Но юмор состоял в том, что о делах кадровых скорее Коваленко информировал Буробина, а не наоборот.
Сам Петр рассказывал майору исключительно о себе, любимом.
Вот и теперь, он едва разговор зашел о планах на будущее, резко сказал:
– Извини, Валера, но без меня. Все, я увольняюсь. Сил нет терпеть такую жизнь.
– Чем тебя не устраивает твоя жизнь, и чем это она так изменилась к худшему?
– Да не изменилась она к худшему. Но все эти годы я после Армии рвался, учился, пробивался, пытался завоевать некие позиции, которые позволили бы мне претендовать на что-то лучшее. Я жил надеждами, ожиданиями и мечтами.
И вот все вроде бы осуществилось. А жизнь не изменилась. Ну, защитил я диссертацию. Ну, стал получать не сто пять, а сто семьдесят пять рублей. Но любой работяга в Москве получает не меньше двухсот. И я, в сущности, человек, скорее бедный, чем состоятельный.
– Погоди, ну ты же всегда жил перспективами, проектами. И эти перспективы приоткрылись. Так подожди еще немного.
– Перспектив нет. Если ты имеешь в виду нашу работу, то она снова пошла по совершенно тупому варианту развития. Ведь толком еще ни в чем не разобрались. А уже большую часть времени посвящают тому, как клепать генераторы, имитирующие мои заклинания тогда, под Воронежем.
И никому не докажешь, что надо не клепать генераторы, а искать объективные признаки тех ситуаций, когда гром среди ясного неба получается. И эти признаки будут разными в разных природных условиях. Так что я вряд ли смог бы повторить свои чудеса в Африке, штатах, или Афганистане. Во всяком случае, вот так, с ходу. Тем более не повторят их эти долбанные генераторы звука.
Но этого никто не понимает.
– Поймут. Поверь мне, поймут.
– Да когда поймут?! Когда я оху…ю от такой жизни?! Пойми, мне надоело каждую ночь лежать на раскладушке между пердящим дедом и храпящей бабкой. Надоело то, что фактически у меня нет дома, а есть только место для ночлега.
Поэтому все. Я уезжаю.
– Куда?
– Да, на нефтянку. Один друг зовет в Казахстан. Там можно до четырехсот рублей в месяц зашибать.
– И жить в вагончике среди бичей (чернорабочие, социально деградировавшие люди в СССР).
– Знаешь, в вагончике все равно просторнее, чем в нашей квартире. Потом, на природе можно хотя бы с бичихами сексом заняться, а здесь в Москве остается только яйца гитарной струной перетянуть.
– А Тамара?
– А чего, Тамара? Где нам с ней встречаться? У нас что, можно куда-нибудь укрыться на ночь без штампа в паспорте?
Вот, блядь, проблемы на ровном месте создает своим гражданам родное социалистическое отечество. И вот так походя клепает себе врагов. Врагов озверевших. Хотя бы от этого вынужденного сексуального воздержания. – зло подумал Коваленко. Но сказал совершенно другое.
– Ладно, об этом потом. Но, почему, черт побери, вы не купите кооператив?
– Да потому, что не имеем на это права. Дед с бабкой прописаны временно. А мы не можем «улучшить наши жилищные условия» даже за собственные деньги. Формально они у нас хорошие.
– Знаешь, я тебя понимаю…
– Сытый голодного не разумеет.
– Ну, не хами, ладно? Послушай лучше.
– Слушаю, Мефистофель.
– Ну, какой я Мефистофель. Так, стажер. Итак, диспозиция следующая.
Ваши результаты будут представлены на Государственную премию по закрытой тематике. Разумеется, во главе будут стоять Блохинов и Симонов. Но мы с Борисом Петровичем отстояли твое присутствие в списке. И проследим, чтобы тебя не выкинули…
– Спасибо, родные!
– Слушай, ты все же когда-нибудь получишь пизд…ей.
– Где ваша чекистская выдержка майор?!
– Подполковник, к вашему сведению.
– Да, ну?! Поздравляю!
– Рано поздравляешь. С тобой я решил стать полковником. Говорю, чтобы ты не юродствовал, а цинично понял, что я имею со всего этого свой интерес. Тем более, что сообщая тебе о новом звании, выдаю государственную тайну. Так что, пойми, наконец, что у нас с Борисом Петровичем в отношении тебя большие планы.
Петр вдруг посерьезнел, и сказал:
– А знаешь, это действительно меняет дело. Я весь внимание.
– Тогда слушай и не перебивай. Все вопросы потом.
– Слушаю.
