это федеральный агент! Все кончено, она попала в руки правосудия и освободилась наконец из-под власти ужасного Президента. Но…
Вестибюль роскошного дома пустовал – ибо час был поздний. Усевшись напротив федерального офицера за маленький столик, Мойя Эдер уже полностью владела собой. За последние годы она поняла, что не может позволить себе роскошь быть женщиной, и благодарила небо за доставшиеся ей по наследству мужество и здравый смысл. Эти качества спасли ее от сумасшествия, от самоубийства – и от вещей даже более страшных.
Федеральный агент снял черную шляпу. Мойя тут же узнала его и с удивлением осознала, что почувствовала мгновенный укол радости.
Молодая женщина улыбнулась этому бородатому человеку – а она прекрасно знала, насколько обворожительна ее улыбка.
– Должна ли я считать себя арестованной? Ведь если так, то едва ли мне представится счастливая возможность побега, как в прошлый раз.
Марк Хэпберн снял очки в черепаховой оправе и устремил тяжелый взгляд на собеседницу. Она помнила эти глубоко посаженные глаза – мечтательные глаза поэта. Теперь они были холодны и суровы. Ее отвага и дерзость пробудили в сердце Марка Хэпберна дух предков-квакеров, бессонный дух пуритан. Когда он заговорил, голос его звучал жестко.
– Теоретически я должен арестовать вас, миссис Эдер. Но мы не столь неукоснительно придерживаемся буквы закона, как полиция. – Молодой человек смотрел на ее твердые, прекрасного рисунка губы и старался понять, как обладательница их могла дарить поцелуи Харвею Брэггу. – С той самой ночи у Башни я искал случая побеседовать с вами.
Мойя не ответила.
– Ваш коллега по работе у аббата Донегаля недавно был убит. Вы слышали об этом?
Миссис Эдер кивнула.
– Да. Но почему вы считаете, что он убит?
– Потому что я знаю, кто убил его. И вы тоже знаете. Это доктор Фу Манчи!
Марк Хэпберн произнес последние слова с особым нажимом, ни на миг не сводя взгляда с женщины. Но тем самым он лишил ее возможности безбоязненно говорить правду. Миссис Эдер предполагала, что федеральный агент знает о существовании Президента – но для всех членов организации имя последнего оставалось неизвестным, и лишь два раза ей довелось слышать, как в беседе его называли «Маркизом».
– Сколько мне помнится, – спокойно ответила Мойя, – я никогда в жизни не встречала человека по имени Фу Манчи.
Марк Хэпберн, получивший от Найланда Смита разрешение вести это дело самостоятельно, понял, что взялся за непосильную задачу. Женщина боролась за свою свободу – и он не мог терзать ее. Молодой человек помолчал несколько секунд, продолжая пристально смотреть на собеседницу, потом произнес:
– Мне чрезвычайно неприятно, миссис Эдер, представлять вас на допросе в полиции. Но вы, как и я, должны знать, что некие силы приводят в выполнение план захвата власти в этой стране. Вы замешаны в этом деле. Мой долг велит мне тоже вмешаться в происходящее. Я могу обеспечить вашу безопасность. Вы можете покинуть страну, если хотите. Я знаю, откуда вы приехали сюда и где находится в настоящее время ваш отец…
Глаза Мойи широко раскрылись на миг и затем закрылись почти полностью. Этот человек был прямодушен и честен: он предлагал ей свободу, давал шанс жить собственной жизнью снова… и она не могла, не осмеливалась принять его предложение!
– Ваше место не в банде убийц. Вы принадлежите к совершенно другому обществу. Я хочу, чтобы вы вернулись туда. Поверьте мне – и не пожалеете. Но если вы попытаетесь обмануть меня, у меня не останется никакого выбора.
