстро и без лишнего шума привести Майкайлу в бессознательное состояние.
— В подвале есть бутылка с некой жидкостью, — кивнул Файолон, — которая для этого как раз подойдет. Это одна из множества вещей, что собрал Орогастус. Однако у меня перед ним есть одно немалое преимущество. Юноша вдруг ехидно улыбнулся, и внешность его стала куда лучше соответствовать возрасту. — Дело в том, что я могу прочитать инструкции.
— Ты можешь там что-то прочитать? — Харамис была поражена. — Как ты умудрился выучить язык Исчезнувших?
— Все дело в зеркале, — объяснил Файолон. — Так называемое «магическое зеркало» Орогастуса, кроме всего прочего, может служить еще и обучающим устройством.
— Я всегда знала, что это механизм, — произнесла Харамис, припоминая далекое прошлое, — мне с первого взгляда стало это понятно. А этот тупица Орогастус стоял там с самодовольным видом и усиленно вызывал таинственные темные силы, существовавшие в одном только его воображении, в то время как перед ним находилась древняя машина, уже в то время способная работать лишь с большим трудом.
Файолон расхохотался;
— Весьма жаль, что Орогастус так ничего и не понял. Свою башню он соорудил как раз на верхушке устройства, предназначенного для снабжения машины энергией. — Юноша поймал непонимающий взгляд Харамис и принялся объяснять подробнее: — Это устройство подпитывается солнечным светом, а для этого на поверхности горы, над пещерой, в которой оно находится, Исчезнувшие соорудили площадку с солнечной батареей, которая впитывает лучи света и накапливает их энергию в специальных аккумуляторах.
Харамис не очень-то разобралась, что означает «солнечная батарея» и «аккумуляторы», однако не стала перебивать, ожидая дальнейших разъяснений.
— Орогастус не имел понятия, для чего служит эта ровная черная площадь, — продолжал юноша, — однако, когда он увидел ее — чистенькую, удобную и почти совсем горизонтальную, — он решил, что лучшего места для сооружения башни быть не может. А потом тот остаток солнечной батареи, что не закрыла собою башня, со временем засыпал снег, так что машина оказалась практически не способна подзаряжать свои аккумуляторы. Все это привело к тому, что Орогастус почти лишился возможности пользоваться ею. Это приспособление Майкайла обнаружила в тот период, когда вы из-за болезни оставались в Цитадели. Она очень скоро разобралась в том что такое солнечная батарея и где она находится — это было с ее стороны почти гениальной догадкой, хотя надо признать, что в приборах и всевозможной технике она всегда разбиралась великолепно. И вот мы очистили площадь, тем самым выставив солнечную батарею на свет, и после этого зеркало заработало просто прекрасно. Мы им постоянно пользовались, чтобы узнать, как вы себя чувствуете там, в Цитадели, да еще и выучили язык Исчезнувших. Кстати, именно с помощью этого зеркала Майкайла впервые отыскала храм Мерет.
— Зеркало, видимо, показало ей, где он находится, — припомнила Харамис. — Оно точно сообщало местонахождение моих сестер, когда Орогастус мне их показывал.
— Да, — сказал Файолон, — в тот раз Майкайла попросила показать ей людей, практикующих магию, и в конце концов отыскала тех, кто способен изготовить новое тело Узуна. А затем, оставив тут меня, дабы Узун не пребывал в одиночестве, она отправилась в этот храм разузнать подробности.
— Мне следовало бы ни за что не отпускать ее! — взорвался оддлинг.
— Ты не смог бы ее остановить, — вежливо напомнил Файолон. — Думаю, что в тот момент и я не сумел бы этого сделать. Она была в столь дурном настроении, так злилась на саму жизнь, что просто-напросто искала препятствие, которое можно было бы преодолеть. Найти для тебя новое тело оказалось вполне подходящей по трудности и важности задачей.
— Так, значит, ты сможешь ее усыпить, — проговорила Харамис, возвращаясь к основной теме беседы, — вернее, так или иначе обратить в бессознательное состояние. Я после этого смогу поменяться с Майкайлой одеждой, а ты отвезешь ее обратно в башню и будешь здесь держать, никуда не отпуская, достаточно долгое время, чтобы эти жрецы успели совершить свое жертвоприношение. А что касается меня, то, поскольку Майкайла должна там проголодать целый день и целую ночь, да к тому же сутки не спать в холодной пещере, их, пожалуй, не удивит моя слабость или те трудности, которые я испытываю при ходьбе. Но я ведь теперь не способна воспользоваться даже самым простым заклинанием, чтобы изменить внешность. Сможешь ли ты проделать эту магическую процедуру за меня, прежде чем оставишь одну в пещере?
