Волшебное
зеркало, обладающее высочайшей мощью и даром предвидеть
будущее, - это не мешок овса. Мне, его обладателю, завидуют
могущественнейшие из царей земных. Король Польши, к примеру,
предлагал мне за него Владивиль, титул герцога, и в придачу к
этому прелестную юную княгиню Радзивилл, чьи изысканные манеры
и ослепительная красота лишили покоя всех рыцарей далеко за
Везером((66)). Но я лишь засмеялся королю в ответ. Для того
чтобы купить у меня волшебное зеркало, не хватило бы сокровищ
всего мира. С помощью этого зеркала я проникаю в мир духов,
куда нет доступа простым смертным. С его помощью я могу
провидеть будущее. Оно дает мне знание и силу, а знания и сила
- это и есть настоящая власть. Неужели вы думаете, что я
уступлю его кому бы то ни было? Золото и преходящие блага
земные - ничто по сравнению с моим зеркалом!
- Я понимаю,- сказал Мак.- Но я предлагаю вам нечто
такое, от чего вы просто не сможете отказаться.
- Нечто такое, от чего я не смогу отказаться? Посмотрим.
И Мак вытащил из кармана небольшой предмет, завернутый в
красный шелковый платок. Получив от Мефистофеля этот платок,
он даже не полюбопытствовал взглянуть на подарок,
приготовленный демоном для надменного доктора Д.
История молчит о том, что это было и как оно
подействовало на упрямого доктора. Достоверно известно лишь
одно: примерно через четверть часа Мак и Маргарита вышли из
дома доктора Д и направились в Саутворк. Волшебное зеркало Мак
держал под мышкой.
5
Тем временем народу на театральной площади все прибывало.
Хотя в зале могло разместиться немногим более трех сотен
зрителей, вокруг театра собралась толпа в несколько тысяч
человек. Многие пришли сюда издалека.
Любители театра окружили здание со всех сторон. Почти все
были одеты в теплые плащи - день выдался хмурый и прохладный.
В толпе мелькали роскошные плащи знатных вельмож и придворных,
окруженных слугами, - маркиза Солсбери, лорда Дюнкерка,
герцога Корнуэльского, королевского палача и лорда Фэйвершэма.
Одни явились на премьеру со своими женами, другие - с
любовницами, бойкими красотками, чьи пышные прически и платья
украшали поддельные бриллианты; третьи, совсем юные, как лорд
Дуврский, которому было всего лишь восемь лет от роду, пришли
со своими родителями или с воспитателями и верными дядьками,
приставленными к отпрыскам знатных семей. Семилетнего виконта
Делвиля, с самого рождения пораженного тяжелой, неизлечимой
болезнью, принесли в носилках личные телохранители; рядом с
носилками шел его врач.
Знатные господа свысока поглядывали на публику попроще -
толстых торговцев сукном с Мичин Роу, тощих аптекарей с Пэл
Мэл и Чипсайда, неуклюжих мясников и мелких лавочников с
Пикадилли. В толпе были и совсем простые люди: солдаты из
Нидерландов, находящиеся в отпуску, студенты и разные бродяги,
сами себе господа: эти, каким-то чудом раздобыв себе билет,
старались протолкаться ко входу. В толпе было даже несколько
священников - они пришли сюда не ради забавы: прослышав, что
новая пьеса сильно задевает религиозную мораль, святые отцы
решили воочию убедиться в этом, чтобы потом обрушить на автора
свой гнев в воскресной проповеди. Вся эта разнородная публика
вливалась в двери театра, за которыми могучий, бурлящий поток
разбивался на мелкие ручейки: люди проходили в фойе, покупали
апельсины и сласти у девушек-разносчиц, обходили здание
кругом, искали знакомых, устремляя свои взгляды на закрытые
ложи, болтали, смеялись, толкались и плевали на пол - словом,
занимались тем, чем обычно занимаются зрители в ожидании
спектакля.
"Театр Розы" был построен по классическому образцу:
овальное здание со множеством закрытых лож по бокам. Высокая
сцена сильно выдавалась вперед, в передние ряды партера. Пламя
настенных факелов трепетало от легкого сквозняка и
вздрагивало, когда в общем многоголосом шуме раздавалось чье-
нибудь громкое восклицание. То и дело слышалось: "Ну и ну!
Гарри!", "О, да это же Саффон!" или "Гляньте-ка - вон
Мелизанда и Каддлс!".
