Гоблин заворочался, забормотал и снова заснул.
Рэп пошарил по полу руками, чтобы найти башмаки, а затем вышел из хижины на поляну, озаренную луной. Ночь была теплой, ясной и тревожной.
Теперь он отчетливо слышал этот ровный стук, долетающий откуда-то с севера, с холма. Помнится, девочка-феери пообещала хлопать Рэпу, пока тот будет танцевать…
Значит, по крайней мере кое-кто из пленников-феери еще жив и находится где-то здесь, в заточении. Светила луна, и они танцевали. Они отбивали ладонями сложный, возбуждающий и радостный ритм, от которого к горлу Рэпа подкатил ком. Этих людей ждала такая же участь, как и его самого, но они были ни в чем не виноваты. Он воровал, был сообщником убийцы, и любой суд приговорил бы его к смерти. А преступление этих людей состояло лишь в том, что они родились на Феерии.
Со слабой надеждой на то, что заклятие не действует по ночам, он направился к тропе среди деревьев. Через несколько минут его покинуло всякое желание двигаться дальше. Рэп остановился в нескольких шагах от волшебного барьера, препятствующего дальновидению.
Ему предстоит умереть.
Как и гоблину, хотя, возможно, он этого еще не понял. Возможно, запрет, наложенный на Рэпа проконсулом Оотианой, помешает ему предупредить Маленького Цыпленка. Он еще не пробовал это сделать. Спешить было незачем. Вероятно, волшебнику Зиниксо понадобится несколько недель или месяцев, чтобы принять решение, но в конце концов он разделается с пленниками – с каждым по очереди.
Приятная тюрьма… Ночные цветы испускали сильный одурманивающий аромат. Гудели насекомые, плескалось вдали море. Ветер подхватывал ритм танца и разносил его по округе. Рэп решил, что на месте Зиниксо он непременно покончил бы с фавном и гоблином, прежде чем убивать кого-нибудь из пленных феери.
Во внезапном леденящем прозрении он понял: это вовсе не тюрьма, а ферма. Пленники-феери в ней заменяют скот, а лес создает для них привычное окружение. Должно быть, здесь их живут сотни, поколение за поколением, обреченные на смерть. Оотиана же намекала – это зло, справиться с которым невозможно.
Он попытался сбежать еще раз, но заклятие оказалось неуязвимым. Изгибы тропы мешали ему развить скорость, и, как бы упорно ни старался, он всегда натыкался на незримую преграду и отскакивал от нее в панике и отвращении.
Рэп уговорил и Маленького Цыпленка совершить попытку бегства. Гоблину не требовался большой разбег, чтобы развить скорость. Сила позволяла ему срываться с места подобно стреле, пущенной из лука, но и он застывал как вкопанный, когда заклятие приказывало ему сделать это. Большая скорость вовсе не была преимуществом. Тропа была изрыта в том месте, где тормозил Маленький Цыпленок, но ему ни разу не удалось приблизиться к барьеру ближе, чем Рэпу.
Но, возможно, в душе он и не желал бежать. По-видимому, объяснения Рэпа он счел не особенно убедительными, предпочитая доверять собственным выводам о том, что заклятие просто предназначено останавливать его на определенном расстоянии от хижины. Оно действовало как привязь, а не как ограда. Рэп признал такой вывод довольно логичным – для человека, не обладающего ясновидением. Заклятие могло быть даже не связано с барьером. Возможно, его сила росла по мере того, как увеличивалось расстояние от хижины. Доказать обратное Рэп не мог, поскольку не знал, действует ли заклятие за барьером…
Нет, он мог!
С торжествующим воплем Рэп бросился назад, в хижину, – будить гоблина.
Мать Рэпа твердо придерживалась мнения, что ночью все кошки серы. Подобно этому, кожа гоблинов при лунном свете тоже теряла зеленый оттенок. Но разбуженные посреди ночи, они угрожающе мрачнели. Незачем было задумываться о том, какие сны видит гоблин.