Марк Хэпберн замолчал, продолжай глядеть прямо в лицо Мойи. Она смотрела в сторону невидящим взглядом. Но чувствительной и сострадательной душой своей молодой человек понял, что собеседница услышала его слова и сейчас отчаянно пытается решить для себя какую-то неизвестную ему проблему. В полутемном вестибюле стояла полная тишина, поэтому, когда в дальнем конце зала прежде не замеченный человек встал с кресла и прошел к лифту, Марк Хэпберн резко обернулся и бросил в его сторону настороженный взгляд. Миссис Эдер по-прежнему была погружена в раздумья. После долгого молчания она решительно взглянула на молодого человека и твердо сказала:
– Я доверюсь вам, поскольку чувствую, что могу это сделать. Я рада нашей встрече: в конце концов, может быть, это выход для меня. Вы поверите мне, если я поклянусь действовать неукоснительно по плану, который собираюсь предложить вам…
Двумя минутами позже человек, поднявшийся на лифте из вестибюля, говорил по телефону из своего номера:
– Мисс Айлин Брион беседует в холле с бородатым человеком в очках и плаще с капюшоном. Время: два часа пятьдесят пять минут. Докладывал номер Сорок Девятый.
ГЛАВА XIX
КИТАЙСКИЕ КАТАКОМБЫ
1
Орвин Прескотт открыл глаза и обвел медленным взглядом маленькую спальню: два стола со стеклянным верхом, белые стены, лампа под зеленым абажуром возле кресла, в котором сидела медсестра. Очень красивая медсестра, темные глаза которой были устремлены на доктора.
Он заговорил не сразу, но некоторое время лежал, наблюдая за девушкой и размышляя.
Что-то происходило в Карнеги-холле. Память работала плохо… Что-то случилось во время его дебатов с Харвеем Брэггом. Неужели переутомление и чрезмерное волнение привели к нервному срыву? Он очнулся явно в какой-то клинике.
Состояние его ума логично объяснялось подобным предположением. Орвина Прескотта зачаровали прекрасные темные глаза под белым головным убором сиделки. Лицо девушки показалось ему смутно знакомым. Он слабо пошевелился и с облегчением понял, что тело вполне повинуется ему.
– Сестра… – Голос доктора звучал громко и повелительно, следовательно, мозг и тело по-прежнему верно служили ему, что бы там ни случилось. – Все это в высшей степени странно. Пожалуйста, скажите, где я нахожусь?
Сиделка встала с кресла и подошла к постели. Она была очень стройной и тонкой и двигалась необычайно грациозно.
– Вы находитесь в клинике Парк-Хаус, доктор Прескотт. И я рада, что вы полностью пришли в себя.
– Я потерял сознание во время дебатов?
Сиделка улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Что за странная мысль, доктор? Но я понимаю, почему у вас возникло такое предположение. Вы помните, конечно, как ушли из Уивер-фарм, дома вашей кузины? Шел снег. Вы поскользнулись и упали и долгое время пролежали без сознания. Вас доставили сюда. Сейчас за вами наблюдает доктор Сигмунд. Но все будет в порядке, вот увидите.
– Я чувствую себя хорошо, как никогда в жизни.
– Вам действительно уже хорошо.
Девушка опустилась в кресло рядом с кроватью и положила прохладную ладонь на лоб Прескотта. Опущенные на больного темные ее глаза были невероятно красивы.
Внезапно доктор Прескотт порывисто сел.
– И все же я не понимаю. Уверяю вас, я помню целые эпизоды дебатов в Карнеги-холле: триумф Брэгга, собственное поражение, полную свою неспособность отражать грубые выпады соперника…
– Вам все приснилось, доктор. Естественно, мысль о будущих дебатах занимала ваш мозг. Не волнуйтесь.
Медсестра ласково заставила больного лечь.
– В таком случае что произошло на самом деле? – с вызовом спросил он.
Медсестра снова успокаивающе улыбнулась.
– Еще ничего не произошло – кроме того, что мы привели вас в полный порядок, и вы можете принять участие в дебатах в Карнеги-холле сегодня вечером.