Плата за вход в тот день была довольно высока - три с
половиной пенса; слуги, стоявшие у дверей, получали медные
монеты с каждого, кто желал пройти внутрь. Бесплатно
пропускали лишь тех, кто предъявлял пригласительный билет от
самого графа Ноттингемского, покровителя театра. Но на сей раз
англичане не скупились - настроение у них было праздничное.
Люди шли развлечься, забыть пережитые горести и избавиться от
тревоги за завтрашний день. Будущее было слишком
неопределенным: если испанцы разобьют флот королевы
Елизаветы((67)), никакие деньги не спасут англичан: самый
знатный вельможа окажется не богаче последнего нищего. Поэтому
жители Лондона, надев самые нарядные камзолы и тонкие чулки,
пришли на премьеру - потолкаться среди знатных особ,
посмеяться и освистать неудачных актеров.
Под громкие звуки труб Эдвард Аллейн вышел на сцену.
Некто Уилл Шекспир, молодой, но уже начинающий лысеть,
несколько лет спустя вспоминал эти минуты: как примолкли
болтливые кавалеры, а их дамы перестали громко смеяться и
усиленно замахали веерами. В зале зажегся свет; тут же по
краям сцены вспыхнули светильники на высоких треножниках
(поскольку прожекторов еще не изобрели, сцена освещалась с
помощью магнезии, добавленной в керосин; зажигальщики свечей
поджигали эту смесь от искр огнива или с помощью трута).
Зрители уселись поудобнее в своих креслах, приготовившись
смотреть и слушать. Маленький оркестр заиграл вступление.
Пронзительно вскрикнули гобои, начиная _фаустовскую_ тему.
Действие происходило в городе Виттенберге, в прошлом
веке. Декорации выглядели достаточно натурально - для своего
времени, конечно: плотникам, в распоряжении которых были лишь
грубые доски, топор и молоток, было куда как далеко до
искусства театральных машинистов XVIII столетия, творивших
чудеса при помощи поворотного круга и сложнейших механизмов.
Сцену портила лишь покосившаяся сторожевая башня Дрейкен, где
Фаусту должен был явиться Дух Земли, - казалось, она была
готова рухнуть посреди действия.
Занавес поднялся, и тотчас же кашель сотен гортаней и
шарканье сотен ног заглушили звуки музыки. В современном
театре, где проходы между рядами покрыты ковровыми дорожками,
а ноги зрителей обуты в изящные туфли, трудно услышать что-
либо подобное; но в ту далекую эпоху полы покрывал лишь
толстый слой апельсиновых корок, ореховой скорлупы и прочего
мусора, башмаки были грубыми, а публика не отличалась
вежливостью и изысканностью манер. Это была толпа, жаждущая
удовольствий и развлечений и готовая платить за них любую
цену.
Как только трубы возвестили о начале представления, Мак и
Маргарита начали искать свои места в партере; они пробрались
через длинный ряд кресел, поминутно извиняясь перед теми, кого
им пришлось потревожить. Мак едва дышал - он опасался, как бы
чего не случилось с волшебным зеркалом, уложенным в мягкий
замшевый футляр. Крепко прижимая к себе драгоценную ношу, он
уселся в кресло и вытянул шею, чтобы лучше видеть то, что
происходило на сцене. Маргарита сидела как на иголках - она в
первый раз попала на спектакль, и все вокруг казалось ей новым
и необычным. Возбужденно хихикая, она повернулась к своему
спутнику и дернула его за рукав:
- Ой, я _никогда в жизни_ не видела настоящих пьес! На
что это похоже?.. Бывало, мы с подружками соберемся вместе и
начнем рассказывать всякие истории. Здесь тоже так будет?
- Да, что-то в этом роде,- рассеянно ответил Мак.- Только
здесь актеры показывают нам то, что происходит. Они не
рассказывают истории, а играют.
- А иногда они делают и то, и другое,- раздался чей-то
голос с заднего ряда.
Мак оглянулся. Позади него сидел мужчина средних лет,
хорошо сложенный и со здоровым румянцем на щеках. Маку
показалось, что он где-то видел этого человека. Вглядываясь в
умное, интеллигентное лицо с тонкими чертами, Мак встретил
прямой, проницательный взгляд незнакомца - и вздрогнул,
догадавшись, кто он.
- Фауст!..- воскликнул Мак.
- Да,- ответил тот.- А ты - наглый самозванец!
- Ш-ш, тише! - раздался недовольный голос с переднего
ряда.- Представление уже началось.
В это время на сцене Эдвард Аллейн шагнул вперед, сорвал
с головы шляпу, взмахнул ею в воздухе и принял эффектную позу.