Маленький Цыпленок стоял на тропе, почесывался, отмахивался от комаров и обнажал зубы в жуткой ухмылке. Его узкие глаза сердито блеснули, когда он услышал предложение Рэпа. Не раздумывая он согласно кивнул.
– Это запросто!
– Так ты согласен?
– Нет. Тогда ты покинешь остров! И меня! Нет, Плоский Нос, придумай что-нибудь получше.
Он повернулся на пятках, намереваясь вернуться в гамак. Рэп схватил его за плечо. Не оборачиваясь Маленький Цыпленок сбил руку Рэпа с такой силой, что на мгновение Рэпу показалось, будто у него треснули кости.
«Никогда не позволяй ему спасать тебя…»
Встретив исполненный ненависти взгляд, Рэп задумался, не суждено ли ему погибнуть немедленно. Гоблин не называл себя падалью с тех пор, как Рэп появился в тюрьме. Он вообще мало говорил и проводил дни, наблюдая за Рэпом, как кошка за птицей. Вероятно, он считал, что, напав на легионеров, он избавился от любых дальнейших обязательств перед бывшим хозяином. В таком случае Маленькому Цыпленку ничто не помешает осуществить мечту всей жизни. Единственное, что удерживает его, – слабая надежда, что когда-нибудь он притащит свою жертву в деревню племени Ворона и насладится кровавой забавой в кругу родственников и друзей. Лишившись этой надежды, он начнет действовать незамедлительно. Как сейчас.
– Я вытащу и тебя! – запротестовал Рэп, осторожно потирая ушибленную руку.
Даже серебристого света луны хватило, чтобы разглядеть скептическое выражение на лице гоблина.
– Как?
– Я найду лошадь и веревку. Я знаю, где находятся конюшни.
Маленький Цыпленок осклабился.
– А может, двух лошадей?
Неужели он считал, что перетянет лошадь? Вероятно, он был прав, хотя и не разбирался в лошадях.
– На тропе не хватит места для двоих, – объяснил Рэп. – Я брошу тебе веревку, ты обвяжешься ею и повернешься спиной к тропе. Когда лошадь тронется с места, тебе не хватит времени распутывать узлы.
Гигант гоблин обнажил зубы в ухмылке.
– Веревка порвется!
– Я вытащу тебя оттуда прежде, чем она успеет порваться! А в чем дело? Ты испугался?
– Я тебе не верю. – Он развернулся, словно собираясь уйти спать.
– Жаль, – заметил Рэп. – А я думал, мы друзья, иначе не попросил бы посадить нас вместе. Ты не веришь мне, несмотря на то что я вернулся?
Гоблин по-прежнему стоял, повернувшись к нему спиной.
– Нет.
– У меня будет гораздо больше шансов сбежать с острова, если ты поможешь мне. Как ты не понимаешь?
Молчание. Очевидно, Маленький Цыпленок боролся с искушением.
– Я хочу попробовать пробраться на корабль. А когда достигну материка, то отправлюсь в Зарк – искать Инос. Но если захочешь, ты сможешь в любой момент оглушить меня ударом и утащить на север. Трудно знать заранее, где тебя ждет удача. А здесь, на Феерии, тебе ничего не светит.
Гоблин нехотя повернулся и уставился на Рэпа.
– Ты обещаешь вернуться с лошадью и вытащить меня?
– Клянусь!
Маленький Цыпленок хмыкнул.
– Предположим, я сделаю, как ты просишь. Но что, если ты сломаешь обе ноги? Или заклятие окажется крепче, чем ты думал? Что, если ты угодишь прямо в барьер?
– Тогда, вероятно, я лишусь рассудка. И тебе придется всю ночь слушать мои вопли.
– Настоящие мужчины не кричат! – Гоблин шагнул вперед и схватил Рэпа за пояс. – Так, значит, ногами вперед, лицом вверх?
– Можно и так, – согласился Рэп и был немедленно подброшен в воздух. Пальцы обвили его левую щиколотку, как веревки.
Он напрягся, глядя, как верхушки деревьев качаются над ним в освещенном луной небе. Маленький Цыпленок мчался по тропе, неся Рэпа над головой, словно копье. Когда заклятие остановило его, он совершил бросок, и Рэп полетел ногами вперед.