– Итак, ты становишься лауреатом Госпремии. На этой волне становишься старшим научным сотрудником. А, кроме того, тема твоей докторской утверждается на ученом совете.
С Тамарой будешь встречаться. Я найду, где. Но изредка. Так, чтобы она тебя хотела. Не пресытилась тобой. А тебе этого хватит, чтобы не свихнуться на почве сексуального голода.
Ну, как, на первое время хватит?
– Да, – коротко кивнул Буробин.
– Тогда продолжаю. Спортом занимайся интенсивно. Ты с год, как закончил мех-мат, и только месяца четыре, как защитился. У тебя сейчас появилось больше времени. Все дополнительное лишнее время спорту. Ты ведь сам этого хочешь?
– Да, – все так же кратко бросил Петр. Он не иронизировал, а слушал с напряжением.
– Вижу, что хочешь спросить, при чем здесь спорт? Но, дав слово быть сдержанным, не делаешь этого. Молодец! Итак, спорт тебе нужен, чтобы твой варварский питекантропский имидж не поблек, а наоборот заиграл новыми красками.
Ибо этот имидж весьма пригодится тебе летом. Вот погляди.
Он протянул Петру цветное фото, на котором была изображена девушка в купальнике где-то на южном курорте. Девушка была чем-то неуловимо похожа на Тамару, но несколько покрупнее фигурой и посветлее волосами. Она была весьма сексапильна.
– Ну, как, нравится? – спросил Валера.
– Супер! – не смог скрыть своего восхищения Петр.
– Знакомься, твоя будущая жена.
– Что-о-о???
– Что слышал. Или чем-то не подходит?
Петр снова впился глазами в фотографию.
– Сейчас в самый раз, но с годами ее явно разнесет.
– Вот когда разнесет, тогда и будешь думать, что делать. Давай решать проблемы по мере их поступления. Кстати, она медичка. В этом году заканчивает второй мед. Ты же всегда мечтал о медичке в качестве спутницы жизни?
Петр в этом не признавался никому. Только один раз матери. Да, был у него такой пунктик. Он не выдержал уговора и удивленно воскликнул:
– Откуда ты знаешь?!
– Не считай КГБ пропащей конторой. Мы еще оч-ч-чень многое умеем.
Петр подавлено молчал. Но потом тряхнул головой, как усталый конь, и спросил.
– И все же, что дальше?
– Хороший вопрос. А дальше ты становишься заведующим отделом Всесоюзного института системных исследований. Ориентировочное название отдела – «Отдел прикладных исследований каскадных процессов». Ваш отдел будет головным и по проблеме грозы среди ясного неба, и по проблемам провоцирования землетрясений, и по проблемам биоповреждений, а также исследованию спонтанных социальных кризисов.
Головным, значит курирующим и координирующим исследования многих институтов в интересах нашей службы по этой проблематике.
Петр снова подобрался, деловито спросил.
– Ну, и кто меня безродного сына простого инженера и воспитательницы детсада возьмет в этот самый престижный институт Академии наук СССР на такую должность?
– А зять генерала Кузьмина, заместителя заведующего военно-политическим отделом ЦК не является безродным.
– Ну, и как он на это отреагировал? – спросил Борис Петрович.
– Очумел, и долго молчал. Потом начал хлебать пиво так, как будто заправлял бензобак. Пришлось остановить этот спонтанный процесс. И напомнить, что спортсменам, следящим за весом, не пристало так много пить пива. На что он вяло ответил, что после лета еще имеет резерв в пару килограммов.
– И?
– И продолжал пить. Я не торопил его. Наблюдал за реакциями. Мне кажется, что нормальный человек должен был бы уже или лопнуть, или позеленеть. Наконец, он остановился и сказал, что есть одна проблема морального характера.
– Какая?
– То, что это сестра Тамары его не смущает, но смущает то, что никто в его роду не женился на более богатых и социально успешных. И это нарушение родовых традиций приводит его в отчаяние. Тем более, что девушка ему очень понравилась.
– А потом?
– А потом он стал орать, что этот план есть предательство родовых традиций и предательство его огромной любви к Ольге, которую он уже боготворит. На что я разумно заметил, что женитьба по любви отнюдь не есть предательство этой любви. Тогда он начал как дятел, говорить, что я не понимаю чего-то там.
– Как хочешь, Валера, но он кретин. Не смотря на два диплома МГУ и ученую степень.
– А человек с паранормальными способностями и не может быть иным.
– Ладно, и что в итоге?
– В итоге он благополучно добрался до своего дома. А на следующий день начал тренироваться, как псих. Заявил мне, что намерен выступить на турнире на приз Бориса Лагутина и стать кандидатом в мастера спорта.