- Я поговорю с вами позже,- сказал Мак Фаусту.
- Ш-ш! - снова послышалось с переднего ряда.
Хор уже закончил пролог. Эдвард Аллейн, облаченный в
темно-красный стихарь с большим позолоченным крестом на груди,
начал: "Во тьме ночной лишь Ориона свет..."
- Нам не о чем разговаривать,- процедил Фауст сквозь
зубы. Ты сейчас же уберешься отсюда прочь. Дальше действовать
буду я!
- Ни за что,- ответил Мак.
Неизвестно, чем кончился бы этот спор, если бы он
происходил где-нибудь в другом месте; но здесь, в театре,
потревоженные зрители, которым мешали смотреть пьесу, стали
громко негодовать:
- Тише! Не мешайте слушать!
- Заткнитесь, черт вас побери!
- Да замолчите же наконец!
Им пришлось замолчать: ни один из них не решился устроить
публичный скандал; ни одному из них не хотелось, чтобы их
тайна была раскрыта. Каждый выпрямился в своем кресле,
украдкой бросая на противника недоверчивые, враждебные
взгляды. Маргарита и Елена, сидящие рядом с ними, наклонились
каждая к своему спутнику и что-то тихо прошептали - они
упрашивали двух мужчин успокоиться и не поднимать шума.
Представление продолжалось. На сцену вышли актеры в
разноцветных костюмах и масках, представлявшие Семь Смертных
Грехов, с которыми Фауст должен был вести диалог. Впоследствии
к ним присоединилось еще несколько актеров, изображающих
демонов.
Мысли со страшной быстротой проносились в голове Мака,
обгоняя одна другую. Он пытался разгадать, что на уме у его
врага, и обдумать свои дальнейшие действия. Пока ему было ясно
только одно: он получил больше, чем ожидал; значит, и терять
ему придется больше. Тогда, в далеком Кракове, в кабинете
знаменитого алхимика Фауста, чье имя он столь беззастенчиво
присвоил, Мак и представить себе не мог, как высоко вознесет
его судьба. И вот теперь перед ним появился сам доктор Фауст,
требуя, чтобы он убирался прочь с того места, которое по праву
принадлежит ему. Человек, сидящий в кресле на заднем ряду, -
настоящий Фауст. Но какое дело до этого Маку? Его собственная
судьба для него гораздо важнее, чем судьба краковского
профессора алхимии. Если уж всемогущему року было угодно,
чтобы он _стал_ Фаустом, значит, тот, _другой_ Фауст - не
более Фауст, чем он сам! Он не имеет никакого права на это
имя!
Но оставалась еще одна проблема. Нужно было как-то
вывернуться из той неловкой ситуации, в которую он попал.
Иметь за своей спиной такого сильного противника, как Фауст,
было весьма опасно. Во что бы то ни стало нужно узнать, что у
него на уме, и вынудить его сделать первый шаг. Если Фауст
выгонит его сейчас, ему крышка! Он снова останется ни с чем.
Преимущество!.. Надо получить преимущество в состязании с
доктором Фаустом!.. Но как это сделать?..
Шевельнувшись в своем кресле, он почувствовал у себя под
локтем что-то твердое - _волшебное зеркало_!
Вот та вещь, которая была ему нужна! Заглянув в него,
можно узнать будущее. Зеркало подскажет ему, как победить
Фауста.
Он осторожно вытащил зеркало из замшевого футляра,
морщась от противного звука, который издавала ореховая
скорлупа под подошвами его башмаков.
- Настоящее свинство,- шепнул он Маргарите.- В каком
ужасном состоянии они держат этот театр!
Теперь волшебное зеркало лежало у Мака на коленях. Но как
только Мак опустил голову, чтобы посмотреть в него, на сцене
что-то загрохотало, словно гром. В черном облаке едкого дыма и
блеске багрового адского пламени появилась высокая фигура
демона. Мак уже привык к таким сценам, и происходящее ничуть
не пугало его. Мефистофель, одетый в элегантный вечерний
костюм, подошел к самому краю сцены и окинул взглядом
зрительный зал.
- Зеркало! - громко воскликнул он, заметив Мака.
- Да, я достал его! - закричал Мак в ответ.- Не
волнуйтесь, оно у меня!
- Разбейте его!
- Простите?..