Он ощутил спазм неизъяснимого ужаса, но прошел сквозь волшебную стену прежде, чем успел вскрикнуть.
Нет, он не сломал себе обе ноги, хотя вывихнул щиколотку – ту же самую, что повредил прежде. Если не считать этого, он отделался царапинами и синяками, пролетев сквозь кусты. Он поднялся, отряхнулся и сделал несколько шагов, убеждаясь, что способен идти. Затем он повернулся к гоблину, который остался за барьером.
– Спасибо! – произнес Рэп. – Кажется, нам повезло. Обещаю тебе, я вернусь.
Он и так должен был вернуться – тем или иным путем…
Ковыляя со всей быстротой, на какую он был способен, Рэп направился к конюшням, которые видел у главных ворот. Проконсул Оотиана, гном Распнекс, сам волшебник… вероятно, здесь, во дворце, немало и других колдунов, прислужников Зиниксо.
Юноша брел напрямик, пересекал рощи наперерез, держался под прикрытием, когда это было возможно, и старался подходить как можно ближе к строениям, окруженным барьерами – если они мешали его ясновидению, значит, должны были мешать и колдунам. Поднялся ветер, тучи затягивали лунное небо. Справа от Рэпа расстилался город Мильфлер, поблескивая десятками костров, как искрами падучих звезд. Слева высился хребет горы. Чуть дальше находился океан, и материк, и Зарк. И Инос.
Кроме Рэпа, в темном огромном парке больше никого не было. Он считал, что благополучно доберется до конюшен, но вероятно, их охраняют, и потому, украв одну лошадь посреди ночи, он перебудит всех остальных – если не воспользуется своим даром. Если кто-нибудь из колдунов не спит, его обнаружат. Но даже если он сумеет увести лошадь, ему придется вновь пересечь всю территорию дворца, до самой тюрьмы. Только вытащив оттуда Маленького Цыпленка, он сможет направиться к гавани.
Здравый рассудок советовал ему забыть про гоблина и бежать прямиком к пристани. Рэп боролся с искушением. Он намеревался дожить до старости и потому хотел, чтобы его совесть была чиста. Он пообещал вернуться.
Идти пришлось очень долго, но Рэп вновь чувствовал прилив надежды. Слово силы приносит удачу тому, кто знает его, говорил Сагорн. Пока удача не изменяла Рэпу, ибо он почти достиг конюшен. Выглянув из-за угла обнесенного волшебным барьером здания, он услышал голоса и упал в траву.
Ясновидение не позволяло определить, кому принадлежат голоса, но подсказывало, что неподалеку от входа в здание находится еще один барьер. Голоса доносились оттуда, с края одной из больших аллей. Спустя минуту, поняв, что его никто не заметил, Рэп поднял голову и присмотрелся. Как он и подозревал, одной из собеседников была проконсул Оотиана, белое платье которой поблескивало под луной.
Она стояла в траве между мощеной дорожкой и клумбой причудливой формы, повернувшись спиной к Рэпу, и говорила с каким-то мужчиной приглушенно и торопливо. Рэпу удалось лишь заметить, что этот мужчина высок ростом, что на нем воинский шлем, а в руке копье.
Оотиана не могла обнаружить Рэпа, пока находилась за барьером. Значит, ему надо исчезнуть прежде, чем она выйдет наружу, но…
Но почему эти двое беседовали здесь посреди ночи, почему колдунья окружила их волшебным барьером? Он перекрывал половину аллеи, но заключал в себе только двоих собеседников.
Слово силы приносит своему обладателю удачу. Неужели подслушанный разговор принесет ему какую-нибудь пользу?
Луна величественно уплыла за тучи, парк погрузился во мрак. Рассудок фавна отступил перед опрометчивостью, которой бы застыдился даже имп, – Рэп пополз вперед по росистой траве. Он нацелился на кусты сбоку от аллеи, напротив места, где стояла колдунья. Добравшись до прикрытия, он приподнялся на четвереньки и подполз еще ближе, туда, где мог слышать странный разговор. Здесь он улегся плашмя на землю и напряг слух.