– Что?
– Дебаты в Карнеги-холле состоятся сегодня вечером, и, уверена, после беседы с вашим секретарем мистером Норбертом – который ожидает за дверью – вы будете совершенно готовы к выступлению.
Орвин Прескотт пристально смотрел на девушку. Новая ужасная мысль зародилась в его мозгу.
– Так, значит, вы уверяете… прошу вас быть откровенной со мной… что дебатов еще не было?
– Даю вам слово. – Взгляд сиделки казался предельно искренним. – Ничего загадочного в ваших фантазиях нет: вам просто привиделся живой сон на тему, так долго занимавшую ваше воображение.
– Значит, я нахожусь здесь?..
– Со времени несчастного случая, доктор. – Девушка поднялась, пересекла палату, нажала на кнопку звонка и объяснила: – Я вызываю мистера Норберта. Естественно, он хочет видеть вас.
Но в мозгу Прескотта звучали целые фразы из дебатов в Карнеги-холле. Как наяву, он видел Брэгга и полный народа зал – словно живые картины прокручивались перед его умственным взором!
Дверь открылась, и вошел Норберт – смуглый, тщательно причесанный, с аккуратными черными усами офицера Британских войск. Он шагнул к постели с протянутой рукой и воскликнул:
– Доктор Прескотт! Замечательно! – Он повернулся к сиделке. – Сестра Арлен, я поздравляю вас. Доктор Сигмунд очень доволен вами.
– Раз вы здесь, Норберт, – сказал Прескотт, – давайте все выясним. Многое остается совершенно непонятным. Невероятно, чтобы я мог пролежать здесь…
– Забудьте обо всем этом сейчас, доктор! – настойчиво попросил Норберт. – Мне сказали, что вы полностью поправились. И в данный момент нужно думать об одном: о предстоящих дебатах.
– Они действительно состоятся сегодня вечером?
– Понимаю ваше удивление – но действительно сегодня вечером. Вообразите себе наше волнение! Дебаты – самое серьезное препятствие на стремительном пути Харвея Брэгга к Белому дому. Я хочу освежить в вашей памяти все наши заметки, сделанные до несчастного случая на Уивер-фарм. Мне пришлось уехать в Вашингтон, вы помните? Я добавил еще несколько положений. Вы в состоянии немного поработать сейчас?
Он повернулся к сиделке.
– Сестра Арлен, вы уверены, что это не утомит мистера Прескотта?
– Доктор Сигмунд уверен, что это будет способствовать окончательному его выздоровлению.
Взгляд доктора Прескотта задержался на прекрасном смуглом лице. Затем доктор повернулся к Морису Норберту. Он ощутил растущее в душе возбуждение и страстное желание выполнить стоящую перед ним великую задачу.
– Возможно, когда-нибудь я пойму, но сейчас…
Норберт открыл папку.
2
В маленьком квадратном помещении с каменными стенами, глубоко в китайских катакомбах, старый Сэм Пак сидел, скрючившись, на диванчике у стены. Сгорбленная неподвижная фигура напоминала со стороны набальзамированную мумию. В комнате почти не было мебели: стоял один лишь длинный узкий стол и кресло рядом. На столе лежали какие-то медицинские инструменты. Пол устилали два ковра. В дверном проеме в виде арки висели алые занавеси.
Внезапно они раздвинулись, и в комнате появился высокий человек в черном пальто с каракулевым воротником, в каракулевой шапке и в очках. Когда он вошел – совершенно бесшумно, – Сэм Пак вскочил и низко, на китайский манер, поклонился. Высокий человек прошел к креслу у стола и сел.
Он снял очки. Прекрасное изборожденное морщинами лицо его, столь многим напоминавшее лик Сатаны, открылось Сэму Паку во всем своем величии.
– Садись.
Сэм Пак вновь занял свое место.
– Ты гарантируешь, – продолжал резкий гортанный голос, – присутствие доктора Прескотта на дебатах сегодня вечером?
