— Не плачь, Узун, — с некоторой неловкостью произнесла она, похлопывая арфу по верхней перекладине рамы, и еще раз порадовалась, что верный слову Файолон организовал починку инструмента. — Кимбри говорит, что многие в такой ситуации поправляются, а Харамис уже пережила нечто подобное, и в тот раз ей постепенно сделалось лучше. Ее бы очень огорчило, если бы она увидела тебя столь опечаленным и упавшим духом; тебе надо собраться с силами, чтобы быть готовым помочь, когда ты ей понадобишься. Иногда бывает, — хитро добавила она, вспоминая слова знахарки, — что веселая ободряющая компания служит единственной причиной того, что человек в подобной ситуации поправляется и остается жить, тогда как лишенный поддержки друзей погибает. Так что соберись с силами и ни в коем случае не плачь, когда с ней встретишься. Ее голове и нервам нужен отдых, а твои слезы только сделали бы ее несчастной.
— Ты права, — всхлипнул Узун, и струны зазвучали как падающие капли воды, — я постараюсь выглядеть жизнерадостным и оказывать ей поддержку.
— Вот и хорошо, — сказала Майкайла.
Она задумалась вдруг о том, что произойдет с Узуном. если Харамис умрет, он по-прежнему останется арфой, оживленной с помощью ее, Харамис, крови. Не рассыплется ли он в пыль точно так же, как и башня прежней волшебницы и все ее имущество? Конечно, подобный вопрос нельзя было задать самому Узуну. А что касается Харамис, то ей, разумеется, еще долго нельзя будет задавать никаких вопросов.
Следующие несколько дней состояние Харамис не делалось ни лучше, ни хуже. Сиделками ей служили оддлинги, а на долю Майкайлы оставалось не так уж много обязанностей — разве что утешать и ободрять Узуна, который хотя и перестал лить слезы, но явно питал слишком мало надежд на то, что Белая Дама одолеет болезнь. Честно говоря, Майкайла и сама разделяла такое мнение, хотя врачевательница и говорила, что с каждым днем больной, выживший после приступа, получает все больше и больше шансов на полное выздоровление.
Майкайла практически постоянно ощущала, что происходит со страной, хотя и старалась изо всех сил от этого избавиться. Это ощущение явно не было тем чувством земли, которым обладает истинный покровитель, — тем чувством, которое испытывал, например, Файолон по отношению к Вару. То, что испытывала Майкайла, далеко не так интенсивно. И все-таки у нее было такое ощущение, что в порывах ветра она слышит голоса и какие-то крики, хотя и не может разобрать слов, или что в каждом углу прячутся какие-то тени, но тут же исчезают, как только она пытается их разглядеть. Что ж, страна теперь далека от счастья и благоденствия, точно так же, как и сама Майкайла.
Примерно через десять дней Майкайле пришлось занять место Кимбри возле постели Харамис: старушка отправилась навестить родных, а также проведать остальных пациентов.
Майкайла чувствовала себя неспокойно и очень одиноко. Присматривать за больной старухой — занятие весьма скучное, и Майкайла едва не уснула в кресле, но тут заметила вдруг, что глаза Харамис широко открыты и та внимательно ее разглядывает.
— Вы не спите, госпожа? — чуть помедлив, тихим спокойным голосом спросила Майкайла.
— Разумеется, не сплю, разве тебе не ясно? — Голос старухи прозвучал невнятно и неразборчиво, и в нем сквозило раздражение. — А где Энья? И что ты здесь делаешь?
Майкайла дорого бы дала, чтобы сейчас на ее месте оказалась Энья, или Кимбри, или кто-нибудь другой, но Харамис вопрошала так резко и требовательно, что ничего не оставалось делать, кроме как попытаться с ней объясниться.
Поскольку у Майкайлы не было уверенности, что Харамис вообще ее помнит, девушка решила избегать каких-либо деталей.
— Вы были очень серьезно больны, госпожа Харамис. Хотите, чтобы я пошла и позвала Энью?
— Нет, пока не надо, — сказала Харамис. — Сколько времени я проболела? И почему со мною нет Узуна?
Майкайла не знала, стоит ли сообщать Харамис, что та пролежала без сознания десять дней, но та продолжала требовательно смотреть на нее, и девушке пришлось сказать:
— По-моему, около десяти дней. Мы за вас очень переживали.
— Где Узун? Почему его нет рядом? Если он так обо мне заботится, то почему бы ему не подняться по лестнице и не навестить меня? Или этот старый хрыч не способен уже прошагать до следующего этажа?