Оотиана говорила о нем! Рассказывала, как поймала его, Рэпа! Этого он не ожидал и тут же понял, что подслушал частную беседу. Еще хуже Рэпу стало, когда Оотиана отпустила несколько недвусмысленных замечаний по поводу его манер и смелости. Но когда луна выглянула в прореху среди туч и тьма рассеялась, волосы у Рэпа на голове встали дыбом. Проконсул Оотиана беседовала со статуей!
Статуя изображала воина, опирающегося на копье, и все его одеяние составлял только шлем. Одной рукой воин сжимал копье у самого наконечника, наклонил голову и опустил плечи, словно под грузом усталости. Это было любопытно – все другие статуи, на которые удосужился взглянуть Рэп, выражали надменность и триумф. Все они стояли на высоких каменных пьедесталах, а эта – на низкой плите, но только эту статую окружал волшебный барьер.
Зачем колдунье понадобилось рассказывать изваянию о Рэпе? Андор упоминал о говорящих статуях, которые предсказывали будущее – точно так же, как волшебные окна и пруды.
Затем женщина заговорила о Блестящей Воде. Кто-то изумленно присвистнул, и по коже Рэпа побежали мурашки.
– Ручаюсь, он струсил! – произнес низкий мужской голос.
– Он был слишком разъярен, чтобы испугаться.
– Да, это историческое событие!
– Он считает, что она объединилась с остальными двумя против него.
– Ха! – воскликнула статуя. – Наш могущественный хозяин подозревает в заговоре против него всех и каждого!
– Но зачем ей понадобилось отправлять их на Феерию? Это нарушение правил!
– Не знаю. – Статуя выпрямилась, вдруг став еще выше, и потерла свободной рукой спину, словно прогоняя боль.
Рэп уткнулся лицом в траву. Оотиана по-прежнему стояла к нему спиной, но изваяние уставилось поверх ее головы прямо на Рэпа – если, конечно, допустить, что изваяния способны видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Рэп пошарил по полу руками, чтобы найти башмаки, а затем вышел из хижины на поляну, озаренную луной. Ночь была теплой, ясной и тревожной.
Теперь он отчетливо слышал этот ровный стук, долетающий откуда-то с севера, с холма. Помнится, девочка-феери пообещала хлопать Рэпу, пока тот будет танцевать…
Значит, по крайней мере кое-кто из пленников-феери еще жив и находится где-то здесь, в заточении. Светила луна, и они танцевали. Они отбивали ладонями сложный, возбуждающий и радостный ритм, от которого к горлу Рэпа подкатил ком. Этих людей ждала такая же участь, как и его самого, но они были ни в чем не виноваты. Он воровал, был сообщником убийцы, и любой суд приговорил бы его к смерти. А преступление этих людей состояло лишь в том, что они родились на Феерии.
Со слабой надеждой на то, что заклятие не действует по ночам, он направился к тропе среди деревьев. Через несколько минут его покинуло всякое желание двигаться дальше. Рэп остановился в нескольких шагах от волшебного барьера, препятствующего дальновидению.
Ему предстоит умереть.
Как и гоблину, хотя, возможно, он этого еще не понял. Возможно, запрет, наложенный на Рэпа проконсулом Оотианой, помешает ему предупредить Маленького Цыпленка. Он еще не пробовал это сделать. Спешить было незачем. Вероятно, волшебнику Зиниксо понадобится несколько недель или месяцев, чтобы принять решение, но в конце концов он разделается с пленниками – с каждым по очереди.
Приятная тюрьма… Ночные цветы испускали сильный одурманивающий аромат. Гудели насекомые, плескалось вдали море. Ветер подхватывал ритм танца и разносил его по округе. Рэп решил, что на месте Зиниксо он непременно покончил бы с фавном и гоблином, прежде чем убивать кого-нибудь из пленных феери.