– Даю вам слово, Маркиз.
– Три капли настойки нужно дать за десять минут до выхода.
– Будет сделано.
– Кроме того, друг мой, мы страдаем от рук бездарей, которых вынуждены нанимать. Этот несносный священник Патрик Донегаль выскользнул из наших сетей, и нет уверенности, что он не попал сейчас в руки Врага Номер Один.
Сэм Пак медленно склонил древнюю голову в знак согласия.
– Появление аббата в Карнеги-холле, – продолжал доктор Фу Манчи, – может сорвать все мои планы. Однако, – он снял тяжелые перчатки и положил длинные костлявые руки на стол, – я пребываю в неизвестности.
– На войне, хозяин, всегда есть элемент неопределенности.
– Неопределенность присуща несовершенному плану. Неуверенным может быть только дурак, – ответил Фу Манчи шипящим голосом. – Но условия крайне неблагоприятны для меня, мой друг. Представьте мне этого человека, Германа Гроссета, которого вы выбрали для выполнения великой задачи.
Сэм Пак слегка пошевелился и нажал на кнопку звонка. Занавес раздвинулся, и в дверном проеме появился слуга-китаец. Получив краткие указания, он вышел.
В странной комнате наступило молчание. Доктор Фу Манчи сидел с полузакрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Сэм Пак по-прежнему напоминал мумию, которую некий легкомысленный археолог в виде шутки посадил на диван. Затем послышались торопливые шаги, занавеси раздвинулись, и в комнату вошел человек.
Среднего роста, невероятно мощного телосложения, темнолицый, угрожающего вида Герман Гроссет производил впечатление человека, с которым лучше не ссориться. Вошедший безо всякого испуга осмотрелся по сторонам, с явным безразличием встретил взгляд полузакрытых зеленых глаз и практически проигнорировал присутствие старого Сэма Пака. Он шагнул к столу и уставился сверху вниз на доктора Фу Манчи.
Чертами темнобрового лица мужчина отдаленно напоминал Харвея Брэгга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Вестибюль роскошного дома пустовал – ибо час был поздний. Усевшись напротив федерального офицера за маленький столик, Мойя Эдер уже полностью владела собой. За последние годы она поняла, что не может позволить себе роскошь быть женщиной, и благодарила небо за доставшиеся ей по наследству мужество и здравый смысл. Эти качества спасли ее от сумасшествия, от самоубийства – и от вещей даже более страшных.
Федеральный агент снял черную шляпу. Мойя тут же узнала его и с удивлением осознала, что почувствовала мгновенный укол радости.
Молодая женщина улыбнулась этому бородатому человеку – а она прекрасно знала, насколько обворожительна ее улыбка.
– Должна ли я считать себя арестованной? Ведь если так, то едва ли мне представится счастливая возможность побега, как в прошлый раз.
Марк Хэпберн снял очки в черепаховой оправе и устремил тяжелый взгляд на собеседницу. Она помнила эти глубоко посаженные глаза – мечтательные глаза поэта. Теперь они были холодны и суровы. Ее отвага и дерзость пробудили в сердце Марка Хэпберна дух предков-квакеров, бессонный дух пуритан. Когда он заговорил, голос его звучал жестко.
– Теоретически я должен арестовать вас, миссис Эдер. Но мы не столь неукоснительно придерживаемся буквы закона, как полиция. – Молодой человек смотрел на ее твердые, прекрасного рисунка губы и старался понять, как обладательница их могла дарить поцелуи Харвею Брэггу. – С той самой ночи у Башни я искал случая побеседовать с вами.
Мойя не ответила.
– Ваш коллега по работе у аббата Донегаля недавно был убит. Вы слышали об этом?
Миссис Эдер кивнула.
– Да. Но почему вы считаете, что он убит?
– Потому что я знаю, кто убил его. И вы тоже знаете. Это доктор Фу Манчи!