Майкайла молчала, не вполне понимая, что сказать в ответ. Однако через мгновение неловкая ситуация разрешилась сама собой: в голове у старой волшебницы, видимо, прояснилось.
— Ах да, — произнесла она, — как же это у меня опять вылетело из головы. Узун, разумеется, теперь не способен ходить. Что ж, попозже, если мне так и не удастся сойти вниз, кто-нибудь сумеет принести его наверх, чтобы мы повидались, — но только не по винтовой лестнице. Даже в своей прежней жизни он постоянно имел с этой лестницей изрядные неприятности. До сих пор не пойму, зачем Орогастус вообще построил тут такую штуковину. Хотя что с него взять? Он все время предпочитал вычурный стиль удобству и практичности.
Волшебница закрыла глаза, и некоторое время даже казалась спящей.
— А уж то, что ты не сможешь его перенести, совершенно очевидно, — проговорила она затем. — Что ж, пожалуй, совет Узуна мне сейчас нужен гораздо больше, чем отдых. Помоги-ка мне сесть прямо. Похоже, я уже не в состоянии садиться самостоятельно.
Майкайла обхватила старуху обеими руками, помогла сесть и спросила:
— Не сбегать ли мне вниз, не сказать ли Узуну, что вы о нем спрашиваете? Он будет безмерно рад узнать, что вы наконец очнулись. Он, разумеется, смертельно за вас боялся и очень переживал, как и все мы.
— Ну и какой от этого будет прок, если он все равно не может прийти ко мне? — ворчливо проговорила Харамис. — Чего ради без причины дергать доброго старого Узуна? А Кимбри здесь?
— Она отправилась проведать жену садовника, которая должна скоро родить. Как только вернется, я позабочусь, чтобы она сразу же к вам пришла.
— Не стоит так все усложнять, — сказала Харамис, — я ведь не просто так сделалась Великой Волшебницей.
И тут она произнесла — так, будто говорила с кем-то находящимся здесь же, в комнате, даже не повышая голоса;
— Кимбри, приди ко мне. Ты мне нужна.
Через пару минут знахарка уже бегом поднималась по ступенькам. Майкайла встретила ее у двери.
— Ты слышала, что госпожа тебя зовет? — тихо спросила она.
— Нет, — прошептала в ответ Кимбри, — просто я проведала супругу садовника, выяснила, что с нею все в порядке, и решила еще раз пойти взглянуть на госпожу. А что, она звала меня?
Девушка кивнула,
— Как приятно видеть, что вам уже до такой степени лучше, — воскликнула Кимбри, увидев Харамис сидящей.
Лекарки начала ее обследовать, Майкайла, воспользовавшись представившейся возможностью, улизнула из комнаты и заспешила сообщить хорошие вести Узуну.
Она вприпрыжку сбежала по лестнице и, добравшись до кабинета, обнаружила громадную арфу в дремлющем состоянии. Никому так и не удалось выяснить, спит ли когда-нибудь Узун на самом деле или же нет, но только с тех пор, как Харамис заболела, Майкайла, приходя поговорить с оддлингом, стала все чаще и чаще заставать его в таком далеком от энтузиазма настроении, что казалось, арфа действительно дремлет.
— Проснись, Узун! — крикнула она. — Госпожа очнулась и тут же начала спрашивать о тебе.
Если о деревянной арфе можно сказать, что она выглядит самодовольной, то Узун на этот раз выглядел именно так.
— Значит, ты говоришь, она обо мне спрашивала? Что ж, нетрудно было догадаться, что она сразу вспомнит обо мне, как только придет в сознание, — произнес он. — Может, меня отнесут наверх?
— Нет, — вздохнула Майкайла. — Харамис считает, что тебя нельзя тащить по всем этим лестницам. Кроме того, я прекрасно помню, что с тобой приключилось, когда в последний раз тебя попытались перенести в ее спальню. Однако я могу взять на себя роль связной и передавать вам весточки друг от друга.
— Что ж, наверное, так придется поступить, — вздохнул Узун.
— Да, придется, — твердо сказала Майкайла, — если у тебя, конечно, не возникает желания превратиться в груду рассохшихся деревяшек, которыми так удобно растапливать камин.
Глава 23
Трудно сказать почему, однако Майкайла не очень-то удивилась, что Харамис явно перестала принимать в штыки идею о том, чтобы снабдить Узуна новым телом.
Первый намек на эти перемены в настроении Белой Дамы Майкайла заметила на следующей неделе, когда Кимбри вновь пришла проведать свою подопечную.
— Как сегодня себя чувствует госпожа? — спросила она почтительно.