Во внезапном леденящем прозрении он понял: это вовсе не тюрьма, а ферма. Пленники-феери в ней заменяют скот, а лес создает для них привычное окружение. Должно быть, здесь их живут сотни, поколение за поколением, обреченные на смерть. Оотиана же намекала – это зло, справиться с которым невозможно.
Он попытался сбежать еще раз, но заклятие оказалось неуязвимым. Изгибы тропы мешали ему развить скорость, и, как бы упорно ни старался, он всегда натыкался на незримую преграду и отскакивал от нее в панике и отвращении.
Рэп уговорил и Маленького Цыпленка совершить попытку бегства. Гоблину не требовался большой разбег, чтобы развить скорость. Сила позволяла ему срываться с места подобно стреле, пущенной из лука, но и он застывал как вкопанный, когда заклятие приказывало ему сделать это. Большая скорость вовсе не была преимуществом. Тропа была изрыта в том месте, где тормозил Маленький Цыпленок, но ему ни разу не удалось приблизиться к барьеру ближе, чем Рэпу.
Но, возможно, в душе он и не желал бежать. По-видимому, объяснения Рэпа он счел не особенно убедительными, предпочитая доверять собственным выводам о том, что заклятие просто предназначено останавливать его на определенном расстоянии от хижины. Оно действовало как привязь, а не как ограда. Рэп признал такой вывод довольно логичным – для человека, не обладающего ясновидением. Заклятие могло быть даже не связано с барьером. Возможно, его сила росла по мере того, как увеличивалось расстояние от хижины. Доказать обратное Рэп не мог, поскольку не знал, действует ли заклятие за барьером…
Нет, он мог!
С торжествующим воплем Рэп бросился назад, в хижину, – будить гоблина.
Мать Рэпа твердо придерживалась мнения, что ночью все кошки серы. Подобно этому, кожа гоблинов при лунном свете тоже теряла зеленый оттенок. Но разбуженные посреди ночи, они угрожающе мрачнели. Незачем было задумываться о том, какие сны видит гоблин.
Маленький Цыпленок стоял на тропе, почесывался, отмахивался от комаров и обнажал зубы в жуткой ухмылке. Его узкие глаза сердито блеснули, когда он услышал предложение Рэпа. Не раздумывая он согласно кивнул.
– Это запросто!
– Так ты согласен?
– Нет. Тогда ты покинешь остров! И меня! Нет, Плоский Нос, придумай что-нибудь получше.
Он повернулся на пятках, намереваясь вернуться в гамак. Рэп схватил его за плечо. Не оборачиваясь Маленький Цыпленок сбил руку Рэпа с такой силой, что на мгновение Рэпу показалось, будто у него треснули кости.
«Никогда не позволяй ему спасать тебя…»
Встретив исполненный ненависти взгляд, Рэп задумался, не суждено ли ему погибнуть немедленно. Гоблин не называл себя падалью с тех пор, как Рэп появился в тюрьме. Он вообще мало говорил и проводил дни, наблюдая за Рэпом, как кошка за птицей. Вероятно, он считал, что, напав на легионеров, он избавился от любых дальнейших обязательств перед бывшим хозяином. В таком случае Маленькому Цыпленку ничто не помешает осуществить мечту всей жизни. Единственное, что удерживает его, – слабая надежда, что когда-нибудь он притащит свою жертву в деревню племени Ворона и насладится кровавой забавой в кругу родственников и друзей. Лишившись этой надежды, он начнет действовать незамедлительно. Как сейчас.
– Я вытащу и тебя! – запротестовал Рэп, осторожно потирая ушибленную руку.
Даже серебристого света луны хватило, чтобы разглядеть скептическое выражение на лице гоблина.
– Как?
– Я найду лошадь и веревку. Я знаю, где находятся конюшни.
Маленький Цыпленок осклабился.
– А может, двух лошадей?
Неужели он считал, что перетянет лошадь? Вероятно, он был прав, хотя и не разбирался в лошадях.
– На тропе не хватит места для двоих, – объяснил Рэп. – Я брошу тебе веревку, ты обвяжешься ею и повернешься спиной к тропе. Когда лошадь тронется с места, тебе не хватит времени распутывать узлы.