Марк Хэпберн произнес последние слова с особым нажимом, ни на миг не сводя взгляда с женщины. Но тем самым он лишил ее возможности безбоязненно говорить правду. Миссис Эдер предполагала, что федеральный агент знает о существовании Президента – но для всех членов организации имя последнего оставалось неизвестным, и лишь два раза ей довелось слышать, как в беседе его называли «Маркизом».
– Сколько мне помнится, – спокойно ответила Мойя, – я никогда в жизни не встречала человека по имени Фу Манчи.
Марк Хэпберн, получивший от Найланда Смита разрешение вести это дело самостоятельно, понял, что взялся за непосильную задачу. Женщина боролась за свою свободу – и он не мог терзать ее. Молодой человек помолчал несколько секунд, продолжая пристально смотреть на собеседницу, потом произнес:
– Мне чрезвычайно неприятно, миссис Эдер, представлять вас на допросе в полиции. Но вы, как и я, должны знать, что некие силы приводят в выполнение план захвата власти в этой стране. Вы замешаны в этом деле. Мой долг велит мне тоже вмешаться в происходящее. Я могу обеспечить вашу безопасность. Вы можете покинуть страну, если хотите. Я знаю, откуда вы приехали сюда и где находится в настоящее время ваш отец…
Глаза Мойи широко раскрылись на миг и затем закрылись почти полностью. Этот человек был прямодушен и честен: он предлагал ей свободу, давал шанс жить собственной жизнью снова… и она не могла, не осмеливалась принять его предложение!
– Ваше место не в банде убийц. Вы принадлежите к совершенно другому обществу. Я хочу, чтобы вы вернулись туда. Поверьте мне – и не пожалеете. Но если вы попытаетесь обмануть меня, у меня не останется никакого выбора.
Марк Хэпберн замолчал, продолжай глядеть прямо в лицо Мойи. Она смотрела в сторону невидящим взглядом. Но чувствительной и сострадательной душой своей молодой человек понял, что собеседница услышала его слова и сейчас отчаянно пытается решить для себя какую-то неизвестную ему проблему. В полутемном вестибюле стояла полная тишина, поэтому, когда в дальнем конце зала прежде не замеченный человек встал с кресла и прошел к лифту, Марк Хэпберн резко обернулся и бросил в его сторону настороженный взгляд. Миссис Эдер по-прежнему была погружена в раздумья. После долгого молчания она решительно взглянула на молодого человека и твердо сказала:
– Я доверюсь вам, поскольку чувствую, что могу это сделать. Я рада нашей встрече: в конце концов, может быть, это выход для меня. Вы поверите мне, если я поклянусь действовать неукоснительно по плану, который собираюсь предложить вам…
Двумя минутами позже человек, поднявшийся на лифте из вестибюля, говорил по телефону из своего номера:
– Мисс Айлин Брион беседует в холле с бородатым человеком в очках и плаще с капюшоном. Время: два часа пятьдесят пять минут. Докладывал номер Сорок Девятый.
ГЛАВА XIX
КИТАЙСКИЕ КАТАКОМБЫ
1
Орвин Прескотт открыл глаза и обвел медленным взглядом маленькую спальню: два стола со стеклянным верхом, белые стены, лампа под зеленым абажуром возле кресла, в котором сидела медсестра. Очень красивая медсестра, темные глаза которой были устремлены на доктора.
Он заговорил не сразу, но некоторое время лежал, наблюдая за девушкой и размышляя.
Что-то происходило в Карнеги-холле. Память работала плохо… Что-то случилось во время его дебатов с Харвеем Брэггом. Неужели переутомление и чрезмерное волнение привели к нервному срыву? Он очнулся явно в какой-то клинике.
Состояние его ума логично объяснялось подобным предположением. Орвина Прескотта зачаровали прекрасные темные глаза под белым головным убором сиделки. Лицо девушки показалось ему смутно знакомым. Он слабо пошевелился и с облегчением понял, что тело вполне повинуется ему.