- Уничтожьте его! Немедленно! Это приказ! Только что
вышло новое постановление! Если вы заглянете в него, то наш
договор с вами будет аннулирован!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
зеркало, обладающее высочайшей мощью и даром предвидеть
будущее, - это не мешок овса. Мне, его обладателю, завидуют
могущественнейшие из царей земных. Король Польши, к примеру,
предлагал мне за него Владивиль, титул герцога, и в придачу к
этому прелестную юную княгиню Радзивилл, чьи изысканные манеры
и ослепительная красота лишили покоя всех рыцарей далеко за
Везером((66)). Но я лишь засмеялся королю в ответ. Для того
чтобы купить у меня волшебное зеркало, не хватило бы сокровищ
всего мира. С помощью этого зеркала я проникаю в мир духов,
куда нет доступа простым смертным. С его помощью я могу
провидеть будущее. Оно дает мне знание и силу, а знания и сила
- это и есть настоящая власть. Неужели вы думаете, что я
уступлю его кому бы то ни было? Золото и преходящие блага
земные - ничто по сравнению с моим зеркалом!
- Я понимаю,- сказал Мак.- Но я предлагаю вам нечто
такое, от чего вы просто не сможете отказаться.
- Нечто такое, от чего я не смогу отказаться? Посмотрим.
И Мак вытащил из кармана небольшой предмет, завернутый в
красный шелковый платок. Получив от Мефистофеля этот платок,
он даже не полюбопытствовал взглянуть на подарок,
приготовленный демоном для надменного доктора Д.
История молчит о том, что это было и как оно
подействовало на упрямого доктора. Достоверно известно лишь
одно: примерно через четверть часа Мак и Маргарита вышли из
дома доктора Д и направились в Саутворк. Волшебное зеркало Мак
держал под мышкой.
5
Тем временем народу на театральной площади все прибывало.
Хотя в зале могло разместиться немногим более трех сотен
зрителей, вокруг театра собралась толпа в несколько тысяч
человек. Многие пришли сюда издалека.
Любители театра окружили здание со всех сторон. Почти все
были одеты в теплые плащи - день выдался хмурый и прохладный.
В толпе мелькали роскошные плащи знатных вельмож и придворных,
окруженных слугами, - маркиза Солсбери, лорда Дюнкерка,
герцога Корнуэльского, королевского палача и лорда Фэйвершэма.
Одни явились на премьеру со своими женами, другие - с
любовницами, бойкими красотками, чьи пышные прически и платья
украшали поддельные бриллианты; третьи, совсем юные, как лорд
Дуврский, которому было всего лишь восемь лет от роду, пришли
со своими родителями или с воспитателями и верными дядьками,
приставленными к отпрыскам знатных семей. Семилетнего виконта
Делвиля, с самого рождения пораженного тяжелой, неизлечимой
болезнью, принесли в носилках личные телохранители; рядом с
носилками шел его врач.
Знатные господа свысока поглядывали на публику попроще -
толстых торговцев сукном с Мичин Роу, тощих аптекарей с Пэл
Мэл и Чипсайда, неуклюжих мясников и мелких лавочников с
Пикадилли. В толпе были и совсем простые люди: солдаты из
Нидерландов, находящиеся в отпуску, студенты и разные бродяги,
сами себе господа: эти, каким-то чудом раздобыв себе билет,
старались протолкаться ко входу. В толпе было даже несколько
священников - они пришли сюда не ради забавы: прослышав, что
новая пьеса сильно задевает религиозную мораль, святые отцы
решили воочию убедиться в этом, чтобы потом обрушить на автора
свой гнев в воскресной проповеди. Вся эта разнородная публика
вливалась в двери театра, за которыми могучий, бурлящий поток
разбивался на мелкие ручейки: люди проходили в фойе, покупали
апельсины и сласти у девушек-разносчиц, обходили здание
кругом, искали знакомых, устремляя свои взгляды на закрытые
ложи, болтали, смеялись, толкались и плевали на пол - словом,
занимались тем, чем обычно занимаются зрители в ожидании
спектакля.
"Театр Розы" был построен по классическому образцу:
овальное здание со множеством закрытых лож по бокам. Высокая
сцена сильно выдавалась вперед, в передние ряды партера. Пламя
настенных факелов трепетало от легкого сквозняка и
вздрагивало, когда в общем многоголосом шуме раздавалось чье-
нибудь громкое восклицание. То и дело слышалось: "Ну и ну!
Гарри!", "О, да это же Саффон!" или "Гляньте-ка - вон
Мелизанда и Каддлс!".