Гигант гоблин обнажил зубы в ухмылке.
– Веревка порвется!
– Я вытащу тебя оттуда прежде, чем она успеет порваться! А в чем дело? Ты испугался?
– Я тебе не верю. – Он развернулся, словно собираясь уйти спать.
– Жаль, – заметил Рэп. – А я думал, мы друзья, иначе не попросил бы посадить нас вместе. Ты не веришь мне, несмотря на то что я вернулся?
Гоблин по-прежнему стоял, повернувшись к нему спиной.
– Нет.
– У меня будет гораздо больше шансов сбежать с острова, если ты поможешь мне. Как ты не понимаешь?
Молчание. Очевидно, Маленький Цыпленок боролся с искушением.
– Я хочу попробовать пробраться на корабль. А когда достигну материка, то отправлюсь в Зарк – искать Инос. Но если захочешь, ты сможешь в любой момент оглушить меня ударом и утащить на север. Трудно знать заранее, где тебя ждет удача. А здесь, на Феерии, тебе ничего не светит.
Гоблин нехотя повернулся и уставился на Рэпа.
– Ты обещаешь вернуться с лошадью и вытащить меня?
– Клянусь!
Маленький Цыпленок хмыкнул.
– Предположим, я сделаю, как ты просишь. Но что, если ты сломаешь обе ноги? Или заклятие окажется крепче, чем ты думал? Что, если ты угодишь прямо в барьер?
– Тогда, вероятно, я лишусь рассудка. И тебе придется всю ночь слушать мои вопли.
– Настоящие мужчины не кричат! – Гоблин шагнул вперед и схватил Рэпа за пояс. – Так, значит, ногами вперед, лицом вверх?
– Можно и так, – согласился Рэп и был немедленно подброшен в воздух. Пальцы обвили его левую щиколотку, как веревки.
Он напрягся, глядя, как верхушки деревьев качаются над ним в освещенном луной небе. Маленький Цыпленок мчался по тропе, неся Рэпа над головой, словно копье. Когда заклятие остановило его, он совершил бросок, и Рэп полетел ногами вперед.
Он ощутил спазм неизъяснимого ужаса, но прошел сквозь волшебную стену прежде, чем успел вскрикнуть.
Нет, он не сломал себе обе ноги, хотя вывихнул щиколотку – ту же самую, что повредил прежде. Если не считать этого, он отделался царапинами и синяками, пролетев сквозь кусты. Он поднялся, отряхнулся и сделал несколько шагов, убеждаясь, что способен идти. Затем он повернулся к гоблину, который остался за барьером.
– Спасибо! – произнес Рэп. – Кажется, нам повезло. Обещаю тебе, я вернусь.
Он и так должен был вернуться – тем или иным путем…
Ковыляя со всей быстротой, на какую он был способен, Рэп направился к конюшням, которые видел у главных ворот. Проконсул Оотиана, гном Распнекс, сам волшебник… вероятно, здесь, во дворце, немало и других колдунов, прислужников Зиниксо.
Юноша брел напрямик, пересекал рощи наперерез, держался под прикрытием, когда это было возможно, и старался подходить как можно ближе к строениям, окруженным барьерами – если они мешали его ясновидению, значит, должны были мешать и колдунам. Поднялся ветер, тучи затягивали лунное небо. Справа от Рэпа расстилался город Мильфлер, поблескивая десятками костров, как искрами падучих звезд. Слева высился хребет горы. Чуть дальше находился океан, и материк, и Зарк. И Инос.
Кроме Рэпа, в темном огромном парке больше никого не было. Он считал, что благополучно доберется до конюшен, но вероятно, их охраняют, и потому, украв одну лошадь посреди ночи, он перебудит всех остальных – если не воспользуется своим даром. Если кто-нибудь из колдунов не спит, его обнаружат. Но даже если он сумеет увести лошадь, ему придется вновь пересечь всю территорию дворца, до самой тюрьмы. Только вытащив оттуда Маленького Цыпленка, он сможет направиться к гавани.