– Сестра… – Голос доктора звучал громко и повелительно, следовательно, мозг и тело по-прежнему верно служили ему, что бы там ни случилось. – Все это в высшей степени странно. Пожалуйста, скажите, где я нахожусь?
Сиделка встала с кресла и подошла к постели. Она была очень стройной и тонкой и двигалась необычайно грациозно.
– Вы находитесь в клинике Парк-Хаус, доктор Прескотт. И я рада, что вы полностью пришли в себя.
– Я потерял сознание во время дебатов?
Сиделка улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Что за странная мысль, доктор? Но я понимаю, почему у вас возникло такое предположение. Вы помните, конечно, как ушли из Уивер-фарм, дома вашей кузины? Шел снег. Вы поскользнулись и упали и долгое время пролежали без сознания. Вас доставили сюда. Сейчас за вами наблюдает доктор Сигмунд. Но все будет в порядке, вот увидите.
– Я чувствую себя хорошо, как никогда в жизни.
– Вам действительно уже хорошо.
Девушка опустилась в кресло рядом с кроватью и положила прохладную ладонь на лоб Прескотта. Опущенные на больного темные ее глаза были невероятно красивы.
Внезапно доктор Прескотт порывисто сел.
– И все же я не понимаю. Уверяю вас, я помню целые эпизоды дебатов в Карнеги-холле: триумф Брэгга, собственное поражение, полную свою неспособность отражать грубые выпады соперника…
– Вам все приснилось, доктор. Естественно, мысль о будущих дебатах занимала ваш мозг. Не волнуйтесь.
Медсестра ласково заставила больного лечь.
– В таком случае что произошло на самом деле? – с вызовом спросил он.
Медсестра снова успокаивающе улыбнулась.
– Еще ничего не произошло – кроме того, что мы привели вас в полный порядок, и вы можете принять участие в дебатах в Карнеги-холле сегодня вечером.
– Что?
– Дебаты в Карнеги-холле состоятся сегодня вечером, и, уверена, после беседы с вашим секретарем мистером Норбертом – который ожидает за дверью – вы будете совершенно готовы к выступлению.
Орвин Прескотт пристально смотрел на девушку. Новая ужасная мысль зародилась в его мозгу.
– Так, значит, вы уверяете… прошу вас быть откровенной со мной… что дебатов еще не было?
– Даю вам слово. – Взгляд сиделки казался предельно искренним. – Ничего загадочного в ваших фантазиях нет: вам просто привиделся живой сон на тему, так долго занимавшую ваше воображение.
– Значит, я нахожусь здесь?..
– Со времени несчастного случая, доктор. – Девушка поднялась, пересекла палату, нажала на кнопку звонка и объяснила: – Я вызываю мистера Норберта. Естественно, он хочет видеть вас.
Но в мозгу Прескотта звучали целые фразы из дебатов в Карнеги-холле. Как наяву, он видел Брэгга и полный народа зал – словно живые картины прокручивались перед его умственным взором!
Дверь открылась, и вошел Норберт – смуглый, тщательно причесанный, с аккуратными черными усами офицера Британских войск. Он шагнул к постели с протянутой рукой и воскликнул:
– Доктор Прескотт! Замечательно! – Он повернулся к сиделке. – Сестра Арлен, я поздравляю вас. Доктор Сигмунд очень доволен вами.
– Раз вы здесь, Норберт, – сказал Прескотт, – давайте все выясним. Многое остается совершенно непонятным. Невероятно, чтобы я мог пролежать здесь…
– Забудьте обо всем этом сейчас, доктор! – настойчиво попросил Норберт. – Мне сказали, что вы полностью поправились. И в данный момент нужно думать об одном: о предстоящих дебатах.
– Они действительно состоятся сегодня вечером?