— Не слишком хорошо, — ответила Харамис. В ее голосе чувствовалась усталость, и было совершенно очевидно, что принадлежит он совсем старой женщине. — Не настолько хорошо, чтобы обучать Майкайлу всем тем вещам, которые ей необходимо освоить, прежде чем стать Великой Волшебницей. Сейчас, по крайней мере, я не нахожу в себе для этого достаточно сил. Но в то же время чувствую, что откладывать уже больше нельзя. — Она откинулась на спину и закрыла глаза. — Я думаю, первым делом тебе, Майкайла, следует научиться быть в курсе всех событий, происходящих в нашем королевстве, — произнесла она через некоторое время, все еще не открывая глаз, — поддерживать зрительный контакт с любым уголком страны. Я уже начинала тебе объяснять, что такое чаша для глядения в воду и как ею пользоваться. Пойди принеси ее и приготовь все необходимое.
Майкайла отправилась за серебряной чашей, наполнила ее до краев чистой водой, как учила когда-то Харамис, и вернулась. Вряд ли стоит сейчас объяснять волшебнице, что та уже обучила Майкайлу глядеть в воду, заглядывая в любой уголок королевства, несколько лет назад. У девушки было сильное подозрение, что Харамис не помнит, сколько времени юная преемница уже живет в этой башне. «Пожалуй, очень хорошо уже и то, что она вообще меня помнит, — подумала Майкайла, — а расстраивать ее совершенно ни к чему. В конце концов, Кимбри ведь говорила, что надлежит следить за тем, чтоб Белая Дама как можно меньше волновалась».
— Что бы тебе больше всего хотелось увидеть в нашем королевстве? — спросила Харамис, когда девушка возвратилась.
Майкайла призадумалась. Ведь Харамис впервые за всю историю их знакомства поинтересовалась, что именно предпочитает ее подопечная. Что же выбрать? Скритеков? Ну, разумеется, нет. Руины древнего города, к которому они с Файолоном направлялись в тот самый день, когда впервые встретили волшебницу?
— Мне хотелось бы посмотреть, как поживает мой кузен Файолон, — после некоторых раздумий осторожно произнесла Майкайла.
— В таком случае гляди в воду. — Харамис сделала слабый жест кистью правой руки.
Майкайла заглянула в чашу, припоминая наставления, что когда-то давала на этот счет волшебница. Девушка хорошо помнила, как пользоваться чашей с водой, хотя для собственных нужд применяла шарик, висящий у нее на шее на ярко-зеленой ленточке. Через некоторое время отражения окон спальни Харамис на водной поверхности стали дрожать, затем расплылись, и на их месте показалась миниатюрная картинка: Файолон, обутый в теплые сапоги, предназначенные для верховой езды, и одетый в зимнюю накидку, восседал на сером фрониале. Позади шагал еще один фрониал, поменьше, с объемистой поклажей на спине. Майкайла узнала местность: Файолон уже недалеко, он направляется как раз к башне. «Зачем он сюда едет? — удивилась она. — Харамис ведь нее равно отправляет его всякий раз куда-нибудь подальше, стоит только Файолону здесь появиться».
— Итак, дитя, что же ты видишь? — отрывисто произнесла Харамис.
Майкайла закусила губу. «А здоровье у нее явно все еще плохое, раз уж, глядя на меня, она видит дитя, — подумала девушка. — Но сообщать, что сюда едет Файолон, — значит, пожалуй, разозлить ее. Да она ведь все равно узнает. Слуги не станут ей лгать — по крайней мере, в этом».
— Файолон едет сюда, — ответила Майкайла, — у него два фрониала. Сейчас он примерно в полулиге от скалистой пропасти, что начинается возле края площади перед башней.
— Это, наверное, те фрониалы и те вещи, что я оставила у его родителей в тот день, когда вызвала ламмергейеров, чтобы спасти вас от скритеков, — без тени сомнения сразу же заговорила Харамис. — Вот Файолон и направляется сюда, чтобы вернуть все это мне.
Харамис, очевидно, снова погрузилась в прошлое. Она явно живет не сегодняшним днем, но теперь, по крайней мере, Майкайле более или менее понятно, какой отрезок времени Харамис ныне переживает. «Хорошо еще, что она не рассержена приездом Файолона, — подумала Майкайла. — И кстати, она сказала „его родители“, то есть наверняка принимает его за одного из моих братьев».
— Загляни в верхний ящик стола, что возле моей кровати, Майкайла, — начала Харамис. — Там должна быть маленькая серебряная дудочка, с помощью которой я заставляю мост выдвигаться. К тому времени, когда ты выйдешь на двор, он как раз подъедет, так что отправляйся прямо сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48