Петр шел на ученый совет, где должна была быть утверждена тема его докторской диссертации со сломанным в очередной раз носом. Правда, он утешал себя тем, что на этот раз нос сломали «в другую сторону». И он выглядел теперь почти прямо. Правда, изрядно опух.
Его внешний вид дополнял фонарь под глазом и рассеченная бровь. Турнир он не выиграл, и был зол донельзя. Вернулась злость более чем полугодовой давности. Когда после защиты кандидатской он вдруг почувствовал пустоту и отчаяние.
Правда, сейчас причин для отчаяния вроде бы не было. Он был повышен в должности и являлся теперь старшим научным сотрудником. Кроме того, на лацкане его отлично пошитого на заказ, темно-синего костюма светилась медаль лауреата Госпремии. Тему докторской тоже утвердят без проблем. В этом он не сомневался.
Но вот с Тамарой он не виделся уже очень давно. И был бы не против страстного свидания. Видимо именно это стало причиной его злости.
Валера выскочил откуда-то из-за угла коридора, как черт из табакерки.
– Чудесно выглядите, волхв! – засмеялся он. – А это тебе маленький подарок. – Он протянул ключ и листок бумаги с каким-то планом.
– Квартира пятьдесят два, – сказал он, указывая на план. – В твоем распоряжении до завтрашнего утра.
Петр мгновенно сориентировался и спросил:
– Но Блохинов-то здесь?
– После ученого совета сразу улетает вечерним рейсом в Австрию на международный конгресс.
– А куда дочку денет?
Он не пояснил кто и какую дочку. Все было ясно без этого.
– Попросит сестру посидеть. Тем более, что та просто жаждет поучаствовать в приключениях обожаемой сестрицы в качестве ассистентки. Так что, смелее!
Петр энергичным шагом вошел в зал заседаний ученого совета. Его необычайно приличный вид (обычно он одевался более, чем небрежно) резко контрастировал с разбитой физиономией и непередаваемой пластикой движений, отличающей любого единоборца в период активных занятий спортом.
Он скромно примостился на дальнем ряду. А когда объявили обсуждение его вопроса, вышел к кафедре и четко, с несомненной внутренней логикой изложил план работы над диссертацией.
– Петр Николаевич, я вижу, у вас не только тема продумана, но и чуть ли не развернутый план уже есть?
– И первая глава написана, – без ложной скромности, но и без бравады заявил Петр. И тут же добавил, – основную проблему я вижу в явном недостатке публикаций. А также в том, что исследования неизбежно выходят далеко за рамки изучения неустойчивых процессов в атмосфере.
– Ну, это все проблемы не сегодняшнего дня. Сегодня нам надо всего на всего утвердить тему. Возражения против этого есть? Нет? Хорошо. Ваша тема утверждена.
– Все-таки не находите Георгий Гаврилович, что этот неандерталец будет совершенно нелепо выглядеть в роли доктора наук? – спросил Блохинов Симонова, наклонившись к нему за столом президиума.
– Уж не знаю, что сказать, Владислав Сергеевич. Все-таки я был научным руководителем его кандидатской. Парень, безусловно, талантлив и поразительно работоспособен. Но не без странностей, не без странностей.
Увидев Петра в этом пошитом на заказ костюме, сидевшем как влитой на его мощной коренастой фигуре, Тамара подумала, что он весьма эффектен. А синий цвет ему к лицу. Лауреатская же медаль, золотая на красной ленточке вообще смотрелась на синем фоне как верх этакой мужественной элегантности. Примерно так в иных французских фильмах выглядели кавалеры ордена Почетного Легиона.
На ее взгляд совершенно не портили вид Буробина и все эти синяки и кровоподтеки. Наверное, есть они и на плечах. Ей с какой-то извращенной страстью захотелось впиться пальцами в эти синяки, и увидеть его оскал, где сдерживаемая боль смешается со страстью.
Ощущение было так сильно, что у нее стало горячо в низу живота.
Сейчас предложу ему поехать к нам, – подумала она. – Дочку быстро уложу, а потом дам ему знать. Пусть подождет на улице.
Она рассеяно шла по коридору к директорскому блоку и раздумывала, как бы предупредить Буробина. После ученого совета намечался маленький фуршет в дирекции по какому-то поводу, а заодно и проводы Блохинова на конгресс.
Вдруг сзади как из-под земли вырос Петр.
Его горячее дыхание коснулось ее шеи.
– Тамара, у меня сегодня есть свободная хата. Жду на такси за углом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53