— Я вполне могу произнести заклинание, — кивнул Файолон, — которое заставит вас выглядеть точно так, как Майкайла, — до тех пор, пока вы живы и на теле у вас нет серьезных ран, однако когда они вытащат из вашей груди сердце, заклинание, скорее всего, перестанет действовать.
— Вот и хорошо, — мрачно улыбнулась Харамис, — надеюсь, что в тот момент смогу еще увидеть выражения их лиц. Что, интересно, они будут предпринимать, когда дело раскроется? Попытаются все-таки добраться до моей преемницы? Полагаю, что не посмеют.
— Я еще произнесу заклинания, которые избавят вас от любой физической боли, — добавил Файолон. — Наверняка мне удастся связать его с тамошней землей, так что оно должно действовать все время.
— Ну, в таком случае у нас не будет никаких затруднений, — подытожила Харамис. — А пока что я отдохну — до тех самых пор, пока не придет время отправляться, а это, наверное, будет завтра около полуночи, насколько я понимаю. Примерно за два часа перед тем попрошу Энью принести тарелку супу и немного хлеба: у меня-то уж точно нет никаких причин соблюдать голодовку. Таким образом, мне удастся собрать силы, чтобы совершить все то, что нам предстоит…
— Но, Харамис… — запротестовал было Узун.
— Прости, Узун, — твердо ответила Харамис, — но мне совершенно необходимо все это сделать. Файолон, вы с Майкайлой ведь обязательно позаботитесь об Узуне, когда меня не станет?
— Да, госпожа, разумеется. — Файолон вымученно улыбнулся. — Хотя, конечно, может случиться и так, что это Узун будет продолжать заботиться о нас.
— Вот и хорошо. — Харамис откинулась на подушки, неожиданно почувствовав огромную усталость. — Теперь мне надо бы отдохнуть.
Юноша поклонился и покинул комнату, захватив с собой Узуна.
Харамис еще некоторое время слышала раздающийся с лестницы голос оддлинга:
— Неужели она действительно думает, что я захочу жить, когда ее уже со мною не будет?
«Бедный мой старый друг, — подумала Харамис. засыпая, — что же я с тобою делала все эти годы? Что я сотворила со всеми нами?»
Глава 28
Весь следующий лень Харамис отдыхала. Незадолго до того, как им с Файолоном пришло время отправляться, в комнату вошла Энья, неся белое одеяние с длинными рукавами и очень небольшим вырезом.
— Лорд Файолон велел мне принести это для вас, госпожа, — произнесла она, — он говорит, что эту одежду Майкайла оставила у себя в комнате в последний раз, когда была дома.
Платье оказалось Харамис незнакомо, и она догадалась, что Майкайла, должно быть, носила такое в храме Мерет, а возвращаясь, захватила однажды с собой. Что ж, может, и теперь на ней надето точно такое же, а значит, обмениваться с нею одеждой вовсе не придется, и это очень кстати: раздеваться в пронизанной холодом горной пещере — занятие не из приятных.
— Спасибо, Энья, — сказала Харамис. — Помоги мне, пожалуйста, надеть его.
Энья принялась помогать, а Харамис между делом пристально разглядывала эту низкорослую женщину. Вряд ли справедливо, решила она, расстаться с экономкой после долгих лет ее преданной службы, даже не сказав на прощание доброго слова.
— Энья, — тихо проговорили она, — сегодня я покину башню.
— Кому об этом неизвестно? — фыркнула Энья. — Господин Узун об этом плачется целый день и не перестает причитать, что вы отправляетесь на верную смерть.
— Он, конечно, склонен к мелодрамам, — слабо улыбнулась Харамис, — это всегда было его отличительной чертой, но, боюсь, на сей раз он абсолютно прав. Более чем вероятно, что живой я обратно не вернусь.
— А я-то думала, он, как всегда, пускается в художественные преувеличения! Он же музыкант, ему всегда было свойственно сгущать краски.
— Со мной отправится Файолон, — продолжала Харамис. — Он должен привезти назад Майкайлу. Когда я умру, кто-нибудь из них, а может быть, они оба станут Великими Волшебниками Рувенды. — Она помолчала. — То есть я так полагаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48