Плата за вход в тот день была довольно высока - три с
половиной пенса; слуги, стоявшие у дверей, получали медные
монеты с каждого, кто желал пройти внутрь. Бесплатно
пропускали лишь тех, кто предъявлял пригласительный билет от
самого графа Ноттингемского, покровителя театра. Но на сей раз
англичане не скупились - настроение у них было праздничное.
Люди шли развлечься, забыть пережитые горести и избавиться от
тревоги за завтрашний день. Будущее было слишком
неопределенным: если испанцы разобьют флот королевы
Елизаветы((67)), никакие деньги не спасут англичан: самый
знатный вельможа окажется не богаче последнего нищего. Поэтому
жители Лондона, надев самые нарядные камзолы и тонкие чулки,
пришли на премьеру - потолкаться среди знатных особ,
посмеяться и освистать неудачных актеров.
Под громкие звуки труб Эдвард Аллейн вышел на сцену.
Некто Уилл Шекспир, молодой, но уже начинающий лысеть,
несколько лет спустя вспоминал эти минуты: как примолкли
болтливые кавалеры, а их дамы перестали громко смеяться и
усиленно замахали веерами. В зале зажегся свет; тут же по
краям сцены вспыхнули светильники на высоких треножниках
(поскольку прожекторов еще не изобрели, сцена освещалась с
помощью магнезии, добавленной в керосин; зажигальщики свечей
поджигали эту смесь от искр огнива или с помощью трута).
Зрители уселись поудобнее в своих креслах, приготовившись
смотреть и слушать. Маленький оркестр заиграл вступление.
Пронзительно вскрикнули гобои, начиная _фаустовскую_ тему.
Действие происходило в городе Виттенберге, в прошлом
веке. Декорации выглядели достаточно натурально - для своего
времени, конечно: плотникам, в распоряжении которых были лишь
грубые доски, топор и молоток, было куда как далеко до
искусства театральных машинистов XVIII столетия, творивших
чудеса при помощи поворотного круга и сложнейших механизмов.
Сцену портила лишь покосившаяся сторожевая башня Дрейкен, где
Фаусту должен был явиться Дух Земли, - казалось, она была
готова рухнуть посреди действия.
Занавес поднялся, и тотчас же кашель сотен гортаней и
шарканье сотен ног заглушили звуки музыки. В современном
театре, где проходы между рядами покрыты ковровыми дорожками,
а ноги зрителей обуты в изящные туфли, трудно услышать что-
либо подобное; но в ту далекую эпоху полы покрывал лишь
толстый слой апельсиновых корок, ореховой скорлупы и прочего
мусора, башмаки были грубыми, а публика не отличалась
вежливостью и изысканностью манер. Это была толпа, жаждущая
удовольствий и развлечений и готовая платить за них любую
цену.
Как только трубы возвестили о начале представления, Мак и
Маргарита начали искать свои места в партере; они пробрались
через длинный ряд кресел, поминутно извиняясь перед теми, кого
им пришлось потревожить. Мак едва дышал - он опасался, как бы
чего не случилось с волшебным зеркалом, уложенным в мягкий
замшевый футляр. Крепко прижимая к себе драгоценную ношу, он
уселся в кресло и вытянул шею, чтобы лучше видеть то, что
происходило на сцене. Маргарита сидела как на иголках - она в
первый раз попала на спектакль, и все вокруг казалось ей новым
и необычным. Возбужденно хихикая, она повернулась к своему
спутнику и дернула его за рукав:
- Ой, я _никогда в жизни_ не видела настоящих пьес! На
что это похоже?.. Бывало, мы с подружками соберемся вместе и
начнем рассказывать всякие истории. Здесь тоже так будет?
- Да, что-то в этом роде,- рассеянно ответил Мак.- Только
здесь актеры показывают нам то, что происходит. Они не
рассказывают истории, а играют.
- А иногда они делают и то, и другое,- раздался чей-то
голос с заднего ряда.
Мак оглянулся. Позади него сидел мужчина средних лет,
хорошо сложенный и со здоровым румянцем на щеках. Маку
показалось, что он где-то видел этого человека. Вглядываясь в
умное, интеллигентное лицо с тонкими чертами, Мак встретил
прямой, проницательный взгляд незнакомца - и вздрогнул,
догадавшись, кто он.
- Фауст!..- воскликнул Мак.
- Да,- ответил тот.- А ты - наглый самозванец!
- Ш-ш, тише! - раздался недовольный голос с переднего
ряда.- Представление уже началось.
В это время на сцене Эдвард Аллейн шагнул вперед, сорвал
с головы шляпу, взмахнул ею в воздухе и принял эффектную позу.