Здравый рассудок советовал ему забыть про гоблина и бежать прямиком к пристани. Рэп боролся с искушением. Он намеревался дожить до старости и потому хотел, чтобы его совесть была чиста. Он пообещал вернуться.
Идти пришлось очень долго, но Рэп вновь чувствовал прилив надежды. Слово силы приносит удачу тому, кто знает его, говорил Сагорн. Пока удача не изменяла Рэпу, ибо он почти достиг конюшен. Выглянув из-за угла обнесенного волшебным барьером здания, он услышал голоса и упал в траву.
Ясновидение не позволяло определить, кому принадлежат голоса, но подсказывало, что неподалеку от входа в здание находится еще один барьер. Голоса доносились оттуда, с края одной из больших аллей. Спустя минуту, поняв, что его никто не заметил, Рэп поднял голову и присмотрелся. Как он и подозревал, одной из собеседников была проконсул Оотиана, белое платье которой поблескивало под луной.
Она стояла в траве между мощеной дорожкой и клумбой причудливой формы, повернувшись спиной к Рэпу, и говорила с каким-то мужчиной приглушенно и торопливо. Рэпу удалось лишь заметить, что этот мужчина высок ростом, что на нем воинский шлем, а в руке копье.
Оотиана не могла обнаружить Рэпа, пока находилась за барьером. Значит, ему надо исчезнуть прежде, чем она выйдет наружу, но…
Но почему эти двое беседовали здесь посреди ночи, почему колдунья окружила их волшебным барьером? Он перекрывал половину аллеи, но заключал в себе только двоих собеседников.
Слово силы приносит своему обладателю удачу. Неужели подслушанный разговор принесет ему какую-нибудь пользу?
Луна величественно уплыла за тучи, парк погрузился во мрак. Рассудок фавна отступил перед опрометчивостью, которой бы застыдился даже имп, – Рэп пополз вперед по росистой траве. Он нацелился на кусты сбоку от аллеи, напротив места, где стояла колдунья. Добравшись до прикрытия, он приподнялся на четвереньки и подполз еще ближе, туда, где мог слышать странный разговор. Здесь он улегся плашмя на землю и напряг слух.
Оотиана говорила о нем! Рассказывала, как поймала его, Рэпа! Этого он не ожидал и тут же понял, что подслушал частную беседу. Еще хуже Рэпу стало, когда Оотиана отпустила несколько недвусмысленных замечаний по поводу его манер и смелости. Но когда луна выглянула в прореху среди туч и тьма рассеялась, волосы у Рэпа на голове встали дыбом. Проконсул Оотиана беседовала со статуей!
Статуя изображала воина, опирающегося на копье, и все его одеяние составлял только шлем. Одной рукой воин сжимал копье у самого наконечника, наклонил голову и опустил плечи, словно под грузом усталости. Это было любопытно – все другие статуи, на которые удосужился взглянуть Рэп, выражали надменность и триумф. Все они стояли на высоких каменных пьедесталах, а эта – на низкой плите, но только эту статую окружал волшебный барьер.
Зачем колдунье понадобилось рассказывать изваянию о Рэпе? Андор упоминал о говорящих статуях, которые предсказывали будущее – точно так же, как волшебные окна и пруды.
Затем женщина заговорила о Блестящей Воде. Кто-то изумленно присвистнул, и по коже Рэпа побежали мурашки.
– Ручаюсь, он струсил! – произнес низкий мужской голос.
– Он был слишком разъярен, чтобы испугаться.
– Да, это историческое событие!
– Он считает, что она объединилась с остальными двумя против него.
– Ха! – воскликнула статуя. – Наш могущественный хозяин подозревает в заговоре против него всех и каждого!
– Но зачем ей понадобилось отправлять их на Феерию? Это нарушение правил!
– Не знаю. – Статуя выпрямилась, вдруг став еще выше, и потерла свободной рукой спину, словно прогоняя боль.
Рэп уткнулся лицом в траву. Оотиана по-прежнему стояла к нему спиной, но изваяние уставилось поверх ее головы прямо на Рэпа – если, конечно, допустить, что изваяния способны видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58