– Понимаю ваше удивление – но действительно сегодня вечером. Вообразите себе наше волнение! Дебаты – самое серьезное препятствие на стремительном пути Харвея Брэгга к Белому дому. Я хочу освежить в вашей памяти все наши заметки, сделанные до несчастного случая на Уивер-фарм. Мне пришлось уехать в Вашингтон, вы помните? Я добавил еще несколько положений. Вы в состоянии немного поработать сейчас?
Он повернулся к сиделке.
– Сестра Арлен, вы уверены, что это не утомит мистера Прескотта?
– Доктор Сигмунд уверен, что это будет способствовать окончательному его выздоровлению.
Взгляд доктора Прескотта задержался на прекрасном смуглом лице. Затем доктор повернулся к Морису Норберту. Он ощутил растущее в душе возбуждение и страстное желание выполнить стоящую перед ним великую задачу.
– Возможно, когда-нибудь я пойму, но сейчас…
Норберт открыл папку.
2
В маленьком квадратном помещении с каменными стенами, глубоко в китайских катакомбах, старый Сэм Пак сидел, скрючившись, на диванчике у стены. Сгорбленная неподвижная фигура напоминала со стороны набальзамированную мумию. В комнате почти не было мебели: стоял один лишь длинный узкий стол и кресло рядом. На столе лежали какие-то медицинские инструменты. Пол устилали два ковра. В дверном проеме в виде арки висели алые занавеси.
Внезапно они раздвинулись, и в комнате появился высокий человек в черном пальто с каракулевым воротником, в каракулевой шапке и в очках. Когда он вошел – совершенно бесшумно, – Сэм Пак вскочил и низко, на китайский манер, поклонился. Высокий человек прошел к креслу у стола и сел.
Он снял очки. Прекрасное изборожденное морщинами лицо его, столь многим напоминавшее лик Сатаны, открылось Сэму Паку во всем своем величии.
– Садись.
Сэм Пак вновь занял свое место.
– Ты гарантируешь, – продолжал резкий гортанный голос, – присутствие доктора Прескотта на дебатах сегодня вечером?
– Даю вам слово, Маркиз.
– Три капли настойки нужно дать за десять минут до выхода.
– Будет сделано.
– Кроме того, друг мой, мы страдаем от рук бездарей, которых вынуждены нанимать. Этот несносный священник Патрик Донегаль выскользнул из наших сетей, и нет уверенности, что он не попал сейчас в руки Врага Номер Один.
Сэм Пак медленно склонил древнюю голову в знак согласия.
– Появление аббата в Карнеги-холле, – продолжал доктор Фу Манчи, – может сорвать все мои планы. Однако, – он снял тяжелые перчатки и положил длинные костлявые руки на стол, – я пребываю в неизвестности.
– На войне, хозяин, всегда есть элемент неопределенности.
– Неопределенность присуща несовершенному плану. Неуверенным может быть только дурак, – ответил Фу Манчи шипящим голосом. – Но условия крайне неблагоприятны для меня, мой друг. Представьте мне этого человека, Германа Гроссета, которого вы выбрали для выполнения великой задачи.
Сэм Пак слегка пошевелился и нажал на кнопку звонка. Занавес раздвинулся, и в дверном проеме появился слуга-китаец. Получив краткие указания, он вышел.
В странной комнате наступило молчание. Доктор Фу Манчи сидел с полузакрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Сэм Пак по-прежнему напоминал мумию, которую некий легкомысленный археолог в виде шутки посадил на диван. Затем послышались торопливые шаги, занавеси раздвинулись, и в комнату вошел человек.
Среднего роста, невероятно мощного телосложения, темнолицый, угрожающего вида Герман Гроссет производил впечатление человека, с которым лучше не ссориться. Вошедший безо всякого испуга осмотрелся по сторонам, с явным безразличием встретил взгляд полузакрытых зеленых глаз и практически проигнорировал присутствие старого Сэма Пака. Он шагнул к столу и уставился сверху вниз на доктора Фу Манчи.
Чертами темнобрового лица мужчина отдаленно напоминал Харвея Брэгга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36