- Я поговорю с вами позже,- сказал Мак Фаусту.
- Ш-ш! - снова послышалось с переднего ряда.
Хор уже закончил пролог. Эдвард Аллейн, облаченный в
темно-красный стихарь с большим позолоченным крестом на груди,
начал: "Во тьме ночной лишь Ориона свет..."
- Нам не о чем разговаривать,- процедил Фауст сквозь
зубы. Ты сейчас же уберешься отсюда прочь. Дальше действовать
буду я!
- Ни за что,- ответил Мак.
Неизвестно, чем кончился бы этот спор, если бы он
происходил где-нибудь в другом месте; но здесь, в театре,
потревоженные зрители, которым мешали смотреть пьесу, стали
громко негодовать:
- Тише! Не мешайте слушать!
- Заткнитесь, черт вас побери!
- Да замолчите же наконец!
Им пришлось замолчать: ни один из них не решился устроить
публичный скандал; ни одному из них не хотелось, чтобы их
тайна была раскрыта. Каждый выпрямился в своем кресле,
украдкой бросая на противника недоверчивые, враждебные
взгляды. Маргарита и Елена, сидящие рядом с ними, наклонились
каждая к своему спутнику и что-то тихо прошептали - они
упрашивали двух мужчин успокоиться и не поднимать шума.
Представление продолжалось. На сцену вышли актеры в
разноцветных костюмах и масках, представлявшие Семь Смертных
Грехов, с которыми Фауст должен был вести диалог. Впоследствии
к ним присоединилось еще несколько актеров, изображающих
демонов.
Мысли со страшной быстротой проносились в голове Мака,
обгоняя одна другую. Он пытался разгадать, что на уме у его
врага, и обдумать свои дальнейшие действия. Пока ему было ясно
только одно: он получил больше, чем ожидал; значит, и терять
ему придется больше. Тогда, в далеком Кракове, в кабинете
знаменитого алхимика Фауста, чье имя он столь беззастенчиво
присвоил, Мак и представить себе не мог, как высоко вознесет
его судьба. И вот теперь перед ним появился сам доктор Фауст,
требуя, чтобы он убирался прочь с того места, которое по праву
принадлежит ему. Человек, сидящий в кресле на заднем ряду, -
настоящий Фауст. Но какое дело до этого Маку? Его собственная
судьба для него гораздо важнее, чем судьба краковского
профессора алхимии. Если уж всемогущему року было угодно,
чтобы он _стал_ Фаустом, значит, тот, _другой_ Фауст - не
более Фауст, чем он сам! Он не имеет никакого права на это
имя!
Но оставалась еще одна проблема. Нужно было как-то
вывернуться из той неловкой ситуации, в которую он попал.
Иметь за своей спиной такого сильного противника, как Фауст,
было весьма опасно. Во что бы то ни стало нужно узнать, что у
него на уме, и вынудить его сделать первый шаг. Если Фауст
выгонит его сейчас, ему крышка! Он снова останется ни с чем.
Преимущество!.. Надо получить преимущество в состязании с
доктором Фаустом!.. Но как это сделать?..
Шевельнувшись в своем кресле, он почувствовал у себя под
локтем что-то твердое - _волшебное зеркало_!
Вот та вещь, которая была ему нужна! Заглянув в него,
можно узнать будущее. Зеркало подскажет ему, как победить
Фауста.
Он осторожно вытащил зеркало из замшевого футляра,
морщась от противного звука, который издавала ореховая
скорлупа под подошвами его башмаков.
- Настоящее свинство,- шепнул он Маргарите.- В каком
ужасном состоянии они держат этот театр!
Теперь волшебное зеркало лежало у Мака на коленях. Но как
только Мак опустил голову, чтобы посмотреть в него, на сцене
что-то загрохотало, словно гром. В черном облаке едкого дыма и
блеске багрового адского пламени появилась высокая фигура
демона. Мак уже привык к таким сценам, и происходящее ничуть
не пугало его. Мефистофель, одетый в элегантный вечерний
костюм, подошел к самому краю сцены и окинул взглядом
зрительный зал.
- Зеркало! - громко воскликнул он, заметив Мака.
- Да, я достал его! - закричал Мак в ответ.- Не
волнуйтесь, оно у меня!
- Разбейте его!
- Простите?..
- Уничтожьте его! Немедленно! Это приказ! Только что
вышло новое постановление! Если вы заглянете в него, то наш
договор с вами будет аннулирован!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62